« Совсем уже засыпаю на ходу!» – подумал он и, остановившись, стал внимательно осматривать землю под ногами.
Со стороны своего поста, покинутого им пару минут тому назад, послышался невнятный краткий шум. Как будто что мягкое опустилось на землю и затихло. Вужоу обернулся и посмотрел в сторону этого непонятного звука. Но больше предрассветную тишину ничто не нарушало. Найдя палатку своего отделения, он, стараясь не шуметь, расстегнул молнию и прошел внутрь. Пространство внутри было наполнено ровным дыханием его товарищей. Мягко ступая по полу, Вужоу подошел к своему месту и начал расстегивать куртку. Земля ощутимо вздрогнула и ушла из-под его ног, темнота внутренности палатки вдруг сжалась вокруг Вужоу, душа его брезентом и человеческими телами, спутавшимися вокруг него в какой-то хаотической спирали. Уши заложило обрушившимся аккустическим ударом. Руками он наощупь пытался определить направление, чтобы как-то выбраться из этого невообразимого, давящего на все тело пресса. В заложенные уши негромко врывались стоны и крики людей, вырванных из сна и брошенных в темноту душащего их пространства. Ладони Вужоу уперлись в ткань брезента и он, изогнувшись, отцепил пристегнутый карабином к его поясному ремню нож, которым вспорол нащупанную им брезентовую ткань. Высвободившись из сковывающего все движения тесноты материи, он увидел, что по всему лагерю горят факелы пожаров. Ясно, они атакованы. Вместо своей и других палаток были непонятные темные бугры, видимо палатки сорвало взрывной волной. Вокруг царила паника, хаотично в разных направлениях бежали люди. Кто-то надсадно кричал, кто-то звал на помощь. Вужоу обернулся к тому, что недавно было временным его жилищем, и тут же захлопали отовсюду выстрелы, причем стреляли явно со стороны. Пространство сразу наполнилось стонами и криками раненых. Вужоу упал на землю и пополз прочь, стремясь уйти из освещенного сполохами пламени пространства. Сердце его ушло в пятки, сзади раздались частные взрывы, похоже, что нападавшие пустили в ход ручные гранаты или лупили по лагерю из подствольных гранатометов. Сверху посыпались комья земли и осколки еще чего-то. Вужоу закрыл голову руками, а потом снова полз и полз в сторону от этого кишащего смертью рукотворного ада. Он не был профессиональным солдатом, в душе он по-прежнему оставался простым крестьянином Поднебесной, которому не было дела до крутых военных и политических разборок. Но сейчас он волею судеб оказался в самом центре боевых действий. Солдатские навыки полученные Вужоу в учебной части оказались бесполезными в этой круговерти боя, он не выдержал и, поднявшись, побежал в сторону ближайших деревьев. Что сильное и быстрое ударило его в спину, отчего земной шар сразу рванулся в лицо.
Вскоре взрывы и выстрелы стихли. На стоянке китайской части догорали остатки техники, отовсюду раздавались крики и стоны солдат, получивших рвущий плоть свинец. В стороне лежало тело китайского парня Вужоу, мертвым лицом обернутого к чужому небу…
Глава 4. Вторжение
– Ничего не понимаю! – Мурат Дэмир еще раз пробежал глазами распоряжение военного ведомства и министерства внутренних дел Турецкой республики, которое ему минуту назад вручил его заместитель, – Ошибки быть не может?
– Все пришло по каналу защищенной связи, электронные реквизиты министерства обороны и министерства внутренних дел проверены, – отвечал ему заместитель Эмин Селик, тоже пребывающий в растерянности от полученной информации.
– Амина койум! – выругался Мурат.
Согласно согласованного двумя министерствами приказа, численность подчиненного ему контингента охраны лагерей для перемещенных лиц, сокращалась на две трети. О чем думают чиновники в Анкаре оставалось только гадать. Ведь только неделю назад он направил доклад своему министру об увеличении количества охранных батальонов, формируемых из состава как военных, так и полиции. И вот получил ответ!
– У них там совсем уже ум за разум зашел! – бушевал Мурат, – Мой доклад видимо совсем не читали! Они полагают, что если наши лагеря находятся недалеко от сирийской границы, так весь этот сброд в случае чего побежит обратно в Сирию! Как же, гютюнэ кой! Все эти миллионы ублюдков сидят у нас за проволокой в приграничье только потому, что амеры, русские и прочая европейская шваль полагает вполне нормальным испытывать свои военные разработки именно в северной Африке! А после того, как Евросоюз перестал платить за содержание этих голодранцев, продовольствия у них остается на несколько дней и то в сильно урезанном виде! А замещать еду свинцом будет уже некому! Бир дакик!
– Ну, русским сейчас не до Сирии, – осторожно возразил начальству Селик, – я слышал от своего родственника, который служит в управлении пограничной стражи, что сейчас в спешном порядке формируются дополнительные войсковые части для дислокации на Кавказе. После того как русские поджали хвост, закрывшись на северо-западе вокруг своей новой столицы, наши паши под шумок хотят прибрать нефтяные промыслы, а для поддержания порядка на новых территориях нужны солдаты. До нас и наших содержанцев никому дела сейчас нет.
– Давай начальников всех секторов на совещание! Надо что-то решать! Цек арабани!– Мурат нервно скомкал правительственную распечатку.
Али Нассан повернулся на звук открываемой двери. Две его старшие дочери зашли внутрь щитового домика и встали у входа, не смея поднять взгляд на отца.
– Вы получили еду? – строго спросил он.
– Отец, еды сегодня опять не дали. Окно выдачи закрыто со вчерашнего дня. Мы стояли, ждали, пока нас не прогнали солдаты, – едва слышно ответила Чази, которая на год была старше стоявшей рядом Маары.
– Идите к себе! – махнул рукой Али и после того как дочери прошли на женскую половину дома задумчиво произнес, – Да спасет нас Всевышний. Опять еды нет! Что ж такое? Второй день уже не раздают продукты. На вышках установили пулеметы. Ох, не к добру все это!
– Отец, – обратился к Али старший сын Абдулгани, – Я утром слышал, что еды больше совсем не будут давать. Сейчас туркам не платят деньги из Европы и им проще нас пулеметами прогнать в сирийскую пустыню, чем держать здесь!
– Ты опять ходил к этим пакистанцам?! – Али поднял на сына гневный взгляд,– Я же тебе запретил иметь с ними дела!
– При всем уважении к Вам, отец! – сын резко встал и, подойдя к входной двери, оглянулся, – Я не буду сидеть и ждать пока нам нальют миску турецкой похлебки! Скоро в нашем лагере, да и в других тоже начнется голод! Эти парни, с которыми ты мне не велишь иметь дел, правильно говорят, что нужно брать нашу судьбу в свои руки!
Хлопнула дверь. Али задумчиво смотрел на коричневый пластик дверной обивки. Внутри все клокотало против самоуправства сына, но сам Али как старший мужчина в семье действительно не знал сейчас что делать и как накормить многочисленные рты своей родни.
Абдулгани быстро шел по импровизированной улочке между одинаковых, типовых щитовых домиков, в один из которых его семью, которая насчитывала десять человек, поселили год назад, когда они пришли с колонной беженцев из своей родной страны, волею международной политики превращенную в громадный военный полигон для испытаний новых видов вооружений под предлогом заботы о коренном населении. В одночасье он лишился учебы в одном из ВУЗов Дамаска, а семья вполне приличного пособия от государства. Продав все, что возможно, отец пытался договориться с перевозчиками, чтобы доплыть до одного из греческих или итальянских островов в тщетной надежде затем уже пробираться известными путями до вожделенной Германии или Швеции. Но морской маршрут для сирийских беженцев становился с каждым годом все опаснее. Все больше трупов выбрасывали волны Средиземного моря на берега прибрежных европейских островов. Кроме того, береговая охрана Греции и Италии вдруг стала все чаще забывать о лелеямых раньше правах человека, блокируя морские проходы к своим берегам. Так что путь оставался только пешеходным маршрутом через Турцию и Болгарию, что гораздо дальше и, как показал теперь уже опыт, не менее опасно. В памяти Абдулгани были свежи еще воспоминания об убийствах на местах коллективных ночевок, когда вырезали несколько знакомых семей. Виновных, понятное дело, никто и не пытался искать. Наскоро похоронив убитых, колонна не следующий день двинулась дальше. А уже здесь, после того как турецкие пограничники их всех препроводили в этот лагерь беженцев, Абдулгани выслушал немало рассказов от сверстников, с которыми сошелся за время вынужденного сидения за колючей проволокой, о неудачных попытках нелегального проникновения в Болгарию, где вовсю действовали отряды приграничных партизан, то есть добровольцев из числа бывших военных или сотрудников силовых ведомств, которые при полном попустительстве властей ловили караваны беженцев в приграничных лесах, отнимали у них телефоны и иное навигационное оборудование, деньги, а потом избивали и на камеру снимали клятвенные заверения избитых о возврате назад и том, что они понимают смертельность второй попытки проникновения в эту славянскую страну. В конце же под крики:
– Излезте от арабската куча! – несчастных гнали пинками обратно к турецкой границе.
В последнее время Абдулгани сошелся со сверстником по имени Захран, который сам был родом из Пакистана. Гражданская война, разразившаяся в Сирии, застала Захрана в пригороде Дамаска. Дальше судьба его занесла в один из отрядов оппозиции, откуда он сбежал и присоединился к колонне гражданских беженцев, ищущих спасение в Турции. Здесь он нашел множество соотечественников, так или иначе, волею судьбы заброшенных в Сирию. Вот и сейчас, вспылив на своего отца, который все больше и больше раздражал его своей нерешительностью , Абдулгани шел к Захрану.