Loe raamatut: «Дуняша-гадальщица»
Холодной порой, когда молодая метель достает ажурные серебристые наряды, а ее друг – мороз не пропустит ни одного путника, пока не натрет ему нос и щеки докрасна, при тусклом свете просыпающегося солнца с пустым мешком в руках, но полными карманами зерна, пробиралась по заснеженной дорожке, юная девушка – Дуняша.
– Вот дойду до края деревни, узнают, что я тоже могу, а не только Мишка. Ишь! Половину он, видите ли, вчера нащедровал. Ничего! А я одна! Да так засею, что полнешенький мешок притащу, и еще в карманах конфет до краев заработаю. Покажу этим посевателям!
Осторожно проходила вдоль двора одинокой старушки – бабы Веры, которую деревенские парни и мальчишки побаивались, а Дуняшины подружки и вовсе обходили стороной. Взрослые люди говаривали – оттого она одинокая, что с тайными силами общается. Или в церковь слишком часто ходит или со тьмой якшается, да книги старинные читает, но точно никто не знал.
Девушка протопала мимо колодца, в который прошлым летом упал крот, а дно так и не стали чистить, оттого он стоял заброшенный и походил на снежного великана. Еще вчера вечером бросали они на этом же месте с подружками валенок через левое плечо, в надежде, что носок его укажет на двор суженого. Но к несчастью Дуни, именно, когда пришел ее черед, закинула она его так, что, чуть не вывихнула себе руку, а носок валенка, почему–то указал в сторону родительского дома, а вовсе не туда, куда хотелось девушке. Поэтому перед сном, решила повторить гадание и спрятала под подушку кусок хлеба, в надежде рассмотреть во сне суженого. Но, ничего ей не приснилось, поэтому решилась действовать сама, прямо с этого утра.
На хруст морозного снега у двора Ерофеича – деревенского торговца, не отозвалась злющая собака Чернушка.
«Видно, замерзла, и носа из будки не показывает» – подумала Дуня, вглядываясь в щель забора.
За краем улицы виднелась белая простыня поля. На гладком снегу изредка проглядывались черные земляные комья, словно хлебные крошки на праздничной скатерти, что накрывала на стол мама.
– С этого двора и начну, – направляясь к забору, шептала Дуняша.
Отворила калитку и вошла. Однажды бывала она здесь, на окраине деревни, еще с прежними хозяевами. Да переехали они в город, а сейчас в доме поселились совсем новые, незнакомые люди.
«И не думала, что одной так страшно, – размышляла девочка, – в прошлом году, щедровали как нужно. Со звездой, мешками и ватагой ребят. А посевать и не позвали меня. Теперь всем докажу!»
Отряхнулась от пушистого снега, сняла рукавицу и постучалась. За окном появился бородатый мужик. Увидев девочку, нахмурился и направился к сеням.
Дуняша набралась храбрости, заполнила рукавицу зерном и мысленно пропела, чтобы не забыть:
«Сею, сею, посеваю
Овсом, пшеницей, рожью,
Милостью божью!
На крутой творожок
Пастуху на пирожок!»
Дверь отворилась и вышел хозяин дома.
Дуняша раскрыла рот, чтобы начать поздравлять, но мужик, прищурившись проговорил:
– Это еще что за новость эдакая прибыла?
Девочка оторопела, но улыбаясь ответила:
– Пришла поздравить, пустите в дом, буду засевать и хозяев поздравлять!
За спиной хозяина появилась хмурая женщина, а в окошке уже торчали дети, во все глаза рассматривая незваную гостью.
– А ну! Бегом к мамке! Эка невидаль, чтобы девка засевала, не будет такого в моем доме! – гаркнул хозяин.
Дуняша попятилась, отчего рукавица наклонилась и из нее посыпалось зерно, прямо на снег.
Хозяйка покачала головой и скривилась:
– Ой что творит! Глядишь и весь год урожаю не видать! Говорила я тебе Федор, не гневи Бога, продай кобылу подешевле, все равно бы издохла, а теперь, вишь, что творится, первая гостья наша – девка! Ой что будет, что будет, – хозяйка ушла в дом, хватаясь за голову.
Дуняша постояла немного, пожала плечами, затем развернулась и вышла из двора.
За забором усилилась метель, завывая и подталкивая в спину, словно требуя от девочки, вернуться назад, домой.
Из соседнего двора, выходили трое парней с красным, завязанным в узел рукавом от рубахи, до краев набитым зерном.
Сквозь пургу Дуня услышала колкие насмешки, видать предназначенные для нее.
– Ну раз нельзя мне первой – буду второй! – направляясь за забор двора, где уже побывали засеватели.
