Дружески хлопнув меня по плечу, Харрис изобразил на смуглом лице подбадривающую ухмылку, выудил из рабочего комбинезона мобильник и тут же набрал ее номер. Отойдя на несколько метров, он о чем-то эмоционально говорил в трубку, но до меня доносились лишь короткие обрывки его фраз. Спустя минут пять он вернулся и, довольно потирая руки, сказал:
– Ничего не обещаю, но вроде я ее почти убедил. Обычно Лора предпочитает иметь дело с квартирантками, так что вам нужно встретиться и все обсудить. Мне пришлось немного рассказать о тебе и соврать, что ты отличный парень.
Последние слова он произнес с откровенной издевкой, на что я пихнул его в бок. За прошедшие дни мы неплохо поладили. Харрис оказался одним из тех немногих людей, с кем мне запросто удавалось найти общий язык.
Записав адрес на обрывке старого счета, он протянул его мне со словами:
– Ее зовут Лора Прайс. В шесть вечера она будет вас ждать. Если договоритесь и ты ей понравишься, она сдаст вам комнату. – Внезапно он с лукавством мне подмигнул и добавил: – Кстати, у нее никого нет.
– Спасибо, дружище, – выдавив из себя кислую улыбку, поблагодарил я, – но я ищу квартиру, а не женщину.
Без десяти шесть мы с Терри стояли у подъезда старого трехэтажного дома. Подобные строили на юге еще в начале прошлого века, но некоторые из них до сих пор превосходно сохранились. Дом Лоры Прайс был как раз из таких. Кроме того, выяснилось, что расположен он всего в паре улиц от центральной площади и в трех минутах ходьбы от школы, где учится Терри. Обнаружив данный факт, я подумал, что если дело выгорит, он подойдет нам как нельзя лучше.
Свояченица Харриса жила на последнем этаже. Поднявшись по широкой бетонной лестнице, я нажал на кнопку звонка и спустя всего несколько секунд дверь открыла молодая девушка с серьезным взглядом светло-карих глаз на миловидном лице. Серьезности ей добавляли огромные очки и светлые волосы, собранные на голове в высокий пучок.
– Мисс Прайс, я Джон Уилсон, – с вежливой улыбкой представился я и указал на стоящую рядом Терри. – Это моя дочь.
Не меняя серьезного выражения лица, она ответила быстрым рукопожатием, затем опустила глаза вниз. При виде Терри, взгляд ее потеплел. Она слабо улыбнулась и предложила войти, а я тотчас понял, почему родственница Харриса искала именно квартиранток. С первых секунд общения становилось ясно, что мужчин она не только сторонится, но и чувствует себя в их компании неуютно.
Пригласив нас в просторную гостиную, которая совмещалась с еще одной комнатой, она заметно нервничая попросила:
– Расскажите о себе, мистер Уилсон. Почему вы ищете жилье?
Как все неуверенные в себе люди, она приняла закрытую позу. Приобняв себя за плечи, она теребила рукава толстой шерстяной кофты и старалась натянуть их пониже, чтобы спрятать кисти рук. Было неясно – то ли она мерзнет от холода, то ли это способ укрыться от окружающего мира.
– Не знаю с чего начать… – проговорил я. – Возможно, Харрис упомянул, что когда началась эвакуация, нам пришлось оставить свой дом и перебраться на юг. Мы приехали сюда, потому что у моего друга и его жены тут живут родственники. Наверное, вы знаете небольшой фермерский поселок в семи километрах от города?
– Да, знаю, – подтвердила она.
Голос у нее был очень тихий, почти лишенный какой бы то ни было окраски и лишь отдаленно в нем угадывалась взволнованная, будто за что-то извиняющаяся интонация.
– Там мы и остановились…
Зависнув на этой фразе, я обдумывал, что еще должен ей рассказать. Я был несколько сбит с толку ее скованной манерой общения, помимо того, у меня вдруг возникла неприятное ощущение, будто я нахожусь на экзамене, и чтобы его сдать, должен понравится экзаменатору. Я не привык на кого-то производить впечатление или тем более о чем-то просить, а потому испытал резкое желание отказаться от участия в подобной затее, но, как назло, квартира у нее оказалась просто отличной.
В ней было чисто, очень тепло и так уютно, что в первую очередь я подумал о Терри. Здесь она наконец смогла бы почувствовать себя в относительном комфорте и не скучать так сильно по дому. Сказав себе, что должен засунуть подальше неприятные ощущения от выворачивания своей жизни наизнанку, я решил во что бы то ни стало понравиться этой Прайс.
– Моя дочь уже месяц учится в той школе, что у вас по соседству, а я как раз нашел работу в мастерской вашего зятя и потому мы решили перебраться поближе, – нарушив неловкое молчание, в итоге произнес я.
– Надо же! Я работаю в этой школе учительницей! – чуть оживившись, тихо воскликнула хозяйка квартиры. Обращаясь к Терри, она спросила: – Тебе нравится у нас?
– Вообще-то, не очень, – бойко ответила та. – Я привыкла к своей школе и скучаю по друзьям.
Я всегда учил дочь прямо выражать свои мысли и сейчас мог гордиться за этот честный ответ, но, пожалуй, он прозвучал чересчур прямолинейно.
– Нам непросто дался этот вынужденный переезд, мисс Прайс, – встрял я. – Пришлось оставить дом, друзей, работу и все остальное, так что мы оба пока привыкаем к новому месту.
– Понимаю, – с искренним, как мне показалось, сочувствием пробормотала она. – Мой зять сказал, что вы искали отдельную квартиру?
– Да, верно. До эвакуации нам не случалось жить с посторонними людьми, но теперь такое положение, что, похоже, всем нужно к этому готовиться. К тому же в вашем городе какая-то беда с арендой жилья.
– Это оттого, что здесь живут в основном коренные жители. И потом, город у нас маленький, приезжих очень мало… – Помолчав, она робко предложила: – Давайте я покажу вам комнату.
Покинув гостиную, мы следом за ней прошли в другой конец квартиры. По пути Лора Прайс показала ванную и довольно вместительную кухню, объяснив, что они общие и квартиранты могут пользоваться всем необходимым. Сама комната находилась в отдалении от остальных помещений.
Оказалась она не слишком просторной, но зато опрятной и светлой. Стены были выкрашены в теплые бежевые тона, пол покрывал гладкий узорчатый паркет, а высокий белый потолок визуально увеличивал ее небольшую, всего квадратов в десять-двенадцать площадь. Также здесь имелась вся необходимая мебель, большое окно с хорошим видом на центр города и даже выход на балкон.
– Вот комната, мистер Уилсон, – как-то нерешительно обводя ее взглядом, проговорила Лора Прайс. Она словно бы боялась, что та может нам не понравиться. – У меня никогда не жили мужчины, а тем более с детьми, поэтому не уверена, подойдет ли вам такой вариант. И здесь всего одна кровать.
Кровать в комнате действительно имелась в единственном экземпляре. Она была узкой, так что и речи быть не могло, чтобы спать на ней вдвоем, но это показалось мне такой мелочью. Последний месяц нам приходилось существовать в столь жутких условиях, что эта крошечная каморка произвела на меня впечатление чуть ли не тихой обители посреди грязного мира трущоб.
Помимо кровати, возле окна стоял письменный стол, рядом стеллаж с открытыми полками, у противоположной стены располагался компактный платяной шкаф с зеркальной дверцей. Еще здесь был комод и неглубокое, но с виду вполне удобное кресло, обитое мягким, цвета спелой тыквы материалом. Ярким пятном оно выделялось среди спокойных, приглушенных тонов, присущих остальной обстановке и придавало помещению несколько оживленный вид.
– Нам не требуется много места, мисс Прайс, – поспешил заверить я. – До вечера я на работе, Терри чаще всего со мной. А с кроватью мы что-нибудь придумаем. Думаю, я смог бы на первое время найти раскладушку и спать на ней.
Она была согласна. Мы еще обговаривали детали, но по застенчивой улыбке, которая слабым намеком заиграла на ее щеках, я догадался, что она уже согласилась.
Стараясь не показывать, какое облегчение испытал от осознания, что нам больше не придется искать, где жить, я внимательно выслушивал ее условия. Неизвестно, насколько мы тут задержимся, но временная передышка в удобном и теплом пристанище нам с Терри обоим не повредит. Как знать, может, уже через неделю возникнет необходимость перебираться в лагерь для беженцев и ночевать в палатках.
– Нам это более чем подходит. У вас очень уютная квартира и комната чудесная, а самое главное, что школа буквально в двух шагах, – сказал я, когда она закончила. Выдавив из себя максимально дружелюбную улыбку, я предложил: – Назовите цену.
Страшно смущаясь, она озвучила стоимость за месяц, после чего я улыбнулся еще шире. Цена оказалась весьма приемлемой, если не сказать заниженной. Мне стало даже немного не по себе, поэтому я предложил платить чуть больше, чем она просила. Лора Прайс начала категорично отказываться, однако я настоял на своем, мотивируя тем, что нас с Терри двое. Обсудив еще кое-какие условия, мы окончательно договорились об оплате и решили, что следующим вечером переберемся к ней.
Когда мы вышли на улицу, Терри едва ли не запрыгала от восторга – ей понравилась как квартира, так и ее хозяйка. Вернувшись в отель, она незамедлительно принялась собирать вещи, беспрерывно болтая, как рада, что можно будет снова жить в нормальных условиях.
Я тоже был рад. Конечно, мне хотелось бы найти отдельное жилье – я убедился, что соседство с посторонними людьми не самый лучший из вариантов, но квартира Лоры Прайс стоила того, чтобы рискнуть. Да и сама она производила хоть и двойственное, но во всех отношениях приятное впечатление, а потому я был почти уверен, что мы поладим.
Когда на следующее утро я появился в дверях гаража, Харрис, не дав мне опомниться, еще с порога спросил:
– Ну что? Как тебе моя родственница?
– Спасибо, Харрис. Квартира отличная, так что с меня причитается.
Намекая на поход в бар за мой счет, я подмигнул и прошел к полке с инструментами. Вопрос о Лоре Прайс я намеренно пропустил мимо ушей.
– Да, квартирка у нее неплохая. Она младшая сестра моей жены и та досталась им от родителей, но так как Монике вроде бы неплохо живется со мной, Лора осталась в ней одна. – Словно ожидая моих расспросов, он выдержал паузу, но поскольку я промолчал, подытожил: – Их мать умерла в позапрошлом году, а тесть еще раньше. Ну а как тебе она сама?
Судя по всему, униматься он не собирался и вознамерился любыми методами выпытать мое мнение о своей одинокой родственнице. Весь его вид говорил о том, что он жаждет пикантных подробностей и пока я их не предоставлю, не отвяжется. Иронически покачав головой, я выразительно посмотрел на него и так же выразительно произнес:
– Лора показалась мне хорошей девушкой, Харрис. Хорошей, так что уймись. Она выглядит чересчур скромной, но настроена вполне дружелюбно, поэтому, думаю, мы поладим. Надеюсь только, что мы с Терри не будем сильно докучать ей своим присутствием. – Тут я снова покачал головой и не удержался от язвительного смеха. – Харрис, приятель, ты так печешься о ее личной жизни… Прости, но я слишком стар для нее.
– Да брось! Конечно, она моложе, но ей уже двадцать четыре и, насколько мне известно, у нее ни разу не было серьезного парня. А ведь она красотка!
– Согласен, но вряд ли у нас что-то выйдет.
Неожиданно понизив голос до таинственного шепота, он придвинулся ближе и многозначительно заявил:
– Моника не сознается, но, честно сказать, я подозреваю, что у нее вообще еще никого не было. Понимаешь о чем я?
– Понимаю, Харрис, но отвяжись.
Похлопав его по плечу, я дал понять, что разговор окончен и вновь вернулся к инструментам. Провозившись весь день с двигателем старого, потрепанного временем и нещадной эксплуатацией Доджа, я не заметил наступления вечера. К пяти часам мы с Терри заехали в отель, а уже спустя сорок минут стояли перед дверьми Лоры Прайс.
Тепло нас встретив, она зачем-то повторно показала всю квартиру, а затем пригласила Терри в кухню. Там они обе пили чай и о чем-то непринужденно болтали. Мне показалось, они неплохо поладили, потому что Терри долго не возвращалась, а позже выяснилось, что они переместились в гостиную, чтобы вместе посмотреть какую-то увлекательную передачу.
Когда они ушли, я осмотрелся в комнате, распаковал вещи, после чего завалился на кровать и включил в ноутбуке один из своих любимых фильмов. Сегодня мне не хотелось портить настроение неутешительными сводками новостей. Впервые за долгое время я испытывал некое подобие спокойствия и расслабленности. Неяркий свет настольной лампы мягко освещал потолок и стены, даря моим измотанным нервам ощущение такого желанного покоя, а хорошо знакомые сцены из фильма позволили хотя бы ненадолго забыть о страшной реальности и проблемах.
Остаток недели прошел в таком же умиротворенном спокойствии. Я привыкал к новому месту и старался как можно реже попадаться на глаза хозяйке квартиры. Мне было непросто выработать линию поведения с ней. Заметив, что в моем присутствии она неизменно впадает в смущенный ступор, не зная куда при этом девать глаза и руки, я и сам испытывал странную неловкость.
Я не мог взять в толк, как держаться в ее присутствии и о чем говорить, так что по сути все наше общение сводилось к вежливому обмену общепринятыми фразами и обсуждению ситуации в стране. С Терри же она, напротив, мгновенно нашла общий язык. Как выяснилось, в школе она преподает литературу, что незамедлительно привело мою дочь в бурный восторг. Литература всегда была ее любимым предметом и она просто обожала книги.
Со дня нашего переезда почти каждый вечер они проводили вместе и иногда из гостиной до меня доносились обрывки их разговоров или даже веселый смех. Большую часть времени я отсиживался в комнате, лишь изредка присоединяясь к ним, если они играли в настольную игру или смотрели что-то интересное по телевизору. В такие моменты Лора, как обычно, робела и замыкалась в себе, поэтому я предпочитал им не мешать.
Собственно говоря, я считал, что нам здорово повезло и был очень доволен тем, как все складывается. Рядом с Лорой Терри наконец-то стала чуть поживее, на губах ее все чаще мелькала улыбка, а лицо больше не выглядело таким удрученным и осунувшимся. Она даже перестала каждый вечер вспоминать родной город и своих навсегда утраченных друзей.
Я тоже немного пришел в себя. Дни в размеренном ритме сменяли друг друга и порой тянулись бесконечно медленно, но, в сущности, все шло неплохо. Единственное, что меня огорчало – работы становилось все меньше. Люди начинали постепенно уезжать и город пустел. За две следующие недели мне попалось всего три клиента и я подозревал, что вскоре их не останется совсем.
Редко когда к нам заезжали подкачать шины или поменять машинное масло, но чего-то серьезного не намечалось. От нечего делать я каждое утро приезжал в гараж, однако все, чем там занимался – это зря просиживал штаны, трепался с Харрисом и остальными, а также бесконечно пил кофе и курил.
К концу ноября погода сильно испортилась. На улице стало совсем холодно, подул резкий ветер, зарядили дожди. Много дней подряд они нескончаемым потоком лились с небес, прекращаясь лишь на несколько часов, но затем возвращались с прежней необузданной силой. Затянутый, без единого просвета свинцово-серый небесный купол так низко нависал над промокшей землей, что казалось, будто он давит на плечи.
Что-либо делать в такую погоду желания не возникало. Меня охватила сонливая вялость, сознание погрузилось в состояние глубокой апатии и оцепенелой ко всему безучастности. В связи с этим последние дни ноября прошли для меня совсем уж тоскливо. Иногда я даже оставался дома и, практически не слезая со своей раскладушки, много спал, что-нибудь читал или смотрел фильмы.
Это было бестолковое, лишенное каких-либо значительных событий время, но тогда я и подумать не мог, что уже скоро буду вспоминать о нем с ностальгией и грустью.
Глава 30
После нашего переезда Роб c Айлин тоже предпринимали попытки подыскать жилье в городе, однако столкнулись с теми же трудностями, что и мы. По их рассказам, со времени моей с Тоддом потасовки, жизнь в доме Дэвисов стала невыносимой. Когда мы уехали, Роб серьезно с ним разругался и дело даже чуть не дошло до драки, поэтому теперь, помимо холода и отсутствия горячей воды, их донимало его поведение.
Вечерами он стал сильно пить и порой вел себя буйно. Накачавшись пивом, ночами напролет он смотрел телевизор на полную громкость, чему-то бурно возмущался, доставал всех разговорами и грозился расправиться со мной при первой же встрече. Наша стычка еще долго не давала ему покоя.
В один из тех скучных, дождливых дней я заехал к ним после работы, чтобы забрать оставшиеся вещи, но не застал его дома. Выпив кофе и недолго поболтав с Робом и Айлин, я довольно быстро вернулся в город. В тот же вечер Сэм Дэвис подхватил простуду, у него поднялась высокая температура, а уже на следующий день он слег в постель. Больше он не поднялся.
Старик Дэвис давно был болен. На протяжении нескольких лет он упорно, но безуспешно боролся с раком легких, а теперь эта, казалось бы, незначительная простуда окончательно доконала его расшатанное здоровье. Впоследствии он пролежал в постели десять дней и состояние его с каждым часом делалось все хуже.
После визита врача всякие надежды на то, что у него есть шанс выкарабкаться, улетучились, как в ночи улетучивается яркий проблеск падающего метеора. К началу декабря он уже не приходил в сознание, беспрерывно метался в навязчивом бреду и заходился от жуткого лающего кашля. Пребывая в беспамятстве, временами он вспоминал свое детство и молодость, временами звал усопшую жену и погибшего старшего сына, но удивительно, что ни разу за те дни не вспомнил о Тодде.
Айлин как могла ухаживала за умирающим стариком и старалась облегчить его последние мучительные часы, пока однажды утром не обнаружила того без признаков жизни. Это произошло второго декабря. Когда она вошла в его комнату, тело старшего Дэвиса уже успело остыть. Умер он глубокой ночью, находясь при этом полном одиночестве и забвении.
На похороны пришли только я, Роб с Айлин, Тодд и ближайшие соседи. Погода стояла мерзкая, по-прежнему моросил дождь и дул хлесткий, до дрожи пронизывающий ветер. За прошедшие пару недель земля напиталась влагой, дороги покрылись липкой грязью, а с деревьев облетела последняя жухлая листва.
Местное кладбище выглядело уныло, что, впрочем, было под стать всеобщему настроению. Присутствующие хранили скорбное молчание, один только Тодд заливался безутешными слезами. Он был мертвецки пьян и видеть его в таком состоянии оказалось довольно-таки жалким зрелищем.
Сжимаясь от холода, я стоял над разверстой могилой, задумчиво глядел на крышку дешевого деревянного гроба и слушал мерный перестук дождевых капель, вонзающихся во влажную землю, в черную ткань зонтов, в лица собравшихся людей. В эти минуты я мог думать только о том, чтобы поскорее покончить со всеми церемониями и отправиться наконец в тепло.
Я не знал Сэма Дэвиса. За месяц, проведенный в его доме, я перекинулся с ним всего парой фраз, а потому не испытывал по поводу его кончины абсолютно никаких эмоций. Пожалуй, я чувствовал лишь раздражение, что приходится мерзнуть, стоя по щиколотку в грязи. Плюс ко всему, после смерти Анны я не очень-то любил похороны и все, что с ними связано.
Наблюдая за тем, как гроб засыпают землей, я с удушающей болью вспоминал, как чуть больше двух лет назад точно также стоял над ее могилой и не мог поверить в реалистичность происходящего. Все-таки хорошо, что я настоял, чтобы Терри осталась дома – наверняка на нее нахлынули бы схожие воспоминания.
Роб со старшим Дэвисом тоже не был близок. Он приходился ему двоюродным дядькой, но при жизни они мало общались. И все же последние дни перед его смертью, именно он и Айлин неотлучно находились подле него.
Тодд все чаще уходил днем и возвращался на ферму лишь поздней ночью, будучи при этом вдребезги пьян. По этой причине им пришлось на время отказаться от поисков квартиры. Какими бы не были их отношения, бросить умирающего старика на произвол судьбы они не могли.
– Ты слышал последние новости? – спросил Роб, когда мы вернулись с похорон.
Сидя в кухне, я пил горячий кофе и понемногу отогревался от холода. В доме тоже было нежарко, но здесь хотя бы не лил дождь и не пронизывал до костей стылый ветер. Его доносящееся с улицы жалобное завывание невольно вызывало приступы знобкой дрожи. За окном уже начинало смеркаться.
– Ты про то, что пропало три человека?
– Не только. В ста километрах отсюда видели двоих. Они напали на парня на заправке, но, к счастью, тому удалось отбиться и сбежать.
Я с недоверием посмотрел на него, отпил глоток кофе и надолго задумался. Пару дней назад в округе пропали трое человек, но никто не был уверен, связано ли это с зараженными тварями. Пропала семья, поэтому пока считалось, что они могли куда-то уехать. Жили они всего в двухстах километрах от нас.
– Думаешь, началось?
– Практически уверен, – с самым мрачным видом проговорил Роб. – Они должны были добраться сюда рано или поздно. Думаю, в запасе у нас максимум неделя. Нужно готовиться.
– Вам нельзя здесь оставаться, – настойчиво сказал я.
– Знаю. Старик помер вовремя. Через пару дней двинемся в путь.
– Хорошо. У тебя все готово?
– Вроде да. С пикапом я закончил. Сегодня подгоню его к порогу, расчет за работу возьму завтра.
– Держи ружье под рукой, Роб. Может уже сегодня уедете в отель?
– Я бы с радостью, но Тодд совсем расклеился. Ты же видел его на похоронах. Он еле на ногах стоял и плакал, точно годовалый ребенок.
– Да плевать! Ты же не будешь с ним нянчиться? – с раздражением выпалил я.
– Нянчиться не буду, но еще пару дней поживем тут. Пусть немного придет в себя.
– Как знаешь, – пожал я плечами, допил кофе и встал. – Мне пора ехать.
Ведя машину, я раздумывал, как бы помягче сообщить Терри новость о предстоящем отъезде. Это было нелегкой задачей. Мы жили в квартире Лоры Прайс уже больше четырех недель и она успела сильно к ней привязаться.
Лора не зря выбрала профессию учителя. Она действительно любила и понимала детей и, кажется, только в их компании в полной мере раскрывала свой, в общем-то, живой и веселый характер. Она прятала его за скромностью и задумчиво-серьезным выражением лица, однако узнав ее ближе, я понял, что по натуре она очень добра и сострадательна к людям.
И вот именно теперь, когда Терри вновь начала радоваться жизни, мне предстояло сообщить ей, что с этим придется расстаться. Еще одна проблема заключалась в том, что я до сих пор до конца не решил, куда ехать.
За прошедшие недели я успел основательно подготовиться – чего только стоило раздобыть новый самозарядный карабин и целый ящик патронов к нему. Оружейные магазины давно опустели и мне пришлось долго ждать своей очереди, чтобы потом забрать его в другом округе почти за двести километров от дома. Помимо того, я до отказа забил багажник всем необходимым и, как мне представлялось, готов был к самым непредвиденным обстоятельствам.
Я предусмотрел все, оставалось лишь выбрать направление. И этот выбор был самым сложным. Уже несколько дней мы горячо спорили с Робом, но никак не могли прийти к единому мнению. Он настаивал на укрепленном лагере, что недавно построили к юго-западу от нас, я же хотел ехать далеко на восток, к побережью.
Единственное, в чем наши мнения сходились – важно убраться до того, как начнется паника. Очень хорошо мы помнили, что творилось на дорогах, когда нам довелось пробираться сюда. Повторять пройденное ни мне, ни ему не хотелось, а сегодня мы однозначно поняли, что в запасе у нас совсем мало времени. Если двоих видели в ста километрах, значит вскоре здесь их будут насчитываться сотни.
Как только я вошел в квартиру, из гостиной выбежала Терри. Выглядела она взбудораженной.
– Пап, почему ты так долго? Мы только что посмотрели новости! Там сказали, что Спинни уже близко от нас!
– Заговорился с Робом, детка, – снимая обувь и промокшую куртку, устало ответил я. – Он мне уже рассказал.
Лора стояла рядом и было заметно, что она взволнована не меньше Терри. Поприветствовав ее, я поблагодарил за то, что та побыла с ней. В ответ она, как всегда, слабо улыбнулась и смущенно опустила взгляд, но я успел разглядеть, что за тонкими стеклами очков глаза ее переполнены страхом.
– Что вы, мистер Уилсон, я только рада. Как вы считаете, они правда могут добраться и в наш город?
– Да, и уже очень скоро. Вам нужно подумать, что вы будете делать. Вы уже говорили со своей сестрой и с Харрисом?
Я больше не видел смысла скрывать очевидное и напрасно обнадеживать их. Будет лучше, если все мы будем готовы к предстоящим событиям.
– Она звонила недавно, – ответила Лора. – Сказала, Ник считает, будто это все чепуха. Он уверен, что до нас они не дойдут. Честно говоря, я в растерянности и не знаю чему верить.
– Странная у него позиция, – удивился я, но тотчас попытался ее успокоить. – Я завтра поговорю с ним, Лора, а сейчас пока не вижу повода паниковать. Думаю, в запасе есть еще несколько дней. Главное, не выходите из дома после захода солнца и подумайте насчет того, чтобы куда-нибудь уехать.
Вслух я этого не произнес, но про себя добавил: «Хотя, куда бы мы не поехали, больше нигде не безопасно».
На следующий день мне позвонил Роб с сообщением, что Тодд пропал. Он ушел сразу после похорон и до сих пор не вернулся, а его мобильный телефон отключен.
– Думаешь, что-то стряслось или он просто где-то пьет? – спросил я.
– Черт его знает. В последнее время он постоянно где-то ошивается, но обычно приходит под утро. Думаю, напился из-за похорон.
Когда раздался его звонок, я был в гараже. Мы как раз обсуждали с Харрисом и Райтом, что нужно готовиться к худшему. С севера приходили все более тревожные вести и никто уже точно не знал, сколько всего зараженных.
По последним сводкам их количество давно перевалило за два с лишним миллиона, а сегодня утром поступили данные, что инфекция проникла за пределы страны. Несколько дней до этого циркулировали слухи, будто в приграничных городах на севере пропало около десятка человек, однако истинные причины не назывались. Таким образом всем наконец стало ясно, что заражение перестало быть только нашей неразрешимой проблемой.
– Мне кажется пора, Роб, – сказал я тихо. – Плевать на Тодда, рано или поздно явится. Меня больше беспокоит, что со дня на день на дорогах начнется апокалипсис.
– Да знаю я, – недовольным тоном бросил он. – А, черт с ним! Закончу все дела и завтра-послезавтра двинемся в тот лагерь на юге.
– Роб… – я хотел вновь начать с ним спор, но передумал. – Ладно. Давай обсудим это при встрече. Я приеду завтра.
Положив трубку, я вернулся к Харрису и Райту. Они продолжали дискутировать, как лучше обустроить убежище, когда зараженные доберутся в город. Все утро я убеждал их обоих, что нужно уезжать, вот только они не желали об этом и думать. Харрис настаивал, что пересидеть в городе безопасней всего и Райт был с ним согласен. Льюис сегодня куда-то запропастился, но он придерживался того же мнения.
– Я сегодня последний день, парни. Самое позднее послезавтра выдвигаемся в лагерь.
– Ты шутишь? Вот так, сходу? – спросил Харрис.
Он смотрел на меня с недоумением, а в его угольно-черных глазах сквозила недоверчивая растерянность. Несмотря на то, что я уже неоднократно заявлял ему о своем скором отъезде, он будто не мог до конца поверить в реальную возможность такого развития событий.
– В смысле, сходу? Харрис, я все утро твержу, что нужно уматывать отсюда.
– Да, но я не думал, что так быстро, – приглаживая усы, озадаченно пробормотал он.
– Мы не хотим дожидаться паники. Потом уехать будет сложнее, – проговорил я с напором.
– И куда вы поедете?
– Еще не решили, куда точно, но валить нужно как можно скорей. Я думаю, что лучше двигаться к восточному побережью.
– Вот дерьмо…
Выругавшись, Харрис опустил взгляд в заваленный рабочими инструментами пол и погрузился в задумчивое молчание. Райт, по своему обыкновению, тоже стоял молча. Сунув руки в карманы синего промасленного комбинезона, он со скучающим видом глазел в окно. Из него виднелась пыльная дорога с растущими у обочин рядами голого в это время года кустарника.
В гараже надолго повисло безмолвие, а через пару минут один за другим мы закурили. До этого каждый из нас словно ждал условного сигнала, но стоило Райту поднести сигарету ко рту, как остальные, будто под действием цепной реакции, последовали его примеру. Почесав затылок, я наконец произнес:
– Давайте с нами, а? Я серьезно, Харрис, здесь нельзя оставаться. Пойми же, когда объявят эвакуацию, тут начнется кромешный ад. Убежище – это хорошо, но рано или поздно отсюда в любом случае придется сваливать.
– Я никуда не поеду, – с непримиримой решимостью заявил он.
– Я тоже, – поддержал Райт.
– Да перестаньте вести себя как идиоты! – вспылил я, при этом с силой раздавив в пепельнице недокуренную сигарету. За проведенное в гараже время я много курил и уже буквально чувствовал, что полон никотином под завязку, однако по инерции продолжал прикуривать одну сигарету за другой. – Харрис, черт тебя возьми, я ведь уже множество раз рассказывал, что они такое! Это, конечно, не мое дело, но если ты втемяшил себе в голову отсиживаться здесь, то подумай хотя бы о своей жене и детях!
У Харриса и его жены Моники было трое детей. Старшему сыну исполнилось двенадцать, средней дочери только пять, а младший ребенок родился совсем недавно. Это тоже был мальчишка и ему сравнялось всего лишь чуть больше года. Райт являлся единственным из всех нас, у кого не имелось семьи.
– Вот именно из-за них я никуда и не поеду. – На мою яростную вспышку он отреагировал невозмутимым спокойствием. – Младший еще слишком мал, чтобы тащить его в лагерь, да и Моника сказала, что не позволит везти детей в неизвестность, где, скорее всего, придется жить в палатках, мерзнуть от холода и голодать. Впереди зима, а тут мы у себя дома. – Внезапно губы его презрительно искривились, а сам он свистящим, полным ненависти голосом процедил: – Это мой дом и это моя земля, ясно? И я не дам каким-то зараженным мразям заставить меня бежать из собственного дома, ясно тебе?
– Успокойся, Харрис, – обессиленным голосом попросил я, но он распалялся все сильнее.
– Успокоиться? Ты сам мне рассказывал, сколько раз пожалел о том, что уехал! Что если бы ты остался, твой дом, возможно, был бы сейчас цел, а теперь тебе даже вернуться некуда! Ты стал бездомным, Уилсон! Ты и твоя дочь! А я не позволю сделать такое с собой, даже если для этого мне придется перестрелять каждую мразь и каждого чертового военного, который посмеет сюда сунуться. Я родился в этом городе и вырос в нем, так что никому меня отсюда не согнать. Моя семья, мой дом и этот гараж, все, что у меня есть!