Мари с самого утра выслеживала главного врача по корпусу. Найдя его беззаботно пьющим чай в сестринской, она вроде как невзначай подняла тему того, как на днях Анри браво спасла блок от буйства психа. Врач был при этом буйстве и живо её поддержал, он и правда восхитился заинтересованностью рядовой медсестры и её бесстрашием. Сам он был не из тех, кто лез на рожон, да и вообще старался избегать таких проблем. Годы работы на скорой отбили у него всякое желание решать чужие ментальные проблемы, тем более бойцов, которых он повидал уже не мало. Мари сокрушалась над тем, как же так, Анри и в хирургии и здесь должна дежурить, ей обязаны были дать хоть какое-то послабление. Врач хмуро качал головой, давая понять, что никакого лишнего выходного Анри не видать, на что и рассчитывала Мари.

– Ну давайте хотя бы дадим ей пациентов полегче, как вы на это смотрите? Да, я вижу по вашим глазам, что вы очень солидарны с ней. Пусть хотя бы в двадцать восьмую не ходит, я возьму эту злосчастную палату на себя – врач не успел возразить насчет строгости расписание и что ему придётся столько усилий приложить, чтобы сесть и заменить номерки палат в приложении графиков, но Мари не дала ему вставить и слова – всё, не слова больше, даже не меняйте ей расписание, мы просто сами всё обговорим. Видели бы вы как она была им измотана пару дней назад. Не люблю таких пациентов, они тянут с нас жилы. Вы должны нас понимать как никто другой – врач активно закивал – А она только с фронта, наш центр должен помогать отойти от шока войны и вернуться к нормальной жизни, чтобы накопить ресурс к смене – врач уже смирился со всеми условиями Мари, слишком он хорошо её знал, чтобы противиться и переживать, что она может его подвести.

– Спасибо, Георг, вы такой понимающий, я у вас в долгу – они ещё пару минут поболтали на отвлечённые темы и Мари убежала по палатам. Нужно было найти Анри и всё с ней обсудить. Она не сомневалась, что та согласится на её предложение не раздумывая.

Анри опаздывала, но, откровенно говоря, ей было уже без разницы. Темные мысли привели её к осознанию бренности всего того, чем она так дорожит. Мир дал трещину два месяца назад, и она ширилась в её сердце с каждым днём. Пару дней она может и грела себя надеждой на то, что слова Ника могут оправдать её, но после осознала, что они не имеют значения, кто бы не оказался в тот момент на месте того бойца, она бы поступила так снова.

Анри спокойно шла в блок, мимо пробегали медсестры помоложе, которые также опаздывали, но стремились минимизировать потери во времени. Анри же это ничуть не волновало. Она уже знала, что там Мари и если что прикроет её, а если и нет, то что ей сделают? Вернут в поля? Рано или поздно она снова окажется там, а здесь у неё лишь появилась лишняя минута мусолить одну и ту же мысль в голове. Это не отдых, это мука. Но для того, чтобы избежать все-таки гневных глаз врача, который мог заметить её отсутствие, она решила зайти с пожарного входа, которые сотрудники использовали как курилку. Пока Мари судорожно искала свою подругу, Анри медленно отсчитывала ступеньку за ступенькой.

– Так-так, кто-то опаздывает – Анри подняла голову, на ступеньках сидел Ник с неизменной сигаретой в зубах.

– А кто-то нарушает постельный режим – Анри возмутилась, что этот прохвост лезет в её личное расписание, но злиться у неё не было сил, тело всё ещё скучало по жесткой постели общежития, в которой она проворочалась полночи в тяжелых мыслях и недоспала часов пять.

Ник злился на неё во время смен Мари, которой было слишком много вокруг него. Он видел в этом какую-то мелочную женскую месть, но, когда встретил пустое выражение лица Анри, где-то в глубине души понял, что дела ей нет до него. Он одновременно и обрадовался, и загрустил. С одной стороны, ему было на руку равнодушие Анри, так бы подтвердилась его теории о том, как бездушны все медработники и что не он такой противный, а все вокруг. Но, с другой стороны, он стал понимать, что возможно медсестре действительно безразлично его состояние и в целом он. Ник не могу дать себе однозначного ответа, почему его это расстраивает, он отрицал в себе все возможные эмоции и привязанности. Но лишь иногда проскальзывала мысль, и он уже начал осознавать её, что видимо внимание этого человека имело какой-то смысл в его теперешней жизни. Мысли эти заставили его сконфузиться, он быстро потушил сигарету и встал, поравнявшись с Анри. Она остановилась на ступеньку выше него и смотрела словно сквозь, куда-то вдаль.

– Как голова? – спокойно спросила она и ни один мускул не дрогнул на её прозрачном лице.

– Всё хорошо, больше не болела, хотя от постоянного трепа Мари может снова начать – Анри не оценила шутки, и улыбка слетела с лица Ника – но сегодня ты, а тебе плевать на пациентов, значит всё норм – Анри наконец вернулась к реальности и заглянула прямо в его глаза, словно пытаясь найти причину его колкостей в её адрес. Ник также не отрывался от её взгляда, он ожидал волны гнева, ругательств, они ведь вне палаты. В тоже время он себя корил, что грубит ей без повода и в мыслях снова всплывали моменты той ночи, когда головная боль съедала его заживо, а она, она была рядом. Да ещё и всё это время закрадывались догадки о том, что возможно дотошность Мари и правда обусловлена обеспокоенностью Анри, а это бы означало одно, что злость его, по сути, ничем не подкреплена.

Анри почти не слышала его колкостей, только поняла, что он что-то сказал и повернулась к нему. Глаза его заставили её замолчать, и она судорожно пыталась воспроизвести, то, что он произнёс, но ей кое-что мешало. На золотисто-карей радужке его глаз она видела весну в её родном городе, яркое солнце, сочащееся сквозь пыльные окна, по улицам звонкие ручьи, а на душе тепло и радостно.

– Он похож на весну – зрачки Ника расширись от непонимания, Анри опешила, что сказала это вслух, последнее время она часто уходила в себя, теряя грань реальности.

– Что? – Ник впервые не мог вообще выцепить какой-либо смысл из слов Анри, даже догадок не было. Лицо Анри залило краской, и она зашагала по лестнице вверх, твердя в голове, что надо приходить в себя и нет времени расклеиваться и жить в прошлом. Но едва она дотянулась до ручки двери, чтобы зайти в корпус, дверь резко хлопнула перед ней. Рука Ника удерживала дверь, он был слишком любопытен, чтобы не попытать удачу и не выведать, что ж за загадка только что прозвучала. Анри не оборачивалась, она знала, что Ник стоит позади неё и впервые испугалась. Она вспомнила, что говорила про него Марку и какую опасность он может нести, поэтому собралась с силами и повернулась. Резкие движения, скандалы могут взбесить его ещё больше, поэтому она приняла решение действовать осторожно.

– Что ты только что сказала? Что это значит? – в глазах Ника не было злобы только чистое детское любопытство. Анри не находила хоть какого-то разумного обоснования своим словам, придумывать какую-то ложь на ходу тоже не считала выходом, тем более она знала по опыту, что людям в его состоянии опасно врать, поймай он тебя на лжи взбесится пуще прежнего и его шоу со штативом для капельницы и парой санитаров покажется веселой шуткой. Оценив все возможные риски, Анри решила, что нет ничего проще сказать правду, да и в этой правде нет ничего зазорного, тем более какое это имеет значение, когда весь мир с космической скоростью несется к своему концу.

– Ты похож на весну, ну точнее твои глаза. Они цвета коры соснового дерева, когда после весеннего снегопада она становится сначала влажной, а потом с лучами солнца подсыхает и горит цветом розового заката. Да это какая-то чушь из моей головы, не думай об этом, просто я последнее время сама не своя, сложно вернуться в реальность после фронта – она подняла голову, всё те же золотисто-карие отблески сосновой коры смотрели на неё – ну тебе ли не знать – ей было стыдно, что она жалуется на свои проблемы, хотя и половины не видела, из того, что видел он.

Мысли Ника смешались окончательно, нить логики он потерял и сквозь весь этот шум к нему отголосками доносилась только его весна. Весна – теплая надежда на лучшее, ожидание лета, короткие, но уже такие теплые деньки. Он никогда не слышал подобных слов в свой адрес и в данный момент не мог их воспринять, но описание воспламенили в нём теплые воспоминания. Он отпустил дверь ожидая, что Анри мигом исчезнет за ней, но она не ушла.

– Да, весна – это круто, дожить бы до неё – он тоскливо улыбнулся. Анри понимала, что он тоже живет там в своей голове. Все, кто вернулся с фронта, живут словно в двух мирах. Он не услышал её слов, подумалось Анри, и она успокоилась.

– Пойдем, тут холодно, а я ещё к тому же опаздываю – Ник распахнул дверь, и они пошли по шумному коридору корпуса, Анри чуть впереди, Ник хромая позади. Он следил за её движениями и понимал, что весну он давно так не ждал как сейчас, этим грязным холодным октябрём.

– Привет, Анри – воскликнула Мари открывая шторы в двадцать восьмой палате – Анри ещё раз заглянула в телефон, «всё верно, палата двадцать восемь».

– Привет, что ты тут делаешь? – спросила она, а Ник доковылял до своей постели, лег и бесцеремонно влез в разговор.

– Это цербер, что стережет врата медсестринского ада – Мари сделала наигранно недовольную моську.

– Я взяла у тебя пару тяжелых пациентов, тебе надо отдохнуть от капризных мальчиков – она многозначительно посмотрела в сторону Ника – и похабных дедушек – Мари усмехнулась и погладила по плечу подругу. Анри взвесила в голове все за и против, теперь чувство вины стало твердить о неизменном долге.

– Мари, не стоило, я хорошо себя чувствую – она замялась – ты, итак, для меня много сделала, мне не хочется быть должной – она с надеждой заглянула в глаза Мари, но там была только яркая и добродушная веселость.

– Ой, да о чем ты говоришь, я уже всё согласовала с врачом – иди расслабься на пару дней – она ловким движением повернула Анри к выходу и подтолкнула. Анри оглянулась не в силах спорить с влиятельной Мари и заметила взгляд Ника, он был задумчивый и грустный, но всё ещё такой же весенний. «Ждать весну в октябре, не это ли высшая глупость?» подумала Анри и вышла из палаты.

Мари восторжествовала, теперь этот пациент надолго под её контролем. Она развернулась к Нику с довольным до омерзения лицом и продолжила работу. Ник следил за её движениями и не мог понять, что Мари так подталкивает на работу с ним. Такая ли у них с Анри дружба, в эту теорию он не верил. Временами он даже задумывался о том, что возможно медсестра неравнодушна к нему, но мигом отбрасывал эту мысль. Были ещё те, кто бегал за его деньгами с беттинга. Но он был заключённый и имел право только на пятнадцать процентов от всей полученной им суммы, а всю остальную мог получить только после окончания службы и завершения срока отсидки. Так что те гроши, которые переводились ему на карту, он благополучно тратил на сигареты и технику для Свида.

Анри ушла на обед раньше обычного, Мари забрала у нее столько работы, что теперь нечем было заняться. В ближайшие два часа можно было поспать, но днём в палатах не поспишь незамеченной, в сестринской не дадут поспать в принципе, там слишком шумно. Анри лениво ковырялась вилкой в тарелке, когда её окликнул Марк.

– Привет! – он весело замахал рукой и подсел к ней. Он не любил обедать в столовой, но в эти часы здесь было безлюдно, и он иногда оставался. Всё еще немного смущённый своим бегством, он переживал, что, оставив Анри одну на той вечеринке без объяснения, мог вызвать с её стороны негодование и поэтому готовился к этой встрече, надеясь ей всё объяснить в общих чертах, конечно.

– Привет, Марк, давно не виделись, как продвигается работа? – Анри была рада его видеть, он был вторым после Мари, кто ей здесь нравился как собеседник и как человек.

– Да всё отлично, Ник мне помогает с его Свидом. Честно у меня ещё не было такого опыта работы, я от него очень многое узнал – Анри внимательно слушала и кивала. Марк почувствовал, как давно ему хотелось повторить их долгие разговоры о работе. Иногда он пугался, что, поболтав пару раз с ней так уже скучал, как будто Анри была ему родственницей, которую он знал с рождения. Такая она была простая и открытая в его глазах.

– Его модернизация действительно интересная, но в рамках, конечно, его модели, для более современных это уже не актуально, там более инновационные способы охлаждения и скорость подачи огня. Но он со своими разработками сравнялся с новыми и ничуть им не уступает – Марк уже напрочь забыл о еде, как и Анри – а вообще весь его Свид какая-то сборная солянка, куча деталей с разных Свидов, особенно обшивка, просто пазл какой-то. Тебе стоит посмотреть на это более внимательно, я думаю ты будешь шокирована – иногда Марк забывал, что Анри просто медсестра и возможно ей абсолютно не интересно, то, чем он занимается, но в действительности Анри была готова заниматься чем угодно лишь бы не лежать и не думать о своих проблемах.

– Так почему же мы ещё здесь? У меня есть пара лишних часов, пойдем – она подхватила свой поднос с таким рвением, будто спешила в бой. Марк повторил за ней, настроение его было как никогда лучше. Он неуклюже скидал обертки от конфет, уже валявшиеся вокруг подноса, и последовал за Анри, которая быстро скрылась в дверях.

– Посмотри на этот кусок щита, это даже не от Свида, он стащил его с Раука и сам приварил. А знаешь почему я уверен, что Ник всё делал самостоятельно без чьей-либо помощи? Потому что он знает каждую деталь в своей машине и потому что полевым техникам строго запрещено использовать металлолом с Рауков – Анри разглядывала неровный шов на щите и невольно поймала себя на мысли, что на месте этого куска метала была пробоина, это значит удар пришёлся в грудь, щит выдержал, но боли от удара точно не уменьшил. Она стала разглядывать другие места, на которые указывал Марк.

– Ещё одна деталь с Раука, удивительно, что не выгоревшая, кистевой зажим, нужен, чтобы открывать затвор – «то есть у него не работало одно орудие возможно прямо во время боя» с ужасом думала Анри. Она с трудом могла себе представить, как можно сражаться или защищаться в таком состоянии.

– Да, я, конечно, много повидал Свидов с полей, но всё в них ремонтировалось строго по инструкции техников, никакой самодеятельности. А тут просто кладезь идей. Его бы не в поля, а в наш центр – Марк вспомнил его идею про соединение машины с бойцом с помощью нейронной связи. Эта идея не давала ему покоя всю ночь, и он даже покопался в базах на этот счет. Нашел пару исследований на голубях, когда ими управляли при помощи вживленных датчиков, но это не особо ему помогло.

– И сколько тут примерно серьезных корректировок? – Анри хотелось понять, как часто тот мог быть серьезно ранен.

– Штук двести не меньше. Он четыре года на нем. Поэтому так взлетел в рейтинге, его фишка живучесть, он получил минимум серьезных травм, хотя я видел его шрамы на ногах, руках и шеи – Марк остановился, ему не нравилось то, что предстояло сказать – скорее всего его лечили только в полях, криво-косо и не давали пройти нормальное лечение – что-то в груди Анри потяжелело, да она тоже видела эти шрамы, судя по швам раны были достаточны для перенаправления в реабилитационные центры, но его не отправляли. Может, потому что заключенный, а может у него были личные конфликты с руководством и его пытались списать таким образом.

– Ну и вторая его фишка, он на самокате, самый легкий и подвижный из Свидов, их почти сняли с производства, считаю зря, просто такие модели не всем подходят, на нём нужно уметь работать и нужно иметь опыт. Я уверен, Ник сможет работать на любом Свиде также, но просто ему нужно будет время, а вот тут уже загвоздочка, западные полки идут в бои постоянно, там прямой контакт с противником, ни тебе зачистки территории от лазутчиков, ни тренировочного лагерь с тестированием новых моделей, там слепое сопротивление противнику. Ну как и Северный фронт, но его берегут и прям заботятся. А эти уже прослыли головорезами, там текучка в районе пятидесяти процентов, представь, что половина из пришедших туда умирает в первый месяц.

Анри внимательно слушала, проводя рукой по каждому шву, где была припаяна новая деталь, словно прикасаясь к каждому шраму на теле Ника. Эта странная аналогия заставила её резко одернуть руку. Её не покидало чувство жалости и чувство восхищения, но при всем при этом он её жутко раздражал. Она посмотрела на Марка. Он ни разу не отозвался о Нике как о вредном или опасном парне, хотя все вокруг это твердили. В его палату до сих пор никого не подселили. Он лежал там один как изгой. Его никто не посещал с тыла, ему не писали писем и не присылали подарков как другим бойцам. Она знала бойцов заключенных так у них всегда кто-то был на свободе, всегда кто-то ждал.

– Тебе его жаль? – спросила она и Марк замялся.

– Немного жаль, но он очень сильный и думаю не оценит жалости в свою сторону, поэтому я стараюсь быть с ним на равных и тебе советую, хотя вы женщины лучше разбираетесь в эмоциях – он улыбнулся легко и Анри поняла, его – но что ещё странно, он знает этого Гарычева и знает его похоже очень близко – Марк уже давно забыл о том что поначалу стремился избегать разговоров об этом Свиде, но так ему хотелось поделиться своими мыслями. Анри замерла, на секунду её схватила реакция бей или беги, но она овладела собой, не дав Марку повода для беспокойства.

– Что ты имеешь в виду?

– Помнишь, как он обрадовался его смерти. После этого, я, как и полагается залез во все архивы какие мог, да простите моё любопытство. В общем я узнал, что Гарычев, кличка Гарыч, был в учебной центре с Ником в одно и тоже время. Они провели там бок о бок четыре месяца, а потом Ника сразу бросили в полк, в наступление. Так не должно было быть, курс обучения полгода. Всех, кто прибыл вместе с Ником, оставляют доучиваться, а его выбрасывают в поля. Судя по всему, его хотели, как говорят в народе – списать. Но Ник оказался живучим. Я нашел кучу анонимных жалоб, на Гарыча. Похоже он был не очень хорошим человеком, и я думаю его убили свои. Доказать я ничего не могу, это только предположение, но Ник тоже с этим согласен, хотя и не говорит, что было между ними – Анри хотелось смеяться от слов «доказать ничего не могу», если даже Марк не может доказать, то никто не сможет, а значит её не поймают, не осудят и не казнят. Однако радость её была не долгой, она вспомнила свои недавние рассуждения на тот счет, что на месте Гарыча мог быть вообще кто угодно и даже Ник, а по уставу этот кто-то должен был расправиться с ней и тем бойцом Раука, а значит ничего хорошего она не сделала.

– А ты у него спрашивал? – Марк безнадежно кивнул – ну тогда это тупик, Ник не самый доверчивый человек, как я думаю. Но если такие вещи происходят на фронте об этом нужно сообщить, почему жалобы не рассматривались? Ты можешь этому дать ход?

– Нет, ты что я незаконно влез в архив – он хохотнул видя, как насторожилась Анри – ты думаешь все данные какие я получаю есть в свободном доступе? – Анри кивнула, понимая глупость своего вопроса.

– Дашь мне почитать? – она не знала зачем ей эта информация, но не могла поступить иначе, что-то требовало внутри разобраться с этим, хотя бы копнуть поглубже. Теперь насторожился Марк, он не понимал, зачем ей это, да и скинуть на её телефон не мог, вся её техника была рабочей, а значит это был небезопасный вариант. Анри предугадала ход его мыслей.

– Я имею в виду с твоего компа парочку почитать, хотелось бы понять, насколько всё серьезно – она вздохнула – моя следующая смена будет в западном. Я, впрочем, там и была, но не особо следила за тем с какими травмами к нам приходят, слишком много умирающих, слишком много крови и ран, что на тех, кто побит в меньшей степени мы даже не обращали внимание. Но зная, что искать я возможно смогу помочь с решением этого вопроса. Явно это не один Гарыч промышлял, раз его даже не выгнали из учебки, да и слухи всё равно ходили в полях, просто я была глуха к ним – последние слова она произнесла с особой горечью, понимаю, что возможно часть шрамов на теле Ника не были результатом сражений.

В следующий час Анри рандомно открывала все жалобы из западного фронта, так как выцепить письма учебки было не так просто. Она изучала жалобы на одном из экранов Марка. Тот не стал ей мешать и занялся работой.

«..каждый день бьют, не дают спать, заставляют работать на холоде в одной летней форме»

«…бьют, в основном по телу, чтобы на лице не видно было. Бьют ногами, руками или подручными предметами»

«… они все там в одной шайке, все в сговоре и Гарыч у них за главного, он не любит массовые побои, вытаскивает ночью одного-двух и издеваются над ними всю ночь, что они там делают одному богу известно. Но бьют не всех, только тех, у кого на свободе никого, выбирают скоты»

«…когда напьются бьют толпой, выгоняют на улицу на холод, поливают водой, а если днём провинился, то ты в списке. Но есть те, кого не трогают»

«…в этой части происходят ежедневные надругательства над заключенными, которые проходят обучение перед выходом в поля. Нарушаются все возможные права человека и при этом полностью безнаказанно. Среди надзирателей есть сговор, они употребляют алкоголь и наркотики на рабочем месте, а после в качестве шоу выхватывают из палатки одного и издеваются над ним. Прошу принять меры. В ином случае буду вынужден применить свои методы в качестве самозащиты».

Последняя жалоба зацепила Анри, слишком формальным языком она была написана, так не пишут обычные бойцы и тем более заключённые. Так пишут бухгалтера, экономисты и прочие белые воротнички. Стиль письма выдавал не глупого человека, доведенного до состояния полной безысходности раз письмо заканчивалось угрозой. Анри вздохнула, поводов для беспокойства было предостаточно. Она знала, что едва ли её сил и возможностей хватит, чтобы бороться с такими серьезными группировкам, но она уже чувствовала за собой ответственность перед теми, кто там. Ведь она их лечила, а возможно перед ней даже сидел тот самый, побитый и униженный парень и ждал, ждал что хоть кто-то заметит на нем побои и прекратит весь этот ужас. Она не знала, что может сделать прямо сейчас, нужно было хорошо подумать. Если она могла хоть как-то изменить положение дел в той части, она должна была это сделать. С такими мыслями она встала из-за стола и подошла к Марку, она хотела было начать разговор, но её прервало веселое приветствие Мари.

– И снова здравствуйте – на последнем слоге она съехала, потому что увидела Анри, стоящую возле стола Марка. Сердце её остро кольнуло, макушка головы загорелась от гнева и ненависти. Такого исхода она никак не ожидала.

– Привет, привет – Ник не стал вникать почему они встали в дверях и живо поехал в кабинет не дожидаясь Мари. Но подъехав к Анри и Марку понял, что-то в их лицах изменилось. Напряженные, задумчивые они словно застыли в полумраке кабинета.

– Привет – спокойно сказала Анри, она не была готова к появлению Ника, ей нужно было затолкать чувство жалости подальше и не подать виду, что она что-то знает насчет его части. Марк разделял её волнение и тоже замер, но ещё и само появление Мари его всякий раз выбивало из колеи.

– Анри, я не знала, что ты здесь – наконец выдавила из себя Мари и сделала пару шагов навстречу.

– Да, вот решила заглянуть, ты мне освободила пару часиков, мы поболтали о технике всякой, Марк расширяет мой кругозор – она обернулась и наигранно улыбнулась Марку, тот понял её без слов и закивал. Напряжение так и висело в воздухе и только Ник был спокоен. В его голову пришла лишь одна идея о любовном треугольнике, он едва сдерживался, чтобы не заорать «да поговорите вы трое уже о своих чувствах, жизнь так коротка чтобы молчать», но он лишь хихикнул и трое непонимающе взглянули на него. Он взял за правило не лезть в чужие жизни ещё очень и очень давно, поэтому сразу нашелся как вывести всех из оцепенения.

– Девочки, нам надо работать, может вы свинтите отсюда? Как вам такой план? – Мари поняла наконец, почему он так бесил Анри и что та ни разу не соврала говоря, что он гаденыш.

– Да, Анри, думаю нам надо оставить мальчиков, не наше это дело – она всё ещё натянуто улыбалась. Анри в действительности планировала ещё часок почитать жалобы, но делать это при Нике не представлялось возможным. Она покорно кивнула, попрощалась и вышла следом за Мари.

– Мари, Мари, куда ты так спешишь? – Анри едва поспевала за подругой, которая шагала так, будто вбивала гвозди в пол – да, он хамоватый, но он в целом не плохой человек, просто жизнь у него такая.

– Да-да, я всё понимаю, мы все всё и всегда должны понимать – эти слова она говорила в большей степени себе, ей не хватало сил сдерживать свою злобу.

– Мари, давай я возьму его на себя – Мари остановилась.

– Зачем тебе это? – какая-то мысль мелькнула в её голове, но она не успела её ухватить.

– Ну просто я понимаю, что он пережил, он был там и я там была.

– Ты хочешь сказать, что мы тыловые крысы, сидим тут чаи гоняем и в ус не дуем, что там происходит, а ты такая вся пострадавшая, можешь его понять? – гнев застилал её глаза – поверь, нам здесь тоже нелегко, мы во всем вам уступаем, берем ваши смены, облегчаем работу и это только меньшее из того, что мы здесь в тылу для вас делаем. А вы ни черта не цените, только и носитесь со своими душевными терзаниями и каждый вас жалей и ублажай – Анри оцепенела.

– Нет, что ты я не это имела в виду – она не успела договорить, а Мари уже устремилась дальше по коридору. Анри не стала её догонять, понимая, что та сейчас не готова к разговору. Она медленно повернулась и пошла в кабинет к Марку, злоба Мари словно передалась ей, и нужно было рассчитаться с тем, кто стал причиной их ссоры. Она с размахом толкнула дверь и вошла в кабинет. Ник всё ещё сидел в каталке, уже научившись с ней управляться он легко повернулся в её сторону и улыбнулся. Анри это немного затормозило, но она решила не отступаться от намеченной цели. К горлу подступал ком, главное не расплакаться от мысли, что сейчас она будет метать молнии в человека, кто заслуживает только жалости.

– Ник – она остановилась возле него, не зная с чего начать, сложила руки на груди и приготовилась отчитывать его как ребёнка. Он всё ещё сидел и смотрел на неё снизу вверх.

– Что? – беззаботно спросил он, той залихватской манеры, с которой он сюда явился, уже не было.

– Зачем ты донимаешь Мари? Прекрати её мучить, ты должен понимать, что медсестрам тут нелегко и нам без тебя хватает головняка. Засунь свою грубость и хамство подальше и веди себя нормально. Бог с ним, хами мне, но её не трогай – Ник всё также спокойно смотрел без тени виноватости – ты понял меня?

Ник понимал лишь одно, что весь этот сыр бор был совсем не из-за него, что между этими тремя было что-то ещё, но он несмотря на всю свою грубую и злую натуру, берег чужие чувства больше, чем кто-либо из них. Он обернулся на Марка «хороший парень» подумал он, потом перевёл взгляд на Анри. Её карие глаза не отрывались от него. Он вдруг вспомнил весну, его последнюю весну на свободе, тогда он ещё верил в человечество, верил, что голос одного громче голоса толпы, верил в своих друзей, полный сил и мужества и он делал то, что считал правильным. Тогда он даже представить не мог, что его ждало впереди.

– Хорошо – ровным голосом ответил он. Анри заметила, что улыбка соскользнула с его лица, а взгляд направился сквозь неё. Он ушёл, туда в свои воспоминания, так часто делала и она. Втыкала в пространство, часами разбирая каждую минуту своего скудного прошлого. Сколько ещё таких же людей, кто навсегда остался в своем прошлом, которые выныривают из него лишь для того, чтобы глотнуть воздуха настоящего и снова уйти?