Пара совпадений

Пролог

Посвящается тебе.

Знала бы ты, как сильно я скучаю.

«Любовь – не веселый бездумный бант

И не упрёки, что бьют под ребра.

Любить – это значит иметь талант,

Может быть, самый большой и добрый.»

Э. Осадов

Я отчётливо помню тот момент, когда, будучи восьмилетним мальчишкой, я поклялся жизнью, поклялся в том, что никогда, ни при каких обстоятельствах не стану:

1. употреблять алкоголь,

2. курить

3. и принимать наркотические вещества.

Я категорически не понимал, почему взрослые, – вроде умные люди – зная, насколько пагубно для их организма вредоносное воздействие продукции со знаком 18+, всё равно пьют, а некоторые даже курят (про наркотики я тогда не знал, как и не был знаком с теми, кто их принимает). И только сейчас, спустя годы, я понял суть.

Люди устают. Не так, как я раньше считал, а намного, намного сильнее. У людей постоянные проблемы. Не такие проблемы, которые можно решить позитивным мышлением и словами «не парься». Людям бывает плохо. Так плохо, что им не помогает даже хорошая музыка из дорогих наушников. Я отчаянно верил в силу хорошей музыки, пока впервые не испытал, что такое по-настоящему плохо. Потому что когда тебе по-настоящему плохо, тебе не помогает ничего. Серьёзно – вообще ничего. И ты идёшь, покупаешь сигареты и вино, и сидишь в тёмной комнате у телевизора с дымящимся окурком между пальцев, и слушаешь монотонные новости об очередном террористическом акте в забытой богом стране, и отстранённо думаешь, мол, хорошо, что всё это происходит не у нас.

И тебе уже абсолютно наплевать на то, что в твоём нутре идут точно такие же террористические акты, и что ты медленно прогниваешь до костей, уничтожая себя тем, что называешь жизнью.

Глава 1. 03:45

Я всего лишь спросила, который час, а в ответ получила, как снег на голову, какие-то мутные подробности о человеке, которого видела впервые в жизни. Он сидел на скамейке возле занесённой густым слоем снега сосны и пил эль из горла. У ног его стояли ещё две бутылки, – уже пустые – но речь была ясна, словно он изо всех сил прикидывался трезвым, как стёклышко.

– Который час… Ровно столько, сколько было в ту ночь, когда всё началось. – Он даже не посмотрел на часы. И не взглянул на меня. Лишь продолжил прожигать взглядом лесную темноту вдали за соснами. – Ровно столько, сколько, помню, я увидел на часах, и подумал ещё, мол, уже так поздно, но будто бы ещё совсем-совсем далеко до рассвета. – И всё-таки нёс он какую-то чепуху. Я переминалась с ноги на ногу, уже порядком озябнув от зимней стужи, в ожидании ответа на свой простой вопрос. Телефон давно сел, а мне срочно необходимо было узнать время! – Час, когда я понял, насколько все мы ничтожны, и особенно, в частности, я. Час, когда… – Он вдруг замолчал, чуть повернул на меня голову, словно вспомнив о моём присутствии, затем отвернулся снова, медленно сделал очередной глоток из бутылки, которую крепко держал в руке, и нахмурился. – Три часа, сорок пять минут.

Не сразу осознав, что на мой вопрос ответили, я ещё несколько секунд стояла, тупо глядя на говорившего, а затем, опомнившись, поблагодарила мужчину и развернулась, чтобы поспешить домой. Но что-то остановило меня, – то ли мой дико любопытный нос, вечно норовящий соваться в чужие дела, то ли сочувствие к этому человеку – и я осталась на месте.

– У вас всё в порядке? – осторожно поинтересовалась я, наивно рассчитывая на ответ.

Мужчина не отреагировал. Я почувствовала себя неловко, не понимая, нужно ли мне остаться и подождать, или поддаться своему извечно дремлющему инстинкту самосохранения. Лёгкий снегопад усилился, но ветер стих, так что я немного согрелась и всё же решила утолить свой интерес. На самом деле, мне просто не хотелось возвращаться домой, и мне вдруг стало уже абсолютно всё равно, который час. В свои двадцать я до сих пор жила в родительском доме – просто потому, что мне нужно было ухаживать за матерью, которая была не в состоянии делать этого сама и, пользуясь своими материнскими полномочиями, она корила меня при любой возможности, забывая, что мне давно уже не требуется её контроль, и что если не её недуг, меня в этом доме не было бы.

И вот сейчас, когда я так поздно возвращаюсь с затянувшейся смены, она наверняка заведёт очередную шарманку, создав из этого повод для обиды. В последнее время она стала просто невыносимой.

Мужчина наконец шевельнулся, заставив меня отвлечься от своих мыслей, но на меня не посмотрел. Он слегка расстегнул ворот пуховика и, просунув руку, вынул из внутреннего кармана небольшой коробок, с виду напоминающий портсигар, затем достал из него нечто отдалённо напоминающее сигарету и закурил. Запах был странный, явно не похожий на простой табак. Я удивилась самой себе, что всё ещё стою здесь и пытаюсь общаться с каким-то явно не добропорядочным гражданином, и что меня действительно заинтересовала его нетрезвая чепуха.

– Бог всё видит, – зачем-то выдала я, наверное от безысходности, в попытках хоть как-то завязать диалог.

У меня получилось. Затянувшись, мужчина всё же обернулся в мою сторону. Нас окружала сплошная темнота, а его глаза пугающе ярко блестели, и вот он, мой инстинкт самосохранения, наконец-то проснулся, но было уже поздно.

– Я не верю, что Бог всё видит, – выдохнув дым за плечо, произнёс незнакомец хриплым басом, но, вопреки моим опасением, его голос не был похож на голос маньяка-насильника. – Будь это так, он давно бы застрелился, увидев, что творится в мире, который он создал.

По спине пробежал холодок.

– Да, в мире часто происходят неприятные события, но ведь это не значит, что всё тлен, – осторожно заметила я. – В мире происходит много отличных вещей, и это нельзя игнорировать. – Не думаю, что у Бога есть повод застрелиться, это же Бог, ему, наверное, круто.

Мужчина тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Мне показалось, что ему поплохело, и меня на мгновение охватил страх, потому что мне бы не хотелось, чтобы после того, как я вызвала скорую, меня повязали менты за то, что я имею дело с каким-то наркоманом, да и вообще… Я одёрнула себя. У человека явно какие-то проблемы, а я опять сужу только по тому, что бросается в глаза. Не думала, что я такая же отвратительная, как и все.

Но незнакомец быстро пришёл в себя, и я всё же с облегчением перевела дух. Его глаза снова заблестели в темноте, но сейчас я почему-то уже не боялась.

– Я рад, что ты так говоришь, – задумчиво протянул он, вновь сделал затяжку и выпустил дым в сторону, наверное, чтобы не портить мне воздух, а может чтобы я не догадалась, что он курит какую-то дрянь. – Возможно, тебе повезло не видеть того, что видел я. И я бы очень хотел надеяться, что этого не увидит больше никто, но, увы, даже если бы я мог, надеяться бессмысленно, если при этом бездействовать. А сделать я уже ничего не смогу. Никто уже не сможет.

Мужчина замолчал. Я тоже молчала. Не знала, что ответить. Я была нешуточно сбита с толку этим разговором, но, к счастью или к огорчению, в любом случае, он закончился, потому что незнакомец тяжело поднялся со скамейки, потушил бычок о мусорный бак, стоящий рядом, и, кивнув мне на прощание, неожиданно ровной походкой направился прочь. Я зачем-то смотрела ему в спину до тех пор, пока он не скрылся в лесной темноте.

Опомнившись, будто от странного сна, я собрала оставленные у скамейки пустые бутылки и, выбросив их в бак, наконец направилась в сторону дома. Зимняя стужа уже не касалась меня, когда я шла вдоль вереницы голых тополей по тёмной аллее. Мои мысли занимал странный мужчина, чьи слова никак не выходили из моей головы. С ним произошло нечто ужасное, но как это касается меня? И всё же я не могла отделаться от леденящего чувства тревоги, охватившего меня с того момента и по сей день.

Глава 2. “Don’t speak”

Дождь лил, не переставая, периодически сменялся массивным градом, и я уже утратила надежду на солнечный финал. Второй час сидя у окна в пальто и свитере, готовая в любой момент, чуть просветлеет, выскочить из душной квартиры, я неотрывно смотрела в закрытое окно кухни и следила взглядом за медленно плывущими тучами. За эту неделю жизнь успела повертеть меня и так, и эдак, измотала так, что этот почти безобидный дождь прямо перед, наверное, самой долгожданной встречей в моей жизни, доконал меня окончательно, и моя неплохо так готовая к свиданию голова упала на подоконник.

Мой молодой человек, с которым я не виделась уже около двух месяцев, отказался заезжать за мной в такую погоду, – опасался за сохранность своей машины – и я его не винила, однако менее обидно от этого не становилось. Делать было нечего – только ждать окончания этого плаксивого небесного спектакля. Такси, конечно, тоже невозможно было поймать, – никто не хотел повыбивать себе стёкла внезапно усилившимся градом – улицы пустовали, а до ближайшей автобусной остановки не меньше пятнадцати минут пешком.

Причиной столь долгого расставания стало нечто, названное командировкой, и это событие, со слов нас обоих, оказалось весьма неприятным периодом в наших отношениях. Сначала мы скучали, потом ругались без повода, потом снова скучали и вот, прямо перед долгожданной встречей, из ниоткуда возникло это прекрасное природное явление, именуемое «дождь вперемешку с градом». Честно говоря, это ударило по моим и без того нервным клеткам.

Немного придя в себя и осознав, что ничего ужасного не произошло, я вздохнула и взяла в руки телефон. И тут же, словно почувствовав, на заблокированном экране возникло короткое СМС. Обнадёженная, я впилась в него глазами.

"Я хотел обсудить это при встрече, но, похоже, сегодня всё против нас."

Всего одно сообщение, а моё сердце уже отплясывает кордебалет.

"Что-то случилось?", – пишу, а сама почти не в себе от дурного предчувствия.

Молчание. Слишком затянувшееся, кажется. И снова СМС:

"Мне тяжело говорить это после всего, что мы с тобой пережили вместе…" – Я встала и скинула пальто на пол. Мне вдруг стало нестерпимо жарко, а кончики пальцев пронзили электрические разряды, но я заставила себя продолжить читать. – "Я хочу быть честен с тобой, но это слишком трудно, ведь я знаю, что правда причинит тебе боль." – Крупная горошина града с силой ударилась о подоконник с той стороны окна, заставив меня подскочить на месте. – "В общем, я хочу сказать, что я устал. Я правда очень устал от того, что ты прикована к дому. При всём уважении к твоей матери, я понимаю, почему ушёл твой отец – не хотел жить в заточении. И я не хочу. И не хочу, чтобы моя девушка так жила. Вот и всё, что я хотел сказать. Мне жаль, правда, но сейчас мне кажется, что из-за всего этого я уже не могу любить тебя так, как любил раньше."

Огромным усилием воли я заставила себя положить телефон на стол, а не швырнуть в ближайшую стену. Глубокий вздох, ещё один… Уже не вспомнить, когда я в последний раз так глубоко дышала. Град усилился, редкие горошины сменились сплошным залпом ледяных снарядов. Вдохнув побольше воздуха, я набрала номер. Гудок за гудком. Конечно, он не возьмёт трубку.

"Позвони мне", – печатаю. А потом нехотя добавляю: – "Пожалуйста".

И снова ничего. Я решила, что он уже не ответит, однако сообщение всё же пришло.

"Не нужно. Я всё тебе сказал."

Нервы сдали.

"Мы с тобой два года были в отношениях, а сейчас ты даже позвонить не можешь, когда бросаешь меня?"

Последнее слово осталось за мной. Он больше ничего не ответил. И так и не позвонил.

Охваченная гневом, я со всего размаха врезала кулаком по столу, не переживая за сохранность руки и за то, что в соседней комнате спит мама. Этого чёртова кретина никогда, никогда не волновало то, что я вынуждена заботиться о матери, но ведь я всегда старалась изо всех сил уделять ему достаточное для нас обоих количество времени, и он это прекрасно знал!

Кажется, настолько злой я не была ещё ни разу в своей жизни. Набросив на плечи пальто и обвязав голову платком, совсем не думая о том, что такой головной убор никак не спасёт меня от всё увеличивающихся в размере крупиц града, я выскочила за дверь, и, сдержавшись, тихо закрыла её, чтобы всё-таки не тревожить спящую в гостиной мать. Вылетев из подъезда, я едва устояла на ногах от обрушившегося на меня сверху водопада дождевой воды. Деревья сгибались пополам от бешеного ледяного ветра, град обрывал листья и мелкие ветки.

Я заставлю его поговорить со мной! Я никому не позволю так со мной обращаться!

Ноги сами понесли к его дому, скользя на сырой траве и шлёпая по асфальту, раскаты грома следовали по пятам. Всё, что я видела перед собой, находилось не дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, но, чёрт возьми, насколько же мне было плевать! Я не бежала, я летела через дома, скверы, лужи, через абсолютно пустые улицы, ослеплённая гневом и и жгучей обидой, которые открыли мне второе дыхание.

Я ведь помню, как всё начиналось, как он обещал мне, что мы всегда будем обсуждать какие-то недочёты в наших отношениях, будем решать вместе все проблемы, пресекать разногласия на корню, обсуждать, что чувствуем друг к другу, и просто любить, несмотря ни на что. К чему были все эти слова, если сейчас он говорит, что устал и просто бросает меня, даже не обсудив ситуацию со мной? Не пытается понять, не предлагает варианты, не высказывает желания помочь! Чёртов кретин, я все два года пыталась сделать наши отношения максимально доверительными, а сейчас он просто берёт и рушит всё, над чем я так усердно трудилась!

Погружённая в свои мысли, я не заметила, как выбежала на трассу. Большая машина, незаметная в стене ливня, светя фарами, выскочила из дымки прямо на меня. Оглушённая ужасом, я прыгнула вперёд и приземлилась в лужу у автобусной остановки на противоположной стороне дороги. Машина, даже не притормозив, промчалась мимо, обдав тротуары фонтанчиками воды, – видимо, не заметила меня. Грязная и насквозь промокшая, с выскакивающим из груди сердцем, я так и осталась сидеть на месте, не в силах отойти от шока. Перед глазами пролетала жизнь, и особенно последние два замечательных года – пожалуй, лучших в моей жизни, не считая последнего полугодия… По щекам полились слёзы. Град бил по голове, от влаги сморщилась кожа на пальцах, а я всё сидела в этой чёртовой луже и добавляла в неё воды.

Неожиданный насмешливый голос за спиной заставил меня вздрогнуть. Резко обернувшись, я увидела на автобусной остановке неясный силуэт. Ну конечно, почему бы не поржать над чьим-то горем!

– У тебя там всё нормально? – спросил некто, хотя заинтересованности в его голосе не было ни грамма.

Я тут же встала, отряхнулась, как могла, и зашла под крышу. Только оказавшись в относительно сухом месте, я обнаружила себя настолько промокшей, что страшно было даже представить, ещё и в дополнение к дождю по мокрому лицу стекали дорожки слёз.

Человек от чего-то показался странно знакомым, и я тут же поняла, почему. Эти светлые глаза и неопрятная бородка, а ещё эта чёртова бутылка эля в руке – ну конечно, сейчас самое время для встречи с моим старым другом-любителем выпивки! Давненько не виделись.

– И тебе добрый вечер, – горько усмехнулся мужчина, заметив на себе мой отсутствующий взгляд. – В следующий раз смотри по сторонам, прежде чем мчаться через дорогу сломя голову. Я поёжилась, мысленно вернувшись к тому месту, где меня едва не превратили в мокрую лепёшку.

– Но я не видела… уже темно… этот дождь… – что ж, я всё ещё не могла связать двух слов. Тело пробила дрожь. Чёртова погода, как же я замёрзла! Я уже видела, как просыпаюсь завтра с воспалённым горлом и температурой под сорок, и такая перспектива меня мало радовала. – Меня бросили по СМС, и я хотела обсудить причину с глазу на глаз, – зачем-то сказала я. Мне казалось, что я раздавлена. Может, та машина всё-таки переехала меня? – Поэтому я побежала к нему, чтобы он понял, чтобы не смел так со мной обращаться. Я очень разозлилась, понимаешь?!

Выражение лица моего собеседника было таким, словно я несу полную чушь. А потом он вдруг рассмеялся.

– Почему-то я так и думал. – Мой вопросительный взгляд снова рассмешил его. – Ну назови мне ещё хоть одно обстоятельство, при котором девушка в красивом пальто и размазанной по лицу косметикой выбежит на улицу в такую погоду, а потом ещё грохнется в лужу и разревётся?

Я уставилась на мужчину. Как только он договорил, меня вдруг озарило, и я осознала весь абсурд ситуации, в которую попала.

– Это и правда выглядит насколько же глупо, насколько звучит? – пробормотала я, жалостливо глядя на него, надеясь услышать, что не всё так плохо.

– Да, – просто ответил мужчина, раздавив мою единственную надежду, и отхлебнул эль из бутылки.

Мы замолчали. Дождь с градом барабанили по крыше автобусной остановки. Кроме нас вокруг не было ни души, а может и был кто-то, но мы, в любом случае, не увидели бы друг друга среди этого хаоса. Я всё никак не могла перестать думать о том, как безрассудно и абсолютно глупо может поступить человек, поддавшийся эмоциям.

– Слушай, перестань думать об этом, – словно прочитав мои мысли, посоветовал мой собеседник. – Ты пойми, не стоит гнаться за уважением тех, кто не видит твоей ценности. Если кто-то решил прекратить с тобой отношения – прекрасно, лучше сейчас, чем через десять лет, когда вы поженитесь и поймёте, что не подходите друг другу. А уж если ты, рискуя крепко простудиться, вылетаешь на улицу не затем, чтобы увидеться с ним, а затем, чтобы заставить его покаяться, – что ж, значит твоя ненависть к нему оказалась сильнее, чем любовь.

Эти слова произвели на меня и впрямь невероятный эффект. Вся злость исчезла, и как только это произошло, мне стало абсолютно всё равно, и теперь я волновалась лишь за то, что я в полутора километрах от дома, сижу на автобусной остановке, промокшая до костей, а этот ливень с противным пронизывающим ветром, похоже, не планирует сегодня заканчиваться.

Я уселась на лавку рядом со своим единственным компаньоном и уставилась в гущу дождя.

– Мы такие сильные, когда чувствуем что-то, – произнёс мужчина. Я обернулась. Он смотрел туда же, в дождь, почти не моргая, такой же промокший насквозь и какой-то ужасно уставший. Его тёмные волосы слиплись от влаги, руки дрожали. От чего-то рядом с этим человеком мне становилось очень тревожно. Это была не такая тревога, как при встрече с наркоманом или бездомным, когда ты боишься, что на тебя нападут, ограбят, ну или, в крайнем случае, ты подцепишь какую-то заразу, что очень пугающе, но не слишком вероятно. Это была некоторая другая тревожность, такое навязчивое, всепоглощающее чувство того, что с этим человеком произошло нечто по-настоящему страшное, и будто бы это несчастье могло передаться тебе, как заразная болезнь.

– Да, наверное, – протянула я. – В порыве гнева я добралась сюда за считанные минуты, а теперь и град больнее, и дождь холоднее, и дорога труднее… и дом так далеко…

Я вдруг почувствовала себя невероятно уставшей. Поджав ноги и обняв руками колени, я уткнулась в них лицом. Наверное поэтому мы все так хотим любить – потому что это самый простой и верный способ чувствовать. Поэтому мы так боимся одиночества – в нём слишком просто потеряться.

Что ж, раз он решил бросить меня – пускай. Ему хотя бы хватило смелости объясниться, а не просто исчезнуть. Я взрослый человек, я с этим справлюсь. Вообще не страшно.

– Ты выглядишь так, словно по десятому кругу слушаешь «Don't speak». – После этих слов, я поняла – нет, не справлюсь. Как же больно. Как же, чёртов сукин сын, больно!

Поднявшись со скамейки, я искренне поблагодарила своего неожиданно мудрого собеседника и неспешно направилась в сторону дома. Еле переставляя промёрзшие ноги, я медленно ступала в новых чистеньких кедах по мутным лужам. Ливень с градом прекратились, сменившись противным моросящим дождиком, но теперь-то какая уже разница?

Сунув руку в мокрый карман, я вынула ком наушников, и, как попало вставив их в уши, включила на всю «Don't speak» от старой рок-группы No Doubt. Мерзкая сырость будто плавила изнутри, и я уже не понимала, мокрое ли лицо от слёз или от дождя, я словно прониклась этой влагой, состояла из неё, выделяла её, являлась ей.

Дорога казалась бесконечной, и в то же время совершенно бессмысленной.

Я взрослый человек. Я с этим справлюсь.

«You and me

We used to be together

Every day together

Always.

I really feel

That I'm losing my best friend,

I can't believe

This could be the end.»