Loe raamatut: «Наследство Каменного короля», lehekülg 21

Глава 26. Марч

– Он сумасшедший! Ты понимаешь – он сумасшедший…

Гвинет сидела на кровати внутри деревянного дома на колесах, подобрав под себя ноги и обложившись со всех сторон шкурами, которые заменяли там одеяла. Несмотря на последние погожие деньки бабьего лета, снаружи было довольно холодно: в Черных горах всегда так, пояснила она Алиеноре.

Стояла уже глубокая ночь; до рассвета оставалось не более четырех-пяти часов, но, несмотря на это, многие наемники даже и не думали ложиться спать. Выставив троих человек на охрану, Дрого и сам после ужина, заключавшегося в жирной оленине с кружкой эля, уселся среди своих солдат. Посреди лагеря горел большой костер и около полудюжины человек, собравшись вокруг живительного огня, негромко переговаривались и перебрасывались шутками, потягивая дешевое вино. Среди солдат, но одновременно и как бы отдельно от них сидел Сайрус, время от времени вставлявший в их разговор отдельные фразы, и каждый раз наемники почтительно замолкали.

В иной ситуации Алиенора, быть может, и примкнула бы к общей компании. В старые времена, в очень древние времена, которые сейчас ей казались какой-то выдуманной историей, она, когда случалось выезжать из Хартворда на день-другой, всегда проводила вечера со своим отцом и его солдатами, и это были одни из самых любимых моментов в таких путешествиях. Вечер, прохлада, отблески пламени таинственно пляшут на лицах собравшихся вокруг костра, а сама она сидит, закутавшись в теплые шкуры, и с интересом слушает удивительные и часто страшные рассказы о приключениях, случившихся с разными людьми. Кверху поднимаются тоненькие струйки дыма от тлеющих самокруток, которые наемники даже иногда передают друг другу: это какая-то трава, растущая далеко на восточных болотах, а дым от нее пьянит больше, чем самое крепкое вино и, как говорят, заставляет мечтать. Огромная кружка, наполненная теплым элем или грогом, передается из рук в руки и иногда даже оказывается в ее девичьих ладонях, а солдаты, подмигивая и добродушно ухмыляясь, подбадривают: пей, пей, девочка. И над всем этим – необъятный купол темно-синего неба, усыпанный звездами. Но все это было в другой жизни и как будто не с ней; сейчас при виде этого костра, вокруг которого сидели Дрого и его люди, в ее душе возникало лишь что-то похожее на слабое сожаление о давно прошедших детских годах. Нынче это не для нее.

Девушки сидели в дальней комнатке, одной из двух, на которые делилось пространство кареты. В первой, меньшей из них, располагавшейся ближе к козлам, стояло что-то вроде небольшого дивана, точнее, скамьи со спинкой, обтянутой мягкой набивной тканью с конским волосом; там имелось три окна с занавесками: одно спереди и два по бокам, что позволяло обозревать окрестности. Вторая комната своими размерами превосходила первую раза в два. Там находилась кровать, которую при желании можно было принять за двуспальную, четыре окованных железом сундука для перевозки всякого скарба и подставка с небольшой жаровней, наполненной тлеющими углями – дым от них посредством трубы из гнутых металлических листов выводился наружу. Стены для красоты и пущего тепла завесили коврами, а на кровати лежала груда медвежьих и овечьих шкур, а также добрая дюжина подушек разных цветов и размеров. На крошечном столике возле изголовья горела дрожащим пламенем толстая свеча желтого воска.

Гвинет сидела на кровати в одной нижней рубашке. Немного подумав, Алиенора последовала ее примеру и сняла с себя тяжелое бархатное платье, украшенное золотой вышивкой: от горящих в жаровне углей здесь было довольно жарко.

– Он сумасшедший… – уже в который раз повторила Гвинет.

– Не знаю. – Алиенора пожала плечами. – Не замечала. По-моему, он просто дурно воспитанный и избалованный мальчишка.

Отношения между девушками быстро наладились; уже в первый вечер Гвинет поняла, что чувства ее новообретенной невестки к Дрого далеки от любовных, и теперь в ее глазах сквозило сочувствие.

Алиенора рассказала историю своего знакомства с Дрого без особых подробностей: только о том, что, оставшись без отца, она, без всякого желания с ее стороны, заполучила себе в опекуны Рича Беркли, а тот, воспользовавшись своим правом старшего родственника, выдал ее замуж, невзирая на их взаимную неприязнь.

– Да, ты не знаешь, – покачав головой, полушепотом продолжила Гвинет, выглянув на всякий случай из маленького окошка в ту сторону, где возле костра расположились солдаты. Потом начала рассказывать, причем Алиеноре потребовалась некая толика внимания, чтобы ее понять: говорила Гвинет очень быстро и довольно путано, но понемногу у девушки сложилась в голове относительно ясная картина того, что до нее хотела донести собеседница.

Дрого с детства отличался неуравновешенностью: по всей видимости, как предполагала Гвинет, это пошло от их матери Кэрон, младшей дочери графа Дакра, одного из могущественных баронов восточных земель королевства. Там, на востоке, издавна было принято жениться и выходить замуж за своих близких родственников. В семействе Дакр уже не первое поколение появлялись на свет больные либо сумасшедшие потомки, но самим баронам это казалось совершенно несущественным по сравнению с незыблемостью традиции.

– Слава богам, что меня сия участь миновала, – с серьезным видом заявила Гвинет, – но не мою мать.

Вскоре после ее рождения Кэрон Дакр, которой было-то в то время всего девятнадцать лет от роду, сошла с ума: она билась головой о стены, рвала на себе волосы и страшно рычала, никого не узнавая, так что граф Рич распорядился посадить ее на цепь в подземелье замка Клеймор. Может быть, она до сих пор жива, задумчиво добавила Гвинет, но в эту часть подземелья никого и никогда не пускают. Дрого к этому времени уже исполнилось три года, но в любом случае они с детских лет оказались лишены материнской ласки. Дрого рос зверенышем, общаясь в основном с наемниками и не зная ни в чем себе отказа со стороны отца. Помнится, говорила она, ее брату было лет восемь, когда Гвинет стала свидетелем страшной сцены: как Рич учил своего сына стрелять из лука, причем в качестве мишени выбрали одного бродягу, приговоренного к смерти за воровство, а сам Дрого с превеликим тщанием и удовольствием пускал стрелы в этого несчастного. Лук был маленький, стрелять Дрого не умел, и стрелы то вонзались в тело наполовину наконечника, то просто отскакивали, оставляя алые борозды. Бродяга никак не хотел умирать: он видел на столбе, дергаясь и истекая кровью, когда Дрого, разозлившись, отшвырнул лук в сторону, подскочил к нему и принялся терзать кинжалом. С Гвинет тогда случилась истерика, а ее брат с течением времени становился все более и более неуравновешенным.

Все стало намного хуже после того, как года три назад в замке графа Клеймора остановился Сайрус: они давно знались с Ричем Беркли – лекарь нередко приезжал в гости по каким-то их общим делам, но в тот момент он поселился там окончательно. Дрого всюду таскался за ним, необычайно пораженный умениями и талантами мага, и в определенный момент начал требовать, чтобы тот научил его всяким волшебным штукам. Сайрус наотрез и без объяснений отказался – раз, а потом другой, и Дрого впал в ярость. Он с кинжалом напал на Сайруса, но тот с легкостью обезоружил его, швырнув на землю. Неизвестно, чем бы закончилась их ссора, если бы не вмешательство Рича, который устроил своему сыну сильную выволочку. Я не допущу, кричал он, чтобы мой наследник, сын графа и сам граф, да еще и будущий эорлин королевства, стал каким-то колдуном, поправ рыцарские традиции. Дрого наказали за самодурство и через некоторое время он как будто успокоился. А спустя всего полгода из окна при невыясненных обстоятельствах выпала и чуть не разбилась насмерть единственная дочь Сайруса, Меинвен. Виновных так и не нашли, но с тех пор Дрого и Сайрус очень холодны друг с другом.

Примерно в это же время Дрого почти постоянно стал жить в Марче: отец счел, что он уже достаточно взрослый для того, чтобы осуществлять командование замком; сам же Рич раз в год приезжает туда для инспектирования.

В один из этих приездов Гвинет, которая сопровождала отца, заметила странную вещь: Дрого, который никогда не был охоч до чтения, прятал у себя одну старую книгу. И, похоже, не только ее. Гвинет пришла к нему по поручению отца, а войдя, обнаружила, что ее брата нет в покоях. Она отправилась за ним в кабинет, но не нашла его и там. Зато на столе лежала раскрытой эта самая книга, заполненная непонятными письменами, а на полу, под откинутым в сторону краем ковра виднелся открытый люк, ведущий в подземелье. Девушка с робостью заглядывала в эту темную дыру, когда невесть откуда появившийся Дрого набросился на нее. Он визжал и кричал, тряс ее за плечи и бил по щекам, требуя, чтобы она дала ему обещание ничего не говорить отцу ни про книгу, ни про этот подземный ход, угрожая в противном случае лютыми смертями. Я наведу на тебя порчу, вопил он, и пена текла у него из уголка рта.

И именно тогда, говорила Гвинет, она заметила, что Дрого не всегда может отвечать за свое поведение. Иногда глаза его стекленели, речь превращалась в бессвязную, а его детская склонность к жестоким и бессмысленным поступкам стала проявляться все чаще и чаще. Помнится, тогда она с плачем и в разорванном платье еле убежала из его спальни, и была при этом так напугана, что ни в тот день, ни потом ничего не рассказала отцу. А Дрого после этого старательно делал вид, как будто ничего и не произошло.

– Я думаю, – закончила она, – что он украл эту книгу у Сайруса, либо приобрел ее каким-то другим образом, и пытается самостоятельно учиться темной магии.

– А этого нельзя делать?

– Что ты! – Гвинет испуганно замахала руками. – Конечно, нет. Слишком много страшного и непонятного содержится в этих письменах, и незнающий человек легко может нанести и себе, и другим страшный вред.

Алиенора задумалась. Хм, интересно. Надо будет обязательно узнать, куда ведет тот подземный ход. И рассказать про это Сайрусу.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – пробурчала себе под нос Гвинет, искоса глянув на нее.

Ее собеседница тихонько хмыкнула.

– Ну да. – Она развела руками. – А что – разве не интересно узнать?

Гвинет вздохнула.

– Интересно, конечно. Но уж очень боязно. Ты, наверное, не видела еще Дрого, когда он в бешенстве.

– Наверное, – помолчав, сказала Алиенора.

Перепросившись еще парой незначительных фраз, девушки по взаимному согласию принялись укладываться спать. Алиенора, задув свечу, улеглась и закуталась в теплую шкуру. Спустя несколько мгновений она повернула голову в сторону своей подружки.

– Гвинет, а все-таки?..

– Ну… одна я туда не пойду.

Алиенора улыбнулась в темноте.

– Значит, договорились.

*      *      *

Горы нависали справа и слева, превращая дорогу если и не в узкую тропку, то в некое подобие тоннеля; карета, будучи футов восьми шириной, изредка задевала своей верхней частью за выступавшие из скал камни. Склоны были неровными и не отвесными: при желании более или менее ловкий человек без особого труда смог бы взобраться на какой-нибудь уступ; иногда наверху виделось даже некое подобие троп, которые шли либо параллельно главной дороге, либо терялись в узких ущельях. Вопреки ожиданию, Нолтлэндские горы, по крайней мере, в этой их части, покрывала густая зелень: повсюду, насколько хватало глаз, расстилались заросли деревьев и кустарника, из которых слышалось щебетанье птиц, а иногда даже звуки, издаваемые дикими животными. Несмотря на погожий день, солнечные лучи начали проникать в ущелье только ближе к полудню, яркими бликами играя на зеленой листве и ложась сочными пятнами на лепестки многочисленных цветов.

Эта дорога, как пояснил Алиеноре Сайрус, была единственной в горах, пригодной для передвижения военных отрядов; после замка Марч она раздваивалась, одним своим ответвлением уходя в юго-восточном направлении, к Калдикоту, и дальше, морю Арит, а другим на север. Северная дорога, петляя по горным ущельям, миль через тридцать выходила в обширную долину, над которой господствовал Ардланн, замок лордов Дакр, запиравший выход из Нолтлэндских гор, а Марч, таким образом, занимал ключевое положение: никакая армия не смогла бы пройти через горы, минуя эту крепость, превратившуюся в важнейший форпост на южных рубежах Корнваллиса. Вместе с тем, напомнил лекарь, замок никоим образом не мог спасти от полчищ зверья: те же самые тролли и мглоры, а с ними другие монстры, зачастую не нуждались в дорогах, с легкостью карабкаясь по скалам и прячась в многочисленных пещерах.

Наемники ехали во всеоружии: в шлемах и держа наготове копья и мечи, а у кого были – то и луки; солдаты внимательно оглядывали склоны гор. Дрого поначалу пытался настоять, чтобы Гвинет с Алиенорой перебрались в карету, но последняя лишь презрительно отмахнулась от его уговоров. Лицо Дрого вспыхнуло, но он, не захотев, по всей видимости, устраивать ссору на глазах у стражников, просто развернулся и, пришпорив коня, занял место в авангарде отряда. Гвинет, ставшая немой свидетельницей этой сцены, тоже решительно забралась на лошадь и поехала рядышком со своей новой подругой.

– Ты храбрая, – тихонько шепнула она Алиеноре на ухо.

Та улыбнулась.

– Просто не надо показывать свой страх. И тогда кто угодно сам побоится пугать тебя. Все просто: если ты зарычишь на волка и первая на него набросишься, то он, скорее всего, убежит. А если испугаешься и попробуешь бежать, то он загрызет тебя. А Дрого, между нами говоря, вовсе и не волк.

Гвинет только хмыкнула в ответ, устраиваясь поудобнее в седле. Ехать становилось все труднее и труднее.

Последние пару часов вся кавалькада очень медленно продвигалась вперед. Вперед – и вверх, поскольку после полудня относительно ровная, хотя и извилистая дорога начала круто подниматься; дорога выписывала немыслимые повороты в своем стремлении добраться до самых вершин Нолтлэндских гор, скрывающихся в туманной дымке. Колымага скрипела и стонала. Спустя час Ван Крох, начальник стражи замка Марч, сурового вида, но не злой мужчина, во всеуслышание высказав недоумение по поводу того, зачем им приказали тащить эту телегу с собой, приказал двум наемникам спешиться и впрячь своих лошадей в оглобли в дополнение к имеющимся. Многие из солдат также сошли с коней и предпочли вести их на поводу.

Ван Крох, судя по всему, оставался единственным недовольным во всей компании, ворча в основном по поводу ничтожной скорости передвижения; наемники же, которые хорошо знали эту дорогу, привычно взбирались наверх, лениво перешучивались между собой, не забывая при этом поглядывать по сторонам.

Гвинет тоже особо не жаловалась. Она сообщила Алиеноре, что этот крутой подъем часа через три-четыре закончится, а последней вообще все было в новинку. Новоиспеченная графиня Марч, памятуя рассказы Сайруса, усиленно вертела головой, пытаясь среди скал и зарослей усмотреть хотя бы намек на присутствие тех жутких существ, которых ей так красочно живописали. Ничего, кроме кустов зелени и вековых деревьев, многие из которых немыслимым образом держались прямо на краю обрывов, грозя обрушиться в любой момент, она не обнаружила, но пение невидимых птиц и кабанье хрюканье сопровождало их на протяжении всего пути.

Даже лошади, казалось, облегченно вздохнули, когда этот подъем закончился: к пяти часам пополудни вся кавалькада выбралась на относительно ровную площадку, и Ван Крох объявил получасовой привал, заботясь, как казалось, более о животных, чем о людях. Алиенора, спешившись и озираясь с любопытством, прошла дальше еще с полсотни шагов – и застыла в изумлении.

Перед ней расстилалась горная долина – настолько огромная, что дальний ее край терялся в клубах сизого тумана, и такой же туман застилал все видимое пространство. Было похоже, что она стоит на краю огромного неровной формы котла: туман выглядел как пар над кипящей водой, а отвесно стоящие скалы выполняли роль стенок гигантского чана. Дорога плавно спускалась вниз, теряясь в грязно-серой каше облаков, тянувшихся вперед насколько хватало глаз.

– Ты знаешь, что такое вулкан? – Негромкий голос внезапно появившегося рядом Сайруса заставил ее вздрогнуть.

– Да, – ответила Алиенора, несколько смешавшись. – Это – вулкан? Я думала, что в Корнваллисе нет вулканов…

– Нет. – Сайрус улыбнулся. – Во всяком случае, тех, которые плюются огнем и пеплом. Это – давно потухший вулкан, и мы находимся на краю его жерла.

– Дорога ведет вниз…

– Да, – кивнул Сайрус. – И замок Марч находится в дальнем конце этой пропасти. Нет, нет, не пугайся, – добавил он, заметив взгляд Алиеноры. – Никакого пламени и лавы. Этот вулкан, называемый Глеркиддирах, давно мертв, хотя, как мне кажется, подземный жар еще не окончательно иссяк. Именно поэтому здесь всегда тепло и влажно, а над долиной стоит вечный туман. Внизу – болото, через которое нам предстоит перебраться по длинному деревянному помосту. Там множество островов, связанных друг с другом переходами, и почти все они освоены и заселены местными жителями. Это, кстати, – твои подданные, их около трех сотен. Марч, как я уже сказал, находится в дальнем конце долины, но имей в виду, что, заблудившись, бывает очень трудно найти дорогу к замку. Звезд здесь не видно никогда. В целом мрачновато, но привыкнуть можно: замок Марч после всех этих болот выглядит как уютное гнездышко с камином и кружкой доброго эля.

Перекусив на скорую руку копченой свининой и кислым вином, вся кавалькада тронулась дальше, но уже пешком, ведя коней на поводу. Как объяснил девушке Сайрус, деревянные мостки, ведущие через болото, довольно узки, и в ряд по ним может пройти только один пеший бок о бок с лошадью, а передвигаться верхом может быть довольно опасно.

Очень… необычно, думала Алиенора, идя в общей цепочке под руку с Гвинет. Их лошадей вели следом наемники, а огромную карету пришлось оставить на той самой ровной площадке, на которой раньше весь отряд останавливался на привал – из-за ее размеров и тяжести телега не смогла бы проехать по узкой тропке. Мостки без перил, грубо сколоченные из необструганных досок, имели ширину футов в семь; их поверхность во многих местах подгнила и осклизла от постоянной сырости. Контраст между залитым солнцем краем жерла вулкана и тем, что девушка видела вокруг, поражал, а граница, отделявшая зеленые лужайки от серо-сизого тумана, составляла всего пару шагов: Алиенора даже набрала в грудь побольше воздуха, перед тем, как нырнуть в это влажное облако.

Слава богам, внутри, под этой плотной завесой, все было видно несколько лучше: складывалось ощущение, что пелена густого тумана покрывает долину сверху наподобие крышки от кастрюли; солнце, уже опускавшееся за край вулкана, походило на мутное желтовато-грязное пятно, на которое смотришь изнутри бычьего пузыря.

По обе стороны от мостков расстилалась черно-бурого цвета жижа с редкими «островками» чистой воды; кругом виднелись заросли камышей и еще каких-то растений; кваканье лягушек и бульканье воздушных пузырей, время от времени вырывавшихся со дна и лопающихся на поверхности, чередовались с криками невидимых птиц и плотоядным урчанием прочих обитателей болота. Из-за тумана Алиенора с трудом различала впереди морду второй от нее лошади, которую солдат вел под узду, но тем не менее в отдалении возможно было разглядеть – или нет, скорее угадать – смутные очертания огромных деревьев, растущих прямо из воды. Изредка вправо и влево от основного моста, теряясь в сизых облаках, отходили деревянные дорожки помельче. Это на острова, пояснила ей Гвинет.

На болоте имелось большое количество островков – совсем маленьких и довольно обширных, на многих из которых стояли хижины рыболовов и рудокопов – иногда даже по десятку штук, и почти все эти кусочки земли были связаны между собой мостками. В основной своей части болото не опасно, говорила Гвинет, из зверья – только лягушки да змеи, правда, довольно крупные. Даже от острова к острову в большинстве случаев можно перейти вброд – но только в части, обжитой жителями Марча. Там дальше – Гвинет неопределенно махнула рукой, указывая куда-то в южном направлении, – там прямо из болота растет густой и труднопроходимый лес из вековых деревьев, весь переплетенный лианами, и говорят, что в нем водятся большие и страшные животные. Еще одна опасность таилась в почти отвесных каменных стенах, окружавших долину: там много пещер, сообщила Гвинет. Часть из них исследована и освоена – рудокопы трудятся там дни и ночи напролет, – а часть заброшена либо неизведана, и, по словам тех же крестьян, в темных глубинах запутанных подземных ходов живут какие-то твари с голубыми глазами, а их утробное рычание навсегда отбивает охоту у любителей приключений пробираться вглубь.

Мостки внезапно кончились и девушки с облегчением ступили на твердую землю. Гвинет немедленно отпустила руку своей новой подруги и отправилась узнавать о судьбе их сундуков, которые должны были забрать из телеги.

После общения с Сайрусом и утомительного путешествия по болоту Алиенора начала думать, что ее уже мало что может поразить, но, не пройдя и двадцати шагов, она вновь остановилась в удивлении. Прямо перед ней высилось колоссальное сооружение, понять назначение которого с первого взгляда она не смогла. Ряд толстых, в два обхвата колонн, общим числом около дюжины, стояли на массивных пьедесталах; на простой формы круглых капителях, терявшихся в тумане, лежала абака – плоская каменная плита, вся покрытая плохо различимыми снизу барельефами. Такие же резные узоры украшали каждую из колонн – сверху до низу, во всю их сорокафутовую высоту. К колоннам вели массивные ступени, теперь полуразрушенные – то ли стараниями людей, то ли временем и сыростью. Но что Алиенору удивило больше всего, так это то, что за колоннами не было ничего. Там, где она ожидала увидеть двери, ведущие внутрь этого величественного строения, высилась отвесная скала, заросшая мхом и ползучими растениями.

– Это остатки древнего храма, – произнес рядом с Алиенорой Сайрус.

– Храма?.. – непонимающе переспросила она. – Но где же вход? Чьего храма?

Сайрус пожал плечами.

– Я и сам хотел бы получить ответы на эти вопросы. По логике, здесь должен быть вход, но его нет. Он или замурован, что вряд ли – ты видишь, что стена здесь монолитна, или запечатан магией, или, возможно, находится в другом месте. Первые графы Марч потратили уйму средств и усилий, обследуя пещеры и подземные ходы под замком: они полагали, что вход в храм может быть где-то там. Мысль о возможных огромных сокровищах, спрятанных внутри, не давала им покоя, но поиски ни к чему не привели. Лабиринт там почти бесконечен, и кроме того, там нередко пропадали люди, а выжившие рассказывали жуткие истории. Поэтому с течением времени пыл угас, а те коридоры, которые казались наиболее опасными, забрали решетками и закрыли на замки.

– А кто построил его?

– Неизвестно. Но это произошло задолго до того, как в Корнваллисе появились нынешние народы. Настолько давно, что ни в одной из наших летописей – во всяком случае в тех, что я читал, – нет упоминания об этом сооружении.

– Это храм не наших богов?

– Именно. – Сайрус улыбнулся. – Ты быстро все схватываешь.

Маг задумался на несколько мгновений и, оглядевшись вокруг, полушепотом продолжил:

– Я думаю, что даже не богов. Мне знакомы кое-какие из символов и изображений, что покрывают колонны, и я полагаю, что это святилище одного из древних демонов. Может быть, даже более древнего, чем боги. И, наверное, настолько страшного, что строители храма предпочли закрыть его навеки. Говорят также, – тихо закончил Сайрус, – что некогда Гленкиддирах был местом обитания Вила, повелителя подземных чудовищ. Увы, я не видел ни одной книги, которая бы подтверждала эту легенду. Так что, я думаю, первые графы делали огромную глупость, когда, не обладая особыми познаниями, просто пытались распечатать вход в него при помощи своих примитивных кирок.

– Так рудокопы ищут здесь сокровища?

Лекарь рассмеялся.

– Нет. Уже нет, хотя наверняка кто-то из них до сих пор лелеет мысль найти что-нибудь ценное. Они добывают железную руду. Обычную руду – здесь очень богатые залежи. С другой стороны, говорят, что во время поисков здесь время от времени обнаруживают кое-какие безделушки – кольца, каменные таблички с письменами и что-то еще. Официально, кстати, я приехал сюда для того, чтобы хорошенько изучить все эти старые находки.

Сайрус замолчал и махнул рукой.

– Пойдемте, миледи. Нас ждут.

– Подождите. – Слегка поколебавшись, Алиенора удержала его за край плаща.

– Что?

Собравшись с мыслями, девушка быстро пересказала ему историю Гвинет о люке и подземном ходе, куда-то ведущем из спальни Дрого. Сайрус слушал с вниманием.

– Интересно. Ты полагаешь, что Дрого нашел вход в храм?

Она пожала плечами, но ответить не успела. Прямо к ним, резко осадив коня, подъехал Ван Крох, ведя за собой на поводу кобылу Алиеноры.

– Ваша светлость, народ ждет, – сообщил он с легким поклоном, – и вам надобно быть верхом.

Действительно, футах в ста справа, насколько можно было рассмотреть за пеленой тумана в наступающей темноте, виднелись многочисленные огоньки факелов, которые быстро собирались со всех сторон, напоминая летящих через болото гигантских светлячков. Забравшись в седло, Алиенора в сопровождении начальника стражи, который поехал впереди, и Сайруса, ведущего ее лошадь под узду, направилась в сторону собравшегося народа. Следом потянулись около десятка наемников на лошадях, составляя некое подобие почетной стражи.

Оставив колоннаду храма по левую руку, группа вышла на относительно приличную дорогу, мощенную булыжником – это единственная в селении дорога, пояснил Сайрус, и ведет она прямо к входу в замок. По обеим сторонам от них показались бедного вида домишки: иногда глинобитные, но чаще – грубо сколоченные из досок, и все покрытые соломой, почерневшей от постоянной сырости. Хижин было немало: мельком оглядев все кругом, Алиенора заметила не менее трех-четырех десятков, как на подбор убогих, лепившихся друг к другу из-за недостатка места и довольно неопрятных. Кругом валялись доски, разбитые ящики и груды мусора. Между домов и ног людей, собравшихся вдоль дороги, то и дело шныряли тощие собаки; неухоженные свиньи, похрюкивая, разгребали отбросы. И – что потрясло ее в очередной раз – это люди.

Ваши подданные, миледи, как сказал ей недавно Сайрус. Все одинаково плохо одетые; с хмурым либо голодным выражением лица, небритые и нечесаные. Добрую их половину, похоже, согнали сюда прямо с работы, и они стояли в толпе, опираясь на кирки и лопаты – голые по пояс жилистые рудокопы с повязанными на головах шейными платками. Женщины были одеты в простые платья в основном коричневого или темно-синего цветов, а некоторые держали на руках младенцев, завернутых в грязные тряпки. Кузнец, судя по его виду: в засаленном кожаном фартуке с огромным молотом в руках; местный купец-коробейник, с висящим на шее небольшим ящиком; несколько охотников с ножами у пояса и луками за спиной, и прочий люд. И вся эта толпа нестройно тянула славословия в адрес своей новой госпожи. «Да здравствует графиня Марч!», «Долгие лета ее светлости!» и другие выкрики послышались из толпы, как по команде, как только Алиенора вступила в пределы деревни. Не исключено, что и по команде, подумала она, заметив стоящих вдоль дороги стражников – не меньше трех дюжин крепких мужчин в кирасах и железных шишаках; все держали в руках алебарды или копья.

Рука Алиеноры потянулась к поясному кошелю: насколько она знала, в подобные моменты полагалось бросать в толпу медяки и мелкие серебряные монеты, но Сайрус, словно угадав ее мысли, обернулся и отрицательно качнул головой.

– Не нужно, миледи, – сказал он негромко, – здесь это всего лишь вызовет всеобщую драку, а деньги в конце концов достанутся самым здоровенным и наглым. Если у вас есть желание сделать что-то доброе для этих людей, то лучше оставить это на потом.

Алиенора понимающе кивнула и продолжила ехать, приветливо улыбаясь женщинам и внимательно разглядывая мужчин. Во многих глазах она отчетливо замечала что-то вроде изумления.

– Фея, истинно фея, – довольно отчетливо произнесла одна из женщин.

– Марч, ваша милость. – Ван Крох, придержав коня, указал рукой по ходу движения.

Дорога круто поднималась. Впереди, не далее чем полусотне шагов, из тумана возникла громада замка, вырубленного в скале. Футов в пятнадцать шириной и глубокий, не менее чем в три человеческих роста, ров отделял от него деревню. Дощатый мост на цепях уже опустили, а сразу за ним виднелись огромные ворота.

Вход в замок был четырехугольным и несоразмерно большим – шестеро конных смогли бы заехать в него в один ряд; по бокам высились вертикальные грубо обтесанные глыбы камня; такая же глыба лежала на этих импровизированных колоннах сверху. Толстые деревянные створки ворот, все обитые железом, распахнулись настежь. На верхней ступеньке показался уже успевший переодеться в парадное платье Дрого. Алиенора вздрогнула: он надел черный камзол с вышитым на груди желтым леопардом. Перед ее глазами снова всплыла страшная картина: как солдат точно в таком же камзоле раз за разом вонзает копье с длинным наконечником в распластанное на земле тело Эдмунда.

– Добро пожаловать в замок Марч, моя супруга, – громко произнес Дрого заученным голосом, спускаясь по каменной лестнице. В такт его словам где-то высоко в небе полыхнула еле заметная молния, раздался гром и на деревню закапали крупные капли осеннего дождя.

Взяв Алиенору за кончики пальцев, он неспешно прошествовал внутрь. Тяжелые створки ворот с громким скрежетом начали медленно закрываться.