– Паразиты!
– И не лень тебе с ними ортачиться? Пусть хоть поубиваются… – лениво перевернулся, подернув жирными плечиками. – Мне лень…
– У тебя от этого жизнь не зависит. Тебя как кормили, так и будут, а на остальное… Ссал ты в лоток на все проблемы! И не важно, где его поставят! – горячо выдает мохнатый, потирая лапой аккуратный кожаный нос.
– Почему это не важно? Важно… У балкона на сквозняке – не потерплю…да и вообще, чего ты так взъелся? Нервы не жалко?
– Жалко дом! Аура темнеет! Они задумали трахаться на стороне! А потом ведь и разводиться надумают!
– А тебе что с того?
– Я домовой, я к дому привязан и семье… Сдохну я, вот и все… Даже лоток не понадобится… – горестно усаживается, разглядывая свои мохнатые пальчики.
– Ну…. Тогда ты можешь их помирить. Предметы двигать умеешь, внушаешь немного, ну, и там подсуетись со своими магическими возможностями. – он устало зевает. – Для дела ведь можно?
– Наверное, можно. Закрепилось бы! – чуть светлеет мордочка Вилли, и в озорных зеленых глазах мелькает затея… Не удержался бы он несколько столетий домовым одной и то же семьи, одного и того же дома, если бы… не умел немного подправлять людские поступки и мысли. – Тады побёг я… Дело ж появилось!
– Беги, родимый…
Вилли подхватил в кулачок горсть корма из хронически полной миски на подоконнике и весело захрустел, шагая материальным коридором обратно, в дом, где он намеревался устроить настоящий порядок.
Глава 1
Лена
Глаза закрываются, но я упорно бодрюсь, повиснув на поручне автобуса. Благо, что до работы не так далеко. Приодевшись для похода по торговому комплексу, я чувствую себя немного неуютно, ведь привыкла одеваться скромно… Не зачем главбуху расфуфыриваться, аки птица райская? Глупо, конечно, но когда-то я и помыслить не могла выскочить за хлебом с некрашеными ресничками! Как давно… черт возьми! Как давно это все было! В другой жизни. И топики коротенькие, и волосы по плечам, и ножки голышом, чтобы, у-ух! С присвистом!
Несколько лет в танцевальной студии… Да у меня до замужества тапочки домашние были с каблучком! Вздыхаю. Что еще остается? Жалкие потуги реанимировать собственную женственность, да и еще таким мерзким образом… Владимир, конечно, мужчина видный и свободный, никому я слез в подушку не делаю, но сама-то я… замужняя! Катастрофа с новой силой заливает мозги, и от этого я только чувствую духоту. Провалиться бы на этом месте, не иначе!
– Женщина, Вам плохо? – слышу рядом вопрос, обращенный… ко мне. Обдает жаром возмущения и скорби.
– Плохо… – вторю, каменея от того, что в свои двадцать восемь я уже «женщина…». Хочется плюхнуться между этих прижатых друг к другу тел и зареветь в голос! Мишка на машине на работу ездит, а я толкаюсь в куче разномастной столичной автобусной тусовки, пахнущей и селедкой, и сигаретами, и черти чем!
Мне уступают место, но если я туда плюхнусь, то выбираться придется через пару остановок с признаками взятия Измаила, расталкиваю дурнопахнущую тусню локтями и всем организмом.
– Спасибо, я уже выхожу…
Сползая со ступенек автобуса, я решительно шагаю по тротуару, смахивая слезу. У каждой бывает тот первый раз, когда обращение «женщина» сбивает с ног, и каждая не получает его именно в тот день, когда очень ждешь от судьбы что-то хорошее! Нет, не премию. Ощущение, что все еще впереди, что будет, а не проследовало мимо. Весенняя листва надрывно шелестит молоденькими кронами подстриженных кленов над головой, удваивая жалость к себе.
Одну остановку до офиса доберусь пешком. Сегодня меня не смогут уволить, потому что должна подать налоги. Генеральный это знает, поэтому даже не будет расстраивать, но вот остальные… как сговорятся, наверняка, чтобы потрепать мои хилые нервишки. Как так вышло, что я совершенно не могу ответить? Лезла-лезла наверх, к пресловутой карьерной верхушке, а оказывается, что торчу там, как испуганная белка, уцепившись за тонкую ветку сосны, и больше всего на свете боюсь свалиться!
Мысленно оглядываясь назад, я отчетливо вижу огромную пропасть между той веселой девчонкой, способной, легкой, заводной и той развалиной, что шагает сейчас в тупорылых лоферах походкой базарной тетки с двумя сумками. Да, я слишком часто их таскаю, ведь предпочитаю посещать магазин сама. И готовлю… Привыкла кормить мужа настолько разнообразно, что одних рецептов омлета могу озвучить штук десять. Когда я успела так прибить собственную личность? Раствориться, утонуть, перекрыть себе кислород? Любовь, семья, привязанность, да даже привычка – это ведь не должно означать конец света? Какого черта я сейчас иду и чувствую себя зомбаком?
Добравшись до офиса, я поднимаюсь по ступенькам к себе на этаж и скрываюсь в кабинете. По пути я лишь кивала, не в силах брякнуть «доброе утро». Не доброе оно у меня. Стоило ожидать, что однажды меня вот так накроет. И вина за свою неверность, и приевшийся задолбавший по жизни быт, и еще много всего того, что взрослый человек не в силах послать далеко и пешком… На мне убогая кофточка неопределенно-мятного цвета и серые офисные брючки, скрывающие ноги до щиколоток. Подойдя к зеркалу, оглядываю себя критично, морща нос. Офисная мышь. Налоговая королева. Архивный червяк… А ведь когда-то за меня дрались парни с курса! Я была интересна, и глаза горели. Куда все это делось?
– Привет, – постучавшись, Володя просовывает голову и расплывается в улыбке.
Он симпатичный и вежливый. Одет… как и я, не ахти. Коммерческий директор, увешанный процентами, прибылями, контрактами. В общем, такой же неинтересный и пресный. Как мы оказались вместе?
– Проходи. Привет. – произношу из вежливости, потому что на самом деле не хочу сейчас видеть никого, даже ту самую злодейку-судьбу, так нагло распорядившуюся моей жизнью. Многое бы я сказала ей, наглячке, да на все у нее будет один ответ – сама. Ко всему, что я имею, пришла сама! Никто не тащил за уши!