Loe raamatut: «Волки, звери и люди»
Славик пробивался сквозь узкий коридор Четвертого яруса подземки. Здесь проходу в начале смены нет – народ снует как в рыночный день, не протолкнуться. Наконец, выбился из говорливого потока, вжался в стену, растиснул дверь и юркнул в узкий проем. Нежилая «заброшка» облепила холодной влажной испариной и теменью. Мерзко. Говорят, если пробыть здесь без света целый час, темнота войдет в мозги, и все, считай ослеп на всю жизнь. Щелкнул самодельным фонариком – работает еще, хоть пятно дает мутное, и луч коротковат. Но, все же свет.
Постоял, осмотрелся. Нужно-то: одолеть метров пятьдесят по пустому коридору, там лестничный марш на такую же «заброшку» этажом выше, вернуться на пятьдесят в обратном направлении, и все – ты на Третьем ярусе.
Решившись, паренек быстрым шагом углубился в однообразную темень прохода, пригибаясь от страха и зачем-то прижимаясь к правой стене. Коридор незахламленный, идется здесь легко. Вот только поворотом к лестнице он не заканчивается, а длится дальше и дальше, в неизвестные черные глубины, пугающие своей бездонностью.
Дойдя до лестничного пролета, мальчик юркнул в него мышью, закрыл за собой дверь. Воровато-бесшумными скачками взлетел по ступенькам, высунулся в проем «заброшки» Третьего, оглядел темноту, и бегом ринулся к заветной последней двери.
***
Жизнь Третьего этажа мягче и респектабельнее: гражданам позволяется держаться собственных графиков, и утро не объявляется.
К приходу Славика Захарыч уже снарядился, оснастился и увязался. Дальняя охота, пусть и петлевая, опасна и непредсказуема. На то она и дальняя. Но треволнения сборов обрубил постучавшийся дежурный – приказано не отлучаться до «особого».
– Важнецкое дело! – Захарыч уселся на излюбленное местечко у настольной лампы и взялся за ремонт обуви. – Раз не отлучаться, стало быть, есть задача к моему ремеслу. Хех!
А ремесел за Валентином Захарычем значилось уважительно много – и электрика, и отопление, и водоподготовка, и разнорядное да внезапное. Чего и сам Захарыч подчас не ожидал.
– Посмотрим, чего скажут. Может опять проверка готовности? Так мы, значит, и на охоту с тобой успеем, – мастер надел очки. – Ты пока чайком душу-то погрей, весь день морозиться.
Славик подошел к стеллажу, заваленному охотничьим скарбом, и инстинктивно притянулся к арбалету, поднял бережно обеими руками, завертел к свету, любуясь, как ювелир на редкий камень.
– Это, дружок, не по тебе еще, – отрезал Захарыч, не отрываясь от работы. – Для тебя, вон, в углу копье зачехленное стоит. Оружие ближнего боя, для Славика ковбоя! Хе-хе!
– Захарыч, а мне можешь арбалет сделать? – Славик с усилием оторвался от созерцания оружия. – Будем на волка вместе ходить.
– Я лучше подучу тебя электрике, – по-отцовски ворчливо пробубнил Валентин Захарыч, – будешь тоже «спецом». Еще и меня «сконкурируешь». Хех… Ремесленник – человек полезный! Поселишься рядом, мать возьмешь с собой. Тут, на Третьем-то, сухо, куда ловчей живется-то! А?
– Хм… – Славик сомневался: в свои шестнадцать он едва умел читать и писать, а вырасти в «спеца», как Захарыч… Это надо в школе выучиться с первого по последний. Да где ж ее взять в подземке? – Не… Я лучше охотником буду. Волка взял – и живи! Мяса нам с маманькой на две недели хватит, а на шкуру еще две проживем.
– Эх, Славик-Славик… – Захарыч погрузился в раздумья, попутно подшивая резиновую подошву к изношенным валенкам. – Оно-то так… Электрике учиться надо, это факт! Но и охоте надо. Думаешь оно проще? А не-е… Всюду ум нужон!
Эти слова задели мальчишку. Не такой он юнец и глупец, чтоб прям всему учиться, кое-что он уже умел: грибов нарезал всегда больше всех в смене, прекрасно разбирался в сбраживании опилок – не хуже опытных спиртоваров, и вот еще – только он ходил коротким путем через «заброшки». Никто из сверстников на это не решался – боялись.
– Я б в сталкеры записался, если б принимали. Добывал бы ценное что-нибудь.
– В сталкеры? – Захарыч оторвался от валенка и удивленно уставился на парня поверх очков. – И чего б ты делал-то? Уж все «расхабарили» за одиннадцать лет. Вынесли все из домов, стопили в печах, потом и электропроводку, и окна, и двери, даже обои посрывали. А нынче уж и крыш нету. «Гольные» стены! Кирпичи будешь таскать? А? Хех!
– Ну живут же они в своем городке? Чем-то занимаются? Я слышал, у них там дисциплина и военная подготовка, оружие, опять же, – Славик сложил руки на груди и слегка выпятился, отчего стал казаться крупнее и мужественнее. – Я выбираю по себе!
– Ты смотри, чего тебе жизнь под ноги сунет. То и возьмешь. А энто все «хотелки» да «мечталки», – мастер погрузился в работу. – Себя не знаешь, а уже и дорогу выбрал он: как идти, куда идти. Оно тебя само течением вынесет, не ерепенься.
Славик взвесил в руке зачехленное копье, рассмотрел с выражением знатока, перевесил лямкой через плечо и вяло попрыгал на месте. Поклажа сидела ладно.
– Ты рассуждаешь как маманька: она плывет по теченью. Вот и мерзнем на «Четверке» в болоте. А если б взяла судьбу в свои руки… Бороться надо, Захарыч. Я так думаю.
Захарыч оставил рукоделие, снял очки, уязвленно ссутулился, сложил руки накрест поверх колен, задумался и погрустнел:
