Loe raamatut: «Кто с мечом придёт…»
Посвящаю моим детям Регине, Динаре, Тимуру, внуку Аллену. Родные мои, как бы не сложилась судьба, вы всегда в моем сердце.
Воинам-героям великой России, вставшим на защиту нашего народа, приняв участие в специальной военной операции на Украине.
Братья! Не в силе Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: сии в оружии, и сии на конех, мы же во имя Господа Бога нашего призовем… Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог!
Александр Невский
Часть 1. Край
Глава 1
Солнце садилось. Ближние дружинники во главе с князем прятались в кустарнике, покрывавшем самый краешек отвесного обрыва, и внимательно наблюдали с высоты за высадкой шведского десанта. Слева и справа от нашей позиции располагались пологие спуски, ширина которых позволяла коннице и пехоте переместиться из леса на берег, не теряя строй. Это было важно, так как метрах в полутораста сзади, в дубняке, до поры скрывалась княжье войско. Насколько я успел узнать, конниками командовал боярин Гаврила Алексич, а пехотой боярин Илья Косолапый. Старшиной лучников, как выяснилось впоследствии, был дружинник-ветеран Ксенофонт Трехглазый, прозванный так то ли за исключительную меткость, то ли за расположившийся в центре лба здоровенный жировик величиной с мячик для пинг-понга.
С берега до нас доносились вы крики на чужом языке. Я обратил внимание на весьма примечательного персонажа, стоявшего у борта одного из суден. Это был крупный мужчина в сверкающих доспехах. Шлема на голове не было – ветер трепал длинные пряди светлых волос. Верзила обладал громоподобным голосом и повадками человека, привыкшего повелевать. Кнехты на берегу суетились, выполняя его распоряжения.
– Вот ироды, – озабоченно теребя бороду, пробормотал ратник Вахромей. – Не сторожатся даже…
Федор беззвучно шевелил губами – пересчитывал латников, деловито суетящихся на месте высадки, но сбился и, выругавшись, зло произнес:
– Не сосчитать… Зрите, ктой-тось там, в калантырях? Мехом обшитых? Никак емьцы?
– Они самые, – ответил кто-то из ратников. – Пригнали их, энтих подневольных… Значица, гляжу, не только свеи к нам заявились. Жмудь, вона, в сторонке дичится – особится. Спокон веку Русь ненавидят, завидуют… И по стягам вижу – немцы с мурманами тоже явились, охочие на нашу землю. Многа йих…
– Ничего братцы, – успокаивающе прошептал Жан, – Их – войско, а нас – рать…
Моя надежда на то, что он произнес свою шутку неслышно для других, не оправдалась – князь резко обернулся, опалил шутника жгучим взглядом, но, не выдержав, прыснул в кулак. Дружинники натужно кряхтели, еле сдерживая богатырский хохот. Я исподтишка показал спецназовцу кулак – «куда ты лезешь, со своими дебильными приколами?!», а он виновато пожал плечами и отвел взгляд, в котором плясали бесы.
– Зрю, братцы, рытарей зело многовато… – справившись с приступом веселья, заметил Александр Ярославич. – Только где же сам-то, главный их, царский зятёк Биргер?
– А не тот ли, что с корабля людьми командует? – предположил я. – Видишь, князь, вон он, здоровяк? Важный такой…
– В железе-то? Может и он сам, ярл. Живьем бы этого важного взять…
Некоторые кнехты стаскивали в кучи валежник и зажигали громадные костры, видимо собирались готовить пищу, другие устанавливали шатры, готовясь к ночевке. Захватчики расхаживали вальяжно, по-хозяйски. Это выводило из себя русских ратников, и они вопросительно смотрели на князя – мужикам не терпелось задать вторгшемуся на их территорию врагу трёпку. Александр Ярославич, кривя губу, мрачно наблюдал за суетой на берегу.
– Ладно, – наконец произнес он. – Поглазели, и будя. Солнце за воду уходит. Размякли гости непрошенные, кушать, вона, собрались. Повечеряют, а и опосля почивать улягутся. Не до брани свейским воям. Недолго же им… кочевряжиться-то.
И, пригибаясь, пошел назад, к дружине. Ближние не отставали, не забывая зорко оглядываться по сторонам. Они высматривали потенциальный источник опасности для князя, не забывая о наказе боярина Доброслава Алексеича – беречь девятнадцатилетнего полководца как зеницу ока. Прибыв на место, князь приказал подать коня и, усевшись на него, подозвал к себе старших дружинников.
Несмотря на сгущающиеся сумерки, я смог разглядеть Гаврилу Алексича и Илью Косолапого. Гаврила оказался долговязым улыбчивым увальнем с непомерно широкими плечами и длинными руками. Судя по реденькой бородке и веселым искоркам в глазах, этот парень примерно одного возраста с Александром Ярославичем.
Пехотинец Илья напоминал своего былинного тезку из Мурома – такой же мощный, с окладистой бородой, широколобый богатырь. Шишак на его голове был отмечен закручивающимися к верху спиральными полосами червленого металла.
Лучники отсутствовали – они заранее заняли позицию, рассредоточившись в линии кустов над обрывом. Рать состояла из отборных дружинников, можно сказать, представляла собой гвардию. Подавляющее большинство этих воинов прибыло в Новгород с княжичем из Переславля-Залесского. Именно они под командованием Александра Ярославича недавно рассеяли по литовским лесным чащам отряд немецко-литовских рыцарей, совершивших грабительский набег на русские земли близь Изборска, Полоцка и Пскова. Тогда небольшая дружина, действуя по замыслу князя, скрытно обогнала отягощенное награбленным добром и пленниками войско мародеров, встретила их на литовской земле и разгромила наголову!
Серьезные лица, сосредоточенные взгляды… Каждый из ратников был тренирован, не раз испытан и имел богатый боевой опыт. Было видно, что они готовы к битве на сто процентов. У всех имелись добротные, вычищенные до блеска доспехи – кольчуги-юшманы, остроконечные шишаки, не отягощенные излишествами в виде украшений, если не считать наличие у некоторых осеребрённых круглых зерцал. Боевой арсенал ратников состоял из круглых кованых щитов, мечей, чеканов, сулиц и копий оснащенных крючьями – чтобы цеплять и сдергивать ими наземь всадников.
Доспехи Александра Ярославича тоже не блистали кричащей роскошью, лишь некоторые их детали были позолочены и украшены искусным орнаментом – князь все-таки. Шлем оснащен подвижным забралом, при необходимости защищающим лицо. Рукоять длинного прямого меча поблескивала разноцветными каменьями.
Молодой полководец грозно сверкнул очами, оглядев ряды воинов, потом заговорил веско и уверенно, четко выговаривая каждое слово:
– Братья мои! Биргер, верхний свейский ярл, письмецо мне прислал. Пишет, гадюка, чтоб я, ежели сдюжу, сопротивлялся ему. И грозит, крестопузый, пленить землю нашу.
Негромкий смех прошел по рядам. Князь коротко улыбнулся, но, подняв руку, остановил веселье и продолжил:
– Биргер думает, что сила за ним, а значится и Бог на его стороне… Пущай выкусит!
Братья! Не в силе Бог, а в правде! Вспомним слова псалмопевца: «Сии в оружии, и сии на конех, мы же – во имя Господа Бога нашего призовем»… Братья! Не убоимся множества ратных, яко с нами Бог!
И еще я вам скажу, други. Сопротивляться мы не обучены и не привыкли. Пущай свеи сопротивляются, коли смогут. А мы, святой Руси защитники, били ворога, на нашу землю позарившегося, и будем бить!
Пусть их, свеев приблудных, на берегу поболе нашего будет. Ан не считать мы сюда пришли, а врага истреблять, сколько бы его ни было! А земли у нас много, каждому свею на могилку удела нарежем, с Божьей помощью, не жалко…
Дружинники засмеялись. Князь, улыбаясь, выждал, потом сделал знак рукой и воины притихли.
– Наша победа в первом ударе. – Голос Александра стал деловитым, как на производственном совещании. – Бьем незваных гостей едино – быстро и мощно, аки медведица беспощадно рвет врага, медвежат своих защищаючи! Разумею так: конной рати надобно отрезать высадившихся свеев от их кораблей. Лучникам я их дело уже объяснил – пусть поджигают вражьи судна огневыми стрелами. Велел не забывать и о вражьих самострельщиках – высматривать их и метко разить! А наша пешая рать должна прижать тех, кто уже на берегу, к самой Ижоре, и в воду гнать рытарей, не дать им в ряды встать. Отсматривайте бискупов ихних, крючьями стаскивайте наземь этих волков, добивайте без жалости!
А чуток позже, когда ворог опамятываться начнет, в кулак собираться, то по ним воевода Лексеич с правой руки вдарит – подвздых! Нам главное не дать свеям первый страх пережить! Рытари не все готовы, боевая справа на некоторых легкая, походная… Да и ту поскидывали небось, удобства ради. Нет, не готовы они сейчас к сече. Потому нельзя нам мешкать. – Князь резко повернулся, снова оглядывая дружину, и повысил голос, – Беспощадно, вои, слышите меня? Помните – бить ворога быстро и мощно! За землю нашу, за веру христианскую, за народ, не пожалеем живота своего!
Все вы слышали о чудесном видении ижорского старосты Пелгусия, воочию узревшего Бориса и Глеба. Не оставят нас без поддержки на бранном поле святые братья! С Божьей помощью защитим Святую Русь. Вперед, богатыри русские! Ждать боле неча.
Сноровисто прошли вдоль строя двое священников, кропя воинов святой водой и осеняя крестом, благословляя на битву. Военачальники вернулись к своим подразделениям, проинструктировали дружинников. Речь князя несла в себе такой заряд, что у меня дико хотелось немедленно бежать на берег и показать шведам кузькину мать во всей ее первозданной красе. Жан тоже выхватил саблю и, побледнев лицом, шагнул в сторону места вражеской высадки. Федор вполголоса скомандовал:
– Ближние, охолонь! Марш на коня! Берем князя в круг. Зорче, мать вашу, зорче будьте! Щиты изготовьте, чтоб Ярославича прикрыть ежели что… – И добавил веско, – Убережём князя, дружинники. Мечи наголо!
Конница пересекла поляну и, выстроившись клином, разгоняясь, рванула к реке, над которой всходила яркая луна. Ряды пеших ратников тоже исчезли за стволами деревьев, но нам уже было не до этого – князь стегнул коня, посылая его в сторону поросшего мать-и-мачехой бугра, откуда можно было наблюдать за схваткой на берегу. Федор и Вахромей цепко держались совсем рядом с Александром Ярославичем, готовые прикрыть его щитами от стрел, а остальные ближние дружинники встали с четырех сторон чуть поодаль, ощетинились пиками. Жан прикрывал тыл. Я же оказался у самого косогора, и панорама битвы развернулась передо мной почти во всех деталях. Хорошо еще, что небо было чистым и, лунный свет хорошо освещал берег. А может дело в моем улучшившемся зрении?.. Мне удалось видеть начало побоища – иначе не назовешь сечу, происходившую возле устья реки Ижоры.
Русская конница, на скаку ловко перестроившись в клин, моментально смела хлипкое охранение, состоящее из простых кнехтов, и развалила на две неравные части неготовую к нападению толпу шведских вояк. Опешившие от неожиданной атаки русских богатырей, свеи валились с ног, порубленные длинными прямыми мечами. Свистели стрелы – из кустов били наши лучники, метко поражая неприятеля, в том числе и арбалетчиков. Меньшая часть меченосцев, оставшаяся непосредственно возле кораблей, продержалась недолго и была моментально истреблена подчистую. Над трупами шведов расчерчивали воздух яркие росчерки пылающих стрел. Такелаж кораблей во многих местах начал охватывать огонь. Богатырские кони подступили к кромке воды и тяжко вытанцовывали на берегу, а сидевшие на них витязи, подбоченившись, зазывали свейских воинов спуститься с кораблей на сушу, принять бой. Но те не спешили на встречу с неминуемой смертью, а некоторые даже бросились сбрасывать в воду сходни, заметив, как самые лихие дружинники прямо на конях взбираются по ним на судна и рубят матросов.
И все же надо признать, что шведы были опытными вояками. Они быстро сориентировались в обстановке. Те из них, кому удалось избежать первого разящего натиска, старались уклониться от немедленного боевого контакта с конницей и стягивались вокруг старших военачальников – рыцарей, создавая вокруг них небольшие, но стойкие очаги сопротивления. Эти группы начали сливаться вместе, что усложняло задачу нашей конницы…
Именно в этот момент подоспела русская пешая рать.
Удар этого монолита, казалось, неспособна выдержать ни одна армия. Дружинники работали – не бились, а именно работали, помогая друг другу и прикрывая в случае надобности. Теснимые шведы наоборот – орали, как бешенные, скалились и корчили зверские рожи. Чем-то они напоминали команду обезбашенных регбистов, с ревом рвущихся к воротам противника, и это зрелище могло легко напугать впечатлительного человека. Однако, на невозмутимых русичей тактика нахлебавшихся мухоморной настойки берсеркеров не устрашила.
Нет, шведы вовсе не были сборищем клоунов, как это может показаться по моему описанию их излюбленной тактики. Дрались они знатно – агрессивно, напористо и бесстрашно. Это те из них, кто вступил в непосредственный боевой контакт с нашими дружинниками. Цель шведских берсеркеров была понятна – они пытались выиграть время для построения основных сил.
Сумевшие с помощью оруженосцев взобраться на коней, рыцари сверкающими башнями возвышались над колыхающейся нивой голов. Зловеще шелестели длинные клинки мечей, боевые топоры мерно поднимались и опускались. За бронированными машинами для убийства сновали пешие кнехты. Я невольно сравнил рыцарей с фашистскими танками, под защитой которых шли штурмовики-автоматчики…
Одна часть русских воинов оттесняла шведскую пехоту, состоящую частью из финнов и литовцев, а другая с помощью железных крючьев-багров сноровисто опрокидывала рыцарей на землю, которых ратники потом добивали ножами, вонзая клинки в щели между пластинами брони, или же пробивали клювами чеканов рогатые шлемы, круша вдребезги вражеские черепа.
Через сорок минут битвы сложилась такая картина: наша конница напирала на шведов, оттирая их подальше от кораблей, а пехота пыталась опрокинуть ряды чужеземных десантников в разом помутневшие воды Ижоры. В тылу успевшего оправиться от первого удара русских врага действительно готовился контрудар – я заметил, что рыцари спешно сколачивали в бронированный кулак отборных меченосцев, но очаги сопротивления были разрознены.
Душа горела! Хотелось очертя голову кинуться в самую гущу схватки…
Меня отвлек раздавшийся за спиной нетерпеливый возглас. Обернувшись, увидел, как Александр Ярославич, приложив ладони ко рту рупором, что-то кричит, обращаясь к бьющимся на берегу дружинникам. Но разве могли они услышать его сквозь лязг боевого железа, истошные крики обозленных сражающихся, стоны раненых и визг лошадей?! Князь резко оглянулся, словно почувствовав мой взгляд, и, подзывая, махнул рукой:
– Сюда, ко мне, быстро! – Дождавшись, когда я подбегу к нему, хлопнул меня по плечу и распорядился, – Скачи, ратник, к правому крылу нашей пешей рати. Найди Илью Косолапого и передай ему, чтобы дал свеям отступить вон к той роще. Не надобно ему ловушку наглухо захлопывать… Ежели их меченосцы увидят для себя выход для спасения, то туда и ринутся, жизнь свою спасая! Опосля скачи к Гавриле Алексичу и повтори ему мой наказ!
Не совсем понимая задумку Александра Ярославича, я, тем не менее, кивнул и сломя голову помчался к своему коню Терминатору. На бегу глянул в сторону Федора. Тот махнул рукой в сторону берега, давая понять, что мне следует выполнить распоряжение князя.
Уже подъезжая к месту схватки, я все же вник в смысл маневра, который задумал князь. Если крысу загнать в угол, она теряет страх и кидается на врага с особой яростью… Но, если дать ей лазейку для бегства, то она будет думать только о спасении, забудет о сопротивлении, постарается улепетнуть и… нарвется на капкан! Просто и со вкусом…
В мешанине остроконечных шлемов разглядеть Илью возможности не представлялось. Я обнажил меч (сабля для такой рубки хлипковата), прикрылся щитом и направил коня в гущу битвы, громко выкрикивая имя Косолапого. Мой взгляд метался, выискивая среди шлемов тот самый, с красными полосами.
– Куды прешь, мать-тудыть-растудыть!.. – страшно прохрипел кто-то справа от меня. – Глаза раззявь!
Бешено вытаращившись, на меня орал искомый мною командир пехотинцев. Похоже, Терминатор слишком сильно пихнул ратника своим мощным крупом.
– Тебя-то мне и надобно, Косолапый! – обрадованно крикнул я. – От князя к тебе прискакал…
Старший пехотинец, вытирая рукавицей горячий пот с широкого лба, выслушал приказ Александра Ярославича. Переспрашивать не стал, а просто кивнул и, повернувшись, скрылся в плотных рядах ратников.
Теперь на очереди Гаврила Алексич. Еле выбравшись из плотной толпы пеших ратников, я направился в сторону левого фланга. Здесь все смешалось – поди разбери, где швед, а где русский… Рубка была в самом разгаре. И тут мне показались знакомыми очертания мощных плеч одного из всадников. Обрадованный, поспешил направить к нему своего коня.
– Гаврила! Послушай, Алексич! – Черная фигура никак не реагировала на мои призывы. – Да стой ты, Гаврила!
И тут всадник обернулся. Крестообразная прорезь в его шлеме напоминала прицел. Храмовник!.. Широкое лезвие боевого топора обрушилось на меня. Лишь в последний миг успел прикрыться… Если бы щит был деревянным, точно разлетелся бы – настолько сокрушителен был удар. Металл двадцать первого века, из которого он был изготовлен, выдержал. От неожиданности я на миг растерялся. Топор взметнулся снова.
Именно в этот момент Терминатор вспомнил, чему его учили и начал действовать автономно: издав утробный крик, он скакнул вправо, уводя меня из-под нового удара, встал на дыбы, а затем обрушиться передними копытами на корпус рыцарского коня. Тот едва не опрокинулся и осел крупом, чтобы восстановить равновесие. Его хозяин от неожиданности резко завалился назад и развел руки в стороны, невольно полностью открывшись. Надо быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться такой возможностью. Острие моего меча метнулось прямо в черную прорезь в шлеме крестоносца и вошло в него с противным хрустом. Голова рыцаря конвульсивно дернулась. Если бы я вовремя не выдернул назад клинок, то мог не удержать оружие.
Рядом послышался одобрительный возглас:
– Молодца! Только как ты здесь оказался, парень?
Стремительно обернувшись, увидел позади себя высоченного Гаврилу Алексича. Стальные пластины его юшмана были залиты кровью, но судя по широкой улыбке, запутавшейся в редкой бороде, кровь была чужой.
– Тебя ищу, Гаврила Алексич!
Пшеничные брови удивленно поднялись.
– Ась? На кой я тебе?
Тут его внимание отвлек шустрый кнехт, решивший, что наступил очень удобный момент для того, чтобы перерезать сухожилия на задних ногах богатырского коня. Гаврила взмахнул шестопером, и свей растянулся на земле с проломленным черепом, и шишак не помог.
– Ась? – повторил он свой вопрос, снова повернувшись ко мне, как будто ничего не произошло.
В двух словах я передал ему волю князя, а потом спросил:
– Как думаешь, если здесь останусь, князь не будет ругаться?
Гаврила засмеялся.
– Не-а, не будет. – Указав рукой в сторону леса, добавил, – Вишь, княже сам сюда ужо скачет, неугомонный…
Но посмотреть в ту сторону я уже не смог, потому что в этот момент сразу несколько шведских латников во главе с двумя бронированными крестоносцами навалились на нас с разных сторон. Шестопер Гаврилы взметнулся вверх. Терминатор подо мной вдруг снова вздыбился, принимая удар копьем в центр железной пластины на своей груди. Я стиснул зубы и принял бой.
Свист многочисленных вражеских мечей со всех сторон поначалу обескураживал, и казалось, что отбить их все только лишь щитом было невозможно. Один из этих ударов – кажется топором – оказался настолько сильным, что, казалось, чуть не оторвал мне руку вместе с плечом. Яростно заорав, я запустил щитом в чью-то оскаленную рожу, выхватил из заплечных ножен саблю и начал рубиться с наседавшими врагами с двух рук. Шведов было слишком много… Не хватало скорости! Мелькнула мысль – «Двигаюсь слишком медленно… Слишком медленно! Надо УСКОРИТЬСЯ!»
Мое сознание странным образом замерцало, и дальнейшие события запомнились только в виде ярких фрагментов, прерываемых краткими моментами черного небытия.
Состояние полной свободы, чувство растворения в битве, казалось бы, должно переполнять эмоциями. Но мое спокойствие убийственно, холодная ярость оттачивает каждое движение. Зрение вдруг обострилось, обзор увеличился, перемещения стали стремительны, удары смертоносны. А главное, я точно знаю, что мне надо делать, легко предугадываю, как себя поведет в следующий момент противник и предвосхищаю события, успевая первым нанести удар. Лишь мимолетное удивление окрашивало эмоциональный фон: от чего все вокруг стали вдруг двигаться, словно в замедленной киносъемке, в том числе Терминатор, Гаврила Алексич, другие дружинники?! Надо скорее! Скорее!!!
…Вырвав ноги из стремян, вскакиваю на широкую площадку спины своего замедлившегося коня и, оттолкнувшись, прыгаю! Вращаясь в воздухе вокруг собственной оси, успеваю срубить голову одному из меченосцев, а потом врезаюсь сложенными ступнями в закрытое забрало рогатого шлема рыцаря. Закованного в громоздкую груду металлолома шведского воина сносит, как пушинку.
Провал…
…Рыцарь еще не успел грохнуться спиной на землю, когда я, легко увернувшись от необычно лениво летящей пики, падаю, сбиваю с ног еще одного латника, мимолетом полоснув по его неприлично обнажившемуся горлу лезвием сабли и, уже приземлившись, перекатываюсь подальше от топчущихся на месте лошадиных копыт.
Провал…
…Ныряю под живот коня второго рыцаря, выскакиваю с другой стороны, отбиваю мечом топор, почти настигший шлем Ильи, а левой рукой, вооруженной саблей, отсекаю руку, сжимавшую его рукоять.
Провал…
…Откуда-то издалека слышен визг рыцаря, потерявшего правую кисть, но мне не до жалости: очередной кнехт хрипит, нанизанный животом на клинок моего меча… Удар влево! Что-то округлое с бульканьем отлетает в сторону, окропляя все вокруг себя алыми брызгами. Вправо! Еще! Быстрее!!! Блокирую мечом непростительно медленный выпад врага, подкравшегося сзади, бью в ответ!..
Провал…
Бешенный танец смерти! Кровавая бойня… жуткий свист клинков прерывает крики тех, кто попадает под траекторию их полета. Мелькают изумленные лица незнакомых русских ратников… Быстрее… Быстрее!!! Я, как танцор, в бешеном ритме отплясывающий на сцене битвы и оставлял за собой жуткий ковер из порубленных врагов. Мне жарко… Кажется, что от моего тела в разные стороны разлетаются ослепительные искры!
Двух клинков мало! Жаль, что человеческое тело оснащено только двумя руками… Я завидовал шестирукой богине Кали, но не отставал от нее в смысле репутации, то есть, сея смерть, разрушение и ужас…
…Где? Где вы прячетесь?! Сквозь кровавые всполохи вижу черные тени, в страхе разбегающиеся от меня… Куда?! Догнать! Я же обещал показать вам кузькину мать…
…Что это за звук – протяжный, басовитый? И кто это кричит за моей спиной?..
– Сто-ой!!! Угомонися, парень! Угомонися! Ужо ворога не осталося окрест тебя, а ты всё машешь…
Я замер. Мощные руки обхватили плечи, тряхнули меня, приводя в чувство.
– Эй, поделикатней нельзя? – устало произнес я и с трудом высвободился из медвежьих объятий кряжистого ратника. – Да как не осталось? Сбежали, что ли, свеи? А ты кто?
Рядом с иссиня-черным долгогривым конем стоял тот самый рослый воин, чье изумленное лицо я успел заметить во время схватки. Он-то меня и привел в чувство. Неподалеку топтался Терминатор, терпеливо ожидая, когда я о нем вспомню. Больше рядом никого не было. Кроме мертвых, разумеется.
– Сергием меня кличут… – представился дружинник. – Свеи сбёгли, говоришь? Рази от тебя сбежишь? – Он осмотрелся. – Лежат вон…
На изрытой копытами земле вокруг нас скорчились в разных позах мертвые шведские воины – десятка два, а то и больше.
– Ого… Славно мы с тобой, Сергий, потрудились. – Заметив, что клинки в моих дрожащих руках, да и сами руки, были основательно вымазаны вражеской кровью, пробормотал растерянно, – И платочка у меня с собой нет…
Богатырь усмехнулся, недоверчиво прищурился.
– Мы с тобой? Нет, парень. Я только одного-то и успел достать, коему ты руку срубил начисто. Троих Гаврила Алексич приголубил. А остальных… ты упокоил, в одново – всех. Будто и не человек ты, а… Кто же ты, парень? Рази может обычный человек так биться?! Аки молния, око не уследит… – Говоря это, он вытянул из-под кольчуги кусок холстины. – На-кось, ототрись от кровяки-то.
Я послушался. Ткань была волглой от мужицкого пота, и это оказалось кстати – начавшая свертываться кровь легче отходила.
– Благодарю, Серёга. А где Гаврила Алексич, остальной народ?
– Да там они… – Он показал в сторону реки. Я оглянулся. Ратник продолжал объяснять, – Давеча рог трубил… Слыхал? То князь знак подал боярину Доброславу Алексеичу, чтобы он со своей дружиной из засады по свейской рати вдарил. Тут-то всё закончилось… Малость спытались посупротивничать, а затем и сдалися, рытари свейские, слава Богу. И слава за то князю нашему, Александру Ярославичу!
– Невскому… – пробормотал я.
Сергий недоумевающе переспросил:
– Ась?
– Я говорю, слава князю Александру Ярославичу Невскому – отныне его следует называть именно так, Серёга.
Ратник одобрительно глянул на меня, удовлетворенно кивнул и устало улыбнулся. Небо над нашими головами светлело.
