Loe raamatut: «Знак Единорога. Рука Оберона»

Font:

Roger Zelazny

SIGN OF THE UNICORN

THE HAND OF OBERON

Знак Единорога

Глава первая

Грум пялился на меня во все глаза, но я молча спешился и передал ему поводья – пусть позаботится о лошади. Потом снял с коня завернутую в плащ ношу, взвалил на плечо и торопливо зашагал к боковому входу во дворец. Плащ не слишком скрывал очертаний. Скоро ад предъявит счет к оплате.

Миновав плац, я направился к дорожке, что вела в южный угол дворцового сада. Там поменьше любопытствующих глаз. Все равно заметят, но так лучше, чем переться через парадный вход и тамошнюю толпу. Проклятье.

И опять же – проклятье! Мне что, своих забот мало? Так нет же: кто имеет, тот и получает. Закон духовного сродства. В некотором роде.

В дальнем конце сада, у фонтана, слонялось несколько бездельников. И пара стражников шагала за кустами вдоль дорожки. Стражники заметили меня, быстренько посовещались и как по команде отвернулись. Благоразумно.

Недели не прошло с тех пор, как я вернулся. Хлопот по горло. Двор Амбера полон подозрений и ходит ходуном. А тут еще убийство, еще более отягощающее краткое и несчастливое царствование Корвина Первого. Мое царствование.

Пришла пора сделать то, что следовало сделать уже давно. Но с самого начала следовало сделать столько всего… Нет, я ни о чем не забыл. Я расставил приоритеты и решал задачи соответственно им. Но теперь…

Я пересек сад, выйдя из-под тени деревьев под косые лучи заходящего солнца, подошел к широкой винтовой лестнице. Стражник у входа вскинулся по стойке «смирно», когда я поднялся к двери. Я прошел мимо, поднялся по боковой лестнице на третий этаж и, не останавливаясь, – на четвертый.

Справа мой братец Рэндом как раз вышел из своих покоев в вестибюль.

– Корвин! – воскликнул он, вглядываясь в мое лицо. – Что случилось? Я увидел тебя с балкона и…

– Не здесь, – оборвал я его, красноречиво поглядев по сторонам. – Надо поговорить с глазу на глаз. И немедленно.

Рэндом растерянно уставился на мою ношу.

– Давай в соседней комнате, – предложил он. – Ладно? Здесь Виала.

– Ладно.

Рэндом пошел впереди, распахнул двери. Войдя в маленькую гостиную, я пошарил глазами, на что бы упасть, выбрал себе кресло и буквально рухнул в него. Рэндом не сводил глаз со свертка.

– Что я должен сделать? – спросил он.

– Разверни и посмотри, – сказал я.

Рэндом наклонился и откинул полу плаща, а потом запахнул.

– Труп, – заключил он. – И в чем дело?

– Ты плохо посмотрел. Оттяни ему веко, – посоветовал я. – Открой рот, посмотри на зубы. Пощупай руки – на тыльной стороне ладоней шпоры. Сосчитай фаланги на пальцах. А потом сам скажешь, в чем дело.

Рэндом приступил к осмотру, но стоило ему взглянуть на руки убитого, как он тут же заявил:

– Ясно. Припоминаю…

– Припоминай вслух.

– Там, у Флоры…

– Там я впервые увидел таких, – кивнул я. – Но охотились они за тобой. Я так и не узнал почему.

– Конечно, – согласился Рэндом. – Я так и не успел тебе рассказать. Слишком быстро все закрутилось, а после не было возможности поговорить. Странно… А откуда взялся этот?

Я разрывался надвое, хотелось и выжать его историю, и поделиться своей. Моя победила, потому что была моей и очень неотложной.

Я вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Мы потеряли еще одного брата. Каин мертв. Я опоздал. Эта тварь… Это он сделал. Я хотел взять его живым, понятно почему. Но завязалась схватка. Выбора не было.

Рэндом понимающе присвистнул и уселся в кресло напротив меня.

– Ясно… – проговорил он еле слышно.

Я не спускал с Рэндома глаз. Что это, тень улыбки, которая ждет у его уст, чтобы встретиться со своей копией в моем исполнении? Очень может быть.

– Нет, – отрезал я. – Будь все иначе, я бы сделал так, чтобы в моей невиновности было как можно меньше сомнений. Я говорю тебе так, как оно было.

– Хорошо, – кивнул Рэндом. – Где Каин?

– Покоится под слоем дерна у рощи Единорога.

– Выглядит подозрительно, – нахмурился Рэндом. – И наверняка будет. Для других.

– Знаю. Но мне нужно было спрятать тело на какое-то время. Не мог я притащить его сюда и отбиваться от вопросов. По крайней мере, пока не извлеку всю важную информацию, которая давно уже меня ждет – в твоей голове.

– Ладно, – вздохнул Рэндом. – Уж насколько это важно, не знаю, но все расскажу. Только раз уж начал, доводи до конца. Как все случилось?

– Дело было сразу после обеда, – начал я. – Мы обедали в гавани с Жераром. Потом Бенедикт выдернул меня наверх, по Козырю. У себя в комнате я обнаружил записку – видимо, ее подсунули под дверь. Автор ее просил о личной встрече возле рощи Единорога, ближе к концу дня. Подпись – «Каин».

– Записка еще у тебя?

– Да, – ответил я, вытащил записку из кармана и подал Рэндому. – Вот.

Рэндом прочитал записку, помолчал и покачал головой.

– Не знаю, – недоверчиво проговорил он. – Похоже на почерк Каина, если он спешил… но не думаю, чтобы писал он.

Я пожал плечами, взял у Рэндома записку, сложил и убрал в карман.

– В общем, я попытался вызвать его через Козырь, чтобы не ездить зря. Он не откликался. Я подумал, что он хочет сохранить все в секрете, если тут что-то действительно важное. Так что я оседлал лошадь и поехал.

– Говорил кому-нибудь, куда направляешься?

– Никому. Я решил дать лошади поразмяться и пустил в хороший галоп на всю дистанцию. Как все случилось, я не видел. Въехал в лес, вижу – Каин на земле, горло перерезано, в кустах неподалеку кто-то шуршит. Я бросился туда, нагнал вот эту тварь, мы сцепились… пришлось прикончить. Сам понимаешь, нам было не до разговоров.

– Ты уверен, что не ошибся?

– Так же, как и ты, окажись ты там. Его следы тянулись от тела Каина, на одежде свежая кровь.

– Может, она его собственная?

– Внимательнее смотри. Ран нет. Я ему только шею свернул. И, конечно же, вспомнил, где видел таких, а потому и приволок сюда, к тебе. И прежде чем ты мне обо всем расскажешь, вот тебе еще, на закуску.

Я вынул вторую записку и передал ему.

– Нашел у этого вот типа. Небось у Каина забрал.

Рэндом прочитал вторую записку, кивнул и отдал мне.

– Каину от тебя с просьбой о встрече на этом самом месте. Все ясно. Тут и говорить нечего.

– Нечего, точно, – согласился я. – И главное, на мой почерк похоже, то есть на первый взгляд.

– Интересно, что бы произошло, если бы первым туда прибыл ты?

– Может, и ничего, – сказал я, пожав плечами. – Живой и с дурной репутацией, вот каким я им требовался. Вся соль была в том, чтобы заманить туда нас обоих в определенном порядке. А я торопился не так сильно, чтобы пропустить то, чему было суждено случиться.

Рэндом задумался.

– Плотный график. За этим явно стоит тот, кто находится здесь, во дворце. Соображения?

Я хмыкнул и потянулся за сигаретой. Закурил и снова хмыкнул.

– Я только что вернулся. А ты тут был все время. Кто нынче сильнее всех меня ненавидит?

– Дурацкий вопрос, Корвин, – заявил Рэндом. – Все на тебя за что-нибудь в обиде. Так я бы выбрал Джулиана. Но он тут, полагаю, ни при чем.

– Это почему же?

– Они с Каином прекрасно ладили многие годы. Вместе бродили повсюду, не раз выручали друг друга. По-настоящему дружили. Джулиан все та же холодная высокомерная сволочь, каким ты его помнишь. Но если кто-то ему вообще нравился, так это Каин. Нет, Джулиан его не убивал, даже чтобы достать тебя. Если бы он хотел именно этого, можно было бы много чего другого придумать.

Я вздохнул:

– Кто тогда?

– Не знаю. Просто не знаю.

– Ладно. Как ты прочтешь нынешний расклад в смысле реакции остальных?

– Ты попался, Корвин. Можешь говорить что угодно, все решат, что это твоих рук дело.

Я молча кивнул в сторону трупа. Рэндом покачал головой:

– Приволок из Тени какого-то бедолагу, чтобы чистеньким прикинуться.

– Знаю, – вздохнул я. – Забавно. Ведь вернулся в Амбер я в идеальное время, чтобы занять передовую позицию.

– Время выбрано превосходно, – согласился Рэндом. – Тебе даже Эрика не пришлось убивать, чтобы добиться того, чего хотел. Повезло.

– Угу. А ведь ни для кого не секрет, что вернулся я именно с такой целью. И еще чуть-чуть, и мои войска – иноземные, с особым вооружением и расквартированные в городе, – начнут вызывать законное недовольство. До сих пор выручал только страх угрозы извне. А еще меня подозревают во многом таком, что я якобы учинил до своего возвращения в Амбер, – в убийстве слуг Бенедикта, к примеру. А теперь Каин…

– Да, – сказал Рэндом понимающе. – Я сразу понял. Тогда, много лет назад, когда вы шли на Амбер вместе с Блейзом, Жерар увел часть кораблей и позволил тебе пройти. А Каин повел свои суда в атаку и разгромил тебя. Теперь, когда Каина больше нет, ты, видимо, назначишь Жерара командующим всего флота.

– А кого же еще? Он единственный, кто справится.

– И тем не менее.

– И тем не менее. Принято. Видишь, как получается: если бы я должен был кого-то отправить на тот свет, чтобы упрочить собственное положение, Каин был бы логичным вариантом. Это правда, черт возьми! В этом-то вся жуть.

– И как ты собираешься все уладить?

– Расскажу всем, что случилось, и попытаюсь узнать, чьи это проделки. Есть предложение получше?

– Я подумывал над тем, чтобы создать тебе алиби. Но, похоже, не сработает.

Я покачал головой:

– Ты слишком близок ко мне. Не важно, как хорошо оно будет звучать – эффект выйдет обратным.

– А ты думал о том, чтобы взять вину на себя, нарочно?

– Думал. Но самозащита исключена. Перерезано горло, значит, его застали врасплох. А представить дело в ином свете у меня пороху не хватит – ну, например, я-де прознал, что он замышляет кое-что дурное, и прикончил его ради блага Амбера. В такой формулировке я самооговоров делать не собираюсь. С душком выйдет, как ни крути.

– Зато репутация у тебя выйдет по-настоящему крутой.

– Крутость такого сорта в мои планы не входит. Нет, не пойдет.

– Ну, стало быть, все решено – пока что.

– «Пока что» – это ты о чем?

Рэндом прищурился и, самым внимательным образом разглядывая ноготь на большом пальце левой руки, изрек:

– Видишь ли… я подумал, что, если ты горишь желанием кого-нибудь еще убрать из расклада, сейчас самое время подумать о том, кто в колоде лишний.

Я задумчиво докурил сигарету.

– Мысль недурная, – признал я. – Но лишних братьев у меня сейчас нет. Даже Джулианом я не пожертвую. Хотя он-то как раз годится хуже всех.

– Не обязательно ограничиваться семейством, – возразил Рэндом. – В Амбере полно вельмож с нужными мотивами. Хотя бы сэр Реджинальд…

– Забудь об этом, Рэндом. Урезать колоду я тоже не собираюсь.

– Как скажешь. Но мои маленькие серые клеточки¹ уже устали.

– Очень надеюсь, что память не затронута.

– Что ж.

Рэндом вздохнул, потянулся, встал, перешагнул через неподвижное тело, подошел к окну. Отодвинув портьеру, некоторое время молча смотрел в окно.

– Ладно, – сказал он наконец. – Рассказ выйдет долгий.

И Рэндом начал вспоминать вслух.

Глава вторая

– Кто спорит, секс – занятие замечательное, но у каждого из нас есть много других любимых дел. Для меня, Корвин, это игра на ударных, а еще полеты на планере и азартные игры, порядок значения не имеет. Пожалуй, летать все-таки приятнее – на планерах, воздушных шарах, да мало ли на чем – от настроения зависит, сам понимаешь. Я в том смысле, что спроси ты меня в другой раз, и я заявлю, что мне больше по душе что-то другое. Да, все дело в настроении.

В общем, так… Несколько лет назад я был тут, в Амбере. Так, слонялся из угла в угол, ничем особо не занимаясь. Погостить приехал и путался у всех под ногами. Папаша еще был тогда здесь, и как-то раз, когда он впал в особенно сварливое расположение духа, я понял, что пора бы мне прогуляться. И куда-нибудь подальше. Я давно заметил, что папашина любовь ко мне возрастает в прямой зависимости от разделяющей нас дистанции. На прощанье папаша преподнес мне изумительно красивый хлыст – наверное, для того, чтобы подстегнуть процесс разгорания отеческих чувств. Хлыст был превосходный – тонкий, инкрустированный серебром, просто мечта, а не хлыст – и я не преминул воспользоваться им по назначению. Решил предаться простым радостям бытия в соответствии с моими скромными запросами в одном уютном уголке Тени.

Путь был долгий. Не буду утомлять тебя подробностями. Главное, что я забрался довольно далеко от Амбера. В этот раз я не искал места, где был бы важной персоной. От важных дел либо очень скоро в тоску впадаешь, либо наталкиваешься на уйму трудностей – смотря какую долю ответственности на себя взвалишь. А я хотел побыть совершенно безответственной личностью и развлечься по полной программе.

Тексорами – большой вольный портовый город: жаркие дни, долгие ночи, дивная музыка, азартные игры круглые сутки, поединки каждое утро, а для тех, кто не в силах до утра потерпеть, – драки днем и ночью. А какие там воздушные потоки! У меня был маленький красный дельтаплан, и примерно раз в пару дней я летал на нем. Жизнь была хороша. Я вволю барабанил в одном подвальчике выше по реке – стены там были такие же вспотевшие, как тамошние завсегдатаи, и дым тек в лучах светильников, словно струйки молока. А когда мне надоедали барабаны, я отправлялся поразмяться – обычно с женщинами или за карточный стол. И так до конца ночи… Чертов Эрик! Он как-то обвинил меня в шулерстве, знаешь? Вот как раз где я всегда играю честно, это в картах. Для меня это серьезное занятие. Да, я умею играть, а еще мне везет. Ни тем ни другим Эрик похвастаться не мог. Просто беда. Он так много чего умел делать хорошо, что не желал даже самому себе признаться в том, что на свете могут быть вещи, которые кто-то делает лучше, чем он. И если ты его в чем-то побеждал, получалось, что ты сплутовал. Как-то ночью он закатил жуткий скандал – дело могло бы плохо кончиться, но Жерар с Каином вмешались и не дали ему разойтись. Спасибо Каину – он тогда был на моей стороне. Бедняга… Жуткая смерть, глотка… Ну вот, словом, оттягивался я в Тексорами – музыка, женщины, карточные выигрыши и небо у меня под ногами. Пальмы и цветущие в ночи желтофиоли. Ну и все портовые ароматы: специи, кофе, деготь, соль – сам знаешь. Народу всякого полно – и тебе господа благородные, и купчишки, и пеоны. Моряки, путешественники… Все носятся туда-сюда как угорелые. Ну и парни вроде меня, любители острых ощущений. Прожил я в Тексорами чуть побольше двух лет и был счастлив. Честно, счастлив. Никаких общений с остальными – так, пара слов по Козырю вместо поздравительной открытки, и все. Амбер у меня просто из головы вылетел. Но однажды ночью все разом переменилось. На руках у меня был фулл-хаус², а парень напротив изо всех сил старался угадать, не блефую ли я.

И вдруг со мной ни с того ни с сего заговорил бубновый валет.

Да-да, вот так все и началось. Правда, я тебе честно скажу, с головой у меня тогда неважно было. Я только что отыграл пару горячих партий, и мне все время везло. А до того я летал весь день, устал как собака, а предыдущей ночью почти глаз не сомкнул. Уже потом я подумал, что тут сработали наши мысленные ассоциации – кто-то пытался связаться со мной по Козырю, а у меня в руках как раз были карты, не важно, что самые обычные. Обычно-то мы обходимся без инвентаря, если не связываемся сами. Может, мое вольно парящее подсознание вцепилось в знакомый образ… Позднее я много раз голову ломал над этим. До сих пор не знаю, как все вышло.

Валет сказал: «Рэндом!» Потом перекосился весь и говорит: «Помоги мне».

Я начал чувствовать что-то знакомое, но уж очень слабо. Сам контакт был очень слабым. Потом стали проступать черты лица – и точно, Бранд. Видок у него был – хуже не придумаешь: не то в цепи закован, не то связан – не разберешь. И снова говорит: «Помоги».

А я ему, мысленно: «Слышу тебя. Что стряслось?»

«… в плену», – отвечает и еще что-то сказал, только я не разобрал.

«Где?» – спрашиваю, а он только головой покачал.

«Не могу протащить тебя, – говорит. – Козырей нет, а я слишком слаб. Тебе придется добираться долгим путем».

Я не стал допытываться, как это ему удалось со мной связаться без Козыря. Главное было – узнать, где он находится. Я спросил, как его разыскать.

Он сказал: «Смотри внимательно. Запомни все, что сможешь. На второй раз меня может не хватить. Захвати оружие…»

И я увидел – за его плечом, через окно, за зубцами стены, впрочем, не уверен. Корвин, это было где-то жутко далеко от Амбера – где-то там, где Тени начинают сходить с ума. Дальше, чем я люблю забираться. Формы как закоченевшие, но цвета постоянно меняются. Пламя. День без солнца. Камни носятся по земле, как яхты по морю. Бранд заточен в башне – крошечный островок постоянства посреди этого плывуна. Ладно, запомнил я все это. И еще успел заметить, что у подножия башни свернулась кольцом какая-то тварь – блестящая такая, переливающаяся. Похоже было, что она охраняет эту башню, но она так сверкала, что просто глаза слепило, и я толком разглядеть не успел, что это такое.

Потом вдруг все исчезло. Было – и нет. А я сижу, как идиот, пялюсь на валета бубен. Парень напротив, видно, совсем уж взбеленился – чего это я так долго думаю? Не тронулся ли я часом?

Я сорвал банк, доплелся до дома, рухнул на кровать, курил и думал, думал… Когда я уезжал, Бранд был в Амбере. Потом, когда я спрашивал, куда он делся, мне никто сказать не мог. Затосковал, дескать, собрался в одночасье и ускакал куда-то. Вот и все. И никаких вестей от него. Сам на связь не выходил, и его никто вроде бы дозваться не мог.

Я все гадал, что же могло случиться. Бранд, он ведь умный. Самый, пожалуй, башковитый в нашей семейке. Но он попал в беду и звал меня на помощь. Почему меня? Эрик и Жерар – куда большие герои, чем я, и с радостью пустились бы в приключения. Каин, пожалуй, отправился бы Бранду на помощь из чистого любопытства. Джулиан мог бы решиться на такое, чтобы всем нос утереть и с папашей поквитаться. И уж проще всего Бранду было вызвать отца, тот бы со всем разобрался. А он вызвал меня. Почему?

Тогда я подумал, что, может, кто-то из наших повинен в том, что с Брандом случилось, – и, может, даже не кто-то один… Ну мало ли – вдруг, к примеру, отец его выделять вздумал… Словом, ты понимаешь, устранение лишних. Если так, то вызови он папашу – тот бы в нем мигом разочаровался.

Так что я заглушил в себе порыв связаться с кем-нибудь из наших и позвать кого-то на подмогу. Бранд позвал меня, и, возможно, сообщи я об этом кому-то в Амбере, я тем самым все равно что сам перережу ему глотку. Ладно. Что я могу тут разыграть для себя?

Если дело в наследовании, а Бранд играет честно – в общем, у меня есть варианты и похуже, чем оказать ему услугу. Если же нет… Тут вариантов хоть отбавляй. Может, он домой возвращался и на что-то напоролся, на что-то такое, о чем следовало разузнать получше. А еще мне было жутко любопытно, как это он ухитрился пробиться ко мне без Козыря. В общем, я бы сказал, что из одного только любопытства я решил отправиться в одиночку и попытаться спасти Бранда.

Я достал свою колоду и попробовал с ним связаться. Как и следовало ожидать, ответа не было. Я хорошенько выспался, а с утра снова попробовал его вызвать. То же самое. Ладно, решил я, ждать больше нечего.

Почистил клинок, плотно поел, напялил шмотки погрязнее. А еще прихватил летные окуляры с поляризованными стеклами. Точно не знал, помогут ли они мне там, но та тварь возле башни была такая яркая… Никогда не помешает прихватить с собой все, что может пригодиться. По той же причине я взял и пистолет. Было у меня чувство, что толку от него там окажется немного (как и случилось), но я всегда говорю: пока сам не попробуешь – не узнаешь.

Единственным, с кем я попрощался, был один ударник, мой приятель. Я отдал ему свою установку, в хорошие руки, так сказать.

Потом спустился к ангару, повозился с дельтапланом, устроился в седле и поймал отличный воздушный поток. Так правильнее.

Не знаю, летал ли ты когда-нибудь через Тени? Нет? Понятно. Ну так вот… Я был над морем и летел до тех пор, пока северный берег не превратился в тонкую полосочку. Подо мной плескались темно-свинцовые волны – вздымались, трясли искристыми белыми бородами и снова опадали. Ветер переменился. Я сделал разворот, помчался над волнами к берегу. Небо потемнело. Когда я долетел до устья впадавшей в море реки, никакого Тексорами там и в помине не было – на многие мили тянулись сплошные болота… Я поймал восходящий поток воздуха и полетел над землей, вверх по течению реки, над всеми ее излучинами, поворотами, притоками… Ничего тут теперь не стало – ни причалов, ни дорог, ни транспорта. Все заросло высоченными деревьями.

На западе сгустились облака – розовые, жемчужные, желтые. Солнце постоянно меняло цвет – оно было оранжевым, потом стало красным, потом желтым. Что ты головой качаешь? Солнце – это из-за городов. Когда я тороплюсь, я удаляю… нет, не совсем так – следую природным путем. Все эти рукотворные сооружения отвлекают. Для меня главное – светотени и рельеф. Вот почему я тебя спросил, летал ли ты через Тени. Это иначе.

В общем, я летел на запад, и леса постепенно сменились зелеными лугами, которые мало-помалу побледнели, распались, превратившись в бурые, рыжеватые и желтые пятна. Потом все внизу посветлело, рассыпалось на мелкие крошки, а затем слилось в сплошное грязное пятно. За свою спешку я получил в подарочек грозу. Я пытался обогнуть грозовой фронт, но кругом уже полыхали молнии, и я побоялся, что порывы ветра окажутся слишком свирепыми для моего маленького дельтаплана. Я быстро направил его вниз, под облака, но в результате снова увидел под собой зелень лугов. И все-таки я ухитрился проскочить грозу, и в спину мне светило жаркое желтое солнце. Через некоторое время я добился того, что подо мной снова оказалась пустыня – мрачная и холмистая.

А потом солнце сжалось, его опоясали полосы туч – они словно по кусочку стирали солнце с небес. В бешеной спешке я так сократил путь, что забрался немыслимо далеко от Амбера – так далеко, как никогда не забирался.

Солнце исчезло, но свет остался. Яркий, но какой-то чудной, рассеянный, непонятно откуда исходящий. Глаза слепило, перспектива терялась. Тогда я опустился пониже, чтобы ограничить поле зрения. Скоро впереди возникли большие скалы, и я начал искать нужные мне формы. Вскоре появились и они.

Когда летишь над скалами, тут только успевай поворачиваться – вверх, вниз и так далее. Дельтапланом стало трудно управлять. Я опустился ниже, чем нужно, и в одном месте чуть было не врезался в скалу. Наконец появились дым и пламя, такие, как я запомнил – беспорядочные, то там, то тут, выбиваясь из расселин в земле, дыр, входов в пещеры. И цвета метались – в общем, все в точности так, как я успел запомнить в тот миг. А потом скалы зашевелились и поплыли, словно корабли без руля и ветрил в тех местах, где родятся радуги.

Воздушные потоки тоже словно обезумели. Порывы ветра налетали один за другим, лупили по крылу, словно струи фонтанов. Я держался как мог, но понимал, что на такой высоте мне долго не протянуть. Поднялся повыше, на время позабыв обо всем – только бы удержать высоту. Когда я снова посмотрел вниз, там происходило что-то наподобие жуткой регаты черных айсбергов. Скалы носились по земле, налетали одна на другую, отскакивали, снова сталкивались, вертелись, перелетали через открытые пространства, пролетали одна другую насквозь… А меня мотало то вверх, то вниз, и очень скоро я почувствовал, что воздушный поток ослабевает. Тогда я в последний раз дал Теням пинка и снова глянул вниз. Вдалеке я увидел контуры башни, а в ее основании поджидало что-то ярче льда и алюминия.

Последний толчок – и все было кончено. Я понял это по тому, как забесновался ветер. Порвалось несколько тяжей, и меня помчало вниз – словно в лодочке по водопаду. Я задрал нос дельтаплана, выровнял полет, но мы все равно неслись вниз на бешеной скорости. Я только успел разглядеть, куда мы падаем, и выскочил в последнее мгновение. Один из этих гуляк-монолитов налетел на мой несчастный планер и стер его в порошок. Об этом я тогда пожалел больше, чем о собственных ушибах и царапинах.

Приходилось торопиться – на меня неслась гора. Мы оба изменили направление, к счастью, избрав разные стороны. Я понятия не имел, как эти булыжники вообще двигаются, и поначалу не видел и сколь-либо внятного узора в их перемещениях. Земля под ногами была то теплая, то горячая, из нее валил дым, рвалось пламя. Мерзко пахнущие газы сочились из бесчисленных отверстий. Я спешил к башне, избрав по необходимости беспорядочный маршрут.

Добирался я долго. Как долго, точно не скажу, за временем я следил меньше всего. По пути я, однако, заметил несколько закономерностей. Во-первых, крупные камни двигались быстрее мелких. Во-вторых, они носились по концентрическим орбитам, большие вокруг меньших, все в движении. Может быть, первотолчок этого круговращения исходил от крошечной пылинки, а может, вообще от одной-единственной молекулы. Но искать центр этого камневорота у меня ни времени, ни желания не было. Я просто лавировал между скалами, исподволь размышляя, и это, видимо, помогло мне избежать нескольких столкновений.

Итак, с мечом и пистолетом наготове Чайльд Рэндом к башне темной подошел³. Очки болтались на шее. В этом дыму и бликах спятивших молний надевать их я не собирался, пока это не станет совершенно необходимым.

По какой-то непонятной причине камни к башне не приближались. Она стояла на возвышении, и, когда я до нее добрался, понял, что пляски камней происходят в громадной котловине у подножия холма, на котором стояла башня. Но оттуда, где я стоял, трудно было понять, что собой представляет это возвышение – остров или полуостров.

Я плелся вперед сквозь дым, по обломкам камней, увертывался от языков пламени, то и дело вырывавшихся из трещин и дыр в земле. Наконец я почувствовал, что поднимаюсь по склону и немного уклонился от прямого пути к башне. Ненадолго задержался в том месте, где с башни меня не было видно, проверил, в порядке ли оружие, отдышался и напялил окуляры. Я добрался до края подъема и припал к земле.

Да, поляроиды сработали. И да, тварь поджидала там.

Она выглядела еще более ужасно оттого, что была в ней какая-то удивительная красота. Змеиное тело толщиной в бочку, голова как гвоздодер, заостренный в сторону рыла. Глаза – бледно-бледно-зеленые. И вся тварь была прозрачная, как стеклышко, только кое-где виднелись тоненькие, едва заметные линии, обозначавшие чешую. Что бы там ни текло у страшилища по венам, оно тоже было прозрачным. Смотришь и видишь внутренности – вот они, мутные, непрозрачные, какие-то затуманенные. Зрелище просто завораживающее – лежать и смотреть, как эта штука устроена. Да, еще у чудища была густая грива – что-то наподобие стеклянной щетины, которая воротником обнимала шею. Когда тварь пошевелилась, заметив меня, она подняла голову и заскользила вперед. Это было похоже на движение воды – такая живая река без русла и берегов. Но когда я разглядел, что у чудища в желудке, я похолодел… Там был полупереваренный человек.

Я поднял руку с пистолетом, прицелился в ближайший ко мне глаз чудища и нажал на курок.

Я ведь тебе уже говорил – без толку. Я бросил пистолет, вскочил, отпрыгнув влево, оказался по правую сторону от головы чудища и попытался попасть ему в глаз клинком.

Сам знаешь, насколько трудно прикончить тварь, скроенную по образцу рептилии. Я решил сперва ослепить ее и оттяпать язык. Потом, положась на свое проворство, я собирался нанести несколько хороших ударов по шее, пока не обезглавлю тварь. А там она пусть хоть в узел завяжется, пока не сдохнет. Я еще надеялся, что она более медлительна, пока переваривает недавний обед.

Ну если она была медлительной, мне крупно повезло, что я не появился там раньше. Когда я полоснул клинком, тварь дернула головой и нырнула под лезвие, пока я еще не восстановил равновесие. Рыло ударило мне в грудь, как хороший молот. Короче, я упал.

Упал, покатился по земле, быстренько отполз подальше. Еще чуть-чуть, и я бы оказался на краю обрыва. Я мгновенно поднялся, а тварь развернулась и снова кинулась на меня. Ее голова взметнулась футах в пятнадцати надо мной.

О да, Жерар на моем месте сразу ринулся бы в атаку и располовинил бы тварь своим громадным клинком, та, естественно, рухнула бы на него, накрыв своим мерзопакостным телом; пара синяков да, может, расквашенный нос, и готово. А Бенедикт попал бы еще с первого удара, к тому моменту оба глаза твари лежали бы у него в кармане, а ее башкой он бы играл в мячик, сочиняя в уме примечания к Клаузевицу⁴. Но они-то настоящие герои, а я… А я стоял как идиот, выставив клинок вперед и вверх, сжав рукоять обеими руками, упершись локтями в бедра, запрокинув голову. Больше всего на свете мне хотелось драпануть во все лопатки, оставив поле за противником. Вот только я знал, что, если сделаю хоть шаг в сторону, тварь настигнет меня и сожрет как миленького.

Да еще из башни донеслись вопли – значит, меня заметили, но оглядываться и проверять, что там творится, желания не было. Я принялся дразнить чудище. Я хотел, чтобы оно снова атаковало меня, и тогда уж я с ним покончил бы, так или иначе.

В конце концов тварь кинулась на меня, а я, изловчившись, выставил клинок – и она насадилась на него как раз в том месте, куда я метил.

У меня весь левый бок онемел, а удар словно вбил меня в землю на целый фут.

Однако я как-то ухитрился остаться на ногах. Да, удар получился идеально. Все прошло так, как я надеялся и спланировал.

Кроме роли чудища. Оно отказалось сотрудничать, переходя к смертной агонии. Напротив, этот гад снова задрал голову. Мало того, он еще и оружие мое уволок – клинок по рукоять ушел в левую глазницу твари, а кончик острия торчал посреди стеклянных игл гривы. Похоже, этот круг выиграли нападающие.

А из прохода в основании башни стали появляться какие-то фигуры – медленно, осторожно, они двигались в мою сторону. Уродливые, с оружием, и кажется, в драке с чудищем они не на моей стороне.

Что ж, я знаю, когда надо сбрасывать карты и надеяться на лучший расклад в будущем.

– Бранд! – прокричал я. – Это я, Рэндом! Не могу пробиться! Прости!

А потом я повернулся, побежал, соскользнул с края обрыва и во всю прыть помчался по склону к котловине, где бесновались камни, на бегу решая, верно ли я выбрал время для бегства.

Как во многих случаях, ответ был и «да», и «нет».

Клянусь, в другой ситуации я бы так лихо прыгать ни за что не стал. Вниз мне удалось попасть живым, и это лучшее, что тут можно сказать. Голова кругом, все плывет, а лодыжка, кажется, и вовсе сломана.

1.Любимая фраза Эркюля Пуаро из серии детективных романов Агаты Кристи.

2.Досл. «полный дом», четвертая по силе комбинация в покере – трио и пара.

3.Отсылка к поэме Роберта Браунинга «Чайльд Роланд пришел к Темной Башне» (1855), каковая, в свою очередь, ссылается на строчку из «Короля Лира» Уильяма Шекспира, а тот цитирует старинную балладу «Младой Роланд и дева Эллен», полный текст которой сейчас утрачен (сохранилось лишь содержание), но во времена Шекспира был известен.

4.Карл Филипп Готлиб фон Клаузевиц (1780–1831) – прусский военачальник, военный теоретик и историк. Его магнум опус «На войне» (1832), труд об истории стратегии и военного дела, остался незавершенным (опубликован посмертно), но и в таком виде произвел переворот в теории и основах военных наук.