Дом с синей комнатой

VII

Мне особенно хорошо запомнилось, что сразу после произошедшего все взрослые вокруг говорили о сходстве с делом об убийствах в банке «Тэйгин»^[20]. Ребенком я, разумеется, ничего не знала об этом. Лишь в старшей школе, изучая японскую историю, наконец поняла, почему им так казалось. Дойдя до периода после Второй мировой войны, учителя начинают жутко спешить, чтобы уложиться в расписание, и для многих школьников этот период так и остается слепым пятном. Мне же куда больше нравилась именно новейшая история, и я по собственному желанию читала много книг.

Да, было что-то общее, но значительного сходства я не вижу.

Однажды появился неизвестный мужчина, который отравил множество людей. Вот и всё.

Массовое убийство в банке «Тэйгин» случилось сразу после войны, в период оккупации, за двадцать лет до описываемых мной событий.

Мужчина в белом халате, назвавшись врачом, убедил управляющего и сотрудников отделения императорского банка в том, что оккупационные власти направили его для проведения вакцинации от дизентерии. Выдав всем присутствующим по дозе принесенного с собой лекарства, он попросил их незамедлительно его принять.

Сейчас редко услышишь о дизентерии. Но тогда одного упоминания было достаточно.

Лекарство на деле оказалось смертельным ядом, и, пока жертвы корчились в агонии, преступник забрал из кассы банка деньги и скрылся. Из шестнадцати человек, принявших яд, двенадцать скончались.

Массовое отравление со множеством жертв – поразительное сходство. Во времена моего детства воспоминания о послевоенном времени были еще живы в памяти взрослых.

Способ убийства тоже совпал. В тот день отмечали два особо важных для любой японской семьи события – хозяину дома, доктору Аосава, исполнялось шестьдесят, а его матери – восемьдесят восемь. Все в округе знали, что в семье Аосава у представителей трех поколений день рождения выпадал на один день. Потому никому не показалось странным, что саке доставили в качестве подарка. Для детей предусмотрительно добавили баночки с соком, отправителем значился друг доктора из другой префектуры, и ни у кого не возникло никаких подозрений. Никто и помыслить не мог, что все напитки отравлены. Их раздали всем присутствующим для тоста.

Зрелище было ужасным. Соседи, заглянувшие на праздник, и торговец, оказавшийся там случайно, тоже стали жертвами. Всего погибли семнадцать человек, из них шестеро детей. В семье Аосава было трое детей, соседские ребята также пришли на праздник угоститься и поиграть.

Мой брат тоже едва не стал жертвой. Он был беспокойным ребенком, не способным долго усидеть на одном месте – в тот день это стало его спасением. Ему выдали баночку сока, но он был так взволнован, что, не открыв ее, прибежал за мной и нашим братом, чтобы тоже позвать нас на праздник.

Придя туда, мы застали сцену из ада^[21]. Повсюду в жуткой агонии корчились люди. Сперва мы не поняли, что происходит, не поняли, что они страдают. Могло показаться, что все движутся в странном праздничном танце. Повсюду была рвота, в воздухе стоял кислый запах, зловоние окутывало все вплоть до входа в дом.

Мы еще долго не могли избавиться от этого запаха. Брат несколько лет не мог пить сок – одного взгляда на него хватало, чтоб ему делалось дурно.

Старший брат первым понял, что произошло нечто ужасное, и бросился в полицию. Я и мой второй брат, Дзюндзи, были так напуганы, что помчались домой рассказать о случившемся матери.

Мгновенно начался переполох.

Узкий подъезд к дому был перекрыт машинами полиции и «Скорой помощи», отовсюду сбежались любопытные зеваки. Все это напоминало фестивальное шествие. Укрывшись, мы крепко держались за маму, пока весь город снаружи захлестнул рев, бушевавший вокруг нашего дома, ставшего похожим на лодку посреди океана. Помню, мне казалось, что нас уносит толпой, словно бурным течением.

Говорят, что в чрезвычайных обстоятельствах даже воздух меняет цвет.

В тот день воздух будто разделился на два слоя – тяжелый и мрачный, скопившийся внизу, и легкий искрящийся воздух над ним, словно переливающийся на свету. Об тяжелый воздух у ног, казалось, можно было споткнуться, в то время как сверху кто-то высасывал его через трубочку, поднимая все выше. Нет, я все равно не смогу вам этого объяснить.

Это был такой же день в конце лета, прямо как сегодня. Жаркий, влажный и безветренный.

Но лето и не думало кончаться в тот год. Из-за одного дня лето для многих из нас так и не кончилось.

VIII

Осторожнее! Если присмотреться, вы увидите, что над землей натянута тонкая сетка. Все для того, чтобы защитить мох. Это не газон, а редкий красивый мох. От птиц она тоже хорошо защищает – крупные птицы не могут на нее сесть.

Деревянное здание вон там – вилла Сейсонкаку^[22], объект культурного наследия. Даймё^[23] клана Кага построил ее для своей матери, чтобы она встретила беззаботную старость. Здесь весьма интересно, давайте зайдем внутрь!

Японские традиционные дома всегда такие темные. Дома моего детства все были такими. Я прекрасно помню мрачную бабушкину гостиную, темную даже в полуденное время. Атмосфера дома, пропитанная кисло-сладкой смесью запахов благовоний, лекарств и стряпни с кухни, всегда нагоняла на меня беспричинную тоску.

Здесь довольно прохладно. Прохлада прямо оживляет. И пот сразу высох, какое облегчение… Но зимой здесь, конечно, по-другому; холодный воздух карабкается по ногам. Раньше люди здесь, должно быть, промерзали до костей.

Говорят, на расследование того дела из столицы префектуры прислали больше сотни полицейских. Это неудивительно: весь город был охвачен паникой. Людей по соседству допрашивали так часто, что они были измучены. Наша мама в один момент стала очень нервной. Она не разрешала нам есть покупные сладости или пить напитки вне дома – только заваренный дома зеленый чай. Полагаю, так делали во всех семьях, где были дети.

На тот момент я училась в пятом классе начальной школы, а мои братья-погодки перешли во второй и третий класс средней школы.

Нас неоднократно вызывали на допросы, главный следователь и женщина-полицейский приходили к нам домой и раз за разом слушали один и тот же рассказ. Младшего из братьев, Дзюндзи, опрашивали чаще нас, ведь он в тот день был на месте преступления. Даже для такого общительного ребенка, как мой брат, это было очень утомительно. Разумеется, я понимаю полицейских. Почти все, кто находился в тот день на празднике, погибли, а к выжившим в больницу их еще какое-то время не пускали врачи.

Поскольку преступник ничего не забрал из дома, первой версией полиции было убийство из мести. Однако следствие довольно быстро зашло в тупик, ведь Аосава были весьма уважаемой семьей потомственных докторов, и вряд ли нашелся бы человек, затаивший на них злобу.

Атмосфера стала очень накаленной. Несмотря на невероятные усилия со стороны полиции и содействие утомленных допросами горожан, психологический портрет преступника оставался неясен. И полиция, и жители города испытывали ужасное напряжение.

Все были очень раздражены. Человек, совершивший массовое убийство, был среди нас, но мы не видели его лица, не знали, кто он. Лишь то, что он где-то рядом.

Разумеется, он был рядом все это время.

Мужчина в черной бейсболке и желтом непромокаемом плаще-дождевике.

Можно сказать, он стал весьма узнаваемым, но никто так и не видел его лица. Полиция составила фоторобот, опираясь на многочисленные описания очевидцев, но он оказался абсолютно бесполезен.

Мужчина на мотоцикле службы доставки, загруженном коробкой с саке.

Он не был похож на доставщика из магазина поблизости, но выглядел вполне убедительно, утверждая, что привез оплаченный заказ. Как я уже упоминала, у доктора Аосава не возникло сомнений, ведь отправителем был назван его друг со времен медицинской школы, глава больницы в префектуре Ямагата.

Да, в тот день шел дождь. Надвигался фронт низкого атмосферного давления, ветер нагнал дождевые тучи. Никто не удивился тому, что лицо мужчины было скрыто одеждой.

Желтый дождевик был найден на следующий день ниже по течению реки. Должно быть, тот, кто доставил саке, сразу же выкинул его. Кроме него и того странного письма, преступник не оставил никаких улик.

IX

В то белое лето все были словно подвешены в воздухе. Даже детективы, бродившие по городу в последние теплые дни лета.

Чем больше затягивалось расследование, тем более изможденными и подавленными становились все вокруг.

Дом Аосава, в один день трагически потерявший почти всех обитателей, казалось, начал рассыпаться. Я часто тайком ходила мимо того дома, и он всегда выглядел совершенно затихшим. Несмотря на то, что родственники из Фукуи и Осаки приехали, чтобы уладить дела семьи, совершенно не ощущалось хоть каких-то признаков жизни.

После убийства место стало своего рода домом с привидениями^[24], и все обходили его стороной.

Но, естественно, он не был необитаем.

Она продолжала жить в нем. Она и те, кто за ней присматривал.

Я много раз замечала ее силуэт в окне дома. Она, конечно, не могла меня увидеть, но я старалась побыстрее скрыться.

У входа в тот дом росло большое дерево индийской сирени. С приходом лета оно цвело великолепными белыми цветами. Обычно на ум приходят красные цветы, как бумажные украшения для спортивных праздников, но цветы этого дерева были белоснежными.

Помню, проходя мимо дома, я всегда засматривалась на эти цветы.

Возможно, именно поэтому то лето в моем сознании еще больше связано с белым цветом.

X

Мне кажется, расследование наконец сдвинулось с мертвой точки в конце октября.

Поводом послужило самоубийство мужчины.

Он повесился в съемной квартире.

Домовладелец обнаружил тело и предсмертную записку и сразу же позвонил в полицию.

В предсмертной записке мужчина признал свою вину за массовое отравление в доме Аосава. По его словам, он долгие годы страдал от необъяснимых головных болей, бессонницы и бредовых идей. Стало также известно, что он проходил лечение в психиатрической клинике. Он сознался в том, что доставил яд в дом Аосава после того, как получил указание убить всех членов этой семьи. Сперва полиция не отнеслась к этому серьезно. К тому моменту уже было несколько человек, сделавших похожие заявления. Однако все изменилось, когда они обнаружили в шкафу его жилища черную кепку, ключи от мотоцикла и следы того же пестицида, которым отравили семью.

Самым убедительным доводом стало совпадение его отпечатков пальцев с теми, что были обнаружены на месте преступления – на письме и стакане, которым оно было прижато. В ту же секунду полиция и средства массовой информации оживились! Люди вокруг были взволнованы тем, что виновный наконец найден. Однако преступник был уже мертв, и это оживление продлилось недолго.

Поле долгого застоя наступила скучная развязка.

Люди действительно вздохнули с облегчением, но, с другой стороны, многих охватило отчаяние. Чувство нестерпимой пустоты.

Все успокоились, узнав, что преступник не был кем-то из их окружения – знакомым или соседом, затаившим смертельную обиду на семью Аосава. Но мы никак не могли понять, почему же, в таком случае, вся семья была так жестоко убита? Как абсурдно и бессмысленно то, что из-за бредовых идей одного человека погибает так много невинных людей! После раскрытия этого дела многие соседи впали в депрессию. Куда проще понять случившееся, когда у преступника есть понятный четкий мотив.

Когда все закончилось, многие люди так и остались словно бы подвешенными в воздухе. Многие даже сомневались, что совершивший самоубийство мужчина был тем самым преступником.

Самой большой загадкой была связь между ним и семьей Аосава. Он никогда не жил с ними по соседству и, возможно, даже не был лично знаком с ними. В конце концов, все решили, что он был как-то косвенно связан с клиникой Аосава, крупным и известным заведением, реклама которого могла попасться ему на глаза.

Было также неясно, откуда он узнал имя друга доктора Аосава из Ямагаты. Было очевидно, что тот непричастен к преступлению, он также не был никоим образом связан с преступником. Еще одна неразгаданная загадка.

Говорили даже, что единственным доказанным фактом было то, что мужчина просто доставил саке, а яд в него мог предварительно добавить уже другой человек.

Люди, знавшие его лично, описывали мужчину как неуверенного в себе, доверчивого и внушаемого человека, страдавшего от многолетних проблем со здоровьем.

Некоторые говорили, что его могли с легкостью убедить в его виновности и подстроить все так, чтобы полиция обнаружила яд и бейсбольную кепку в его комнате.

Но это были лишь предположения, не подкрепленные доказательствами. Поэтому в конце концов все решили, что совершивший самоубийство мужчина и есть преступник.

XI

Посмотрите, какое восхитительное здание.

Для дома в японском стиле у него довольно высокие потолки, да и лестница шире обычного.

И сад просто великолепен.

Наружная кромка веранды энгава^[25] словно подвешена в воздухе – если не присматриваться, горизонтальную балку опоры можно и не заметить. Как приятно было бы укрыться здесь в прохладе и подремать…

Каково мое мнение? Я не знаю правды. Я даже не уверена, что совершивший самоубийство мужчина действительно был тем самым преступником. Хоть он и был, очевидно, как-то связан с преступлением.

В «Забытом фестивале» я намеренно оставила концовку открытой. Меня много критиковали за это, но я сама так и не пришла к какому-то заключению – не думаю, что вообще смогла бы.

Надеюсь, что не введу вас в заблуждение, сказав, что с моей точки зрения подобное, выходящее за рамки человеческого понимания, происшествие можно назвать несчастным случаем, ужасным совпадением.

В какой-то момент все начинает катиться под гору, по пути ускоряясь и набирая критическую массу, подобно снежному кому. В мгновение ока он становится таким большим, что способен скосить любого, оказавшегося у подножия. В центре этого кома, конечно же, обычно сокрыты человеческие интриги и подавленные эмоции, но я искренне верю, что ужасные события – настолько ужасные, что превосходят любые людские замыслы – действительно могут быть запущены чередой случайностей. Подобные бедствия служат очередным напоминанием о мелочности человеческой природы.

Мне кажется, то преступление стало именно таким событием.

XII

Посмотрите на эту комнату. Такое изящество на небольшой площади…

Ее еще называют ультрамариновой комнатой, из-за ярко-синих стен. Ляпис-лазурь^[26]. Говорят, его использовали даже в Древнем Египте. Переработка этого драгоценного камня в пигмент для красок была сложным и очень дорогостоящим процессом.

Ёсида Кэнити^[27], описывая в своих научных работах наш город, упоминал и эту комнату. По его словам, замысел заключался в том, чтобы по пути на второй этаж мимо комнат, устланных татами, ваш взгляд уже из конца коридора падал на ярко-синие стены, словно подсвеченные падающими на них лучами солнца.

Уж не знаю, насколько это был продуманный ход, но в городе, где стены большинства старых домов окрашены в темно-красный, синий цвет выглядит причудливо.

Зимой свет не достает дальше той стены. Эта необычная комната почему-то внушает чувство беспокойства.

Когда ее, ту самую Хисако, впервые опрашивали о произошедшем, она ни с того ни с сего начала говорить об этой комнате. О чем бы та женщина-полицейский ее ни спросила, Хисако была так потрясена, что продолжала говорить только об увиденном в детстве.

Полагаю, так и было. Одна посреди какофонии криков и стонов умирающих вокруг нее близких, она напряженно вслушивалась, но некому было объяснить ей, что происходит. Из всех членов семьи она была единственной, кто выжил. Сложно представить что-то ужаснее.

Хисако Аосава. На тот момент ей было около двенадцати, она только что перешла в среднюю школу.

Хисако была очень красива.

Перед поступлением в среднюю школу ее длинные прямые волосы были коротко подстрижены; прическа ей очень шла и делала похожей на японскую куклу. Это только усилило контраст между черными как смоль волосами и гладкой бледной кожей. К тому же, умная, со спокойным характером, она была объектом восхищения всех соседских детей. Мои братья ее просто боготворили.

Однако Хисако страдала недугом, который называют аутоинтоксикацией организма^[28]. Довольно часто она бледнела без причины и была вынуждена прилечь. Порой даже пропускала школу, но учителя смотрели на это сквозь пальцы – ведь, в конце концов, училась она хорошо.

Аутоинтоксикация. Говорят, так часто бывает у детей с нарушениями вегетативной нервной системы^[29]. Как при преэклампсии^[30] у беременных, тело начинает производить токсины, отравляющие организм. Хисако сказала, что в тот день сидела в своем плетеном кресле с подлокотниками, поскольку совершенно выбилась из сил. Поразительно, как небольшие события могут вершить судьбы. Из-за недуга, от которого она страдала долгие годы, Хисако не притронулась к еде в тот день, и это ее спасло.

Должна сказать, это тоже было в ее стиле. Она, несомненно, тяжело переживала болезнь, но болезненность была ей к лицу, создавала вокруг нее притягательную атмосферу. Она отлично смотрелась в роли юной наследницы богатого дома Аосава.

Может быть, это прозвучит бесчувственно и резко, но, на мой взгляд, даже последствия столь ужасающей трагедии гармонировали с ее образом. Трагедия выжившего. Хисако была создана для этой роли. Никто не сказал этого вслух, но, кажется, все соседские дети в глубине души думали так же. Она была трагической героиней, навсегда оставшейся в нашей памяти благодаря этому ужасному преступлению.

XIII

За все время работы над «Забытым фестивалем» я лишь однажды встречалась с Хисако.

После случившегося она долго жила в том доме, но встретились мы, только когда Хисако решила его покинуть.

Она собиралась выйти замуж. С женихом, приехавшим на учебу немцем, Хисако познакомилась в аспирантуре, и после свадьбы они должны были переехать в Америку, где ему предложили должность. Наверняка будущий муж намеревался обратиться за помощью к лучшим врачам в Америке в надежде вылечить ее глаза.

Она была очень рада со мной встретиться, и мы провели вместе целый день.

Все, о чем мы говорили в тот день, легло в основу «Забытого фестиваля».

Хисако обладала феноменальной памятью. Она помнила все, о чем слышала, и все, к чему прикасалась в тот день. Даже спустя десять лет ее воспоминания о том дне были поразительно четкими. Настолько, что, казалось, я сама могла мысленно воспроизвести события, которые она пережила.

Возможно, если б Хисако могла видеть, все было бы иначе. Если б она могла увидеть преступника, то дело раскрыли бы гораздо раньше. Она слышала чьи-то шаги на кухне. Слышала, как кто-то положил письмо на стол и прижал его стаканом. С ее способностями она бы точно рассмотрела и запомнила лицо преступника.

Если б только она могла видеть…

Похоже, Хисако тоже размышляла о подобном.

Наверное, она не смогла бы это пережить. Если б она могла видеть ужасные страдания умирающих вокруг нее близких, это ее попросту раздавило бы.

По словам Хисако, каждый божий день ее разрывало на части ужасное противоречие. С одной стороны, будь она зрячей, преступник был бы пойман гораздо раньше, но, с другой, подобное зрелище лишило бы ее способности продолжать жить. Кроме того, она так же могла выпить яд или быть убитой преступником!

Кто знает, чем все могло кончиться…

Все-таки это была судьба.

XIV

Хисако лишилась зрения незадолго до поступления в начальную школу. Я не знаю подробностей, но, по всей видимости, упав с качелей, она сильно ударилась затылком. В результате травмы началась лихорадка, температура все поднималась, а зрение постепенно угасало.

Родители отчаянно боролись со временем, обращались к лучшим докторам в Токио, но никто из них не смог помочь вернуть их дочери способность видеть.

Хисако, однако, не падала духом, и, будучи умным и жизнелюбивым ребенком, довольно быстро научилась жить без зрения. Она, казалось, и вовсе не осознавала своих ограничений. Окажись вы рядом, тоже заметили бы, как, побыв с ней, ограниченными себя начинали чувствовать зрячие.

Она никогда не ходила в специальную школу для слепых. Родители приложили все усилия, чтобы отправить ее учиться вместе с обычными детьми. Хисако досконально запомнила планировку школы и в мельчайших деталях помнила дорогу до нее, уверенно преодолевая этот путь каждый день. А ее навыки устного счета и скорость в работе со счётами соробан^[31] заставляли поневоле задуматься, чего она достигла бы, обладая зрением.

Ее всегда окружала тайна.

У меня даже несколько раз возникали сомнения, а правда ли она слепая? Находясь с ней в одной комнате, можно было заметить, как Хисако с поразительной быстротой подмечает изменения в выражениях лиц окружающих или происходящее вокруг. Казалось, несмотря на слепоту, она видит всех насквозь. Взрослые тоже часто об этом говорили.

Иногда она говорила очень странные вещи.

Например, часто задумчиво произносила: «После потери зрения я наконец смогла видеть».

Или ненароком говорила: «Я словно могу видеть руками, ушами или даже лбом». Помню, я содрогнулась, услышав это.

Потому-то я много раз собиралась навестить ее в том доме после случившегося, чтобы расспросить обо всем. Должно быть, она видела все, что тогда произошло.

Она должна была знать, кто на самом деле преступник.