Loe raamatut: «Перестать молчать. Hör auf zu schweigen»

Роман Котчик

Font:

Дизайнер обложки Яна Малыкина

Редактор Дмитрий Волгин

ISBN 978-5-4498-9275-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Об авторе

Родился в 1986 г. в Могилеве, Белорусская ССР.

В 5 лет написал первую песню. Первые рассказы стал писать с 9 лет, к сожалению, они не были закончены. Стихи стал писать с 10 лет периодически.

Регулярно стал писать стихи и прозу с 2007 г.

С 2007 г. по 2014 г. был бас-гитаристом и одним из авторов песен кантри-эмо-панк-джаз группы «КЛЕМА» (Витебск).

С 2010 г. начал профессиональную врачебную деятельность. Врач-кардиолог, терапевт. Член Российского кардиологического общества.

Посетил около 15 стран, жил в 20 городах.

Публикации:

Литературный альманах «Пегас» том 1, выпуск 9, Санкт-Петербург, 2013 г.

Литературный альманах «Пегас» том 1, выпуск 10, Санкт-Петербург, 2015 г.

Альманах «Поэт года 2015. Книга пятьдесят третья», Москва, Литературный клуб, 2016 г.

Альманах «Наследие 2016. Стихи. Книга девятая», Москва, Литературный клуб, 2016 г.

Альманах «Поэт года 2017. Книга двадцать первая», РСП, Москва, 2017 г.

Альманах «Писатель года 2017. Дебют. Книга третья», РСП, Москва, 2018 г.

«Кубок Брэдбери-2018»: сборник лучших конкурсных произведений. – Волгоград: Перископ – Волга, 2018 г.

Издательский проект ЛитКульта «Сборник ЛитКульта 2019», «Издательство Десятая Муза», Саратов, 2019г.

Номинации:

Национальная литературная премия «Поэт года 2015, 2016, 2017, 2019».

Национальная литературная премия «Наследие 2016».

Национальная литературная премия «Писатель года 2017. Дебют, 2019».

Награждён медалью Ахматовой в 2020 году.

Благодарственный лист

Список спонсоров, принявших максимальное финансовое участие в проекте, благодаря которым книга приобрела материальный вид:

Татьяна Тараскина
Наталия Котчик
Юрий Котчик
Тамара Полонская
Алексей Шибут
Ольга Шибут
Сергей Пищиков
Денис Ли
Сергей Кузьмин
Лариса Кузьмина
Максим Чергейко

Я Вам очень благодарен!

СТИХИ

Мой путь

Мой путь тенист, ветвист, тернист, небезупречен,
Но опыт в нем, как свет, как звук, велик и вечен.
Мой путь совсем не лучше и не хуже, чем у вас,
Какой бы ни был у него размах и подлости запас.

Бесценен каждый сантиметр, и с трудом преодолим,
Триумф, разгром, надежда, искренность ведь с ним.
Любви уже зажат в руке наивной посох, он облегчает путь,
Веди меня лишь ты вперёд и охраняй, всегда со мною будь.

Миру не хватает пылких сердец

Миру не хватает пылких сердец,
Городу свежего воздуха не хватает.
Встряхнитесь же вы, наконец,
Или мечты окончательно тают?

Где все идеи, которые будоражат?
Кто боевое знамя поднимет?
Опять исполняете все, что вам скажут.
А если души за это отнимут?

Кто будет свежим дуновением?
Кто вдохновит миллионы?
А ты прожигаешь жизнь-мгновение,
Вновь попадаешь в капканы-законы.

Человечность

Верните человеку человечность,
Не зажимайте сущность его в каменных тисках.
В обмен на вечное невежество, беспечность,
Не станет он терять огонь в глазах.

Правители миров, ослабьте хватку
И лапу уберите с горла человека.
Не в силах ему выиграть эту схватку,
Судьба ей длиться до скончания века.

Поправ последнюю мораль, стыд позабыв,
Попытка в мрачные века людей вернуть,
Ведь очевидней стала, разум человека повредив.
А с этого пути, что ль не свернуть?

Зима

Рифмой из талой воды, осыпанной вчерашним снегом,
Приходишь навязчиво ты, увлёкшись бесконечным бегом.
Скелетами серых деревьев и смёрзшейся шерстью бродячих псов,
Клубами пара обветренных губ и гладким инеем слов.

Застывшего времени умеренный такт прорвёт состав электрички,
Прошлогодних сугробов тревоги на солнце тают догорающей спичкой.
Последний слепой снегопад укрывает неряшливо воскрешённую землю,
Треск морозов прошлых и новых тревог не хочу, не приемлю.

Удел романтиков

Удел романтиков гореть мечтой,
Система не прощает нападений
Тех, которые стремятся вечно в бой,
Тех, кто яро избегает наваждений.

Хранить в уме неповторимость первых поцелуев,
Их магию и мистицизм, ту девственную нежность,
Которой просто нету равных среди чистоплюев,
Удел романтиков лелеять безмятежность.

Ступив на лунную тропу, уже им не свернуть,
Не убежать, не скрыться в мире лжи и злобы.
А вот желают ли из рая правды улизнуть?
Хранящие его самозабвенно, поверьте, не особо.

Полумрак

В полумраке все мы красивее,
В полумраке все мы честнее,
В полумраке все мы любимее,
В полумраке все мы смелее.

Полумрак стал спасеньем несмелым,
Что не смеют, как хочется жить.
Голоса отдают черным, не искренне белым,
Души миру боятся открыть.

Под мостами неспящие тени
Всех навеки решили укрыть,
Вечных жертв стремлений и лени,
В полумраке готовых все утопить.

Каждый знает, как поступать,
Жить под мостами в темных углах.
Всякий знает, что оставлять,
Или ложь, или правду в словах.

Шов нашей жизни

Странным мотивом, безусловно, пропитана нить,
Что жизни нашей формирует извилистый шов.
Что-то ценное постоянно внутри себя хранить,
Запрограммирована она вновь и вновь.

Ведь намного легче по жизни только любить себя,
Лёгкий шов безобразной будет образован нитью.
Но это, я знаю, друг сердечный мой, не про тебя,
Питался ты духовными деликатесами, а не только снытью.

Защищай свою душу от трещин, позабыв гордыню,
Помни про сострадание и пожелание всем счастья.
Будет нить золотая вышивать всю жизнь святыню,
Защита будет от страданий, предательства и ненастья.

Храм спокойствия души

Вошедшим в храм спокойствия души,
Тепло своих прямых лучей дарует солнце.
В садах вокруг цветы свежи и хороши,
Лучи любви вселенской вертят веретёнце.

Дорога устлана в тот храм всеобщей добротой,
Она пряма и широка, как чистая река.
Всегда зовёт стремиться только за собой
Тех, искренность, чья полноводна, глубока.

Отраднее теперь становится все оттого,
Что стены храма с каждым годом шире.
Людей, ступающих на путь добра легко,
Рождается намного больше в этом мире.

Синтетический мир

Ах, какая эмоция, ох, какой порыв!
В голове не укладывается просто.
Настоящий стокилотонный взрыв,
Устроенный радостно, горестно, злостно.

А где уверенность, что это так?
Нет разве даже тени недоверия?
Поверит в это ли любой простак,
Ушедший в сторону от суеверия?

Хлеб насущный сменился фикцией.
От синтетического риса до пищи духовной,
До чувств, до речей с хорошей дикцией,
Виртуальная реальность с кожей слоновьей.

Мысли не о смысле жизни

От каждой секунды ждать больше,
Чем может она принести,
Обречены мы, и жить хочется дольше,
Чтобы успеть на Олимп себя вознести.

За строки, нашими душами написанные,
Откровенные, гармоничные и без гармонии.
За мелодии, на сновидения нанизанные,
Плавные, с рваными ритмами и какофонии.

Жизни иных связаны со змеями, джинами.
На опьянения царство они тратят себя.
Сквозь мутность глаз, за экстаза равнинами,
Тратят не на слова о любви, ведь не спасали любя.

Чего же стоят кисти, нотный стан и перья,
А также все ключи от двери забытья;
Что не у многих есть стремление, поверю я,
Но только лишь не в молниеносность бытия.

В стране слонов и Будды

В стране слонов и Будды не опадают часто листья,
Не сыплет снег, что тает на щеке холодною слезой.
В такой стране сегодня не пропитает страхом мысли,
А будущее прошлое в надеждах не затмит собой.

В стране слонов и Будды нет места страху, боли,
Угасший свет в глазах не встретишь никогда.
Там просто нет затравленных, не знавших воли,
Рабов, но без цепей, уже пропавших навсегда.

В стране слонов и Будды не подступает к горлу ком,
Тяжёлая и чёрная резина не избивает злобно души.
В такой особенной стране весь смысл просто в том,
Что в ней не закрывают глаз, не затыкают рты и уши.

Читателям

Когда-то в моде был у вас Аполлинера символизм,
А нынче, может быть, бесстыдный и суровый реализм?
Что ищут снова в наших строках ваши пылкие сердца,
Эпитеты, метафоры или все виды крепкого словца?

А что хотят прочесть сейчас рабы собак и кошек,
Что моют лапы, уши им и даже отгоняют мошек?
Работают, чтобы пушистых обеспечить крышей и едой,
А иногда и забывают бедные заняться вовремя собой.

Поправшие закон мужи, о чем сейчас хотят прочесть,
О низости, убийствах, грабежах, как отбирают честь?
Какую мысль в тексте хотят найти чистейшие душой,
Что проживают жизнь, не оставляя даже пыли за собой?

Всегда, читатели, пренебрегая модой, существует вкус,
Он может выглядеть шестёркой иль, как козырный туз.
Намного проще угодить сейчас стремящимся за новой модой,
А не живущим, гармонично со своею внутренней природой.

Басня о выборах

Уж двадцать с лишним лет в одном лесу у власти прочно стоят зайцы.
День выборов настал, за своих кандидатов другие звери держат пальцы.
Давно они устали оттого, что жизнь комфортна тем, кто имеет заячью капусту.
А что же делать честным лисам, белкам, волкам, когда у них в карманах пусто?

Все двадцать лет крупнее клевера за тяжкий труд зарплат не получали.
Детёнышей растили, раз в год на озере свой отпуск проводили и мечтали.
О том, что жизнь наступит лучше, тяжкий труд исчезнет, появится капуста.
Но не менялось ничего, мечты не помогали, животным становилось грустно.

Решением проблемы только может быть уничтоженье зайцев, всегда считали волки.
А белки выступили за выдвиженье собственного кандидата, ведь будет больше толку.
Сменить проблемный лес на более благополучный, с воодушевленьем предлагали лисы.
На самый дальний, где правят честные медведи, о нем словесно пишут яркие эскизы.

Прислушались лишь к белкам, от вида каждого имелся выдвинутый кандидат.
Каков был результат, узнаем очень просто, послушав, что фантазии нам говорят.
Мораль сей басни такова, что нет на свете беличьих лесов, ежовых, волчьих, лисьих.
Критерии комфорта разные, и лучший мир для всех зверей находится лишь в мыслях.

Пачка фотографий

В руках, пропитанная временем, скупая пачка фотографий.
Немного пожелтевшая, она без глупых надписей и эпитафий.
Лишь образы настойчиво в себе хранит прошедших лет и зим,
Калейдоскоп безжалостных событий, людей причастных к ним.

На первой фотографии у старого рояля уютная резная колыбель,
Стена с цветочными обоями, торшер, мольберт, большая дверь.
Младенец в просторной колыбели крепко держит погремушку.
Спустя тринадцать фотографий ефрейтор ловко заряжает пушку.

Спустя четыре, весь забинтованный, ко рту подносит кружку чая.
Спустя двенадцать стоит в шеренге на параде, усталости не зная.
Минув шестнадцать фотографий, он держит на крыльце роддома
Близнецов с зелёными глазами, рождённых в городе, где все знакомо.

Потом цветные сорок восемь фотографий счастливейшей семьи,
Морские берега, леса, бескрайние долины, горы и вечерние огни.
Коллеги по работе, родственники и просто гости из чужих краёв.
Насколько же прекрасным было это время, что нету даже слов.

А на последних снимках в основном болезни, старость и печаль,
Соседи постоянно хмурые, попавшие когда-то в кадр невзначай.
Короткая шеренга из седовласых, давно не заряжавших пушки.
Когда-то крепко, в красивых колыбелях, державших погремушки.

Чуть больше ста, от времени заметно пожелтевших, фотографий,
Без точных дат с обратной стороны, незабываемых имён и эпитафий.
Так беспокоят ослабленное сердце до сих пор и не рождают скуки,
Лежат в руках, что часто и с любовью пожимают правнуки и внуки.

Парижу с опозданием

Кто-то уже успел посвятить тебе жизни,
Я до сих пор не написал о тебе ни слова.
Да и не всегда без критики об Отчизне,
Думаю и рождаю строки снова и снова.

И часто вспоминаю, как Версаль в спешке
Покидал, насладившись парком и садами.
Я ехал в такси к тебе с лёгкой усмешкой,
Ведь подробнее многих познал их глазами.

Вдохнув твоё настроение, привязанным
Уже быть к чему-либо пропало желание.
Никому не хотелось снова быть обязанным,
Появилась потребность в очистке сознания.

Сидя у Эйфелевой башни на тёплой траве,
Осознал, глядя на её загорающиеся огни,
Тем летним вечером, что мысль в голове,
Родилась под аккомпанемент болтовни.

Мысль о том, что разделить тебя захотелось
С той, что способна будет открыть сердце.
И в груди бы от твоего шарма завертелось,
Мы бы просили: «Париж, так не усердствуй».

Но ты бы продолжал пленить неустанно нас,
Будто мы из салона баронессы Эттинген.
Порой на полотнах Монмартра ты без прикрас,
И от нас бы обоих требовал таких перемен.

Кто-то видит в тебе суету, грязь, бездомных
Африканских торговцев, назойливых, как мухи.
Я увидел в тебе мириады взглядов томных,
Блеск, величие, душу и отсутствие разрухи.

Зима теряет свои силы

Зима теряет без охоты силы все,
Снег блекнет, словно в темноте.
Уже видна трава прошедших лет,
А солнца долгожданного все нет.

Но скоро юная весна, тьмы визави,
Пьянящая пора цветения и любви.
Звонко прокричит: «Замри, замри,
В блаженстве ароматном отдохни!»

У каждого своя звезда

У каждого своя звезда, та, под которой он родился.

Воспитывался с ней, потом учился, работал и женился.

Не просто небесное тело, но точно ребёнок Вселенной,

Она и друг, и враг, хранитель жизни тайн отменный.

Никто её не видел, но точно нет на свете человека,

Который бы считал свою звезду загадкой века.

И это несмотря на то, что говорят порой так часто,

Что рождены под ней счастливою, и вовсе не напрасно.

Счастливые звёздные карты невозможно составить.

Скопления, ряды звёзд таких попробуй представить.

Но это не значит, что под ними никто не родился,

Воспитывался, потом учился, работал и женился.

Штутгарту

Ничто не введёт меня в заблуждение,

Что может быть ты, старина, не мечта.

Чудесные элементы и добрые звенья

Тебя гармонично составляли всегда.

Тучи не затмят то нежнейшее солнце,

Которое день ото дня всем дарует тепло.

Равнодушие не испачкает чистое сердце,

Что в жителях исторически воплощено.

И ниспадают, омытые лучами, с долин

Красивые волосы-лозы, украшая главу.

С тобой в сердце знаешь, что не один,

Живи, радуйся, город, свободе и рая царю!

Чудесный сад

Чудесный сад, увы, забыт навек,
Лишь ветер тихо стонет, завывает.
Ветвей его давно касался человек,
Что строгий дождь печально омывает.

Хранит молчание под облаками,
Покрыты плотной тайною деревья.
В нем бесконечно кажутся часами
Судьбы все мимолётные мгновения.

А в прошлом сад был смехом полон,
Поющих громко и танцующих, детей.
Он защищал многоголосный гомон,
Бегущих от проблем в него людей.

Однажды настиг злой рок этот сад,
В одночасье остался без смеха и радости.
Раскинув сухие ветви, деревья стоят,
Тоскуя по дням прошедшим, их сладости.

Наследие предков

Дитя живой Земли, наверняка подобие Бога,
Рождённый в муках среди добрых душ.
Одеждой точно праотцам служила тога,
Твой прадед, верно, был предобрый муж.

Непревзойдёнными труды порой их были,
Для толп, народов, целых континентов.
Полезными для мира такие предки слыли,
Хотя порой впадали даже в сантименты.

Примером были для подражания другим,
Надёжными, ответственными, яркими.
Поэтому не стоит пожилым и молодым
Сжигать во мгле идеи хлёсткие и жаркие.

Будь новым Ньютоном, Да Винчи, Блоком,
Враз уничтожь надежд, мечтаний свалку,
Что в мире современном процветает, током.
Сожги обыденность таланта зажигалкой!

В часы душевного покоя

В минуты и часы душевного покоя
Наш мир внутри не требует разбоя.
Не требует грозу, ни зной, ни снег,
Ни страх, ни скорбь, ни сердца бег.

В минуты и часы душевного покоя
На сердце не бывает места боя.
Нет боли, слабости, переживания,
Испепеляющего душу содрогания.

В минуты и часы душевного покоя
Никто не выведет броню из строя,
Что защищает душу от восстания.
В моменты сна и отдыха сознания.

Экспресс

Спешите услышать, спешите увидеть,
Спешите родиться и умереть!
Спешите любить и ненавидеть,
Серною спичкой в момент возгореть.

Экспресс-дружба, экспресс-любовь,
Экспресс-страсть, экспресс-радость.
Так привлекательны вновь и вновь,
А, по сути, полная гадость.

Колибри или же ленивца жизненный подход.
Что привлечёт тебя, а что отвергнешь?
Широкий или узкий выберешь проход,
К чьей помощи прибегнешь?

Перед глазами пролетает стремглав,
Необузданный экспресс жизни.
Пассажирам своим надежды не дав,
Да, и многих, лишив отчизны.

Твой гений

Где твой гений? Он не скандирует на площади
И не стоит с протянутой рукой.
Со смелым знаменем на лошади
Он неустанно скачет за тобой.

Кто твой гений? Он никогда не прячется под масками.
И не скрывается в полуденной тени.
Это не тот, кто кормит сказками.
А тот, кто говорит «Кричи, а не стони!»

Он тот, кто будет до конца с тобой
В блаженстве, горе и стенаньях.
Всегда и всюду только твой,
Рождённый быть бессмертным в заклинаньях.

Старость

Угасают вновь бурлящие жизни,
И разбиваются капли дождя.
Растворяется образ Отчизны,
Разлетаются части тебя и меня.

Жизни героев гаснут упрямо,
Сколько огонь ты не раздувай.
Мотыльки на свет летят прямо,
Жить вечно шанс им не давай!

Капли стекают, вымывая время,
Не смахивай их, не мешай.
Они унесут с собой тяжкое бремя,
Пускай уползают, пускай.

Жизнь коротка, и спор ни к чему,
Быть мотыльком, значит слабость?
Вечная молодость. Зачем? Не пойму!
Старость, ну что ж, будет старость!

Пробуждая память

Мы не выбирали, где нам рождаться,
Но место определили давно.
Мы не хотели за правду сражаться,
Но до рождения писали сценарий жизни-кино.

Мы ежедневной неизбежности удивляемся,
Забывая о прошлом.
И делать вид, что всё случайность, стараемся,
Больше мыслей рождая о ненужном, о пошлом.

Как от лени той отказаться,
Культивирующей грязь и власть?
Да за проблески памяти удержаться,
Чтобы каждый фрагмент нашей жизни был всласть?

Вдохновение

Лишь на секунду в тени оставили,
И тут же полетели коктейли Молотова.
Лучше бы просто постоять заставили,
Чем одарили фальшивым золотом!

Лучше бы просто избили смехом,
Или выказали недоумение.
Но сковали скорлупой ореха,
Когда пообещали вдохновение.

Можно было бы полюбоваться
На ваши искажённые реальности.
Зачем тогда надо было придаваться,
Зарываясь в банальностях!?

Двери закрыты позабытой души

Двери закрыты твоей позабытой души,
В воздухе правды нет, сколь им ни дыши.
В забытой комнате за дверью скрыт клад,
Кто случайно найдёт, тот всегда будет рад.

А ключ так непросто подобрать к той двери,
Найди, вставь, отдышись и внутри поверни.
Если же ключ легко подошёл, не сломался,
Значит, клад скрытый тебе лишь достался.

В своё сердце возьми же, не боясь уронить,
Станет очень легко, станет благостно жить.
Но знай, утеряв клад, не найдёшь никогда,
На века разрушишь ту комнату, клад и даже себя.

Истина

Истину сберечь – не простое дело,
Если ты сберёг, не спеши так смело,
Истину в руках удержать попробуй,
И пройти всю жизнь собственной дорогой.

Не споткнуться и не заблудиться,
Не взлетай так высоко, чтоб потом разбиться.
Не спеши заполучить, все равно не купишь,
Все равно когда-то не туда наступишь.

Думаешь, что все так просто и минут не ценишь,
После потеряв, как всегда оценишь.
За попыткой пытка, а за шагом бег,
Не сберёг – напрасно прожил человек.

Прыгнул в бурю, затаив дыхание,
Не удостоилась истина твоего внимания.
Руки обожгла, вырвалась как птица,
Никогда не сможешь ею ты напиться!

Красный на белом, чёрный в оправе

Направленность света прорастает из тьмы,
Погасших жизней разгорелись скупые огни.
Симптом бытия слезой нарушает свой час,
Обрезанный правдой, что забрали у вас.

И полет, несмотря на комфортности век,
В котором, расслабившись, застыл человек.
Разговоры направлены в трещины сна,
Оборвалась цепочка борьбы, забыта она.

Красный на белом, чёрный снова в оправе,
Снимите проклятие то, бойцы, на заставе.
Эхом сопротивления звучит бравый голос,
Безразличие к обречённости поднимает волос.

Чтобы жизнь безразлично не прятала лицо,
Ведь стоит так дорого, даже бесценно оно.
Эхо сопротивления шепчет, страх закрывая,
Смелостью впереди века комфорта забегая.

Мне приснился сон

Мне приснился сон, что устало лето,
Было хорошо, было сновидение это.
Солнце быстро увлекли за собою тучи,
И гроза бесстыдно криком уши мучит.

Одичавший ветер режет листья рьяно,
И песчинки в вихрях закружились пьяно.
Солнце кротко на поля выливает краску,
Раскрывает небо рекам веки без опаски.

Вот и время, вырвав сон, быстрей уходит,
Жаль лишь, когда путника от грёз уводит.
Если же наступит ночь и будет новый сон,
Будет снова солнце, будет резвый ветер в нем.

Для кого-то сон такой приносит радость,
А кому-то дарит честно сердцу утешение.
Сон скрывает покрывалом юность, старость,
Но для всех ли вечный сон источник искупления?

Правду узнать и все сразу понять

Попробовал правду с верхушки сорвать,
А сумасшедшие тучи другим передать?
Пытался ступить на слезу, на пик в вышине,
Заставил ненавистных скитаться во мгле?

Знай, на стёклах рисунок отдельно живёт,
Попытка поверить в правду, кого-то убьёт.
Глянь, искра заждалась, запахло туманом,
Взревела нагая земля уставшим обманом.

На солнце правды ступать слишком жарко,
Разве тебе радугу жизни совсем не жалко?
Дожди, заметь, правду из себя испускают,
Для тех, кто жаждет и непременно узнает.

Узри, лучи устремились собраться в пучок,
От неба остался голубой неровный клочок.
Бежать вслепую, спотыкаться, снова бежать,
Ты должен, правду узнать и все сразу понять.

О том, что родители теряют детей навсегда,
Не всегда дети сначала хоронят родителей.
О том, что боготворят, но и убивают, любя,
И любят не только добрых, но и вредителей.