Loe raamatut: «Исчезновение таксиста»

– Так вот теперь я и думаю, не напрасно ли мы возбудили уголовное дело? Да еще и по статье умышленное убийство? – прокурор города болезненно поморщился, покосившись на телефон прямой связи с прокуратурой области. – Ведь и трупа то до сих пор не обнаружили…

Вся его мимика явственно свидетельствовала о полученном по телефону нагоняе от областного начальства. Ну, собственно, как тогда в приснопамятные девяностые, так и сейчас руководство начальства выражалось и выражается в акустических воздействиях на подчиненных, называющихся по-разному: «вставить фитиль» или «вставить арбуз», либо же «пропесочить», «снять стружку», «поиметь» и так далее в зависимости от культурного развития региона и субъектов в начальственных креслах.

– Так на последнем же совещаний областной сам рекомендовал возбуждать уголовные дела по убийствам, если люди пропадают при невыясненных обстоятельствах! – возразил я, также взглянув на телефонный аппарат, – А у нас более чем, эти обстоятельства тревожные! Человек – пенсионер, и установленный нами образ его жизни явно исключает возможность загула или иного отсутствия дома в течении недели! Второе – исчезновение его вместе с автомобилем, а это в наше время при дефиците авто в продаже и разгуле преступлений в отношении транспорта и его владельцев заставляет предполагать самое неприятное…

Прокурор согласно кивал головой, эти доводы он слышал не в первый раз, ведь общались мы по этой тематике ежедневно, начиная со дня когда я возбудил это уголовное дела, изучив материал об исчезновении пожилого мужчины, который на пенсии подрабатывал на своем «Жигуленке» частным извозом, ставшим легальным способом получения заработка в начале девяностых годов прошлого века в «нерушимом» нашем Союзе. Но начальственный нагоняй требовал от прокурора какой-то активизации следствия по делу, и оно выразилось в этой нашей беседе, в которой он не рискнул применять ко мне упомянутые выше изыски начальственного воздействия, потому что состав следствия нашей городской прокураты состоял только из второго участника диалога, который в любое время, учитывая воздух свободы тех времен, вполне свободно мог, бросив заявление на стол «по собственному», уйти в любой кооператив юристом, выиграв кратно в заработной плате.

– Да, но вот они требуют создать следственную бригаду и направили сюда двух сотрудников «убойного» отдела из главка, – он подтолкнул ко мне по полировке стола лист писчей бумаги с двумя записанными на нем фамилиями, – так что ты это… Выноси постановление о создании бригады и мне на подпись.

– Ну, теперь потечет всякое г… о нашей работе наверх, – проворчал я, забирая лист. – Что мы сами не справились бы?!

Прокурор безнадежно махнул рукой и насупился, закурив свой вонючий «Беломор», к которому по его словам привык на партийной работе в горкоме, экономя так на куреве при общении с представителями рабочего класса на предприятиях, кои курировал. Спасаясь от ядовитого дыма, я спешно покинул его кабинет и, осведомившись в приемной у секретарши о поступлении новых материалов по мою душу, направился к себе, изготовлять означенное постановление, в которое помимо двух варягов нужно было вписать и местных оперов.

Надобно сказать, что «дворец правосудия» тех времен нашего городка занимал пару этажей дома гостиничного типа, вместивших прокуратуру и народных суд. Два светоча законности соединялись и переплетались друг с другом длинными коридорами и многочисленными кабинетами, расположенными в каком-то хаотичном порядке. Заметив приоткрытую дверь в кабинеты судебных исполнителей, решительно захожу туда, поскольку в этом помещении концентрировалась вся информация и слухи о текущем состоянии дел в правоохранительных органах города, личной жизни их сотрудников и прочая, прочая, прочая. В небольшой прихожей, которыми были снабжены все наши кабинеты, так как в прошлом являлись жилыми помещениями, чуть не сношу башню из проволочных ящиков с бутылками пива, которую не разглядел, войдя из коридора, залитого дневным светом, в сумрак кабинета.

– Да, чтоб Вас! Что опять изъятое привезли? – вопрошаю я, боязливо обходя искусственную преграду, продолжавшую угрожающе раскачиваться.

– Ага! – жизнерадостно подтверждает судебный исполнитель Майка, нещадно дымя неизменной сигаретой, – Вечером «уничтожать» будем по акту! Участвуешь? С тебя понятые тогда! Менты привезли в суд пивко, рейд у них вчера был по рынку! Ну, Степаныч кооператорам штраф влепил с конфискацией товара!

«Степанычем» она называла народного судью, который был не чужд частым застольям такого же рода, как и планируемое на вечер.

– Подойду, наверное, – осторожно пообещал я, держа в уме создание следственной бригады, – Если что, данные понятых занесу, оформишь! А кто будет?

– Да как обычно, – Майка перечислила ответственных работников ОВД и суда, посещавших подобные посиделки ввиду жесткой нехватки спиртного в советском обществе, подсаженном уже в то время на талонную систему.

Покурив с Майкой и двумя ее подчиненными сотрудницами, в будущем составивших основу федеральной службы судебных приставов, которые также предвкушали веселый вечерок и оживленно обсуждали, где бы добыть приличествующую случаю закуску, также обремененную талонным гнетом тех времен, я направил стопы к своему кабинету, располагавшемуся недалеко от этого «рога изобилия» советской карательной системы. У входной двери переминалась с ноги на ногу женщина, средних лет, а также двое местных оперов, с которыми я водил дружбу, столь необходимую старшему следователю прокуратуры, занимающемуся раскрытием тяжких преступлений. Для читателя незнакомого с правоприменительной системой в сфере уголовного права, следует пояснить, что следственные работники составляют когорту кабинетных чиновников, а непосредственно все злодеяния населения раскрывают именно опера.