Loe raamatut: «В Рим и обратно»

© Р. Лукашина, 2019

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2019

Размышления о романе Р. Лукашиной «В Рим и обратно»

Быть рецензентом Регины Лукашиной мне посчастливилось второй раз. Да-да, именно посчастливилось. Потому что её проза – это всегда праздник. Интеллектуальный, событийный, эстетический и – обязательно – немного личный. Интригующее (при всей внешней простоте) название, Захватывающий сюжет. Прекрасный, кристальный стиль. Позволю себе сразу одну цитату из романа: «Как всё-таки льётся её речь! Никаких “э” и заиканий, словесного мусора вроде повторяющихся “короче, слушай, это самое”» – вот так на протяжении всего романного полотна: никакого словесного мусора!

Как и все, что пишет Р. Лукашина, роман рассчитан на читателя подготовленного. Имена, цитаты (прямые и скрытые), ассоциации и аллюзии, интеллигентский стёб – все это составляет плотную ткань романа «В Рим и обратно». Не хочется перечислять или приводить примеры, чтобы не лишать будущих читателей радости открытий. «В Рим и обратно» – не попса и не чтиво. Это – литература. Которая по определению не должна быть лёгкой.

Роман многослойный. Очень динамичный. В хорошем (пожалуй, классическом смысле этого слова полифоничный). Из субъективного: удивительно цепляют интонационной точностью «московские» главы, когда видишь каждый уголок, каждую улицу, вспоминаешь выбоинки на асфальте на знакомых и привычных местах – понимая при этом, что, конечно, их залатают, заделают и даже закроют плиткой, но вот сейчас, в моменте, они чётко и зримо встают перед глазами. «Мелочи, но складываются в общую картину» – это, правда, уже из «римских» сюжетов, но применимо ко всему роману.

Исторические экскурсы органично вплетены в сюжетный ход. Юлий Цезарь, Николай Второй, Тарквиний Гордый так же естественны в романе, как и его главные герои. Героями романа становятся и места: Ватикан, Измайлово, Капитолийский холм, Устьинский мост… В романе они все живые, дышащие, пронизанные ветрами истории и современности, любви и предательства, полёта мысли и тихим замешательством, стремительностью и выжидательностью.

А развязка… Впрочем, не будем раскрывать все карты. Надеюсь, будущий читатель уже достаточно заинтригован и с нетерпением ждёт возможности открыть первую страницу. В путь! Из Рима – и обязательно обратно. Вас ждёт увлекательнейшее путешествие с Региной Лукашиной и её героями.

Е. В. Дзякович, доктор культурологии, профессор кафедры теории и практики общественных связей РГГУ, профессор кафедры журналистики и связей с общественностью МГЭУ

Глава 1
Старые знакомые, новые печали

Москва. 23 октября, около 21.30. Устьинский мост

…Небо казалось сгустившимся, как чернильная клякса. Сняв ладонью серый снег с перил моста, он вытер им лицо. Веки сразу защипало. Видимо, не попусту говорят, что атмосферные осадки в мегаполисе грязнее тряпки в автосервисе. Рассудок сохранил трезвость и потребовал поскорее умыться. Однако в душе от этого мальчишеского, неправильного поступка стало чуточку свежее. Там, в душе, скопился осадок той атмосферы, в которую он окунулся после выхода на федеральном телеканале своего нового сериала. Казалось бы, всё с натуры срисовано. Честный служака попал в опалу за то, что выступил против начальника, который готов глаза закрыть на ущерб государству, лишь бы не упустить заграничного инвестора. Талантливый репортёр – против главного редактора, кто мнение акционеров ставит выше фактов. А ещё молодая актриса некстати и вслух припомнила, в какой круг ада нарисованного им в великой «Божественной комедии», Данте отправил предателей… И пожилая дама, что с горькой иронией вслед отъезжающему мерседесу крикнула про тридцать сребреников. Любовь, отчаяние, безысходность, надежда. Нас можно сбить с ног, но невозможно поставить на колени. Лучше песок на зубах, чем иней на яйцах. Поэтому мы в который раз встаём, идём вперёд и побеждаем и врага, и подлость. Вот такое кино.

Ему рассказывали, что рейтинг у сериала был огромным – от Анадыря до Серпухова телезрители выбирали именно то, что он снял. В ленту, в которую без патетических натяжек он вложил всю свою творческую силу и душу. Но на его «Горе от ума» двадцать первого века сразу, яростно и едко отозвались те, кого он до сих пор считал своими коллегами и товарищами по цеху. В социальных сетях лощёные светские дамы стали называть его зарвавшимся плебеем, кто не смеет поднимать голос на их безупречный статус. Сериал и его сценарий в их репликах характеризовался не иначе, как узнаваемыми под смайликами на месте пары букв матерными словами. Вроде «х@@ня собачья». На фуршете в честь открытия выставки Густава Климта в Музее частных коллекций с ним даже если и здоровались, то на расстоянии натянутой улыбки, но никак не за руку. И сдержанный смех сокурсника: «В каком ты звании, Серёжа?.. Не знал, не знал, надо же». «Да нет, мы должны быть ему благодарны… Предупредил вовремя, что началась охота на ведьм». И смех. Колючий, как снег в октябре.

Он снова снял перчатку и зачерпнул свежую порцию московского льда с ограды Устьинского моста. Пусть, пусть это грязь. Зато освежает. Там, на презентации рисунков венского художника, было куда холоднее. Стужа и стылая сырость буквально обжигали лицо. А «Поцелуй» из коллекции музея «Альбертина», золотого периода мастера, так и не привезли. Зря сходил. Или не зря? Не зря. Потому, что задал себе вопрос – жалеет ли о том, что сделал? Важнее быть обласканным живыми экспонатами московского бомонда или делать то, что хочешь? Паноптикум натянутых косметологами улыбок, живущий по хронометрам ценой в бюджет Нечерноземья. В чём заключается истинная свобода художника – следовать социальному заказу или, как шеф-повар в дорогом ресторане, на блюде с поклоном подавать элите то, за что она тебя востребовала? В конечном итоге эту пачку дилемм можно было бы свести и к каноническому вопросу – любить ли себя в искусстве или искусство в себе… И для кого творить.

Эти вопросы пришли в голову чуть позже, когда он, бросив сигарету в урну у входа в галерею, понял, что ему необходимо побыть одному. Чтобы понять – хватит ли сил, гордости и самоуважения остаться одному, если это с ним случится. Но пока от ледяного холода московского октября ему было очень не по себе. Кто им, кто обдаёт его ледяной сыростью, дал право себя называть избранными? Кто их избирал, кто им делегировал полномочия определять эталоны хорошего вкуса, коль скоро там принято восхищаться примитивными эскападами, лишь бы шли в разрез с укоренившимися в веках представлениями о достоинстве и красоте? Кто они такие вообще, откуда появилась эта высокоинтеллектуальная публика, узурпировавшая право судить и присуждать? Может быть, они просто самозванцы, заполнившие в удобный момент вакуум духовности пеной своего самомнения?

Если бы хоть кто-то ответил на эти его мысли согласием, наверное, с души свалился бы измазанный уличной грязью огромный серый камень. В Большом Харитоньевском переулке, где он жил со школьных лет, и где во дворе познакомился со своим единственным другом, прошлым летом шёл ремонт газового путепровода. Докопавшись до культурного слоя середины восемнадцатого века, рабочие с полутораметровой глубины стали доставать куски розового карельского гранита, служившего когда-то мостовой. Сергей под покровом ночи унёс и положил на лестничную площадку несколько здоровенных булыжников. А потом понял – просто так нельзя оставлять добычу лежать на ступеньках. Эта историческая память попахивает тем, что из-под хвостов роняли на неё лошади… В ванной, направив струю горячей воды, он отмывал городскую историю от естественной грязи, чтобы осталось самое важное – красота и плоды труда человеческого. Может быть, и сейчас надо поступить как-то примерно так же? Очистить душу, отмыть.

Марево мокрого снега колыхалось, словно кулиса, подчиняясь тихой беззвучной мелодии ветра. За мостом-скрепкой, навешенном одновременно с парком «Зарядье», алели кремлёвские звёзды и золото куполов соборов. По двум набережным, подняв воротник кашемирового пальто, он добрёл сюда, не узнанный никем, поднялся к тому самому месту, где когда-то назначил свидание своей первой любви. Она так и не стала его женой. Стала другая… Обаятельная, чуть истеричная. Сумевшая стать светской львицей. Но за все годы совместной жизни так и не ставшая ему близким человеком. Сегодня, после этой сволочной выставки он посадил её в такси, успев услышать, что она назвала адрес на западной окраине города. Понимала ли дорогая супруга, что происходит нечто необычное и тревожное? В наивной слепоте её трудно было бы заподозрить. Догадывалась ли, что ему просто может понадобиться совет, моральная поддержка? Безусловно. Спокойно, даже с лёгкой иронией она спросила, нужна ли она ему сегодня. Октябрь в светло-карих глазах. И незамысловатое враньё про посиделки у подруги. В этот раз её вероломству он даже не удивился. Адрес, названный таксисту, часто мелькал в светских хрониках: закрытый клуб, принадлежащий его беспощадному сокурснику. Соперничество в творчестве и в личном пространстве давно бы вылезло на радость прессе скандалом или мордобоем, если бы он захотел порадовать богему этой клоунадой. Но ему было всё равно. Дуэли давно исчезли. А ради той, что давеча села в такси, рука даже к зубочистке не тянулась. А главное, он не хотел поступать как все. Как у них принято. С закатыванием глаз и сочинением мелодрам о поруганной любви. Надо тихо развестись. И всё.

Значит, дома его никто не ждёт. Что принято делать в таких случаях?

… Если я заболею, я к врачам обращаться не стану. Обращусь я к друзьям. Не сочтите, что это в бреду…

Как только студенты в конце двадцатого века ни переделывали слова песни Юрия Визбора! Больше всего советов было на счёт коньяка. Меньше – рецептов использования тройного одеколона, кокаина и весёлых сестричек в белых халатиках. Плавали, знаем. Ещё Атос у великого Александра Дюма-отца доказал теорему: алкоголь лишь усиливает то состояние, в котором ты находишься. Весел – впадёшь в буйство, грустен – утонешь в тоске. А дорогие порошки… Чем обращение к ним неизменно заканчивается для творческих людей – давно известно.

Надо сменить обстановку. Но куда уехать, с кем?..

С диким воем в направлении Садовнической набережной пронеслась скорая помощь. Снег перестал, фиолетовые сумерки уступили место черноте ночи в обрывках разноцветной мишуры. Москва ворочалась, мучаясь грёзами в нервной бессоннице. Стоя на остывшем мосту, он почувствовал, что долго в этом состоянии оставаться просто опасно: пальцы ног стали неметь… В два клика вызвать такси – дело нехитрое. Но смартфон едва не выскользнул из окоченевших пальцев. О, да тут ещё пропущенный вызов. Всего один!.. Зато бесценный. От коллеги и друга режиссёра Олега Бондаря, знаменитого уже собственными заслугами не меньше, чем всемирной славой матери-актрисы, народной артистки бывшего СССР. Один звонок от друга юности! А раньше все, кому ни попадя, великие и малые, названивали с утра до ночи.

– Олег, да, прости… Да просто шумно, не слышал. На улице я. Услуга? А, да, помню, спасибо… Скинь мне ссылку, пожалуйста. Ага, до связи.

Два дня назад в Доме творчества кино он встретил Олега, когда тот заканчивал давать интервью известной телеведущей. Слово за слово, втроём отправились выпить кофе. Погода, природа, курорты, сплетни, политика? В отличие от прочих экранных кукол, девушка оказалась умна и эрудирована. И сразу поймала мяч темы «сменить картинку, проветриться, подумать о вечном». Рассказала о своём бывшем однокласснике, выпускнике МГИМО, кого мало угораздило стать топ-менеджером отечественного энергетического холдинга, так и ещё и впасть в депрессию от культуры своей новой касты. От «изысканности» директорских диалогов после совещаний про запасы мазутов, от их бахвальства расписываемыми в подсолнухи стенами особняков и обязательной эстетики малахитовых унитазов… Парень взвыл и начал поиски лекарства для нервов и уязвлённого воспитания. И нашёл-таки!.. Труднейшую задачу обеспечения бегства от самого себя, оказывается, решает некая фирма. Каждому, кто туда обратится, она подбирает маршрут и сопровождающего. Дипломированного дипломата, угоревшего от газов газовиков, они отправили в Кению смотреть, как крокодилы хватают антилоп-гну и зебр во время миграции через реку Мара. Сама речушка узенькая, не более двадцати метров, но берега крутые, так что несчастные травоядные в давке отрывают себе копыта… Тут жуткие твари с ороговевшими хвостами сшибают раненых и утаскивают на дно. Как бы ни было жестоко это зрелище, турист внезапно присмирел, перестал себя жалеть и стал задумчив. Сопровождающий, профессиональный фотограф из Чехии, дал ему на память несколько самых впечатляющих снимков. А о чём они, клиент и гид, говорили при свете костра в ночной саванне под близкий вой гиен, так и останется коммерческим секретом фирмы.

– Это работает, – усмехнулась журналистка, – я его просто не узнала. Перестал обращать внимание на условности, ведёт себя увереннее. Строит этих грубиянов просто двумя окриками, дело наладил. О депрессии думать забыл. Загорел, обветрился. Во всех смыслах слова. Вылечился. Эта фирма для каждого клиента индивидуально подбирает маршрут и шерпа.

– Постой, – заметил Олег, – шерп это же проводник на Эвересте?

– У каждого – свой Эверест, – ответила девушка. – И шерпы разные. Кому нравится арбуз, кому – свиной хрящик. Так господин Паратов говорил в «Бесприданнице». Так кому-то охотник на львов может мозги вправить, а кому-то, скажем, филолог, специалист по Бунину. Кому Париж, кому Ямал. Условия полной анонимности. Клиент может полностью довериться своему шерпу – тот даёт подписку о неразглашении. Интим исключён договором.

– А если вдруг искра проскочит?.. Там дамы тоже работают?

– На счёт искр не знаю, ленинская газета пламя разожгла… Но для эскорта в баню есть модельные агентства, правильно? Для гробокопателей в собственной душе и параноиков подойдут дорогущие психоаналитики и трёп в мягком кресле. А тут – другой уровень. Человек иной раз остро нуждается в том, чтобы просто выговориться. С тем, кого видит первый и последний раз в жизни, это проще. А если слушатель ещё и гид, переводчик, друг-товарищ в одном флаконе? В сопровождающих там, как мой одноклассник выяснил, историки, медики, даже философы попадаются. Образовательный ценз для тех, кто поступает на работу в фирму, – очень высокий… – журналистка вдруг забеспокоилась, ойкнула, глянув на экран смартфона, где светилась, бегая по кругу, стрелка аналоговых часов. – Олег, мне правда, надо идти… Ещё монтировать нашу беседу. Ту, не эту.

– Телефончик скинешь на всякий случай? – режиссёр улыбнулся, в знак уважения к даме вставая, чтобы её проводить.

– Так у вас же есть!.. Шучу. Фирмы? Спрошу у одноклассника и скину.

Журналистка приветливо кивнула, подхватила со спинки кресла плащ и застучала шпильками по мрамору, направляясь к выходу, где её дожидался начинающий хмуриться телеоператор.

– Может быть это то, что тебе сейчас надо, а? – откинувшись в омут топкого кресла, спросил Бондарь, когда за ней повернулась стеклянная дверь. – Всякое бывает, старик. Нервы. Я б тоже попробовал, Серёг… Наверное.

Он запомнил выражение лица своего единственного друга, с кем давно оказался в одной профессии. Сочувствие? Нет, что-то ещё. Ободрение и одобрение. И совсем чуточку восхищения. Видно, сериал, правда, выстрелил.

А потом они заговорили про новую ленту, уже не его творение, а иное, тоже вызвавшее пену эмоций от депутатов нижней палаты парламента до любителей искать происки нечистой силы даже в сломанном чайнике. Тема была у всех на устах, поэтому обойти давешнюю премьеру было невозможно. От единственного друга он не стал скрывать, что ожидал большего:

– Знаешь, ничто не резануло, сидел как дома в тапочках. Даже не знаю, что меня больше раздражало: хрип нашего классика с его ископаемой астмой в ухо или две девицы, что в зал закрытого просмотра принесли закуску…

– А не мы ли сами приучили юную публику к американским тапочкам? Хлюпать колой, чавкать попкорном. Выражать свою свободу. Отучай теперь, поди попробуй… А по содержанию? – настаивал Олег.

– Какое содержание, старый?.. Банальная костюмная мыло драма о банальной страстишке. Атмосфера передана эффектно, а достоверности кот наплакал. Все друг за другом бегают как берендеи на Ивана Купалу. Царь, царица, царевич, сапожник, портной… Мы что, во всём Голливуд догнать и перегнать хотим, даже в глупости? Лишь бы зритель охал и сопли утирал. Хотя читали Гомера и точно знаем, что на земле Илиона первым оказался щит Одиссея, а не Бред Питт¹…

– Не-ет, – тот расплылся в своей фирменной дерзкой усмешке, какую публика запомнила по сцене в фильме про героев-десантников, – не упрощай. Вопрос в другом, и он поставлен жёстко. Имеет ли право посредственность, не самостоятельная в принятии решений, владеть судьбами и умами целой страны? Вот что в подстрочнике. Мне кажется.

– Если в кармане было вызвать в год столетия революции призраки мракобесия, черносотенцев и Савонаролу с Гапоном – замысел удался. Не может фантазия на альковную тему быть посылом для дискуссии о главном событии двадцатого века. Четыре империи рухнули. А мы из всего клубка исторических противоречий бабские подштанники вынули и трясём, будто в них всё дело. Кому нужен скандал вместо анализа, вместо покаяния, а? Что в творческой среде, что в обществе. Да и политикам от этого навара нет.

Он сам не знал, что в этот момент, разрывая привычную сдержанность публичного человека, отразилось на его лице. Но друг умолк. Потом сказал: – Смени обстановку, слушай… Отдохнуть тебе надо от всего, отвлечься, провалиться в кроличью нору! Тебе везде смыслы мерещатся. Прочисть мозги, расслабься, закадри бабёнку симпатичную. Желательно умную, банальная сексуальная трясучка тебя не встряхнёт. В общем, телефон и ссылку на сайт этой фирмы Follow me я тебе сейчас скину… По правилам они там рекомендации требуют, но для тебя сделают исключение. Ты же у нас личность прославленная!.. Что засопел? Никакой иронии, так и есть.

…Дрожь пробежала по позвоночнику стадом арктических кузнечиков. Не хватало ещё схватить воспаление лёгких. Ботиночки-то светские, на тонкой подошве… Классика, великая «Ирония судьбы». Да, наверное. Отчаяние и безысходность – признаки налицо. Надежда, что пыль осядет, а сограждане прославят – есть, но она пока слабовата. Горечь, что резкое корпоративное непонимание в части элитной творческой тусовки пришило ему ярлык конъюнктурщика, пока очень сильна. Разумом он всё понимает: злятся потому, что на воре шапка горит. Но нервы натянуты так, что переступить через случившееся, как через мелкий досадный эпизод, пока не получается.

Развернувшись на каблуках, он пошёл в сторону Яузского бульвара ускоренным шагом. Никаких такси. Пешком. Для крепкого сна. Чтобы уже завтра на свежую голову – определиться, куда рвануть в короткий отпуск. Уж точно не на Замбези. На драки мартышек он и в Москве насмотрелся.

Москва-сити. 24 октября. 15.45

Блёклый свет пасмурного дня безуспешно пытался завладеть комнатой на высоком этаже одного из новейших офисных комплексов столицы. Косо, в полуповорот раскрытые жалюзи пропускали ровно столько естественного освещения, чтобы обитатели помещения могли не спотыкаться, переходя от своего стола к соседнему. Разноцветные папки, компьютеры, комната для переговоров за матовым стеклом. От банального инкубатора для клерков отличие одно, зато значимое. Огромная интерактивная карта мира на стене, разделяющей помещение примерно надвое. Дотронувшись до нужной точки и «раздвинув» её пальцами, как на экране смартфона, можно добраться через спутник даже до внутренностей периметра крааля скотоводов Родезии.

– Караваджо, Бернини, Пуришкевич²… Том Сойер? Занятно. А он как, от яркого света в истерику не впадает, вы проверяли? – миловидная женщина с тонкими чертами лица оттолкнулась ногой от тумбы письменного стола и поехала прямо на кресле к маленькой импровизированной кухне.

– Спортсменка, – проследив глазами её маневрирование, одобрительно кивнул мужчина, угощавшийся на кухне лёгким полдником.

А она встала со своего транспортного средства и потрясла перед шефом листом бумаги, представлявшим собой заполненный анкетный лист. Часть теста представляла собой выбор одного варианта из четырёх: ананас или апельсин, Никита Богословский или Анна Ахматова… Будда или?

– Макс, ты сам почитай… Он то ли прикалывался, то ли вообразил себя Серым волком из мультика, – на её лице появилась ироническая улыбка, белокурый конский хвост на затылке забавно качнулся. – Он вообще кто?

– Да нет, в полнолуние шерстью не обрастает. Он известный режиссёр. Типа творческого кризиса. После премьеры его сериала на телике публика из истеблишмента его заклевала, – шеф отхлебнул кофе из кружки. Коржик, засунутый в рот, на некоторое время оттопырил его щёку наподобие флюса. – Хотя умом все понимают, нечего на зеркало пенять, коли рожа крива. Ну, в общем, у него настроение плохое, ему надо в пампасы.

– Не, в пампасы не надо, – встряла другая сотрудница офиса. – Красота спасёт мир в его душе. Отправим его туда, где император Диоклетиан растил капусту, пока его обратно не позвали править.

Прочитав в досье фамилию режиссёра, шерп подняла брови, глубоко вздохнула, глянула на коллег несколько ошарашенно. Это вызвало только ободряющие улыбки – оно и понятно, его лицо и эта фамилия постоянно мелькали в прессе. Его опекать?.. Слегка покраснела, но взяла себя в руки.

– А я-то зачем ему на капустной грядке? Если честно, огородник из меня никакой. Да и байку про Ахиллеса, что удалился в свой шатёр от обиды, даже Гомер на неделю не смог бы растянуть. Куда уж нам, грешным. Да, он один или… с ночной грелкой?

– Один. Совсем один, – психолог сделала вид, что смахнула слезу. – Я бы с тобой поменялась с удовольствием, но у меня уже есть парный заказ.

– Ну, уж, дудки! – будущий шерп совершила заезд на кресле в обратном направлении. – С сексуальными парочками сама работай. В прошлый раз настоящий полковник с новобрачной через каждые два часа делали привал в отеле. Хорошо хоть проживание было в десяти шагах от станции метро и вокзала Larissa, чтоб меньше расстояние было преодолевать… От нестерпимой страсти до её места кульминации. Зачем только им Афины сдались… Крым-то наш ближе. Жёнушка его, надо отдать ей должное, симпатичная, любознательная. Зато он – только сигару в зубы и… В общем, персонаж из «Особенностей национальной охоты». Повела их в музей Кикладской культуры, так он мозг вынес: покажи мне вазу греческую, где нарисовано, как там оно всё механически у Леды с Зевсом-лебедем на счёт любви сладилось. Благодарю попкорном!.. Что смешного?

– Там смыслом поездки была конфиденциальность стопроцентная. Ни к одному туроператору они не могли обратиться за индивидуальным пакетом. А ты не в накладе, между прочим. Читал в твоём отчёте, как ты с его этим… Охранником на балконе на Сицилии поила жуков виски из пробки бутылки.

– Девчонки, дисциплина! – благополучно прожёванный коржик высвободил в начальнике отдела командный потенциал. – Карина, слушай. Везёшь режиссёра в Рим. Просмотри тесты ещё раз… Марк Твен – любимая книга с детства. То есть склонность к приключениям, исследованиям, авантюрная жилка. Стандартный маршрут от Колизея до винных лавок не катит, скучно… Тут надо что-то с букетом неожиданностей. Но без роскоши!

– Это для нефтяников. Им в кайф нарядиться патрициями, щёки надуть и думать, что они приобщились к изысканному виду досуга, – подсказала психолог. – Интеллигенции подавай андеграунд. Квадраты, кубы, зелёное на оранжевом. И языком пощёлкать. Желательно, в подвале. Без этого деньги на ветер, окружению нечего рассказать. А этот парень, как мне представляется, натура цельная, независимая. Просто устал от маски, от фальшивых ролей. Режиссёр? Так втяни его в другую игру. Со средневековыми тайнами, коль скоро Веронезе ему милее Шагала, а Бокаччо цитировать легче, чем Кафку. Вкус классический, склад натуры романтический… Мечта, а не клиент! Я так думаю, он даже сам чай себе на английском попросить сообразит.

– Ты давно стала такой высокомерной, Соня? Английскому нынче даже гаишников в Сочи учат. Прогресс добрался до самых дремучих углов.

– Идеи есть? – поинтересовался начальник, целясь на новый коржик.

– Есть, – кивнула шерп. – Мне понадобятся компас и книга Дэна Брауна «Ангелы и демоны». Путь моего отхода по стандартной схеме, в последнюю ночь перед отъездом номер в отеле «Siracusa» около вокзала Termini. Вояж на десять дней?.. Куратору предусмотреть выезд к морю и на виллу Tivoli. Под все накладные расходы депозит на карту master. Как на этот раз меня зовут?

– На этот раз тебя зовут Маша, – чуть виновато сказал начальник, – он из творческой среды, Карину Чичерину, бывшую журналистку, вычислит моментально, ведь у режиссёров отличная память на лица и имена. Мы ему были вынуждены сказать, что ты закончила философский факультет МГУ.

– Трудно было соврать, что РГГУ? Или не так престижно? А он тоже с псевдонимом, или дадите мне на него собрать досье открытых источников?

– На, тут всё уже собрано… – на её ладонь лёг брелок с флэшкой, – в самолёте почитаешь, соседи из Детского мира кое-что подкинули тоже. Его зовут Сергей. Подпиши неразглашение у них сегодня. За это и гонорар у тебя с индексацией от конторы. Кулон на шею – и вперёд. Вылет завтра в девять.

Карина покрутила в пальцах протянутый ей кулон из моржового клыка с четырьмя круглыми насечками. Что и как было устроено внутри украшения – её не очень волновало. В конце концов, с ним даже безопаснее.

– Прямо Мата Хари. Надеюсь, он джентльмен. Иначе матом. По харе.

– Даже не сомневайся! Он подписал обязательство не посягать на твоё личное пространство. И последний сюрприз, тебе будет приятно. Вы живете в отеле Cicerone недалеко от замка Святого Ангела. Доброй охоты, дорогая!

– Чичерина, чичероне…³ Остроумно, – она повесила кулон на шею и подумала, наверное, что если бы не развал радиостанции, которой она отдала дюжину лет жизни, вряд ли магистр философии согласилась бы за деньги выгуливать богатых неврастеников с их паническим бегством от собственной тени… Как вариант – модная пилюля от бешенства с жиру.

Да, наверное, гид так и подумала! К такому выводу пришла штатный психолог агентства, провожая глазами Карину. Такой сардонической кривой ухмылки она у коллеги давно не видела. Ничего, скоро успокоится, и глубокое тренированное спокойствие профессионала уже не даст сбоев.

Москва. Измайлово. Тот же вечер, 20.40

Ключ не с первого раза попал в замочную скважину, в пальцах ещё дремала предательская немота. Двадцать пять лет… Карина юркнула в свою квартиру, словно спеша спрятаться в ней. Стянула высокие сапоги, не сразу зажгла свет. Не по необходимости была такая маскировка, хотя запись миниатюрной камерой моржового кулона она решила вести с первой же минуты. Для самодисциплины, скорее, чтобы исключить любые разночтения и претензии. Сосредоточиться и успокоиться. Вот сейчас что самое главное. Двадцать пять лет назад она, не задумываясь, рассказала о своей обиде маме и чуть ли не всю ночь проплакала ей в колени, вернувшись из Крыма. Как бы ни горело внутри, матери сейчас ничего нельзя узнать о сегодняшнем новом повороте той давней истории. Нельзя её этим тревожить. Этим, то есть тем, что менее чем через сутки она увидит того, кто её предал… Его, его… Его!

…Штиль на южном берегу. И какой клеветник сказал, что вода в Ялте немногим чище стоков измученной автосервисами Яузы? Невесомый прилив застенчиво перебирал мелкую серо-розовую гальку, море отдавало тепло дня остывающему вечернему пляжу. Немного загрубевшей от оружейной стали ладонью Сергей гладил её длинные русые волосы, касался нежной щеки. Под неусыпным ревнивым взглядом другой парочки – его сокурсника по военной академии и её подружки – они не могли себе позволить смелость даже лёгкого поцелуя. Уговор дороже денег, тем более, что спорили на целую банку пива! Мальчишек звали Олег и Сергей, девушек – Юля и Карина. Студенческие каникулы в своей самой сладкой августовской поре подарили им друг друга на фестивале вузовского фольклора в одном из спортивно-оздоровительных лагерей Алушты. Курсанты уговорили подруг поехать в Ялту, где ожидался концерт модного барда, остановившегося в гостинице «Интурист». Там же в двухкомнатном люксе отдыхала мать одного из них с отчимом-генералом. И всё складывалось удачно: сразу после концерта генералу надо отбыть в аэропорт, вот он и добросит девушек на служебной «Волге» почти до самого их лагеря под Алуштой, а сам проследует дальше.

Горчинка в этом празднике всё же была. Буквально вчера в кафе возле морского вокзала ребята угощали их мороженым. Откуда ни возьмись, в зал ввалились трое упырей, разопревших от выпитой на жаре водки. Немногие посетители, пожилая пара и семейство с детьми даже не попытались поднять голос, когда один из пьяных нетвёрдым шагом двинулся к замеченным в углу ящикам со спиртным. А по дороге споткнулся о Юлькин стул и рухнул с ней вместе на пол. Девушка отчаянно закричала, вскочившая Карина почуяла неладное в движениях огромного вонючего тела над подругой, со всего маха врезала носком спортивного тапка лежачему по печени, тот взвыл от боли и откатился в сторону. Тут на шум подоспели выходившие покурить курсанты, но и двое других пьяных бандитов вообразили, что их собутыльник атакован. Курсанты встали спина к спине… Дюжий повар вышел из кухни вовремя, милиция появилась уже в тот момент, когда нападавших скрутили. Молча за всем наблюдавшему чинному семейству достало совести правильно указать на виновников… У Сергея была рассечена бровь, Олегу пришлось вправлять плечевой сустав. В крошечном букетике белых роз, украшавшем их столик, на нескольких лепестках алели капли юной горячей крови…

«Если когда-нибудь я получу букет белых роз, а внутри две алые, я буду знать, что это от тебя, Серёжа!..» «Ты будешь ждать меня, правда?» «А как мне без этого защищать тебя? Влюблённый солдат лучше воюет» «Мне так хочется увидеть Рим… Колизей, фонтаны! Давай полетим туда?..» «У… ууу… Прошу посадку в Риме, и приготовьте белые розы» «И красные! Что это ты делаешь?» «Обручальное колечко тебе…» «Из фольги от конфеты? Великовато». «А какой размер у тебя?» «Пятнадцать с половиной». «Дюймовочка. Я запомню. И куплю тебе настоящее, золотое».

Тревожно закричали чайки, сорвались в панике с фуникулёра, на каком солидные отдыхающие спускались из корпуса к морю. Зная, чем такой старт оборачивается для зазевавшихся, Сергей резко выдернул из-под спутницы широкое пляжное полотенце, накрыл их обоих… Легче выстирать ткань, чем отмываться от зловонного гуано из кишок помоечных птиц. Воздух!.. Его рука обвилась вокруг её плеч, под оранжевым куском материи было душно, но волнующе хорошо. И никому не могло прийти в голову, что «хорошо» в последних каникулах их юности на этом и закончится. Когда нужда в тенте закончилась, Олега и Юльки на пляже уже не было. Прождав с полчаса, два раза до фильтра выкурив драгоценные сигареты, которые приходилось чутко прятать от родителей, влюблённый курсант решился оставить подругу около лежака, натянул шорты и футболку и отправился на поиски.