Loe raamatut: «Неужели Вы оставите меня одного?»

Сухой отчет распечатан и передан на стол Станиславу. Грубая папка с надписью «Дело __» была готова, оставалось вшить распечатанные листы. Такие папки заводились по большим «праздникам»: будь то поджог, убийство, или кража в особо крупном размере. Благо, в маленьком и спокойном городке подобные дела были редкостью. Бытовое насилие без поножовщины (90 процентов случаев) проходило по административной статье. Вокруг иных, уголовных дел, мухами скапливались местные журналисты. Всего для маленького очерка в колонке «происшествия». Уголовные события редко разрастались до масштабов объемных статей, где с энтузиазмом обсуждали виновников, но, если уж разрастались, то непременно привлекали внимание обывателей, и продажи газетных изданий стремительно росли. Народ любит простые истории с четким разделением на чёрное и белое. Так легче быть правым в своих осуждениях. Новое дело не обещало быть чем-то примечательным. Потому оно попало на стол Станиславу. Он был сравнительно молодым следователем без претензий на скорое повышение. После академии и выслуги лет его направили с большого города в провинцию, где он спокойно осел с женой и ребенком. Былые протесты уступили место медитативной семейной жизни со средним достатком. Отпуска на юге летом, круг близких друзей, что еще нужно для счастья? Громкие дела брали немногочисленные коллеги из убойного отдела, чтобы вырасти в глазах опостылевшего круга школьных задир и соседских теток. Станислав, напротив, ценил провинциальный уют.

Следователь взял в руки отчет. Старо как мир. Ревнивый любовник заколол женщину насмерть, Карлыбину Веру Ивановну. Восемнадцать ножевых. Среди рабочего класса, день за днем занятых на вредном и трудоемком производстве, либо пьянками паленой дешевой водкой с друзьями по двору, бытовые конфликты не редкость. А подавляющее большинство жителей в городе (ранее поселке городского типа) и представляли рабочий класс. Интересен был главный свидетель. Пацан, для кого происшествие стало самой огромной трагедией. Он видел всё. Ночью поступил в дежурную часть звонок, куда тот обратился, заливаясь слезами. Все было описано с пугающей подробностью:

– Алло, полиция.

– Здравствуйте! К нам с мамой пришел человек. Он угрожает ей ножом. Пожалуйста, сделайте что-нибудь, – последние слова утопали в слезах.

– Успокойтесь, скажите, вы можете описать этого человека?

– Это дядя Саша. Он в черной кожаной куртке. Он сильно пьян. Он угрожает маме. Пожалуйста, поскорее приезжайте.

– Хорошо. Ваш адрес: улица Ленина, дом 18? Наряд уже выслан к вам! Сохраняйте спокойствие. Опишите нападающего.

– Дядя Саша. Он пьян. Он стоит над мамой с кухонным ножем. Говорит, что она ему изменяла. Он ее бьет, кричит! Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Он бьет ее ножем в живот! Мам! Ма-а-а-ам!!! Нет!!! Дядя Саша, нееееет!

Связь прерывается. Отчет составлен из записей диспетчера. Мда…

Что-что, а с истеричными родственниками обвиняемых, или потерпевшими разговор получался у Станислава не из лучших. Первые любили устраивать сцены из-за «ошибочно обвиненного», а то и «подставленного ментовским отродьем», а вторые, ввиду пережитых потрясений, не могли адекватно ответить ни на один вопрос. Понятно, что состояние аффекта, но всегда есть шанс по горячим следам вычислить преступника. В теории. В реальности, такой допрос походил на лотерею с самыми невероятными вариантами ответов. Свидетель ожидал в коридоре. Станислав сочувствовал парню, но лишь отчасти – как-никак, а следственный опыт понемногу выветривал остатки сострадания.