– Два первоклассных эскадренных броненосных крейсера с восьмидюймовыми орудиями и ходом в двадцать узлов, типа нашего «Ариетте» и четыре легких бронепалубных крейсера с десятком средних орудий каждый.

– Да, дело будет горячим.

– Даже более, чем горячим, не лучше ли тебе с Анилой остаться на берегу?

– Ромен, ты сошел с ума, на берегу нас обязательно схватят, а у «Танора» есть шанс прорваться!

– А есть ли?

– Поживём, увидим, а прорваться нам обязательно нужно, хотя бы из-за камней власти; так что готовь крейсер к бою.

– Чего его готовить, он и так уже готов, только поднять пары – и вперёд!

– Ну и великолепно; обещаю тебе, Ромен, что в Танор ты вернешься в чине контр-адмирала.

– Если вернусь вообще, – проворчал себе под нос каперанг, покидая салон правителя.

Прорыв решили начать ближе к вечеру, чтобы исключить возможность погони. Нападения до вечера быть не могло, потому что орудия и торпедные аппараты «Танора» держали под прицелом узкий проход на внутренний рейд и танорский крейсер, таким образом, находился в полной безопасности, стоя в бухте; иначе нападение произошло бы значительно раньше. Поэтому танорцы могли спокойно закончить приготовления к бою. До ужина матросы демонтировали роскошную обстановку крейсера. Все наиболее ценное из убранства салонов и кают-компании было укрыто в низах, а всё наименее ценное просто утопили. Тем самым была уменьшена вероятность пожаров, возникающих при разрывах вражеских снарядов. Машинная команда поднимала пары в котлах, машинисты проверяли механизмы, готовясь дать полный ход; только на них возлагалась надежда на благополучный исход дела. Все работы были закончены к пяти часам вечера. После чего команде дали время поужинать, а офицеры собрались перед боем в кают-компании. Странно было видеть её крашенные белой эмалью голые стены, ещё несколько часов назад завешанные коврами и портьерами; исчезли яркие занавеси на окнах, которые были закрыты броняжками для защиты от осколков, снесены вниз мягкие диваны и дорогие стулья и столы, остался лишь большой офицерский буфет, который не успели разобрать.

Все офицеры крейсера собрались около буфета в парадной форме, блистали белизной крахмальные манжеты и воротнички, соперничая в блеске с драгоценными запонками, перстнями с именем корабля, золотым шитьем офицерских мундиров. Вестовые наполнили бокалы шипучим шампанским; старший офицер, подняв свой бокал, произнес традиционные слова:

– Победа или смерть.

Хор голосов ответил ему:

– Смерть или победа!

Офицеры опустошили свои бокалы и со звоном разбили их о палубу. Теперь они могли разойтись по своим боевым постам.

Когда Ромен Дюпрен и Ратмир поднялись на верхнюю палубу, она уже начала заполняться матросами. «Танор» начал движение к выходу с рейда. Но друзья не торопились занять своё место в рубке.

Настроение экипажа было приподнятое. Слышались оживлённый говор, шутки и отвечающий им смех. Страшно было подумать, что через малое время этим людям придется участвовать в сражении, в котором многие – а может быть, и все они – найдут свою смерть. Они как будто рисовались друг перед другом своим безразличием к опасности. Хотя в действительности это была нормальная реакция отважного человека на грозящую ему смертельную опасность.

– Есть что-то жуткое и привлекательное в этом прощании в кают-компании, безо всяких высоких слов и клятв, – задумчиво проговорил Ратмир. – Мне кажется, что именно так человек должен готовиться к смерти.

– Ты прав, Ратмир. К чему лишние слова, они же всё прекрасно понимают, не хуже нас, теперь они уже настроились па битву, и сорвать их со своих постов сможет разве только сама смерть.

Подошла Анила в сопровождении Норта.

– Ратмир, не отсылай меня вниз на время боя, сегодня будет страшная битва, и я хочу быть с тобою.

– Да, любимая, сегодня мы будем вместе, и вместе встретим нашу судьбу, – задумчиво ответил Ратмир и, обняв её одной рукой, ступил на трап. – Поднимемся в рубку.

Едва «Танор» обогнул сторожевой мыс, выдающийся в море, как в пятидесяти кабельтовых от берега все увидели шесть словно прижатых к воде серых кораблей противника. В бинокли хорошо различались их вымпелы, а сквозь мощные линзы дальномеров матросы могли даже разглядеть врагов, суетившихся на палубах.

Колокола громкого боя вторили горнистам и барабанщикам, возвещая воинственный и тревожный «Alarm», но и без того экипаж уже занял свои места, все были готовы. С последними звуками боевой тревоги на окнах боевой рубки откинулись броневые щитки, и дальномерные станции начали передавать к орудиям и командным постам дистанцию до неприятеля. У носа крейсера быстро вырастал огромный бурун; скоро вода уже свободно переливалась через высокий полубак. Пряди чёрного дыма из пяти труб свивались позади в длинные косы.

На вражеском флагмане взвился сигнал по международному своду.

– Предлагаю сдаться в плен, – прочел сигнальный старшина.

Дюпрен схватил телефонную трубку:

– Погонное орудие!

– Есть погонное.

– Дайте холостой выстрел, чтобы знали, что мы не сдаемся.

– Есть! – и орудие окатилось в четком залпе.

По приказу Дюпрена рулевой направил крейсер в проход между флагманским кораблем противника и вторым броненосным крейсером. На них же командир приказал сосредоточить огонь всей артиллерии.

Темнело. Но вражеские корабли, перекрывающие выход из бухты, ясно вырисовывались впереди. Огоньки – вспышки выстрелов – замелькали по их бортам. Послышался свист и грохот разрывов снарядов.

Крейсер отвечал, ведя бой на оба борта. Десятки снарядов падали вокруг, вздымая высокие фонтаны воды и обдавая его градом осколков.

Снаряд, попавший в носовое отделение, пробив правый борт у ватерлинии, сделал дыру в три фута диаметром, осколками от него были перебиты паровая труба шпилевой машины и пожарная труба. Об этом доложил в рубку санитарный старшина, вызванный в поврежденное отделение для эвакуации раненых.

Дюпрен приказал трюмным специалистам под руководством трюмного механика заделать пробоину, а воду, влившуюся через неё, спустить в канатные ящики и выкачать турбинами, что и было сделано.

За первым попаданием последовали другие. Залпы своих орудий, взрывы неприятельских снарядов и лязг разрушаемого железа смешались в сплошной грохот, сотрясая корабль. От этой тряски лопались электрические лампочки, у манометров отскакивали стрелки, с переборок осыпалась защитная пробка.

То там, то здесь возникали пожары, и комендоры участвовали в их тушении, а матросы трюмно-пожарного дивизиона заменяли павших у орудий.

Всё чаще на верхнюю палубу требовали носилки и санитаров, раненых спускали в операционный пункт, расположенный под бронепалубой, в жару и духоту корабельного трюма, где корабельные врачи делали всё возможное, чтобы облегчить их страдания.

Несмотря на убыль в людях, комендоры «Танора» поддерживали небывало высокий темп стрельбы. И под стать им действовала подача снарядов. Снарядные беседки появлялись наверху безостановочно. Когда у некоторых орудий осколками перебило тросы подъёмников, снаряды стали подавать вручную по желобам. Но задержек и пропусков выстрелов из-за нехватки снарядов не было.

В боевую рубку через прорези попадали мелкие осколки, брызги воды и дым. Страшная завеса из дыма, пламени и водяных смерчей временами совсем скрывала полубак крейсера и вражеские корабли; все находившиеся в рубке были потрясены размерами бедствия, обрушившегося на их корабль. Ужас призывал укрыться за вертикальной стеной брони, но воля удерживала людей на своих постах – у штурвала, у дальномеров, у переговорных труб и телефонов. Хотя многие уже имели лёгкие ранения, лишь Анила позволила себе отступить как можно дальше вглубь рубки; на её красивом лице можно было прочитать весь тот ужас, который не могли показать окружавшие её мужчины.

Командиру постоянно по телефонам, переговорным трубам и с ординарцами поступали сведения о новых разрушениях.

Два крупных снаряда, пролетев через орудийные порты, разорвались в правой батарее противоминной артиллерии. Они разрушили два из пяти находящихся там 75-миллиметровых орудий и произвели значительный пожар. Загорелись беседки с патронами, и дым от пожара смешался с угольной пылью, которую взрыв взметнул из угольных бункеров. Для тушения пожара была вызвана снизу прислуга этих орудий, которая до времени укрывалась под броневой палубой.

На рострах и спардеке вспыхнули пожары; на борьбу с ними был вызван трюмно-пожарный дивизион. Но находиться на открытой палубе, под взрывами фугасных снарядов, было практически невозможно. Люди падали один за другим, иногда – по несколько человек сразу, пожарные шланги рвались, пробитые осколками. Благодаря тому, что почти всё дерево на корабле было убрано, пожары не приняли больших размеров и были довольно быстро погашены. Но трюмно-пожарный дивизион заплатил за это высокую цену. Оставшиеся в живых укрылись под защитой броневой палубы, чтобы снова и снова принимать вызов смерти, бросаясь в самые опасные участки корабля.

В рубке царило сосредоточенное молчание, прерываемое лишь этими докладами и короткими приказаниями командира. Ратмир решил нарушить его:

– Ромен, противник хорошо пристрелялся, необходимо изменить курс.

– Пожалуй, верно, – откликнулся командир крейсера, не отрываясь от прорези в броневом щитке. – Рулевой, два румба вправо, а через пару минут выровнять курс.

– Есть, – последовал ответ.

Крейсер изменил курс, Количество попаданий сразу уменьшилось. Но ненадолго. Командир опять скомандовал изменить курс, затем – ещё и ещё. Это увеличивало время до сближения с противником, но снижало эффективность вражеского огня.

В броню боевой рубки ударил шестидюймовый снаряд. Вреда он не причинил, но рубка подпрыгнула на барбете, и от сотрясения остановились часы.

При следующем попадании в рубке был ранен вахтенный начальник; его унесли в лазарет на перевязку. При этом был разбит левый дальномер, его заменили правым; но не прошло и нескольких минут, как и он, отброшенный к переборке вместе с матросом—дальномерщиком, вышел из строя. Дюпрен приказал артиллеристам переходить на стрельбу по плутонгам, в каждом из которых имелся свой дальномер.

Под мощным огнём противника надстройки превращались в кучу изломанного металла. На фок-мачте осколками перебило сигнальные фалы и сбило нижний рей. Обрывая ванты, срезанная снарядом грот-мачта с грохотом рухнула и свалилась за борт.

Восьмидюймовый снаряд ударил в рубку с носа. В воздухе закружились металлические стружки; что-то огненное влетело внутрь рубки, полыхнув из прорезей тысячами искр. Каждый, кто в ней был, невольно схватился за грудь: едкий газ заставил всех захлебнуться кашлем, заглатывая белые невесомые хлопья, похожие на клочки ваты. Но вентиляция быстро очистила воздух, а броня в очередной раз выдержала нелегкое испытание.

Дюпрен постоянно требовал увеличения хода. Форсирование котлов пустили максимальное.

Главный механик доложил из машины в боевую рубку:

– У нас здесь настоящий ад, жара невыносимая, да и к тому же, вентиляция засасывает в низы массу дыма. В кочегарках и машинных отделениях людей приходится каждые пятнадцать минут окатывать холодной водой из шланга, с некоторыми от усталости сделались судороги.

– Охотно сочувствую, Никола! – ответил Ратмир. – Но только от вас зависит судьба и нашего экипажа, и всего Танора. Держите ход во что бы то ни стало и выключите втяжную вентиляцию.

Впрочем, не один «Танор» страдал от вражеского огня. Видны были разрушения и на броненосных крейсерах противника. При сближении эти разрушения становились всё более заметными. Вся носовая часть флагмана, представлявшая собою сплошные обломки, дымилась от заливаемых пожаров; с башни главного калибра сорвало верхнюю броневую плиту. Второй крейсер тоже значительно пострадал. Из его носовой башни сиротливо выглядывало единственное восьмидюймовое орудие; ствол второго силой взрыва оказался заброшен на передний мостик. С фок-мачты свисали раскачиваемые ветром снасти. Оба корабля стреляли медленно: значит, потери в экипажах были велики. Но оба крейсера упорно продолжали закрывать «Танору» выход в море.

Дистанция уже сократилась до десяти кабельтовых. Бой вступил в самую напряженную фазу. Если броненосные крейсера не отвернут, то прорыв не удастся, попытка пройти мимо них может закончиться гибелью от тарана.

– Если через пару минут они не освободят путь, то можно будет всем нам заказывать гробы по дешёвке, – произнёс Дюпрен. Он стоял, не отрываясь от прорези, крепко стиснув зубы, и его карие внимательные глаза выискивали пути спасения крейсера.

По мере того, как корабли, рыская из стороны в сторону, пожирали разделяющие их последние сотни метров, напряжение в рубке «Танора» увеличивалось. Внезапно, когда между противниками оставалось уже не более пяти кабельтовых, второй броненосный крейсер не выдержал беглого огня «Танора»: на нём вспыхнул сильный пожар, и он, под радостные крики танорцев, начал отходить. Но флагман продолжал держать прежний курс, не собираясь менять его.

– Я не могу больше ждать, это будет для нас гибелью, – проговорил Дюпрен. – Рулевой!

– Есть.

– Постой, Ромен. – Ратмир внезапно остановил его. – Рулевой, курс на врага.

– Есть.

Нос танорского крейсера теперь смотрел прямо на противника. Ратмир схватил телефонную трубку:

– Носовой минный аппарат.

– Есть носовой минный аппарат. – В трубке послышался голос минера крейсера лейтенанта Этьена Лари.

– Этьен, приготовься выстрелить по моему приказу.

– К выстрелу готов.

Одной рукой Ратмир притянул к себе Анилу, а второй крепко сжимал телефонную трубку. Он напряженно следил за противником. Медленно тянулись секунды. Сардукары начали поворот вправо, навстречу «Танору». Это их спасло: теперь торпеда не была на целена им в борт, но лишь отсекала их крейсеру поворот влево – на таран.

– Огонь!

В нескольких метрах впереди крейсера возник пенный след от ушедшей торпеды; она перерезала путь вражескому кораблю. Там её тоже заметили. Под ещё более радостные крики танорцев, флагман сардукаров резко отвернул, уходя ещё дальше вправо. А в следующую минуту «Танор», тоже совершивший правый поворот, пронёсся рядом с ним – почти борт о борт.

Теперь противниками танорского крейсера были лишь два лёгких вражеских, и на один из них он обрушил шквал своего артиллерийского огня. После трёх попаданий шестидюймовых снарядов там вспыхнул большой пожар; противник, резко отвернув, выскочил на мель. На «Таноре» слышали, как камни со страшным хрустом вгрызлись в тело вражеского корабля. Второй крейсер, не дожидаясь обстрела, сам освободил путь.

Но даже сейчас танорские моряки не могли вздохнуть спокойно. В сгущающихся сумерках сигнальщики заметили четыре вражеских миноносца, выходящие в торпедную атаку на крейсер с носовых курсовых углов. На них перенесло огонь носовое погонное орудие; к нему вскоре присоединились три уцелевших 75-миллиметровки правого борта.

Один из 152-миллиметровых снарядов попал в носовую часть ближайшего миноносца, проник в минные погреба и взорвал боезапас. В мгновение ока от корабля в две сотни тонн водоизмещения не осталось на воде ничего, кроме облака пара да угольной пыли из бункеров. Дюпрен, отрываясь от прорези в броневом щитке, радостно крикнул:

– Запишите в журнал: потопили вражеский миноносец!

Ратмир (который, поскольку вахтенный начальник выбыл из строя по ранению, взял его обязанности на себя) открыл вахтенный журнал и занёс в него сообщение о гибели вражеского корабля.

Ещё два снаряда противоминных орудий попали в другой миноносец: тот, окутываясь клубами пара, первым начал отходить, выпустив торпеды издалека. За ним, так же выпустив издалека свои торпеды, отошли и остальные два миноносца. Четыре мины прошли мимо «Танора»: с крейсера были замечены их следы на воде.

Путь в океан был свободен.

«Танор» уменьшил ход до двенадцати узлов, чтобы избежать выброса искр из поврежденных труб и дать отдых кочегарам и машинистам.

Во что превратился красавец крейсер после боя! По окровавленным, изрешеченным осколками палубам перекатываются под ногами оглохших и полуслепых комендоров стреляные гильзы. Проходы загромождены обломками механизмов и неубранными снарядными беседками. Запах пороха, гари, стоны раненых.

Усталость притупляла у людей ощущение миновавшей смертельной опасности, боль ран и ожогов.

Ратмир отослал вниз Анилу, которая, хотя и была в полуобмороке от пережитого, ушла вниз только после того, как он напомнил ей о Норте. Норт, конечно, находился в укрытии под броневой палубой, но неизвестно было, как грохот и сотрясения корабельного корпуса повлияли на обостренные от природы чувства кота. Сам Ратмир и капитан Дюпрен не спешили покинуть боевые посты, они лишь поднялись вместе с сигнальщиками на верхний мостик. Оставались на местах и артиллеристы крейсера, напряженно вглядываясь в ночь, чтобы вовремя заметить появление вражеских миноносцев. Но погони не было: видать, и в самом деле противник отстал. Приведённый в замешательство небывалой стойкостью танорцев, он теперь зализывал нанесённые ими раны.

Вдруг раздался тревожный голос сигнальщика. Впереди шесть силуэтов!

Вскинулись бинокли, силясь пронизать темноту. Отбоя тревоги ещё не было, и артиллеристы могли открыть огонь в любой момент.

Дюпрен вызвал главного механика:

– Никола, у нас, кажется, снова гости. Приготовьтесь дать полный ход.

– Не выйдет, капитан, у меня половина кочегаров в обмороке от теплового удара, – отвечал тот. – Когда отключили вдувную вентиляцию, у нас резко подскочила температура. К тому же, у нас проблемы с правой машиной.

– Сколько сможете дать хода?

– Не больше двадцати узлов, да и то максимум па четверть часа.

– Хорошо. По моему приказу выжмите всё, что сможете. – Дюпрен повернулся к Ратмиру. – Нам не выдержать второго боя, машины уже начали сдавать.

– Да, люди устали, сейчас я не поручусь и за меткую стрельбу наших комендоров. Но нам не остаётся ничего другого как драться до конца, верно, Ромен?

– Да.

Но вскоре, возвещая спасение зажглись прожектора приближающихся кораблей. Их светлые бивни скрестились на мачтах одного из них, высветив чёрный пиратский флаг и флаг святого Андрея Первозванного.

Переведя дыхание, Ратмир радостно воскликнул:

– Мы спасены, это каперы, это капитан Лигов!

Для того, чтобы связаться с каперами были принесены из шкиперской запасные фонари. Каперы приняли позывные. Они окружили поврежденный танорский крейсер, оберегая его от минных атак, и в таком ордере корабли вместе вышли в открытое море.

Всю ночь шли, не открывая огней, стараясь отойти как можно дальше от враждебных берегов.

Всю ночь танорские моряки приводили в порядок свой крейсер. Они заделывали пробоины в корпусе, заменяли разбитые трапы лестницами-времянками, освобождали проходы от разбитого железа. Небольшие надводные пробоины заделывались деревянными пробками, подогнанными по размеру, большие надводные и подводные пробоины закрывались деревянными щитами с прокладкой из матов, защищавших от поступления внутрь воды. Сигнальщики натянули временные фалы и вынесли наверх запасные комплекты сигнальных флагов. Артиллеристы исправляли повреждённые орудия и механизмы подачи снарядов.

К рассвету танорцам удалось привести свой корабль в божеский вид, хотя со стороны всё же невозможно было без сожаления смотреть на обожжённый и разрушенный крейсер. Именно таким его увидели в первых лучах восходящего солнца моряки каперских кораблей. Как только достаточно рассвело, на мачте флагмана капитана Удачи взвились сигналы с просьбой всем кораблям отряда застопорить ход, и вскоре, подчиняясь этой просьбе, все семь кораблей легли в дрейф. Вслед за этим с «Татьяны» просигналили на «Танор», прося принять шлюпку. Почти одновременно с сигналами с ростров клипера была спущена шестёрка. Матросы согнулись над веслами, и лёгкая шлюпка полетела к танорскому крейсеру. В ней были капитан Лигов и три его офицера.

Как только сигнальщики разобрали флаги сигналов на корсарском флагмане, Ратмир распорядился принять шлюпку. Так как трапы были разбиты, для Лигова спустили штормтрап, по которому капитан каперов и поднялся с ловкостью кошки; офицеры следовали за ним.

Ступив на палубу «Танора», капитан Удача вскинул руку вверх – поприветствовал всех, кто находился на палубе: и матросов, и офицеров. Затем пожал руки Ратмиру и капитану Дюпрену, с которыми его однажды свела судьба, а Аниле отвесил изящный поклон, могущий сделать честь любому придворному.

Господа! – произнёс капитан. – Я очень рад, что могу приветствовать вас в добром здравии.

Мы тоже очень рады вас видеть, капитан, – ответил Ратмир. – Но где же, капитан, ваша прекрасная дочь Татьяна?

Она вышла замуж за одного из моих лучших капитанов и ушла с ним в море.

Очень жаль, что мы не сможем её увидеть, – проговорила Анила. – Но как вы сами здесь оказались?

Как только капитан «Кинды» сообщил мне, что «Танор» отправился к сардукарскому побережью, я поспешил со всеми судами, находившимися в это время на острове к вам, понимая, что вам, скорее всего, придётся принять неравный бой. Очень жаль, что я опоздал.

Вы знали, что у сардукаров появились новые крейсера?

Да, и притом не только крейсера; мои союзники—индейцы сообщили мне, что сардукары спустили на воду четыре мощных броненосца, способных вести боевые действия в акватории Караибского моря.

Ратмир прервал беседу: он пригласил Лигова и его офицеров в адмиральский салон, извинившись, что не может предоставить им тех удобств, которые были на крейсере до боя.

В салоне они продолжили разговор. Правда, не сразу. Состоялся ещё один, традиционно русский обмен приветствиями: крепчайшими рукопожатиями и похлопываниями по спине, от которых мог свалиться бык, не знакомый с морским этикетом и широтой русской души. Здесь, наедине, старые знакомые могли дать волю чувствам. Но настало и время серьёзной беседы. Ведь, отчасти, именно ради неё Ратмир увёл гостей с палубы.

Капитан Удача сообщил, что сардукары резко увеличили численность килей своего флота и качественные показатели новых кораблей. Всё указывало на скорое начало компании против каперов, обосновавшихся в Караибском море.

– Очевидно, – продолжал Лигов, – к этой компании присоединятся и пираты. – Впрочем, Ратмир… – Он вдруг помрачнел. – Мы зря теряем драгоценное время на мои проблемы.

– Почему – зря?

– Потому что ваши проблемы гораздо важнее. Дело в том, что Танору грозит большая опасность. Бретанское информационное агентство «Таймс» сообщило, что камни власти Танора находятся в руках сардукаров и что Большой Сардукар, в соответствии со статьями договора ООН, приказал европейским державам уничтожить Танор как государство, потерявшее свои символы.

«Кто же успел настучать «Таймсу»? – хотел крикнуть Ратмир. – Бров, что ли?» Но сдержал себя. Вслух спросил только:

– И «Таймсу» поверили?

– К сожалению, да. Бретанское правительство начало в Европе подготовку к вторжению, за ними пошли Джермания, Аустрия и Турция. Своим военным авторитетом они заставили другие государства Европы следовать за ними. Союзные флоты блокировали Боевой Флот Танора на рейде Марселя, а армии союзников накапливаются на границах Танора: в любой момент они могут начать наступление.

– Чёрт возьми, нам необходимо спешить!

– Ратмир, мой корабль к твоим услугам, а «Танор» мы отремонтируем на нашей базе, но нам нужно спешить, чтобы предотвратить кровопролитие!

– Ратмир обратился к Дюпрену:

– Ромен, я приказываю вам следовать на базу капитана Лигова и произвести там необходимый ремонт, оплатив его из казны крейсера. По прибытии в Танор всё будет возмещено из государственной казны.

– Слушаюсь.

– Я вместе с Анилой воспользуюсь предложением капитана Лигова.

– Ратмир с Анилой перебрались на флагман капитана Удачи. «Татьяна», отделившись от остальных каперов и «Танора», направившихся к базе Лигова, взяла курс на Кадикс.

…Экипаж флагмана делал всё возможное, чтобы поскорее привести клипер к цели. Земля Европы приближалась с каждым часом, с каждым оборотом винтов, с каждым дуновением ветра, наполнявшего паруса, но ведь, когда спешишь, время всегда тянется излишне медленно. Нетерпение и тревога за свою страну, за вверенный им народ не покидали правителя и правительницу Танора.

На корабле капитана Уцачи Ратмиру и его жене была предоставлена отдельная каюта. Так же, как и при возвращении с набега на базу Громилы Робсона, во время которой была освобождена из плена Анила. Они обедали в роскошно обставленном салоне каперского капитана с его старшими офицерами; во время обедов и после них завязывались беседы, которые помогали скоротать вынужденное ожидание.

Однажды Ратмир спросил у Лигова:

– Олег Николаевич, как же вы узнали о происходящем в Европе?

– Дело в том, – отвечал тот, – что уже давно мне удалось подключиться к телеграфному кабелю, который связывает Америку с Европой. Конечно же, незаконно. Хотя именно благодаря этому я всегда в курсе всех мировых дел.

– Даже если вы находитесь в море?

– На «Татьяне» и других моих кораблях установлены очень мощные радиостанции, такая же радиостанция работает на островной базе. По цепочке, специальным шифром, информация передаётся на нужный корабль.

– А можно ли использовать вашу радиостанцию, чтобы предупредить европейцев о том, что мы возвращаемся и камни власти Танора с нами?

– Я думаю, этого не стоит делать, Ратмир, – задумчиво проговорил капитан Удача. – Если мы так поступим, никто не поверит нам, – наоборот, бретанцы и сардукары форсируют события. К тому же, рейдеры союзников начнут разыскивать нас, чтобы утопить и не допустить вашего прибытия в Европу.

– Да, пожалуй, вы правы, капитан… но, черт возьми, как же тяжело ждать и терять время, когда враги, может быть, сокрушают твою страну, которую ты мог бы спасти!

На рассвете последнего дня пути Ратмира разбудил посыльный от капитана. Лигов просил срочно подняться наверх. Быстро одевшись, Ратмир оставил ещё спавшую Анилу и направился на мостик.

Поднимаясь, он увидел, что на мостике уже собрались все стар шие офицеры. Все они, включая и капитана, что—то разглядывали в бинокли.

Лигов приветствовал Ратмира:

– Доброе утро, правитель. – Капитан протянул ему бинокль. – Взгляните. – (Подняв бинокль, Ратмир увидел в его окулярах идущий наперерез «Татьяне» крейсер под трехцветным фракийским флагом). – Они знают, что возглавляемые мною каперы союзны Танору, и – я думаю – атакуют нас.

– Какие у нас шансы на успех в бою?

– Невысокие, я бы сказал – даже нулевые. Это броненосный крейсер рейдерского назначения, он довольно устаревший, но всё же «Татьяне» с ним не справиться. Там – двенадцать шестидюймовых орудий и два восьмидюймовых, да и броня кое-что значит.

– Но мы можем уйти от него.

– Да, ход «Татьяны» таков же, как и ход этого крейсера, но мы потеряем много времени.

– Да, верно. – (Ратмир задумался на мгновение). – Олег Николаевич, можете ли вы рискнуть своим клипером и своей жизнью?

– Это моя профессия. Если риск оправдан, то я согласен на любой риск.

– Если мы не можем прорваться с боем и не хотим терять время на гонки по морю, то нам нужно вступить в переговоры с командиром этого корабля и заставить его пропустить нас.

– Но если у него есть приказ не допустить вашего прибытия в Европу?

– Если бы речь шла о бретанцах, я бы не стал даже предлагать переговоры, но фракийцы – не враги Танору и более обязательны в соблюдении общемировых правил.

– Что ж, попробуем, – задумчиво произнёс капитан Удача и отдал приказ: – Ложимся в дрейф, поднимите белый флаг и просите прислать шлюпку.

Один из офицеров усмехнулся:

– Представляю себе рожу их командира! Ведь не каждый день можно увидеть белый флаг на мачте корабля капитана Удачи.

– А я представляю наши рожи, если танорцу не удастся уговорить фракийцев пропустить нас, – тихо ответил другой.

Тем временем каперский клипер по приказу капитана лег в дрейф, поднял флаг перемирия и просьбу прислать шлюпку с заместителем командира. Фракийцы, приблизившись на расстояние около полумили, тоже застопорили машины; с ростров крейсера был спущен вельбот с гребцами, в него спустился офицер, и вельбот заскользил по водной глади к «Татьяне».

Ратмир, наблюдая за его приближением, размышлял: как вести переговоры? Он поделился своими мыслями с Лиговым.

– Капитан! Просто так отпускать представителя фракийцев с клипера после того, как он узнает, кто находится на борту – нельзя.

– Не можем же мы его задержать. Он, конечно же, вынужден будет поехать с докладом к командиру.

– Да, лучше было бы, если бы к нам пожаловал командир, но это невозможно. – Ратмир опять задумался. – Впрочем… я сам поеду с ним на крейсер и переговорю с их командиром.

– А если он все-таки не согласится пропустить нас, а вас арестует или убьет, отняв камни власти?

– Анила останется на клипере со своим камнем власти, и, в случае моей неудачи, вы сможете уйти.

– Если сможем, – усмехнулся капитан. – Хотя, у меня найдется парочка сюрпризов для незваных гостей.

Тем временем вельбот подошел под трап «Татьяны». И одновременно на палубе появилась встревоженная Анила с Нортом на руках. У Ратмира не было времени объяснять ситуацию. Он обнял жену, прошептал, указывая глазами на показавшегося на трапе фракийского офицера:

– Не показывай ему страха, держись естественно, Олег Николаевич тебе потом все объяснит.

– Снова стрелять?! – ужаснулся Норт, еще не пришедший в себя после переживания на борту «Танора».

Лигов двинулся навстречу фракийцу с приветствием:

– Я очень рад впервые видеть на палубе «Татьяны» представителя Фракии, который находится здесь не в качестве пленника.

Лицо фракийского офицера было надменным:

– Капитан Удача! Если вы сдаётесь, то, хотя бы, ведите себя, как подобает проигравшему, – или, клянусь честью мы потопим ваш корабль в течение следующих пяти минут.

– Мне кажется, господа, что здесь какое-то недоразумение, – обратился к своим офицерам и Ратмиру с Анилой капитан.

Фракиец картинно поднял брови. Но когда он увидел среди каперских офицеров Ратмира и Анилу с диадемами власти на головах, он просто остолбенел. Заметив, какое это произвело на него впечатление, Ратмир выступил вперёд:

– Мне показалось, кто-то здесь угрожает кораблю, на борту которого находятся правитель и правительница Танора? Прошу не забывать, господин капитан второго ранга, что за подобное оскорбление, нанесённое правителю дружественной державы, вы и ваш командир можете быть преданы суду и лишены званий.

Eelmine 1 ...5 678 9 ...11 Järgmine

Приключения в Новом мире

Часть четвёртая. Возвращение в Танор.

Selle raamatu lugejad loevad ka