Loe raamatut: «Выбиться в люди, или Разбиться вдребезги»
Эпиграф
Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам.
Евангелие от Матфея 6:26,33
Будь внимателен к своим убеждениям, за каждым из них стоит сила, которую ты впускаешь в свою жизнь.
Автор
Глава 1. Холодное утро
Холодным зимним утром 1958 года молодая женщина все же решилась. Она подготовила для своего маленького сыночка все самое лучшее, что смогла выбрать из своего тряпья: одеялко с одной только дырочкой, но зато натуральное, из верблюжьей шерсти; две легкие шапочки и одну тепленькую, на завязках, чтобы ушки не продуло; три старенькие маячки с маленькими, почти незаметными, масляными пятнышками; штанишки, кофточку, полотенце, две пеленки и носочки. Все вещи женщина прогладила с двух сторон и аккуратно сложила в корзину. В эту корзину она также поставила: флягу с молоком; небольшую кастрюльку со свежесваренной манной кашей, плотно обвязав ее веревкой; деревянную ложку; маленькую кружку; тарелку; и, вместо соски, две жванки – завернутые в марлю жеванные кусочки белого хлеба. Затем села за стол и написала:
«Дорогая мамочка, сил моих больше нет. Помоги!
Отправляю тебе сыночка Владика.
Очень надеюсь, что наш быт скоро наладится и тогда мы его заберем.
Целую. Твоя дочь Евгения.»
Ее слеза нечаянно упала на письмо, буквы расплылись, но переписывать времени не было. Евгения быстро сложила письмо пополам, завернула его в газету и положила в корзину. Затем она одела своего спящего сынишку, накинула на себя пальто и, обернув сынишку широким шарфом, привязала его к себе. – Так будет надежней! – подумала Евгения.
Женщина посмотрела на себя в зеркало. – Господи, на кого я похожа? В кого превратилась? – сказала она. Eе лицо выглядело уставшим, по щекам текли слезы. Замотанная шарфом, с ребенком на руках она выглядела так неуклюже. Все! Хватит! Перестань! Евгения хлопала себя по щекам, но это не помогало, слезы продолжали литься из глаз. От ее хлопков, ребенок всхлипнул и стал просыпаться.
– Спи, малыш! Спи, – принялась успокаивать малыша Евгения. Она качала и нежно его гладила, и ребенок снова заснул у нее на груди.
– Ну… присядем на дорожку, – еле слышно сказала она, и, на пару минут, села на табуретку в коридоре.
– Пора! – вздохнув сказала женщина, взяла корзину с вещами и вышла на улицу.
На улице была сильная метель. Направляясь к трамвайной остановке, она машинально, одной рукой, прижимала сына к груди, второй крепко держала корзину с вещами. К ее мокрому от слез лицу прилипали снежинки, они таяли и превращались в колючие льдинки. От резких порывов ветра эти льдинки царапали в кровь ее щеки и губы. Женщина была погружена в свои мысли и ничего не чувствовала. Она не обращала внимание на зловещий гул ветра, воцарившейся на улице, на то, что часть фонарей не работала, и ей приходилось идти машинально, на ошупь, почти в полной темноте. Подойдя ближе к остановке, освещение стало лучше. Она на ходу подняла голову и посмотрела на большие часы, висящие на столбе. Часы показывали четыре часа пятьдесят пять минут.
Через пару минут подошел трамвай, и Евгения в него села. Сынишка крепко спал у нее на руках, раскачиваясь от движения транспорта. Это был крепкого телосложения годовалый мальчик, с серьезными серыми глазами и темно-русыми волосами. Она назвала своего сына Владиславом, Владиславом младшим, в честь отца ребенка, своего мужа, надеясь, что этим сможет заставить мужа полюбить ее и крепко привяжет его к себе. Можно сказать, с характером сына ей повезло. У других мамаш дети кричат, что-то требуют, а этот нет, только пискнуть изредка может. Она и не помнила, когда сын плакал в последний раз.
Воспоминания плыли в ее голове …
Познакомилась она с мужем пять лет назад в сельскохозяйственном техникуме, где Владислав старший, по настоянии своей матушки, учился на агронома. В это же время, он по контракту служил в армии и жил в казарме. Евгении была старше Владислава на три года. Ему было двадцать два года, ей двадцать пять. Он красавец-мужчина: спортивный, широкоплечий, блондин, с голубыми глазами; пользовался большой популярностью у девушек. Когда Евгения устроилась в техникум, Владислав сразу обратил внимание на перспективную учительницу, стал красиво ухаживать, говорил, что она умная, с ней интересно, а другие девушки, по сравнению с ней, простушки и ему с ними скучно. Молодые люди начали встречаться.
Через три года после знакомства, они решили расписаться. После чего молодой семье выделили отдельную комнату в армейском общежитии, и молодожены переехали в новое жилье. Спустя год в семье родился сын. Вначале все было хорошо, казалось, вот оно счастье – семья, сын, новая комната, работа. Но уже через пару месяцев, стало очевидно, что денежные и временные траты на ребенка подкосили их семейную идиллию. Евгении приходилось все свое свободное время уделять ребенку, времени на себя и на мужа не хватало. Владислав старший чувствовал как-будто попал в капкан, он не понимал и не знал, что ему делать, как себя вести. Единственный человек, который его всегда успокаивал и принимал – это была его мать. Недолго думая, он решил поехать с семьей к матери, показать внука.
Свекровь, как только увидела своего сына, заулыбалась, подбежала сразу к нему и, обняв его, расплакалась.
– Ну, не надо мама, не плачь, – успокаивал ее Владислав старший. – Все же хорошо!
– Вижу! – бросила женщина, покосившись на невестку и рукой вытирая слезы. – Сынок, дорогой, ты проходи, садись, а то с дороги устал, небось. Вот картошечка, только с грядки, – суетилась женщина.
Владислав послушно сел за стол. Евгения, продолжала стоять, держа на руках сына. С недоумением и горечью, она наблюдала за мужем и свекровью. В ее нутре все переворачивалось. Не такую встречу она ожидала!
– Что стоите? Садитесь, – наконец обратился Владислав к жене с сыном.
– Только тарелку принеси себе! На кухне найдешь, – злобно добавила свекровь.
За столом свекровь общалась только со своим любимым сыном, не замечая невестки и внука.
Евгения была в ярости, но сдерживала себя. Сцен она не устраивала и дотерпела до конца поездки. Женщина решила, что ее ноги больше не будет в доме свекрови.
После этого раза, Владислав ездил к своей матери один. Позже Евгения выяснила, что свекровь невзлюбила ее с самого начала, считая старой для своего сына. Внука она не признала, думая, что Евгения его нагуляла, и сыну своему она так и говорила: – Ты посмотри! У внучка-то нос не твой, и цвет волос не твой, не похож он на тебя, и все тут! Не наша порода! Нагуляла девка, эта старуха! Мне она сразу не понравилась, а ты туфяк-тюфяком!
Владислав с матерью не спорил, а наоборот, и сам стал сомневаться в своем отцовстве, и сына поэтому недолюбливал. Всю заботу о ребенке он посчитал нужным отдать Евгении. – Она мать, вот пусть заботится о своем ребенке! Не мужское это дело пеленки стирать. Как бы там не было, главное – это пробиться в жизни, сделать карьеру, чтобы начальство ценило, и чтобы карманы были набиты деньгами. Если это будет, значит и все у меня будет, а жена все стерпит и простит, а не простит – значит будет другая, – думал он.
Первое время Евгения пыталась понять мужа, помочь ему полюбить сына, но со временем опустила руки, и незаметно для себя, где-то в подсознании, сама стала воспринимать своего ребенка как тяжелый крест, который не дает ей радоваться жизни.
– Ну почему ты не блондин? Почему не похож на своего отца? За что мне такое наказание? – злилась она на сына.
Трамвай дернулся, и мысли Евгении прервались. Она посмотрела в окно. За окном пробивались первые лучи рассвета, метель поутихла. Евгения снова погрузилась в свои воспоминания …
Как-то раз пошли они с мужем в кино на новый мистический фильм Жана Кокто "Орфей".
– Эй, Женя, поторапливайся! Время! – кричал с порога Владислав.
– Иду! Иду! Вот, только сыночка укрою, – отвечала она. Их сыну было тогда месяцев восемь или девять.
Зал в кинотеатре был переполнен, супруги, с предвкушением, уселись на свои места в пятом ряду. Фильм был о любви женщины Смерти к человеку, своему земному избраннику. Роль избранника исполнял неповторимый Жан Маре. Посмотрев фильм, на обратном пути, они решили зайти в кафе.
– Дорогой, как ты думаешь, в чем смысл? Почему Смерть не оставила Орфея у себя в преисподней? Зачем она принесла себя в жертву? Ведь она понимала, что отпуская его, он к ней больше не вернется… он останется с земной женщиной Эвридикой, – задумчиво спросила Евгения своего мужа, откусывая кусочек булочки и запивая ароматным кофе. Муж ничего ей не ответил, только пожал плечами. Евгения тяжело вздохнула и молча допила свой кофе.
Супруги вернулись домой поздно. Не успели включить свет, как слышат, из комнаты, еле слышно, доносится приглушенный звук «н-н-н-н». Евгения на секунду опешила. – Что-то с сыном? – бросила она. Быстро сняв обувь, она подбежала к лампе, нащупав включатель, включила свет и видит…
А сынок-то их не спит, стоит в своей кроватке весь мокрый. Его простыня, одеяло и подушка тоже мокрые. Пустая бутылка из-под молока валяется посреди кроватки. Малыш, не обращая внимание на вошедших родителей, смотрит в стену напротив, и раскачивается взад-вперед, тихо произнося «н-н-н-н».
– Сколько времени нас не было? – резко спросила она мужа.
– Часов пять … наверно, – ответил Владистав.
Сердце у Евгении защемило. Она быстро поменяла грязное белье и помыла малыша, затем стала его кормить. – Прости нас сынок! Прости дорогой! – шептала она сыну.
– У нас ужин будет сегодня? – подходя к ней, спросил муж.
– Возьми в холодильнике! Разогрей сам! Не видишь я занята, – грубо ответила она.
– Понятно! – сердито сказал муж и отправился на кухню.
Отношения у Евгении с мужем были натянутые. Один быт и никакой радости. Владислав стал возвращаться домой все позднее и позднее, а один раз, и вовсе, вернулся под утро. Как он только зашел в комнату, она сразу почувствовала, что что-то не так. От него, от его рубашки пахло женщиной, женскими духами.
– Ты где был? – спросила Евгения, и подготовилась выслушать какую-нибудь ложь.
– Соседка Зойка позвала. Они с Лешей поругались, я ходил его искать, потом долго сидел с ними на кухне. Мы разговаривали. Хочешь, иди проверь! Спроси! – недовольный распросами жены, объяснял Владислав.
– И что, они помирились?
– Да! Не веришь? Иди спроси! Можешь прямо сейчас идти, они не спят! Все! Вопросов больше нет? – с ухмылкой спросил муж.
Евгения промолчала.
– Давай поесть! Что там у нас сегодня? – спросил Владислав.
– Жареная картошка, – задумчиво сказала Евгения.
– Женя, почему одно и тоже? – не выдержал муж, и взорвавшись от накопившихся обид, продолжил: – Я понимаю, конечно, что тебе некогда, работа, ребенок. Но в чем дело? Можно и мужу время уделить, наконец. Сейчас я живу хуже, чем раньше. Вот когда я был один, питался уж точно лучше. Мог позволить себе, хоть каждый день, в столовую ходить. А сейчас что? Зачем мне все это, скажи? В чем смысл твоей семьи?
– Смысл семьи? Да в том, что в семье разное бывает. А я … закрутилась совсем. Что ты хочешь сказать? У нас не было хороших моментов? Мы же должны друг другу помогать, поддерживать! –ответила ему Евгения, и после паузы добавила: «Иногда, надо и чем-то жертвовать ради семьи».
– Жертвовать? Друг другу помогать, говоришь? Какая от тебя помощь, скажи? Ты же накормить толком не можешь! – раздраженно сказал Владислав. – Посмотри, в кого я превратился! Какой у меня замученный вид! – сказал он, рассматривая себя в зеркале. – Нет! Я не готов на такие жертвы! Вот ты, чем жертвуешь ради семьи? И не говори мне про сына! Наша семья – это не только ребенок.
– Да я… Я все свое свободное время трачу на вас. Времени на себя не остается. Ты же знаешь, что даже в аспирантуру я не пошла… – пыталась оправдываться Евгения.
– В аспирантуру не пошла ради семьи? – перебил ее Владислав. – И в чем смысл твоего поступка? Это слабость твоя, а не жертва! Жертва должна приносить пользу. Пользу, ты слышишь! А ты говоришь, что ради семьи ты не пошла в аспирантуру, и следовательно, не сделаешь карьеру, не будешь заработать больше, чтобы мы, твоя семья, могла жить лучше. Какая в этом польза? Это бессмысленная жертва! Думаешь, Владик скажет тебе спасибо, что его мать, ради него загубила себя? Да и мне такие жертвы не нужны. Посмотри на себя! На кого ты стала похожа? Ходишь в одном и том же, только меня позоришь! И вообще, зачем ты рожала? Надо было вначале на ноги встать. Я говорил тебе, не торопись, но ты так решила! Вот и думай теперь сама. Я считаю, кто главнее в семье, тот и должен получать заботу и внимание, и все самое лучшее, а у нас пока получается наоборот. Я с таким положением дел не согласен! Не знаю как дальше мы будем жить, но точно знаю, что жаренную карточку я ем последний раз! – бросил он и пошел на кухню.
Евгения подошла к кроватке сына и села рядом. – Ну все! – напряженно, сжав зубы думала она, глядя на сына. – Ребенок забирает все мое время. На мужа и себя времени не остается, это точно. Если все оставить как есть, муж меня точно бросит. А кому я буду нужна? Немолодая уже, да еще и с ребенком. Надо что-то менять! Как найти на все время? Куда деть сына? Мне надо срочно себя в порядок привести. Все! На этой неделе запишусь в парикмахерскую, куплю обновки и стану подводить на глазах стрелки, как сейчас модно! Где взять денег? … Придется на сына поменьше тратить! А что? Как дети в войну жили? И сын у меня справится! Сейчас главное – сохранить семью!
Она успокоилась, тихонько разделась и легла рядом с мужем. Муж к этому времени уже крепко спал. Мысли не давали ей уснуть. – Как найти время? Куда деть сына? Жаль, что садик не круглосуточный, так-то можно было его оставлять в садике, а на выходные забирать домой. Может попробовать договориться с какой-нибудь нянечкой, чтобы она ребенка к себе домой забирала или найти женщину, которая за ним будет присматривать. Как жаль, что моей мамы рядом нет, – думала она.
И тут … ее как молнией пронзило, сон тут же куда-то пропал. Евгения уже не могла лежать, она села на кровать.
– А что, если… отдать сына моей маме на Урал, в деревню? – внезапно осенило ее. – Точно! Мама живет одна, ребенок скрасит ее одиночество, а у меня, наконец, появится время на себя и на мужа. Все будут рады! И сын под присмотром, и жизнь семейная наладится. Это же выход! – восторженно думала она. Евгения готова была прыгать от счастья, что решение найдено. Но тут, она вспомнила, как мечтала о ребенке, как мечтала за ним ухаживать, вспомнила, как в родильном доме держала в руках сына и ощущала себя такой счастливой мамой. Нет, я так не могу! Зачем я рожала? Чтобы ребенка матери отдать? Он ведь маленький еще! Мама может не справиться! А если он заболеет? Там врачей, поблизости, нет! Но если не сейчас, потом будет поздно! Муж точно уйдет! А женщина с ребенком никому не нужна! Нет, этого допустить нельзя! Надо ребенка отдать маме, а мы с Владиславом постараемся побыстрей встать на ноги, и тогда его заберем. И сыночку лучше будет у мамы на свежем воздухе, на деревенских продуктах.
Евгения колебалась, и не могла принять окончательное решение. Она чувствовала, что лучше бы оставить малыша здесь, дома, но как это сделать, без последствий для семейной жизни, она не знала. Придется, все же, выбирать и чем-то жертвовать, или мужем, или сыном! Она встала с кровати, и на цыпочках подошла к кроватке сына.
– Прости меня! Прости! Я все делала для тебя, мой милый! Больше уже не могу. Папа у тебя хороший, надо ему помочь, сынок. Он работает, обеспечивает семью. Все делает ради семьи, ради нашего счастливого будущего. Папа твой прав, надо что-то менять! Как же тебя довезти до деревни? Отпуск мне никто не даст, каникулы закончились. С кем же тебя отправить? Надо поспрашивать на работе, у соседей, может, кто-то и согласится тебя отвезти. Слава Богу, что характер у тебя спокойный, – шепотом говорила она, глядя на сына, и представляла, как сможет проводить спокойные и радостные вечера вместе с мужем, никаких пеленок, вечных стирок и кормления.
Всю следущую неделю женщина пыталась найти человека, который смог бы отвезти сына на Урал, к ее матери. В результате, согласились сторож-пьянчужка и соседка Клавдия, та еще сплетница, по мнению Евгении. Эти претенденты никак ей не подходили. Она судорожно перебирала, возможные еще, варианты. – Муж? Не поедет, он работает. Может на больничный? Нет, не получится, обман сразу раскроется, меня же, обязательно, придут навещать коллеги и ученики. Так и до увольнения недалеко! Что делать? Неужели ничего не получится? – мучилась Евгения. И тут неожиданная мысль пришла ей в голову: «А что, если пойти на вокзал, найти подходящую, опрятную женщину, без вредных привычек, и … отправить с ней сына, а там бабушка его встретит?» Она задумалась. – Дома же ребенок один остается, … и тут тоже самое. Он же спокойный, невредный ребенок. Я понимаю, если ребенок был бы неспокойный, кричал, такого точно нельзя одного отправить, а мой то самый, что не есть душка, такой милый и тихий, что с ним может случится? … А даже если и случится, значит – это судьба! – Евгения вздрогнула от последней своей мысли, но почувствовала такое холодное, еле-еле заметное, чувство облегчения. – Ведь сын в тягость! Что врать себе, так оно и есть! Он кроме меня, никому и не нужен, хотя, вот, маме моей, наверно, тоже нужен внучек. А если случится что-нибудь с ним, значит так лучше будет. Видит Бог, я сделала все, что в моих силах. Теперь, жизнь его вверяю тебе, Господи! Как ты решишь Господи, так мы и примем со смирением. Никто зла сыночку не желает, только из добрых побуждений я его отправляю, думаю ничего не случится. Решено! Завтра с утра его и отправлю.
Вот и ее остановка… воспоминания оборвались. Евгения с сыном вышли из трамвая. Ребенок проснулся, и сейчас, шел, держась за мамину руку. – Надо нам еще билет купить, – сказала Евгения, закрывая от ветра лицо сыну шарфом. Малыш тянул ее за руку. – Куда же ты так! Не тяни! Подожди!
Она направлялась к привокзальным кассам и, спешно переходя через дорогу, не заметила, что прямо на них, по дороге несется грузовик. Она услышала громкий сигнал, визг тормозов и, испугавшись, на мгновенье, отпустила руку сына. Все произошло так быстро, что женщина не успела опомниться, как ее отбросило назад, в сугроб. Корзина выпала из рук, и детские вещи рассыпались вдоль дороги.
– Может скорую вызвать? – услышала Евгения, придя в себя. Она открыла глаза, и увидела, что над ней склонился встревоженный мужчина. Это был водитель того самого грузовика.
– Нет, не надо скорую, – тихо ответила она, пытаясь вспомнить, что произошло.
Водитель помог Евгении встать и отряхнуться от снега. Он внимательно ее осмотрел. Вокруг собралась толпа зевак.
– Где мой сын? – спросила она через пару секунд. Никто ей не ответил.
– Владик! Владик! Ты где? – закричала Евгения, оглядываясь по сторонам. Возникшая мысль о возможной смерти сына, заставила ее вздрогнуть.
– Где мой сын? Помогите! Сын пропал! – закричала она с новой силой, и порывисто стала искать сына глазами.
– Женщина, женщина, посмотрите! Может, это Ваш ребенок? – дергала ее за плечо старушка.
– Где? Где он? – кричала Евгения. Старушка указала рукой на противоположную сторону улицы. Около дороги одиноко стоял ее малыш. Мимо него проносились машины, но он их не замечал и спокойно разглядывал снежинки на своих варежках.
– Дорогой мой! Сынок! – бросилась мать к сыну.
Евгения перебежала улицу, схватила сына на руки и крепко его обняла. Она стояла с ним обнявшись некоторое время. – Я даже не пыталась защитить сына! Я испугалась только за свою жизнь, – винила она себя, вспоминая свои действия в момент опасности. – Я напрочь забыла, что у меня есть сын, – призналась себе Евгения, и почувствовала неприятные холодные мурашки в области груди.
– Так! Сколько времени? – опомнилась она. Долго же мы тут провозились! Она посмотрела на часы. До поезда оставалось сорок минут. Евгения, не обращая внимание на толпу зевак, сложила в корзину разбросанные детские вещи. Рядом в сугробе она нашла неповрежденные флягу с молоком и кастрюлю с кашей, плотно обмотанную веревкой, которые тоже аккуратно положила в корзину. – Все на месте! Значит все правильно делаем! Скорей, скорей, надо еще женщину найти подходящую – подумала она. После чего быстрым шагом, с ребенком на руках, направилась на вокзал.
Она нашла нужный перрон. Поезд на Урал уже подошел, двери были открыты, и пассажиры медленно подходили к своим вагонам. Евгения огляделась. Рядом с ней стояла молодая пара: полноватая женщина, одетая в старенькое пальто, валенки, ушанку и худощавый мужчина с папиросой в зубах, в тулупе и высоких сапогах. – Нет, эти не подходят, – подумала она. – Он курит, да и женщина выглядит как-то простовато.
Чуть дальше, в толпе, она увидела одинокую женщину средних лет, на голове у которой была красивая песцовая шапка. Она подходила к вагону поезда, таща за собой сумку с вещами. – Вот эта! Женщина едет одна, точно будет за сыном моим приглядывать, – решила Евгения.
– Извините! – подходя к этой женщине, запинаясь и краснее, начала она. – Вы … едите на этом поезде?… На Урал?
– Да, – ответила женщина, с интересом посмотрев на Евгению.
– Извините, Вы не могли бы передать кое-что? … Я заплачу … Пятьдесят рублей, – сказала Евгения.
– Пятьдесят рублей? Что Вам передать? Давайте! – заметно приободрившись, ответила женщина.
– Вот! – Евгения протянула свою корзину. – Письмо, корзинка с вещами и … и … ребенок, – она указала на сына.
– Ребенок? – удивилась женщина, посмотрев на Владика.
– Вы не переживайте! Это мой ребенок. Он очень спокойный, не плачет. Я здесь все собрала для него, как раз на пару дней хватит, пока будете ехать, а там, на Урале, моя мама с поезда его заберет, – протараторила Евгения.
– Ваша мама ребенка заберет? … Спокойный говорите? А чем его кормить? Что Вы там собрали? И как я его провезу, билет на него есть? – заинтересовано спросила женщина.
– Билет таким малышам не надо, мне только сейчас в кассе сказали. Вот, остается только с Вами договориться и с проводником. Вы не переживайте, все документы в порядке, вот справка о рождении … все в порядке, – ответила Евгения. – Кормить его просто! Кормить молоком и кашей, все здесь, в корзине, вот еще две жванки. А вот и одежда для ребенка, – сказала Евгения, вынимая и показывая женщине содержимое корзины.
– Ну, ладно! Давайте, – внимательно рассмотрев все вещи и немного подумав, сказала женщина.
– Спасибо Вам! Вы меня очень выручили, – поблагодарила она женщину, и достав из кармана пятьдесят рублей, передала ей.
Оформление у проводника и размещение в вагоне заняло минут десять.
Евгения взглянула на сына. – Давай я тебе молочко дам, мой дорогой, – обратилась она к сыну и, открыв флягу, налила ему в кружку немного молока. – Милый, вот тетя. Ты поедешь с этой тетей к твоей бабушке, понял? Мой дорогой, ничего не бойся и веди себя хорошо. Ты у меня сильный, я знаю, ты справишься, – сказала она сыну. Затем она сняла с сына шапку, варежки, тулупчик и положила их в корзинку. Обняла и на прощание поцеловала ребенка, оставив сидеть рядом с женщиной. Владик вел себя спокойно.
– Ну, я пошла. Хорошей Вам дороги! – обратилась Евгения к женщине.
– Идите, идите. Поезд, вот, вот поедет. Разберемся! – ответила женщина.
Евгения вышла из вагона. Поезд тронулся, и она проводила его взглядом пока поезд не скрылся из вида.
– Ну вот и все! Все будет хорошо. Женщина порядочная. Довезет! – сказала она себе. Затем Евгения пошла на почту, отправила матери срочную телеграмму. Она чувствовала как тяжелая ноша спала с нее. У нее вновь появилось ощущение легкости и свободы, вернулся вкус к жизни.
– Наконец! Теперь я могу заняться собой, могу уделять время мужу! Ребенок в хороших руках! Мама о нем позаботиться. Все хорошо! – думала она, возвращаясь домой.
