Каменные глыбы скрывали бредущего по дороге человека. Я приготовился, поудобнее пристроившись на камне. По моим подсчетам он появится передо мной через… три секунды… две… одну… сейчас…

– Привет!

Человек шарахнулся, будто увидел привидение, и присел, обхватив голову руками. Потом глубоко вздохнул и ответил:

– Привет.

– Как дела?

– Плохо! Нет, не то, чтобы совсем плохо… Я не знаю. А ты кто?

– Догадаешься с трех раз?

– Ангел-хранитель?

– Почти, – усмехнулся я. Сполз с камня и подошел к нему: – Ты думаешь, что ты на том свете?

Человек с интересом вглядывался в мое лицо, но потом покачал головой:

– Нет. Вернее – да. Мог бы предположить, что в раю. Или в аду. Но мне не хочется. Мне просто страшно…

– Ни там и ни там, – похлопал я его по плечу, стараясь держать его на виду, чтобы вдруг не удрал. – Нет таких мест, дружище.

– Понятно. И где тогда нахожусь? Я ведь умер, правда?

– Пока что нет. Я бы тогда тебя не нашел.

– Ты меня искал? Зачем? А ты кто? – повторил он вопрос. Потом сел на землю, и закрыл глаза. – Я хочу домой…

– Если все сложится нормально – попадешь.

Он открыл глаза и с недоумением уставился на меня. Но ничего не сказал. Да, неважно он выглядит. Но он мне нужен, поэтому надо побыстрее забрать его, иначе он совсем ослабнет, и тогда его долго откачивать будут. Интересно, Сопроводители сегодня злые или не очень? А вот и они, легки на помине, чтоб их… Вспомни только.

Два Сопроводителя появились, словно выросли из-под земли. Шумно сложили крылья, переглянувшись. Потом один из них протянул руку к человеку и произнес низким, каркающим голосом:

– Он в списке Исхода. Он идет с нами, Танго.

Человек побледнел и отшатнулся, не сводя глаз с когтистой лапы, потом сделал шаг назад и остановился.

– Да ну? – с видом полной задумчивости я поскреб в затылке. – Знаешь, а ведь он в Смутных строках. Зуб даю! Что решаем?

– Это не так, Танго! – Второй низко присел, чуть приоткрыв крылья. Злится… – Мы проверили, прежде чем приходить за ним.

– Ух ты… – протянул я, прищуриваясь, и посмотрел на старшего из них. – Мы что, спорить будем, Брарро?

Сопроводитель зашипел, но крылья не сложил. Обычно так они делают, когда готовы ввязаться в драку. Второй быстро подхватил человека за рубашку и подтянул к себе. Затрещала материя и маленькая пуговица отскочила, негромко тренькнув о камень. И тут же исчезла, вскипев тонкой, почти невидимой струйкой дыма.

– Танго, он идет с нами! Ты идешь против списков Исхода!

– Хочешь драки? Или по-мирному разойдемся? Я же не прихожу почем зря, Брарро. И ты это знаешь.

Человек вдруг пискнул и попытался вырваться из лапы Сопроводителя. Тот зарычал, развернул человека лицом к себе:

– Еще одно движение – и ты не дойдешь никуда!

Значит, я оказался прав. В списке Исхода имя человека появилось, но Смутной строкой. А это значило, что судьба его еще полностью не решена. И я могу его вернуть. Если, конечно, смогу договориться.

– А меня спросили – хочу ли я идти? – вдруг четко произнес человек. И заплакал, закрыв глаза… – Отпусти!

– Отпусти, – повторил я за ним. – Еще раз тебе повторяю, что его имя в списке Смутной строкой. И забираю его обратно.

– Хорошо! – вдруг легко согласился Сопроводитель. – Просмотрим списки?

– Давай… – Я представил, сколько сейчас мне потребуется сил, и незаметно тронул нож на поясе, будто он мог придать мне сейчас хоть капельку энергии. – Открываем?

Брарро кивнул. Потом легко развернул человека, как куклу, слегка ударил его в грудь. Тот обмяк и стал медленно заваливаться набок. Но не упал. Потому что Сопроводитель взлетел, подхватив человека одной рукой, а меня подхватил второй. И вдруг стало светло… Бесконечные строчки Списка вспыхнули ярко-синим пламенем. Сколько уже смотрю, но все равно не могу привыкнуть. Завораживает, что ни говори. Я тронул рукой буквы, послушно дрогнувшие под пальцами, и начал перебирать строчки, складывая огненные буквы в имя. Откуда я знаю его имя – не спрашивайте… Само всплывает в голове. Так, это вот сюда. А это – сюда, если я правильно его имя понял. Теперь строку переместим сюда. Посмотрим…

Брарро глазел на меня, внимательно изучая, как я ворошу строчки.

– Чего смотришь? – посмотрел на него, незаметно засовывая задымившиеся пальцы в карман. Это очень больно – копаться в неведомом огне. – Ты ищи в своем списке, а я пока свой досмотрю…

Я знал, что говорил. Сопроводители были прекрасно осведомлены о том, что, копаясь в списках, я терял силы. И чем дольше искал – тем больше было у них шансов расквитаться со мной за былые драки. Приказывать им я права не имел, но вот потребовать – запросто. И они это знали. Поэтому Брарро и его напарник с недовольными физиономиями принялись копаться в списках. У нас было два Списка. Их и мой. Если имя складывалось и тут и там – все… Имя в строке Исхода складываться упорно не хотело. Буквы расползались непослушно, игнорируя мое шипение и ругательства под нос. Так, значит, не там смотрю. Быстро открыл список Смутной строки. Собрал имя, послушно сложившееся под непослушными пальцами, вдруг вспыхнувшее желтоватым цветом. И дождался, когда оба разочарованных Сопроводителя отвели взгляд, увидев, что я им показываю.

– Танго, когда-нибудь ты допустишь ошибку. И я с удовольствием приду за тобой… – Брарро швырнул в меня человека и резко взлетел вверх.

Второй же швырнул меня навстречу человеку. Я только и успел подхватить тело, неловко вцепившись в него, и приземлиться на ноги. Аккуратно опустил человека на камни и присел рядом. Сопроводители исчезли, оставив в воздухе лишь легкий туманный след силуэтов. Теперь можно. Я крепко выругался и сунул пальцы в рот, стараясь унять саднящую боль. Свел колени, унимая дрожь в ногах, и вздохнул облегченно. Эх, закурить бы. Человек не шевелился, глядя открытыми недвижными глазами в небо. Я подсунул пальцы ему под воротник, нащупывая сонную артерию, которая слабо дернулась на моё прикосновение. Жив, что с ним случится-то… Главное, чтобы его память еще функционировала. Сунул руку за пояс, достал нож и начертил им в воздухе руны. Они тут же зажглись, переливаясь густо всеми цветами радуги. Медленно сплелись между собой причудливым овалом и застыли. Я медленно поднял руку с ножом, прорезал сгустившийся воздух и встал. Нарисовал пальцем руны над лежащим человеком и отошел…

Тело медленно исчезало, таяло, словно сделанный мной прорез втягивал человека в себя. Светло-сиреневое сияние окутывало его, бережно, будто ребенка, пеленая. Человек вяло взмахнул рукой и закрыл глаза. Это я еще видел. Потом он исчез окончательно. Я удовлетворенно кивнул. Где-то сейчас, в каком-нибудь морге, какой-нибудь санитар уже падает в обморок, увидев, как ожил один из покойников. Или похоронная процессия останавливается, ошарашенная тем, что из гроба вдруг донеслись крики и стук. Меня уже это не волновало. Я свое дело сделал. Мне бы домой сейчас. Поесть бы. Ну, и поспать бы не помешало…Посмотрел, как тают руны возвращения, и нарисовал новые, теперь уже для себя.

Ну, лёгкой дороги мне…

– О! Мишка! Ты откуда свалился?!

Два моих соседа по лестничной площадке, сидевшие на лавочке у подъезда, испуганно дернулись, когда я рухнул позади них, прямо на газон. Бутылка выпала у одного из них из рук, но он успел быстро поднять ее, прежде чем водка пролилась.

– Оттуда, – улыбнулся я, и показал пальцем вниз. Подул на дымящийся воротник и подмигнул: – Что, страшно?

– Да ну тебя… – обиделся Сёма. – Пугаешь почем зря… Не, вправду, Мишань, ты откуда взялся? Не из-под земли же вылез?

– Почти. Хотя, как можно свалиться из-под земли? Это нонсенс… – Я осторожно обошел скамейку. – А пить утром вредно, мужики.

– Мы не пьём, – ухмыльнулся Витька. – Мы лечимся.

– Ну-ну… Лекари.

Пошел к подъезду, стараясь идти прямо. Меня качнуло перед самым входом, но я успел вцепиться в раздолбанную дверь, которая негромко затрещала под моим весом. Интересно, осилю подниматься три этажа?

– Тю-ю… – протянул Витька. – Сёма, так он и сам уже вылечился. Смотри как его штормит! Нсон… нсонснес… тьфу ты, но… нонсенс, тоже мне!

– Устал просто, – возразил я.

Выставил вперед руку и шагнул в подъезд. Уже не слыша колкостей соседей, быстро поднялся до своей квартиры, сунул ключ в замок и толкнул дверь. Тщательно заперся и только тогда свалился на пол. Черт с ним, на ковре тоже можно спать. Еще я подумал, что давно уже не убирался в квартире. Но не успел поклясться самому себе, что возьму себя в руки и уберусь. Потому что уснул, обхватив свой ботинок, сиротливо стоявший перед моим носом…

…Солнце меняло цвет каждую секунду, от немыслимого ярко-синего до густого зеленого. Сумасшествие какое-то, если честно. Облака неслись, обгоняя друг друга, клубясь и вытягиваясь, и цвет меняли независимо от солнца, диссонансом расцвечивая общую картину…

Я стоял на высокой скале, наблюдая всю картину свистопляски цветов. И заметил вдалеке точку, быстро приближающуюся в мою сторону. Птица?.. Нет, ошибся… Точка стремительно росла, превращаясь в силуэт летящего человека с крыльями. О, ангелы собственной персоной!

Но я опять ошибся. Летящий приблизился ко мне на расстоянии вытянутой руки, и завис в воздухе, тяжело размахивая крыльями.

– Танго?

Нет. Не может быть… Как я могу видеть самого себя, да еще и с крыльями? Бред! Крылатый человек усмехнулся и протянул когтистую лапу:

– Танго, дай мне руку!

Я отрицательно покачал головой, и отступил на шаг, не сводя глаз с человека. И он быстро подлетел ко мне, обхватил меня. Я дернулся и закричал. И тогда крылатый… лизнул меня в нос. Потом еще раз… Я изумленно замолчал, дрыгнул ногой… и проснулся.

Тимофей стоял у меня на груди, повиливая хвостиком и задрав одно ухо. Увидев, что я открыл глаза, радостно тявкнул и снова лизнул меня.

– Господи-и-и… – простонал я, и сграбастал щенка обеими руками. – Тимошка, балбес! Ты чего пугаешь? И вообще, возьми за привычку не залезать на меня, понял? Ты лапы мыл?

Тимофей неуверенно закряхтел и вильнул хвостиком. Потом засучил лапами, стараясь вырваться. Я опустил его на пол и слегка щелкнул по носу:

– Хотя, спасибо что разбудил.

Тимошка весело подпрыгнул и понесся на кухню. Я рывком встал и охнул. Все тело болело, как после хорошей драки. Потопал на кухню, где уже нетерпеливо вертелся Тимофей. Высыпал ему сухого корма и включил электрический чайник. Достал сигарету и закурил, с удовольствием затягиваясь горьким дымом, подошел к окну. Погода хмурилась. Свинцовые тучи накрыли полнеба, улыбаясь иногда росчерками молний. Сейчас дождь будет. Пора бы, осень на дворе.

Интересно, что за сон такой странный? И, главное, красивый такой. Солнце разноцветное, тучи… И я зачем-то, с крыльями. Или это знак? Типа, вот быть тебе, Танго, одним из Сопроводителей! Да ну, вот чего бы не хотелось, если честно. Меня даже передернуло от такой мысли.

Чайник сварливо забулькал, плюясь паром, и рассерженно отключился, затуманив паром оконное стекло. Я открыл шкафчик над плитой, и, пошарив рукой, извлек картонную коробку, в которой сиротливо завалялся один пакетик чая. Пора в магазин, что ли…

Мои раздумья прервал звонок телефона, валявшегося на холодильнике.

– Алло?

– Мишка, привет! Это Юля. Не спишь?

– Привет, – вяло отозвался я, хмуро осматривая свои пальцы, которые распухли и побаливали после вчерашнего. – Вроде не сплю. Как дела, красавица?

– Да ну тебя, – смущенно пробормотала Юлька. – Красавица, скажешь тоже…

Я забросил последний пакетик чая в кружку, залил кипяток, и поудобнее уселся на стул. Затушил окурок в пепельнице. Тимофей уже схрустел свой завтрак и теперь вертелся возле ног, пытаясь погрызть мой палец. Я отпихнул его, но он не унимался, старательно рыча на ноги, посматривая на меня, оценены ли его старания. Погрозив ему кулаком, вздохнул в трубку:

– Красавица.

– Спасибо, Миша. – Юлька помолчала. – Ты на тренировку придешь сегодня? На утреннюю?

– Не знаю. Устал я чего-то, Юль.

Бли-и-и-и-н… Это я сутки дрых, что ли?

– Ну вот, – огорчилась она. – Я опять одна должна танцевать сама с собой?

– В десять начало? Ладно… Я только позавтракаю, хорошо?

– Приятного аппетита, Мишка, – радостно вскинулась Юлька. – Значит, придешь? Я буду ждать!

– Приду, приду. – Я отключил телефон и посмотрел на щенка, который валялся на полу, снова прицеливаясь на мою ногу. – Вот только попробуй! Останешься без варенья!

При слове «варенье» Тимошка заинтересованно поднял ухо и неуверенно шевельнул хвостиком. Да, вот такой у меня странный песик, варенье он любит. Причем сливовое почему-то.

– Да, ты не ошибся, Тимофей. Куснешь еще раз – не дам варенья!

Я открыл холодильник, вытащил колбасу, масло, сгущенное молоко. Подумал и выудил банку с вареньем. Тимофей тут же разразился восторженным лаем, подпрыгивая. Я вывалил немного варенья ему в чашку, удерживая щенка рукой, чтобы не влез в банку. И принялся сооружать себе здоровенный бутерброд, с колбасой и маслом, обильно полив его сгущенкой. Да не надо так на меня смотреть. Ладно, ладно… Пусть будет как в поговорке «Каков хозяин – таков и пес». Но ведь это так вкусно…

Собирался недолго. Натянул джинсы, поверх футболки легкий свитер, куртку, сунул ноги в кроссовки. Встал перед зеркалом, критически оглядев себя. Не, нормально. Серые с зеленоватым отливом глаза. Высокий, под сто девяносто вымахал, стройный, светловолосый. Сто килограмм живого веса. Не красавец, но очень даже симпатичный, сказал я себе. Чего еще для счастья надо? Я пожал плечами и показал своему отражению язык. Досыпал Тимофею корм и открыл дверь.

Сосед, Сёма, стоял перед своей дверью, привалившись к ней лбом, и старательно пихал ключ от своей раздолбанной «девятки» в дверной замок. Ключ сопротивлялся. Но соседа это не останавливало.

– Сёма? Помочь? – спросил я, стараясь сохранить на лице серьезное выражение.

– О, Миха! – не оборачиваясь, отозвался сосед. – А я, это… домой вот иду!

– И что? В дверь не пускают?

– А не говори! – возмутился Сёма, в сотый раз пытаясь открыть дверь. – Вот я ща ка-а-ак … – Он стукнул по двери кулаком, но она даже не шелохнулась. – Открывайся! А то… ща я те… это… вот это вот! Не шучу, твою растуды едрёна валенок!

– Ага, а она прямо послушалась… – придержал я его рукой, когда его качнуло вбок. – Ты еще не забудь сигнализацию отключить. Давай ключи, помогу открыть. А то до следующего утра копаться будешь…

Сосед пьяно вцепился в меня, позволив вытащить ключи из руки, и горячо зашептал мне в ухо:

– Мишка, брешут бабки! Я тебе как есть говорю – врут, старухи вредные! Ты нормальный пацан!

– Ты о чём? – спросил я, стараясь удержать его под руку и попасть нужным ключом в дверь. – О чем брешут?

– Говорят они… – качнулся Сёма, – …что ты с самим Сатаной общаешься! Но это ж бабы, слышь? Дуры, в общем. Не слушай их, я те говорю!

Ключ наконец-то попал в замочную скважину и со скрипом провернулся.

– Угу. А они не рассказывали, случаем, что еще и на шабаши летаю? – толкнул я дверь и втащил соседа в квартиру.

– Куда?

– На шабаши. С ведьмами, на метлах. Они девчонки хорошие, хоть и ведьмы.

Сёма подозрительно уставился на меня, потом отмахнулся:

– Не выдумывай! Метлы не летают! По физике проходил! Я говорю, что бабки мелят чего попало про тебя… а потом… и потом…

Что там потом – сосед не сказал, потому что моментально отрубился, как только усадил его на продавленную кровать. Ну-ну… Я вздохнул, окинул взглядом грязную, пропахшую сигаретами и чем-то кислым квартиру, положил ключи на стол и вышел, закрыв аккуратно дверь квартиры. Прогромыхал по ступенькам вниз и выскочил во двор. Дождя пока не было. Я покосился на небо, грозно ощерившееся тучами, поднял воротник и ринулся к остановке, увидев, как из-за поворота выворачивает мой автобус. Показал проездной билет кассирше и с удовольствием опустился на протертое сиденье в середине салона.

– Крылья даны, чтобы летать. Если нет крыльев – ты ничто на этом свете…

Я вздрогнул и обернулся. Позади меня сидела девочка, лет двенадцати, и увлеченно, вполголоса, читала книгу, смешно шевеля губами. Странно, почему я не обратил на нее внимания, когда садился.

– Крылья дают власть, и, когда ты воспаришь над миром – ты его властелин… Ничего не сможет тебе помешать, чтобы властвовать над людьми… – продолжала девчонка. Потом подняла на меня глаза: – Чего?

Я протянул руку и вытащил книгу из ее пальцев. Эммануэль Аррано, «Разум чистоты и власти». Ничего себе, какие книжки дети читают.

– Нравится? – спросил я и протянул книгу обратно.

– А чего? – пожала она плечами. – Нравится. Интересно Эммануэль пишет.

– Ты хочешь сказать, что понимаешь, о чем там написано?

– Ну да, – недоуменно ответила она и поправила шапочку.

– Круто… – вздохнул я.

Девчонка снова принялась читать вслух книгу. Я усмехнулся, представив, как она рассказывает подружкам о новой прочитанной книге. А подружки с умным видом качают головой, соглашаясь с написанным. Хотя, кто его знает? Может, и вправду так будет? Мне тут же вспомнился сегодняшний сон. Крылья, небо, Сопроводитель.

Бр-р-р…

*******

…Юлька стояла у входа во Дворец спорта, зябко кутаясь в легкий плащ. Обрадовано вскинулась и бросилась навстречу. Приподнялась на цыпочках и чмокнула в щеку:

– Привет, Миш!

– Привет. Ты чего не в зале?

– Тебя жду.

– Делать тебе нечего! Холодина такая на улице. Идем.

Я взял ее за руку и потащил в большой холл. Нажал на кнопку лифта и посмотрел на девушку:

– И охота тебе в такую холодрыгу на тренировку тащиться? Сидела бы дома.

Она поежилась, пряча покрасневшие кулачки в карманах:

– Да не хочу дома сидеть. Только-только сессию сдала, так хочется развеяться.

– Все ясно. Как сдала?

– Пока не знаю.

Тихо звякнул лифт, и двери разъехались в стороны. Я посторонился, пропуская выходивших людей, и зашел, потянув за собой Юльку.

– Миш…

– Чего?

– А ты из-за меня пришел, да? Я такая иногда зануда, прости, пожалуйста. Вытребовала…

– Нет. Дома скучно.

– Врёшь, – неуверенно сказала Юлька.

– Вру.

Лифт остановился. Я вышел и положил ей руку на плечо:

– Ты, кстати, обещала меня научить этому новому движению. Ну, вот этому, как его там…

– Поворот?

– Наверное. Я не помню, как оно называется. Пусть будет «поворот».

– Только обещай не оттаптывать мне ноги!

– Обещаю.

В танцевальном зале уже крутился народ. Тренер Дима что-то втолковывал пожилой паре, показывая руками какие-то движения, смешно морща нос. Пара согласно кивала головой. Потом отошли в уголок и начали пробовать двигаться, взявшись за руки.

– О, Миша! Привет, Юлечка! – Дима подошел к нам. Пожал мне руку и чмокнул Юльку в щёчку. – Миш, ты где пропал?

– Да работа, понимаешь ли… – усмехнулся я.

– Понимаю. Будешь продолжать?

– А куда ж я денусь?

– Валяй, – благосклонно кивнул Дима, одарив томным взглядом Юлю. – Благо, что напарница у тебя умница. И…

– Это и без тебя знаю, Дима, – с нажимом произнес я.

– Молчу, молчу! – поднял он руки вверх. – Разминайтесь!

Он направился к паре, продолжавшей вытанцовывать в углу. А Юлька взяла меня за руку:

– Ты что, ревнуешь, что ли?

– Та щас, – буркнул незлобливо. – Было б к кому. Идем.

Она быстро скинула пальтишко, сняла шапочку, сложила аккуратно одежду на скамейку в углу и потерла озябшие пальцы:

– С чего начнем? Разминаться будем?

– Нет.

Я тоже скинул куртку, повел плечами, потом обхватил девушку за талию и потащил в центр зала.

– Ты же не любишь там?

– Кто сказал? – ответил я. – Готова?

Как раз закончилась композиция. Я остановился, и мягко положил Юлькину руку на свое плечо. Потом, внимательно отсчитывая про себя ритм, повел девушку в танце. Юлька с очень серьезным видом подняла подбородок, подстраиваясь под мои шаги. Правда, надолго ее не хватило, когда я нечаянно наступил ей на ногу. Она пискнула и споткнулась, повиснув у меня на руках.

– Прости… – пробормотал я. – Слушай…

– Что?

– А пошли отсюда?

– Куда? – Юлька пошла к скамейке, слегка прихрамывая.

Блин! Вот же я неуклюжий… Куда ее сорок с мелочью килограммам да против моих ста.

– Больно? Покажи!

– Да ну! – отмахнулась она, подхватила пальто и посмотрела на меня. – Куда пойдем?

Я задумался. Потом щелкнул пальцами:

– О! Ты узбекскую кухню любишь?

– Не знаю.

– Идем!

Дима лишь понимающе кивнул головой, когда я показал на прихрамывающую Юльку и махнул обречённо рукой.

*******

…Бахром вежливо поклонился и широко улыбнулся, приглашая широким жестом к столу:

– Миша, дорогой, прошу! Это твоя девушка?

Юлька густо покраснела.

– Знакомьтесь: Юля – Бахром. Бахром – Юля. Не, дорогой. Не моя девушка. Это мой друг, которого очень люблю.

Сам не ожидал, что скажу так. А кто мне Юлька?

– Твой друг для меня как ты – всегда желанный гость, – чуть склонил голову хозяин кафе. – Что вам приготовить?

– А удиви! – Я подвинул стул, приглашая Юльку сесть, и похлопал Бахрома по плечу. – Хотя, знаю, удивишь ведь…

Хозяин развернулся и пошел на кухню, крикнув что-то миловидной Диле, его младшей сестре, хлопотавшей на кухне.

– Твой друг? – поинтересовалась Юлька, осторожно устраиваясь на стуле. – А у них мило тут.

– Кто друг? Бахром? Да, а ещё – хороший собеседник. С ним хорошо и спокойно. Он с Востока, а там слушать умеют.

– А что ты ему рассказываешь?

– Секреты мальчиков, – насмешливо ответил я.

Подошла Диля, вежливо поздоровалась, и поставила на стол большой чайник и огромную лепешку на тарелке, аккуратно разрезанную на четыре части, источающую изумительный запах выпечки, дымка и кунжута.

– Как вкусно пахнет… – потянула носом Юлька. – А можно кусочек?

Я пожал плечами. Она отщипнула от лепешки кусочек и положила в рот. Прожевала и изумлённо пискнула:

– М-м-м…и вправду, очень вкусно!

– Ешь, ешь, – подвинул я тарелку. – Редко где у нас такую вкуснятину найдешь. Чай вот налей, отличный чай, зеленый, из Ташкента.

Появился Бахром, неся в руках большой поднос. Поставил на соседний столик и стал снимать тарелки, выставляя перед нами:

– Вот, Юля, попробуйте! Моя сестра делала… – Перед Юлькой поставил тарелку с бульоном, в котором аппетитно темнели крупные куски мяса. – А тебе, друг мой, я плов приготовил, как ты любишь. С айвой. Как чувствовал, что ты придешь!

Бахром ловко расставлял тарелки, не забывая при этом лучезарно улыбаться и что-то говорить. Меня всегда завораживало его спокойствие и плавность в движениях и речи. Так размеренно-неторопливо, такие отточенные движения и слова, словно заранее готовился.

– А как это называется? – с интересом спросила Юлька, рассматривая свое блюдо.

– Тандыр-кебаб. Мясо, запеченное в специальной печи, – с удовольствием объяснил Бахром. – Вы пробуйте, пока горячее. Миша, а ты чего ждешь?

– Да так, просто, – сказал я. – Нравится смотреть, как ты хозяйничаешь.

– Мужчина в семье – главный повар, – важно ответил хозяин. – Плов только мужчина должен делать.

– А женщина? – поинтересовалась Юлька, осторожно ковыряя ложкой мясо. – Детей растить?

– Ага, – не менее важно кивнул Бахром. – Ещё мужа любить и смотреть за домом.

– Удобно. Ой… вкусно-то как!

– На здоровье!

Бахром налил всем чай, потом уселся рядом и тронул меня за руку:

– Как дела, друг?

Я взял ложку:

– Да нормально. Устал немного.

– Видно, – покачал он головой. – Работы много?

– Можно и так сказать. Осень, наверное.

– Кушай, Миша. Силы всегда нужны. Особенно там, где надо спорить.

Я вздрогнул и отложил ложку:

– Ты о чём?

– Жизнь – вечная битва и вечные споры, – наставительно и чуть высокомерно изрек Бахром. А в глазах плясали веселые огоньки… – Поэтому всегда надо есть, чтобы силы появлялись для продолжения битвы!

– Философ, блин, – рассмеялся я.

Плов, как всегда, был вкусным. Я с жадностью набросился на еду, отламывая от лепешки большие куски, и мычал от удовольствия, не обращая внимания на насмешливый взгляд Бахрома и недоуменный – Юлькин.

– Миш, не торопись, – сказала она. – Горячее ведь.

– Угу, – кивнул я головой. – Но его и надо горячим есть…

Тарелка опустела. Юлька тоже доела, и теперь сидела, задумчиво подперев кулачком подбородок.

– Понравилось? – спросил ее Бахром. – Хотите научиться готовить так же?

– Хочу! – вскинулась она. – А научите?

Бахром развернулся в сторону кухни и что-то выкрикнул. Диля появилась почти сразу и подошла к нам.

– Знакомьтесь, – представил её Бахром. – Диля, моя сестричка. А это Юля.

Девушка кивнула и улыбнулась.

– Диля, покажи нашей гостье кухню. И расскажи, что попросит.

Юлька радостно подскочила и ушла вслед за девушкой, бросив на меня взгляд.

– Красивая… – протянул Бахром, посмотрев ей вслед. – Я думал, что это твоя подруга.

– Да нет, не подруга. Но очень хорошая.

– Не сомневаюсь. – Хозяин встал, прошел за стойку бара и вынес небольшой поднос. – Угощайся, после обильной еды – самое оно.

Я отломил кусочек халвы, положил его на кусочек кураги и отправил в рот. Причмокнул от удовольствия и спросил:

– Чего Юльку-то на кухню отправил?

Бахром рассмеялся:

– Все-то ты видишь! Так, просто. Смотрю, хмурый ты какой-то… Не хочешь рассказать?

– Чего там рассказывать… – вздохнул я и отломил еще халвы. – Что-то в последнее время всё не так. Устаю чаще, сны бестолковые стали сниться.

– Какие?

– Ты в них разбираешься?

– А ты расскажи, может, и разбираюсь.

Я долго молчал, прислушиваясь к щебетанию Юльки на кухне. Потом налил чай. И стал рассказывать свой сон, опустив небольшие детали. Бахром слушал очень внимательно, не перебивал. Когда я закончил, он осторожно спросил:

– А вот эти… летающие… они безглазые были?

Я уронил халву и уставился на хозяина:

– Я этого не говорил!

Бахром ничего не ответил. И вдруг медленно взял мою руку, внимательно осматривая пальцы. Я выдернул руку и сунул в карман:

– Обжегся вчера немного.

– Обработал бы чем-нибудь, – немного равнодушным тоном сказал Бахром, отводя глаза. – Долго заживать будет.

– Да ладно, все, как на собаке, заживает быстро. Так откуда ты знаешь, что в моем сне летающие были безглазые?

– Предположил. Нам всегда снится что-то непонятно-пугающее. Вот и подумалось почему-то… Безглазые – это всегда страшно.

– Так что ты можешь сказать об этом?

Бахром посидел немного, глядя в одну точку, потом вдруг весело прихлопнул ладонью по столу:

– А не знаю, друг! Правда. Сон интересный, но, увы, даже не приходит ничего в голову.

– Ну и черт с ним, – отмахнулся я. – Ладно, пойдём мы. Спасибо, друг, что выслушал. И спасибо за стол, ты замечательный повар.

Я позвал Юльку. Бахром встал и протянул руку:

– Береги себя, Миш. И… не верь в сны, хоть они иногда и сбываются. Заходи еще, всегда рад тебя видеть.

– Спасибо, Бахром-ака. Обязательно!

Юлька тоже попрощалась, махнула рукой девушке, выглянувшей из кухни, и пошла вслед за мной, на ходу надевая плащ…

– Это твой друг, говоришь?

Я широко шагал, сунув руки в карманы. Юлька еле успевала за мной, держа меня под руку.

– Ага.

– Мне понравился. Хороший друг, судя по всему. И вкусно готовит.

Ничего не ответив, я чуть уменьшил скорость и достал сигарету.

– Вот научусь так же готовить – держись тогда! – мечтательно сказала девушка.

– Будешь кормить насильно?

– Нет. Просто сам не удержишься! Только когда я еще научусь так готовить… – грустно поникла она головой.

– Ну вот. Не успела вдохновиться, как уже на попятную? Быстро ты. Я ж голодным останусь! Что тогда делать будешь?

– Ой… Я тебя спасу! Я, кстати, хорошо умею супы варить, вот!

– Договорились. Супы я люблю…

Юлька привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку:

– Я пошла? Послезавтра будешь на тренировке?

– Постараюсь, Юль.

– Пока.

Она легко побежала к остановке, придерживая полы плаща рукой. Я постоял еще минуту, наблюдая, как она стоит под козырьком автобусной остановки, потом развернулся и пошагал в парк.

*******

…Страховочный фал угрожающе зазвенел натянутой тетивой, когда я медленно перенес вес тела на левую ногу.

– Мишка, родной… – Таня уже не плакала, а только смотрела на меня огромными глазами.

– Сейчас… погоди, сейчас…

Я быстро вбил клин в мелкую трещину на скале и вдел карабин. Захлестнул в него петлю второго фала, подергал. Держит.

– Сейчас, Танюшка… Только не шевелись…

До нее рукой было подать. Но это так далеко. Я примерился, оттолкнулся резким движением и достал рукой до выступа, рядом с ней. Вцепился в крошечный выступ на камне и рывком подтянулся ближе, чувствуя, как немеют от напряжения пальцы.

– Миша, осторожно! – всхрипнула на плече маленькая рация.

Я посмотрел вниз, туда, где сгрудились все.

– Заткнись… – пробормотал зло, влезая на выступ. И развернулся к Тане: – Привет, моя хорошая! Как ты?

– Ужасно, – попыталась она улыбнуться бледными, разбитыми губами. – Больно…

– Это я уже в курсе. Кроме этого, что еще интересного? Ну, погодам, там, птички и всё такое… – Вытащил аптечку и достал одноразовый шприц с обезболивающим. – Колоть умеешь?

– Да.

– Держи. Страховку пока поставлю.

Я израсходовал все имеющиеся у меня в наличии клинья, вбив их в трещины таким образом, чтобы тяжесть от нагрузок равномерно распределилась по всем точкам. Размотал веревки, и протянул их через карабины. Сделал обвязку и подошел к Тане:

– Ты готова? Если нет, скажи мне просто об этом.

Выглядела она ужасно. Разбитое лицо, сломанная рука, безжизненно висевшая плетью, содранные до мяса колени. Когда она проходила трассу по скале, ее страховщик отвлекся на что-то, и в итоге Таня слетела со скалы, не успев даже понять, что произошло. Плохо поставленные клинья выдрало из стены, не удержав её при рывке. И Таня упала с пятнадцати метров прямо в расщелину, между двух скальных стен, куда добраться было почти невозможно. Её инструктор и страховщик растерянно топтались внизу, соображая, что предпринять…

– Уроды… кто разрешил лезть по старой трассе? На ней запретили работать! – зашипел я, и стал надевать скальные кожаные тапочки. – Рацию, быстро! И вызовите спасателей!

Страховщик метнулся к палатке с рацией, а я отобрал у инструктора все карабины и клинья, и полез по стене. За Таней.

– Я ужасно выгляжу, правда? – спросила она, пытаясь приподняться.

– О, очень ужасно! – улыбнулся я. – А эти глаза… м-м-м… ты прекрасна, я те говорю. Дай руку, Тань…

– Прекрасна, скажешь ведь… Врешь ты все, Мишечка, – попыталась улыбнуться в ответ она, и сморщилась от боли. – Мы не сможем спуститься. Сейчас дождь пойдёт. Стена скользкая будет.

– Предлагаешь сидеть тут? – Я осторожно обвязывал ее верёвкой, стараясь не задеть ее руку. – Пока они явятся – мы с тобой от воспаления легких потом загнемся. Или ты – от болевого шока. А во-вторых, кто сюда доберется? Это надо из «Спас-Центра» вызывать. И хоть они уже по дороге, всё равно это далеко от нас. Так что давай лучше попробуем спуститься. Хотя бы на уступ нижний.

Я привязал ее лицом к себе. Подергал страховочный конец, и подошел к краю расщелины.