Loe raamatut: «Высшая опасность»

Высшая опасность

Грузовой корабль "Шенеб" весом в пять тысяч тонн был построен на венерианских верфях и являлся точной копией земного грузового судна. В таком виде он прослужил первые несколько лет, курсируя без экипажа между Венерой и ее колониями во внешних мирах.

Теперь он был переоборудован. Его магниевую обшивку покрывал черный цвет, поглощающий не только свет, но и волны гораздо большей длины, а из безвоздушной поворотной турели, неуклюже встроенной в некогда аккуратный нос, угрожающе выглядывала атомная пушка. Все это было сделано для войны.

Для предстоящей операции были сделаны и другие изменения. Грузовые палубы очистили от всего оборудования и отгорожены перегородками от машинных отделений и отсеков управления. Это должно было защитить венерианский экипаж от ядовитого кислорода, которым дышали заключенные в трюме.

После тридцати часов пребывания в космосе, двадцать шесть из которых прошли при нулевом ускорении, грузовые палубы стали непригодны для жизни. Но мужчины, женщины и дети все еще цеплялись за жизнь, беспомощно болтаясь в спертом воздухе. Венерианцы не предусмотрели ни вентиляции, ни освещения, ни механизма утилизации отходов, что в условиях невесомости вызывало особый дискомфорт.

Но хуже всего, пожалуй, была темнота. Она лишала их возможности видеть в своем аду другие человеческие лица. Во тьме никто не мог определить количество живых и мертвых. И если, паря в этой черной яме, вы натыкались на твердое тело, не стоило и пытаться выяснить, была ли эта твердость от смерти или от космической болезни – не от тошноты, которая мучила большинство заключенных в первые часы, а от другой космической болезни, которая была еще хуже – нуль-невроза, истерии свободного падения, да и любых других названий для первобытного ужаса от падения, бесконечного падения в черноту на протяжении более чем одного земного дня. Очень немногие знали, как пережить это состояние; многие задыхались, пытались найти опору, которой не было, и в конце концов впадали в паралич от страха.

Вскоре после того, как ускорение прекратилось, пришло сообщение, что Фавро, посол всех народов, мертв. Это могло бы что-то значить для межпланетной политики, но здесь он был лишь одним из многих мертвецов.

Женский голос, судя по всему, девичий, всхлипывал и говорил сквозь рыдания, пытаясь привести в чувство кого-то по имени Джим – но безуспешно.

Ее прервал другой голос, заговоривший почти в самое ухо Ральфа Дегнана:

– Лучше оставить его в покое. Если это невроз, то ему повезло больше, чем нам.

Дегнан узнал голос врача, который пытался их успокоить и помочь в те первые часы темноты и сокрушительного ускорения и ужаса. Доктор продолжил, объясняя спокойно, как будто он находился в клинике:

– В этом состоянии кровь оттекает от мозга. Это помогает бороться с нарушением кровяного давления в свободном падении, которое может привести к кровоизлиянию в мозг. Ноль-невроз может оказаться механизмом выживания.

– Выживания?

Девичий голос произнес это слово и рассмеялся с удивительной, но наполненной горечью, искренностью.

– Я молюсь о том, чтобы отражатели не сработали, когда на нашем пути появится метеор.

Этот разговор, такой близкий и в то же время незримый, действовал на нервы Ральфа Дегнана так, что он не мог сосредоточиться на его анализе. Он яростно сказал:

– Если вам нужно молиться, то почему бы вам не сделать это ради земного военного корабля? И, черт возьми, док, не надо бояться, надо жить в свободном падении.

В наступившей тишине Дегнан услышал неторопливое дыхание рядом с собой. Он чувствовал, что доктор пытается узнать его, изучая тональность его голоса.

Наконец ровный спокойный голос произнес:

– Возможно, вы не испытываете страха, мой друг. Я же уверен, что боюсь, как прямо сейчас, так и когда пытаюсь представить себе жизнь в тюрьме на Нептуне… Но я думаю, что вас поддерживает другая эмоция, которая оказывает такое же физиологическое воздействие, как и страх. Гнев, или ненависть.

– Я выжидаю, – категорично заявил Дегнан. – Венерианцы никогда не ошибаются – именно так они и думают. Они и их "абсолютный разум". А я выжидаю.

– Здесь у нас нет шансов.

– Может быть они появятся на Нептуне, если они нас туда доставят.

Из черноты донесся голос девушки, испуганный и неуверенный.

– Кто вы? Мне кажется, что вы не один из нас.

– Кого это "из нас"?

– Большинство людей здесь, – объяснил доктор, – из колонии в Гхруп Шияп. Прикреплены к тамошнему посольству, как и я. Даже когда мы прослышали о них, мы надеялись, что у нас остается дипломатический иммунитет. Может, он и остался – они же не убили нас сразу.

– Я была клерком в посольстве. Я получила эту работу, чтобы быть рядом с Джимом – моим братом. – голос девушки дрогнул. – Не было никакого предупреждения. Только сигнал по радио, а потом они пришли и забрали нас…

– Я полагаю, – трезво сказал доктор, – что все земляне на Венере были схвачены в течение часа после первых известий о боевых действиях. Высшая раса эффективна.

– В моем случае они были еще более эффективны. – все остальные не могли видеть кривой ухмылки Дегнана. – Они вышли на меня две недели назад. Я не знал, что война началась, пока они не запихнули меня на борт этого корабля.

– Мы знаем не так уж много. Сообщалось, что венерианский крейсер обстрелял объекты на Луне, что Каллисто подвергся бомбардировке земными кораблями. Серьезных столкновений не было.

– Будут, – сказал Дегнан с мрачной уверенностью. – После того, что они сделали, Венера находится в состоянии войны с каждой страной на Земле. Таким образом, соотношение только первоклассных линкоров больше, чем тридцать к одному, а в живой силе, если ее можно так назвать, еще больше. Мы их разобьем.

– Надеюсь, вы правы, – сказал доктор, и в его голосе прозвучали странные нотки сомнения.

Девушка нерешительно спросила:

– Где вы были? До того, как вас арестовали.

– В Серых болотах близ Груп-Унура, – ответил Дегнан. – Торговал с Низшей расой. Это венерианцы, с которыми человек все же может иметь дело. Их разум работает так же, как наш.

Доктор безэмоционально заметил:

– Наши похитители сказали бы, что это из-за того, что мы такие же дикари.

Дегнан ничего не ответил. Его ненависть к венерианской сверхрасе была слишком глубокой и слишком ценной, чтобы тратить ее на слова. Но, должно быть, его слова были выразительными, потому что девушка заговорила по-новому, полным жалости голосом:

– Должно быть, они причинили вам ужасную боль. Не представляю, как можно прожить две недели в их плену.

Это было похоже на столкновение с чем-то острым и твердым в сгущающейся черноте. Это выбило из него яростный гнев и оставило ощущение пустоты и слабости.

Он сказал, поежившись:

– Я не знаю. Я не помню, что они со мной сделали.

Его глаза вглядывались в темноту, пока он не увидел точки и пунктиры света, которых там не было.

– В чем дело? – спросил ровный голос доктора.

– Двенадцать дней, – хрипло пробормотал Дегнан. – Во всяком случае, я в этом уверен. Столько времени прошло между тем, как меня схватили, и тем, как подняли на борт. Но я не знаю, что произошло за эти двенадцать дней.

– В этом нет ничего необычного. Часто разум отказывается от слишком болезненных воспоминаний.

Дегнан не ответил. Он пытался разобраться в пугающей бездне, которая внезапно разверзлась в его собственном сознании, в его собственной памяти.

– Все, что вы забыли, уже позади, – мягко напомнил ему доктор.

Дегнан тряхнул головой, чтобы прояснить ситуацию, и сказал сквозь зубы:

– Конечно. Все верно. Сейчас главное – выбраться отсюда, вернуться на Землю…

Он замолчал, пораженный громкостью собственного голоса. Темнота трюма стала еще плотнее, а вокруг царила смертельная тишина. Усталый ропот голосов, слабый шелест телодвижений прекратились, словно все превратились в камень.

Дегнану показалось, что он увидел слабый свет, мелькнувший и исчезнувший, но решил, что это обман зрения. В следующий миг он понял, что это происходило на самом деле: тишину прорезало зловещее шипение, похожее на звук змеи, и приблизилось.

Он уловил резкий запах формальдегида. Послышались тяжелые вздохи, издаваемые людьми, и шипение репульсорных двигателей, прикрепленных к телу венерианца, когда он целенаправленно перемещался среди беспомощно плывущих, слепых землян. Он, несомненно, мог видеть, хотя и очень слабо в инфракрасном свете в удушливо-жарком трюме.

По зловонию Дегнан понял, что существо висит совсем рядом с ним, неподвижно, так как шипение прекратилось. Возможно, оно наблюдало только за ним и ни за кем другим, глядя на него огромными немигающими глазами, чьи сверкающие отблески при свете казались бы пустотой адского пламени…

Он едва не закричал и судорожно дернулся, как рыба на крючке, которой он, собственно, и был, потому что клык из раскаленного металла прокусил его рубашку и кожу в месте соединения плеча и шеи. Он почувствовал, как острие уперлось в ключицу, и боль захлестнула его, когда его дернуло в воздух. Затем он снова оказался на свободе – и тут же столкнулся с твердой невидимой стеной. Он вцепился в нее, пытаясь удержаться, чтобы броситься на врага, которого он не мог видеть, и от этого усилия его отбросило от стены, и он беспомощно болтался в черноте, где не было ни подъема, ни спуска, ни вообще какого-либо пути, и он не был уверен, от чего у него заслезились глаза – от ярости или от формальдегидного запаха от этого существа.

Кто-то заскулил, как загнанный в ловушку зверек, и Дегнан снова столкнулся с чем-то мягким и подвижным – другим человеком. Они обхватили друг друга по обоюдному согласию, из слепой необходимости ухватиться за опору в кружащейся пустоте. Потом Дегнан понял, что это женщина: он почувствовал ее тихий всхлип, услышал его у себя над ухом и по этому звуку убедился, что это та самая девушка, с которой он разговаривал несколько минут назад.

– Спокойно, – глуповато пробормотал он. – Может, и не случится…

Что-то тупое и твердое ударило его между лопаток, и перед глазами заплясали огоньки. Свет сохранялся до тех пор, пока он не понял, что это действительно свет. Венерианец протащил их двоих, все еще держащихся друг за друга, через открывшуюся дверь в коммуникационную шахту, в которой горел тусклый красный свет, достаточный для того, чтобы Дегнан мог видеть и протянуть руку, чтобы ухватиться за закрепленные в ней поручни…

Его отбросило в сторону, с мучительной болью. Они поплыли по трубе к более яркому свету, и, когда их тела медленно развернулись в воздухе, Дегнан увидел, что венерианец следует за ними. Его сгорбленная тощая фигура, которая, будь она гораздо, гораздо меньше, вертясь по кругу в кухонной раковине, была бы просто отвратительна, совершенно не отличалась от фигуры представителей Низшей расы, с некоторыми из которых Дегнан общался, торговал и почти подружился. Но огромные сложные глаза, дававшие триста шестьдесят градусов обзора, сверкали отблесками устаршающего интеллекта. А может быть, вам только показалось, что вы увидели в этих глазах то, что, как вы знали, скрывалось за ними: абсолютный разум Высшей расы, который можно назвать сверхчеловеческим с той же или меньшей степенью правоты, с какой разум человека можно назвать сверхканоническим…

Находящийся позади монстр снова подтолкнул их вперед, и они вынырнули из коммуникационной шахты в помещение, расположенное в передней части корабля – Дегнан определил это по его размерам – и освещенное тусклым красным светом, который был единственным, что мог воспринять человеческий глаз из того, что для венерианцев считалось ярким освещением.

Здесь же находились еще два Высших существа, которые плыли бок о бок, наблюдая за происходящим. Дегнан знал о венерианцах больше, чем большинство людей, но не мог распознать выражение их лиц – опыт общения с Низшей расой не помог ему в этом: эти существа так же отличались умом от своих бедных родственников, как и телом от человека. Но по знакам отличия он узнал в одном из них высокопоставленного офицера венерианского флота – слишком высокопоставленного, чтобы находиться на борту этой жалкой грузовой посудины. Оба они были вооружены, и все остальные мысли Дегнана улетучились из-за желания заполучить в свои руки хоть один из этих стволов.

Он увидел еще кое-что, что заставило его сердце забиться от неоправданной надежды. В четырех местах по периметру освещенной красным светом рубки стена плавно расширялась внутрь, и в каждый изгиб была вделана герметичная дверь. На этой модели корабля они обозначали отсеки, где хранились аварийные ракеты, заправленные и снабженные провизией, если на борту находилась команда… И одна из этих дверей была открыта, а за ней сиял красный свет.

Безумность этой идеи не сразу пришла на ум Дегнану. Он повернулся и впервые взглянул на девушку, которую держал за руку и которая держала его. Ее лицо плыло перед ним – выше, ниже? – призрачно-бледное в кровавом свете, в темном ореоле волос, развевавшихся в причудливом беспорядке в невесомости. Ее глаза, как он и ожидал, были широко раскрыты, расширены и ничего не видели. Он попытался высвободить одну из ее рук из своей, но понял, что сначала ему придется сломать ей пальцы.

Ее нужно вывести из этого состояния, а это займет считанные секунды. Он уже слышал шипение воздушных струй третьего венерианца, выходящего из шахты.

Дегнан стиснул зубы и ударил девушку по лицу; ее отчаянная хватка ослабла, и он схватил ее за плечи и тряс до тех пор, пока не испугался, что она сломает шею. Но он увидел, как шевелятся ее губы, как зрачки глаз возвращаются к нормальному размеру, и резко прошептал:

– Ты слышишь меня?

Она ошеломленно кивнула. Венерианец, который вывел их из трюма, висел неподалеку с выставленным вперед зазубренным когтем; красная кабина медленно поворачивалась вокруг них. Дегнан прошептал:

– Есть один шанс. Когда я скажу "Вперед!", мы оттолкнемся друг от друга в разные стороны. Взаимодействие и реакция. Ты попытаешься захватить того, кто там, а я возьму двух на другой стороне.

Она вздохнула и сказала:

– Хорошо.

Он был благодарен ей за то, что она не добавила ничего из того, что они оба знали, – что шанса не было вообще.

– Тогда готовься, – решительно сказал Дегнан.

Они прижались друг к другу и ждали, пока медленное вращение приведет их в нужное положение…

Высокопоставленный венерианин вплыл в поле зрения Дегнана с тихим шипением. Одна из его почти рук с тонкими когтями и сплющенными подушечками вытянулась, держа нечто сверкающее, и Дегнан узнал это нечто… но слишком поздно, всего за долю мгновения до того, как оно взорвалось ослепительным светом.

Вспышка была буквально ослепляющей; когда она исчезла, он увидел лишь непроглядную тьму. Он уже встречал такую вспышку раньше, когда его схватили, и знал, что это одно из новых хитроумных устройств Высшей расы для борьбы с землянами – безвредное для них самих, поскольку в нем использовался свет, невидимый для венерианцев. Но в этот раз было нечто-то забавное. Не тьма надвигалась и медленно рассеивалась, а он сам надвигался и медленно рассеивался, а тени, казалось, погружались в концентрически уменьшающиеся круги гудящего небытия, сам он сходил на нет, теряя сознание…

Снова горел красный свет.

Воздух был мглисто-красный, затхлый и душный, и где-то что-то звучало: "Бип… бип. Бип… бип", в диковинном синхронном ритме.

И кто-то тряс его за плечи, почти в такт звукам. Дегнан фыркнул, судорожно подавил внезапную тошноту и сел, вглядываясь в лицо темноволосой девушки.

– Карусель – хорошая забава, – сказал он ошарашено, – но сейчас можешь остановиться.

Она отступила назад, глядя на него с огромным облегчением.

– Слава богу! Теперь, возможно, ты сумеешь что-нибудь сделать.

Дегнан перекинул ноги через край койки, на которой лежал, и уставился на сверкающие циферблаты и приборы, расположенные на противоположной стене, очень близкой и изогнутой. Он провел рукой по глазам.

– Что например?

– Выяснить, куда мы направляемся, и что-нибудь с этим сделать.

В голове у мужчины прояснилось. Теперь он отчетливо слышал низкий монотонный гул ракетного двигателя; это, тесная каюта и красный свет подсказали ему, где они находятся. Но, как только он сориентировался, его охватило еще большее недоумение. Они находились в аварийной ракете с венерианского грузового корабля, и она была на ходу.

Девушка наблюдала за ним, словно ожидая, что он достанет кролика из несуществующей шляпы. Ее волосы, все еще спутанные, теперь нормально свисали на лицо – ускорение спасательной шлюпки соответствовало венерианской гравитации, – и следы ее истерики исчезли. Она была такой же помятой и испачканной, как и Дегнан; она была худощавой, а ее лицо с живыми внимательными глазами хранило следы страданий. И при всем этом она чем-то напоминала ему Атали – Атали далекую и дорогую, часть приятного сна, которым казалась теперь земная жизнь. Но Атали была белокурой и с пышными изгибами, и он никогда не видел ее иначе, нежели безупречно чистой, сладко пахнущей, ухоженной…

Он с трудом поднялся на ноги и оглядел внутреннее пространство ракеты. Половину ее занимали койки, неудобные, но вполне пригодные для человека или венерианца, – ровно три, одна над другой; другую половину занимала приборная панель, а над ней еще одна койка. От панели исходило жужжание, которое не умолкало и продолжалось до безумия.

Органы управления, которые он видел, были странной формы, сделанные для венерианских когтей, но в основном узнаваемые; немногочисленные и простые по сравнению с теми, что были на обычном космическом корабле. Ракета не была оборудована для сложной навигации или осмотра достопримечательностей; здесь не было ни приборов наблюдения, ни вычислителя.

– Этот шум, – сказал Дегнан через плечо, – эхо радара. У этого типа кораблей есть элементарный механизм пилотирования, который автоматически направляет нас к ближайшему планетарному телу. Он отражает луч от ближайшей планеты – прислушайтесь.

Штуковина прошелестела "Бип… бип".

– Интервал – это время, необходимое для возвращения эха. В два раза больше расстояния до планеты в световом времени. Это значит, что она довольно близко. Если это Земля, то мы находимся на орбите Луны.

– Если это… Вы думаете, это Земля?

– Да, – уверенно сказал Дегнан. – Это наиболее вероятно – учитывая, как долго "Шенеб" разгонялся и как долго мы находились в свободном полете, мы вряд ли могли оказаться рядом с чем-то еще. Это не мог быть Марс, а Меркурий вообще находится за Солнцем…

– Земля! – сдавленно произнесла девушка.

Она с недоумением смотрела на него, когда он отвернулся и снова тяжело сел на край койки.

– Но разве ты не собираешься…

– Сделать что-нибудь? – Дегнан иронично пожал плечами. – Робот ориентируется по радарному лучу, и я не смогу сделать это лучше. Должен быть и автоматический выпуск парашютов, когда мы войдем в атмосферу, но нам это не понадобится. На Земле сейчас идет война, и ничто крупнее камешка не сможет проскользнуть мимо перехватчиков. Нас скоро засекут.

– Ох, – вздохнула девушка.

– А теперь, – сказал Дегнан, – давай ты мне кое-что расскажешь. Что случилось? Как мы сюда попали?

Она смотрела на него безучастно.

– Но мы же сбежали, разве не так?

– Мы собирались попытаться это сделать. Но я не успел вовремя увернуться.

– Ах, да – ваш план, – она неуверенно улыбнулась, нахмурив брови. – Очевидно, он сработал.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – грубо сказал Дегнан. – Мы оба, должно быть, потеряли сознание.

Он напряженно размышлял, опустив голову на руки. И в его мозгу возникали смутные картины – воспоминания или подобия воспоминаний, с трудом выхваченные из пустоты. Он сам, вырывающий из рук венерианца булаву со стальным наконечником, бьющий ею по остальным, разбивая хитиновую голову. Пара суставчатых ног, плавающих в воздухе и жутко дергающихся. Бросок девушки в открытую дверь, прыжок за ней. Запуск спасательной шлюпки в космос.

Отрывистыми фразами он передавал девушке эти фрагменты по мере того, как они приходили ему в голову, и она задумчиво кивала.

– Да. Да, все так и было.

Дегнан согнул правую руку и проверил мышцы спины. И сказал:

– Налицо скованность и боль, как будто я участвовал в драке. И если мы оба это помним, значит, так оно и было. Но ни один из нас не помнит очень четко – не так ли? Иными словами, здесь чем-то пахнет!

– Ты же помнишь, что доктор говорил о воспоминаниях.

– Ага. Мы забываем неприятные вещи. – Дегнан мрачно улыбнулся. – Но если бы я действительно уничтожил троих Высших – это удовольствие я бы никогда не забыл. И мне было бы очень хорошо сейчас, но я ничего подобного не чувствую. Меня это тоже беспокоит.

Девушка беспомощно посмотрела на него. Дегнан усмехнулся с неожиданной беспечностью.

– Есть лишь один ответ, который я могу придумать, – должно быть, у меня раздвоение личности, и одна из этих половинок – супермен. Только так мы могли уйти; у нас не было ни единого шанса заполучить снег в аду.

Он беспокойно поднялся на ноги и зашагал по тесному пространству кабины ракеты. Последнее острое воспоминание было связано с большим отсеком с красным светом на борту "Шенеба", с наблюдающими за ним чудовищами, с ослепительным светом. Дальше все было нечетко, даже сейчас, когда они сопоставили воспоминания. И что-то еще ускользало от него. Что-то было не так здесь и сейчас, на этом корабле.

Он резко повернулся к девушке.

– Послушайте, чем мы тут дышим?

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами и неуверенно ответила:

– Воздухом.

– Очевидно. Но откуда он берется?

– Из аэратора. Я достаточно осведомлена, чтобы проверить это, прежде чем вы пришли в себя.

– Да, конечно, – мягко сказал Дегнан. – Но это венерианский аэратор. Он должен вырабатывать формальдегид, а не кислород. Кроме того, температура здесь около тридцати градусов по Цельсию, тогда как венерианский термостат должен поддерживать ее на уровне ста.

Она прикусила губу.

– Значит, это венерианцы так настроили систему. Специально.

Дегнан посмотрел на нее с некоторым удивлением и уважением.

– Продолжайте, – настоятельно попросил он. – Развивай эту мысль.

– Я… я не могу, – замялась она. – Я не понимаю, зачем.

– Я тоже не понимаю, – мрачно сказал Дегнан и продолжил вышагивать. – Но, да поможет мне судьба, я собираюсь это исправить.

Девушка смотрела на него с нескрываемым вниманием. Она увидела грубое лицо, скрытое двухнедельной бородой, которое приобрело свою смуглость, должно быть, от примеси крови американских индейцев, а также высокие скулы и тонкий, волевой рот, который при определенных условиях мог бы стать жестким. Это не было лицо человека, привыкшего к тому, что его можно долго сбивать с толку.

– Да, – пробормотала она, – думаю, так и будет.

Не прошло и часа, как радарскоп резко сменил ноту и издал резкие звуки стаккато, которые в переводе с межпланетного кода означали настоятельное "Приготовиться!".

Дегнан зафиксировал контроль над ракетой; он отключил питание и, снова паря в невесомости, поискал и нашел двустороннюю рацию. Настроив ее, он услышал строгий голос, говоривший по-английски с латинским акцентом, который сообщил, что это чилийский боевой крейсер "О'Хиггинс", и приказал: "Никаких дурацких трюков. Вам крышка, сеньоры кукарача¹!"

С пылкой убедительностью Дегнан объяснил, что это не тараканы, а люди. Голос звучал то неуверенно, то убежденно – все равно им придется принять на борт специалиста по минам-ловушкам, прежде чем их заберет крейсер.

– Это, – признал Дегнан, – здравая мысль.

Девушка перевела дыхание.

– Вы думаете, этот корабль – ловушка, а мы – приманка? Это бы объяснило…

– Если через несколько минут нас разнесет на атомы, – спокойно ответил Дегнан, – это почти все объяснит.

Но через пятнадцать минут спасательная шлюпка, после проверки, была поглощена огромным шлюзовым затвором в борту крейсера.

На борту "О'Хиггинса" вновь почувствовалась гравитация – что вполне естественно, поскольку крейсер, как и все современные военные корабли и очень немногие другие суда, имел полный гравитационный привод, а это означало, что его ускорение ограничивалось не человеческими возможностями, а способностью силовой установки отдавать энергию, и что он мог вращаться быстрее, чем обычный корабль может двигаться по прямой линии.

Дегнан, грязный, небритый и красноглазый, вылез из шлюза спасательной шлюпки и предстал перед смуглым гладколицым человечком в безукоризненно сияющей форме.

– Я – Менендес, капитан Космического Флота. А кто вы, прибывший к нам при столь необычных обстоятельствах?

– Меня зовут Ральф Дегнан; лучше запомните это, – отрывисто ответил Дегнан. – Мы вдвоем только что вышли из-под опеки наших друзей-тараканов; в таких обстоятельствах мы не могли быть разборчивы. Бывший грузовой корабль "Шенеб", очевидно, направлявшийся к Нептуну…

Он бросил взгляд на девушку: та, казалось, готова была упасть в обморок, когда спасение стало свершившимся фактом, и делала напрасные попытки подправить свою прическу и костюм, не обращая внимания на то, что ей говорят. Тем не менее он перешел на испанский, став более учтивым в соответствии с требованиями языка:

– Если вашей чести будет угодно, я попрошу, чтобы он высадил меня в городе Лос-Анджелес.

Капитан Менендес удивленно поднял бровь. Он твердо сказал:

– Мы высаживаемся в Вальпараисо через шесть дней.

– Это крайне необходимо.

Глаза Дегнана неотрывно смотрели в глаза собеседника.

– Если ваша честь соизволит проверить мою личность в североамериканской военной разведке…

Капитан снова удивленно вскинул бровь. Затем он пришел в себя.

– Хорошо. Непременно, сеньор Дегнан. А пока идет проверка, чем я могу служить…

– Un bano!² – молитвенно произнес Дегнан.

Помывшись и побрившись в тесной каюте офицерской кают-компании и поглотив принесенную ему еду, Дегнан зажег первую за две недели роскошную сигарету и ненадолго задумался о темноволосой девушке – в основном о том, как мало он о ней знает. Он не знал, кем или чем она была, да и важно ли это.

Важным, как подсказывало ему гложущее чувство, была путаница в его собственной памяти. На Венере, как знал Дегнан, психология была матерью наук, как физика на Земле, и у них было много возможностей изучать человеческий разум, который они считали столь низким по сравнению со своим собственным.

Это было так ярко, этот образ венерианца, похожего на раздавленного жука, расползающегося в воздухе, с подергиванием пары оторванных ног. Яркое, но почему-то ему не хватало самого главного – реальности. Она питала, не утихая, его лютую ненависть к Высшей расе.

Он не мог сказать, почему ненавидел их так сильно. Это чувство едва ли было связано с тем, что он лично пережил; правильной причиной было инстинктивное ощущение их ненормальности, какой-то чудовищности, не зависящей от их нечеловеческой природы. В каком-то смысле доминирующий вид Венеры был искусственным продуктом; они появились на свет не из яиц, как представители Низшей расы, а из горячих нерестилищ, где принуждение и отбор поддерживали рецессивную мутацию, которая их породила.

Дегнан сердито покачал головой. Не могли же венерианцы сделать его орудием какой-нибудь причудливой схемы, с помощью которой они могли бы проникнуть за оборону Земли. Оставалась спасательная шлюпка, которая некоторое время назад была выброшена в космос и направлялась обратно к Венере с заклинившим управлением. А девушка: была ли она Номером Один? Она выглядела всего лишь несчастной девушкой, которая была неприметным клерком, пока не попала в водоворот межпланетной войны, и была так же невинна, как и ее история… которую, конечно же, можно было легко проверить.

Ему больше не придется беспокоиться о ней. Если только – что было маловероятно – они не прикажут ему сделать это, когда он явится в Лос-Анджелес. Он прикурил вторую – или третью? – сигарету и постарался, чтобы дым успокоил его навязчивые воспоминания и слишком реальные ощущения от черно-багрового ада на "Шенебе".

В дверь каюты постучали, и в ней появился служащий, который почтительно произнес:

– El capitan le atiende³.

Капитан Менендес был приветлив.

– "О'Хиггинс" не может оставить патрулирование, полковник Дегнан, но североамериканское судно связи подойдет к борту и заберет вас в Лос-Анджелес. Это произойдет не раньше чем через несколько минут. Ваша разведка была рада услышать, что один из их агентов вырвался из когтей венерианцев. Y es verdaderamente un milagto, no?⁴

– Чудо – да, пожалуй, – с мрачным сомнением признал Дегнан. Именно это его и беспокоило.

Менендес выглядел озадаченным; он сурово произнес:

– Вам повезло больше, чем вы думаете. Я получил депешу о корабле, с которого вы сбежали, – грузовом судне, не так ли, типа наших М3?

Дегнан кивнул.

– Тогда это не может быть никто другой. Он пытался ускользнуть, и военный корабль, отдавший приказ остановиться, был вынужден открыть огонь.

– А люди… земляне с него? – спросил Дегнан с напрягшимися губами.

Капитан пожал плечами.

– Конечно, об их присутствии не знали, – сказал он извиняющимся тоном, а затем просветлел:

– Но вы видите, насколько эффективен Патруль. Стоит кукарачам подойти достаточно близко, чтобы взглянуть на нашу Землю, – один прыжок, и мы настигаем их!

Он оглянулся вокруг себя, слегка раздуваясь, и Дегнан почувствовал гордую уверенность маленького человека в стальной мощи и прочности своего огромного корабля, в его силе и вооружении, способном уничтожить целую планету. У венерианцев тоже были такие корабли, но не в таком количестве, как у Объединенных Наций Земли; а в огромных линкорах, по сравнению с которыми простой крейсер был просто комаром, они безнадежно уступали в численности.

– Расскажите мне, – сказал Дегнан, – как идет война? Туда, где я был, не поступало никаких новостей.

Менендес снова пожал плечами.

– Мы тоже ничего не слышим. В последние дни наши войска заняли Нептун и венерианские луны Юпитера и Сатурна, но это было пустяковое дело; они уже эвакуировались. Пока что мы обороняемся; мы защищаемся и готовимся. Конечно, – он старался выглядеть сведущим, – я не могу рассказать вам о планах Объединенного флота. Но одно я вам скажу точно: эта война не будет долгой.

– Надеюсь, вы правы, – сказал Дегнан, а затем понял, что повторяет слова доктора с "Шенеба".

– Ах да, еще одно дельце. Хотите ли вы, чтобы сеньору отправили на Землю вместе с вами? Она ведь вашей нации.

Сделав над собой усилие, Дегнан вернул свое внимание к этому затруднению.

– Есть вопросы, на которые она сможет ответить, я думаю… – он ненадолго замолчал. – Да, отправьте ее со мной.

Во время короткого путешествия на Землю Дегнан почти не обращал внимания ни на девушку, ни на кого-либо еще: он с жадностью изучал лос-анджелесскую газету, позаимствованную у лейтенанта, командовавшего курьерским судном.