На протяжении всей книги было интересно, насколько в фотографической памяти Кармена поучаствовал архив ЦСДФ (отличное подспорье для мемуаров, кстати). Он не только помнил все (ну или очень многое) и умел ловить ценные кадры камерой, но и мог перекладывать их в слова таким образом, чтобы эти длинные планы буквально прокручивались ленточным кинопроектором в твоей голове.
Если нужно будет описать эту книгу одним словом, я выберу «яростная». Автор пропустил через себя не только свои злоключения на войне, но и тяготы окружающих. Он, конечно, был убежден, что после войны никто не будет забыт и ничто не будет забыто (хотя Берггольц этого еще не написала), но легче каждый день страды это не делало.
Если вдруг у кого-то (как у меня) автобиография, предваряющая книгу, почти отбила желание читать (все вот это «партия дала мне дорогу в жизнь, и я по ней аж вон куда пришел»), это надо просто пережить – в записках, пересмотренных и дополненных автором спустя сорок лет, гораздо больше бытописательства войны (не без умеренной экзальтации и сознания роли советского оператора в это тяжелое время), Ах да, фронтовая редакция была той еще клоакой (мне об этом ранее Твардовский говорил, а сейчас еще и Кармен).
В красках описывает Роман Лазаревич свои командировки в Испанию, работу с июня 41-го, наиболее яркие эпизоды войны и свою миссию на Нюрнбергском трибунале. И все это с поразительной эмоциональностью, с не спадающим накалом, драматизмом – короче, по всем правилам кинематографии (главное не забывать, что партия дала ему дорогу в жизнь и он по ней аж вон куда пришел).
Отзывы 1