Двери зала закрылись, и в жизни юного правителя человеческих земель началась новая веха.
***
Окончательно утвердившись в зрелости сына, Верховный владыка Элагиас теперь всё чаще приобщал его к весомым государственным делам. Привычные занятия Данкила быстро пополнились уроками по военному ремеслу, тактическому балансу, а также постижением тех дисциплин управления столичным городищем, в витиеватости коих порой плутали даже сами учителя. Во всём этом скопище книг, практик и выкладок можно было бы потерять голову, или хотя бы просто помереть от скуки, но только не для наследника рода Тардов. Отбросив лень и присущее столь юному возрасту ребячество, разум мальчика жадно впитывал любые предлагаемые воспитателями трактаты, скрупулезно и въедливо разбирая детали каждого нового наставления, чтобы затем бережно разложить полученные знания по местам и поскорее приступить к новому рубежу.
Впрочем, в своём стремлении быть для отца тем сыном, которого он желает видеть, юноша не забывал и о любимой сестре. Эта круглолицая, озорная, вечно улыбающаяся девчушка представлялась для него чем-то гораздо большим, нежели простой член семьи. Он видел в ней настоящего, единственного друга и совсем крохотную, но бесконечно крепкую опору. Что и говорить, ведь этих маленьких людей сковывали не только узы крови. Словно владея ключом от души Данкила, сестра могла без единого слова понимать его мысли, желания, тревоги и радости. Она была его зеркалом. И всегда оказывалась рядом, стоило будущему монарху загрустить на короткое мгновение. Мало кому приходило в голову искать мотивы столь нерушимой связи между близнецами. А если и приходило, то, скорее всего, среди причин непременно обнаруживалась та, о которой в стенах монаршего чертога упоминать не следовало.
Данкил и Данайя никогда не знали своей матушки. Супруга Верховного лорда Элагиаса умерла при родах, в мучениях, но со счастливой улыбкой на лице и произведя на свет двух розовощеких младенцев. Потому-то брат и сестра, не ведая материнской ласки, что истово алчет каждое дитя, бережно черпали заботу и любовь друг в друге. И пока их тела росли и крепли с каждым новым летом, крепли и узы двойняшек.
Владыка Тард нередко с удивлением и довольством подмечал, что жизни его детей переплетены в тугой радужный клубок. И нужно сказать, что в словах старого лорда не было ни капли вымысла. Ведь когда внезапная хворь одолевала одного, другому так же нездоровилось. Когда первый отчаянно грустил, вскоре и второй непременно поддавался печали. Ну а если случалось так, что бурная радость заполняла молодое сознание, веселились от души оба разом.
В остальном отпрыски монарха Далратии не слишком отличались от обычной ребятни. Малыши часами могли носиться по просторам Высоких покоев или бороздить закоулки зеленых лабиринтов Вольных садов, играя в догонялки. Ещё бы! Ведь это была их главная забава. Игра, как они любили говорить, начатая ими с материнской утробы и приключение, что не должно закончиться никогда. А после, крепко держа крохотные ладошки друг друга, под сенью густых лиственных крыш, в сердце «тайного места», о существовании которого ведали, конечно, только эти двое, Данкил с Данайей без умолку болтали о дневных свершениях, провожая закат и приветствуя первые звёзды.
– Как долго ты любишь меня, братец? – застенчиво и хитро улыбаясь, спрашивала Данайя.
– Начиная с матушкиного живота, сестрица, – спустя время, отзывался Данкил, принимая серьёзный вид.
– А как долго будешь любить? – не унималась проказница.
– Пожалуй… – юный лорд брал задумчивую паузу, и, нарочито дождавшись, когда хитринку на лице близняшки сменит недоумение, отвечал тепло и ласково: – Всегда, сестрица, всегда.
Затем раздавался задорный звон детского смеха и вновь разговоры, разговоры, разговоры. Они говорили обо всём на свете, делясь простыми мечтами и тайнами, фантазиями и переживаниями. Две половины целого, где мир одного заключался в улыбке и взгляде другого. Никого больше.
Хотя, постойте… Для кое-кого всё же нашлось место посреди этой чистой, искренней дружбы. Орф – огромный для своего возраста, добродушный щенок русого окраса, принадлежавший Данайе, часто становился свидетелем их шалостей. Задорный и непоседливый, как сами малыши, пес рос бок о бок с близнецами, разделяя уже на троих маленькие невзгоды и радости, ни на минуту не покидая своей рыжеволосой хозяйки.
Так пролетали редкие дни детства Данкила, на которые он как наследный правитель рода людей не имел ни права, ни времени.
***
– Я не отпущу брата никуда и ни за что. Тем более на так долго! Что я буду без него делать одна? – Данайя с укором посмотрела на отца и капризно топнула ножкой. – Во всяком случае, без меня он точно никуда не поедет. А себя я могу отпустить лишь с твоего позволения.
Заискивающий взгляд дочери не оставлял лорду никаких шансов.
– Д-а-а-а, эта девочка всегда умела ставить условия перед Верховным правителем, – улыбаясь, протянул Элагиас и чмокнул малышку в рыжую маковку.
Данкил смирно стоял рядом, с интересом наблюдая за разговором. Он не имел привычки противоречить отцу, особенно когда дело касалось интересов или обязанностей государства.
– Не тревожься, милая, – мягко проговорил Элагиас, – а главное, не спорь. Где это видано противиться родителям? – он притворно нахмурил брови. – Я как-то слышал, что дети королей – самые послушные дети. Должно быть, человек, который сказал мне об этом, ошибся. Или он просто не знал о нашей прекрасной огненной Данайе.
Верховный подался вперёд, резко схватил дочь под руки и закружился вместе с ней. Девчушка вскрикнула от неожиданности и тут же звонко расхохоталась.
– Ну, папа! Ну возьмите меня с собой, – затараторила она. – Пожалуйста.
– Нет, дорогая. Путь долог, утомителен, а посещение светских раутов, коим и является Герон Правых, не такое уж и занятное мероприятие, как может показаться на первый взгляд. Политика, рассуждения о былых и возможных войнах, торговые переговоры и так далее и тому подобное. Скукота, да и только. Ввиду вышеизложенного, там нечего делать таким маленьким красоткам.
– Ну, отец! – возмущенно заговорила девочка. – Как нечего делать? Как не интересно? Ты же сам рассказывал, что представители всех рас собираются на таких вот встречах. И что все они разодеты так, хоть картины с них пиши. А я? А я ведь не видела никого, кроме людей да пары тилов в лавках на торговой площади. А вездесущие канри мне и так все глаза промозолили, – она помолчала. – Вот бы поглядеть на изящных высокородных лаканок или милашек толади, – мечтательно, почти шёпотом произнесла Данайя. – И да, я никогда ещё не встречала хоть кого-нибудь из тахара. Говорят, они похожи на каменных големов из сказок.
– Но… – начал, было, Верховный правитель, однако рыжеволосая девчушка немедленно перебила его.
– Тем более мне тоже пора учиться этим вашим государственным делам. Я же тоже твоя наследница. А Данкилу одному будет тяжело справляться с таким огромным городом, как наша Далратия. Я хотела бы ему помогать. А ещё, если б я умела, то могла бы обсуждать с братом не всякие глупости о том, что сказали придворные дамы и какая кукла у меня сегодня любимая, или чего там на завтрак ел Орф, а настоящие важные важности.
Данайя величественно вздёрнула свой носик, напустив на себя предельно занятой вид.
– Ну что ж… Это прозвучало весьма убедительно. И кажется, в нашем роду одним лидером не обойдётся. Завтра же поручу каменщикам мастерить трон пошире, – Элагиас широко улыбнулся, гулко перевёл дух, притянул к себе обоих отпрысков и бережно обнял. – Решено, – добавил он. – Отправляемся на рассвете.
– Ура! – Данайя обхватила отца за шею и звонко чмокнула его в щеку. – Спасибо. Я люблю тебя.
– И я вас люблю, дорогие, – лицо Верховного застыло в умилении. – Но времени мало, – быстро взяв себя в руки и уже тоном, подобающим государю, проговорил он. – Вы должны успеть собраться и выспаться, так что бегите готовиться к отъезду. И наберитесь терпения, нам предстоит долгая дорога. Полагаю, главное для вас – дождаться второй части пути. Вам обязательно понравится прогулка по морю.
Сорванцы взялись за руки и с весёлыми криками помчались готовиться к своему первому в жизни большому путешествию.
Глава 16
Следующее утро выдалось не в пример дождливым. От земли, прогреваемой в течение последних нескольких дней жарким летним солнцем, шла густая испарина. А посреди молочно-белой дымки царила невообразимая суета. Возле южных городских врат уже вовсю сновали конюшенные, подготавливая повозки к долгой дороге. Разношерстные слуги, шныряя из стороны в сторону быстрее пущенных стрел, создавали впечатление пустой беготни. Советники, по горло нагруженные футлярами со свитками, носились от телеги к телеге. И даже главный повар, грузный и всегда строгий мужчина преклонных лет, метался по двору не хуже любого молодчика, в растерянности указывая своим подручным куда и в какой последовательности складывать тюки с провиантом.
Посреди всего этого хаоса, в абсолютном спокойствии и с умиротворённым видом расхаживал сам Элагиас. Верховный лорд обогнул центр неразберихи, замедлился и, довольно хмыкнув в бороду, оглядел отряд конных копейщиков из рядов специальной гвардии, носивший весьма красноречивое название «Кабалум» и призванный оберегать и сопровождать владыку в любых его странствиях.
– Твои воины готовы, Оганата? – обратился монарх к командиру Кабалума.
– Как всегда и всюду, – ответствовала стройная, широкоплечая броктарка с мускулистыми руками.
Левую щёку и глаз воительницы украшал размашистый рваный шрам, что придавало её красивой внешности, по меркам броктаров, разумеется, ещё большую изюминку.
– Какой путь лежит перед нами? – строгим взглядом окинув собеседника, спросила она. – Торговый тракт Кинарта или Алый Пилигрим?
– На этот раз проследуем тропой Алого Пилигрима. Канрийский тракт – место оживленное. Много торговых караванов – много разбойников. А нам задержки и потери ни к чему. Тем более теперь с нами груз более ценный, чем пара телег с провиантом или Далратийским вином. А так дорога получится более долгой, но менее опасной. Заодно повидаемся с нашим старым приятелем, генералом Вульдерином. Что скажешь, Оганата?
Верховный лорд, переполненный энтузиазмом и задором, похлопал воительницу по плечу и замолчал, ожидая ответа.
– Как пожелаете, – всё так же безразлично, но твёрдо ответила рогоголовая командирша.
Спустя несколько приказов и пару часов в довесок, сборы подошли к завершению. Наконец Элагиас взобрался на своего могучего скакуна и поднял руку вверх, знаменуя отъезд.
Владыка любил конные переходы и старался избегать излишеств в виде богатых и дюже громоздких колясок, коими пользовалось большинство знатных господ Далратии. Всё его удобство заключалось в широком седле и крепкой лошади. Правитель считал, что человек должен ходить, держать оружие, мыслить и путешествовать верхом только самостоятельно и только до тех пор, пока он может это делать без посторонней помощи. «Иначе старость постучит в двери гораздо раньше», – частенько говаривал он. Для маленьких же путешественников подобное испытание явно было бы излишним. А потому, как только сухонький старичок в длинных комендантских одеждах доложил лорду о полной готовности обоза, Элагиас тут же распорядился усадить близнецов в походную повозку и строго настрого наказал покидать её только во время основных привалов.
Послушно кивнув в ответ на веление отца, Данкил уткнулся лбом в крохотное мутное окошко и принялся с восторгом и завистью следить за действиями родителя. Мальчик и сам неплохо управлялся с лошадью, а учитывая свой весьма юный возраст, делал в конном ремесле большие успехи. Поначалу он даже настаивал на том, чтобы пуститься в путь верхом, наравне со всеми, как взрослый мужчина, но Элагиас убедил его находиться рядом с сестрой. Ведь рыжеволосая непоседа впервые уезжала от дома так далеко и могла заскучать или напугаться долгого маршрута. Данайя же предпочла не тратить драгоценные мгновения на мысли о возможных трудностях поездки и уже во второй раз за утро умудрялась задремать в мягких креслах повозки, мирно посапывая на плече брата.
Протрубил рог, лошади тронулись, заскрипели оглобли, раздался хруст многочисленных колёс, и обоз пришёл в движение. Встрепенувшись, Данайя открыла глаза, потянулась и уставилась в проем приоткрытых створок.
– Много нам ещё ехать, отец? – еле ворочая заспанным языком, спросила девочка у подоспевшего отца.
– Мы только тронулись, доченька, – рассмеялся Верховный лорд. – Если повезёт с погодой и дождь прекратится – а так оно и будет – то к вечеру завтрашнего дня доберёмся до Висмутовых столпов. Там есть на что посмотреть. Тебе, моя милая, уж точно придётся по душе это волшебное место. Оттуда ещё день до тилской заставы «Оплот Дербника», что в Феролдане. От заставы чуть меньше дня до Восточного Миндонара. Затем, по морю до западной столицы тилов и вовсе рукой подать.
– Так долго? – удивлённо протянула Данайя.
– Это не долго, – тепло ответил отец. – Оглянуться не успеешь, как уже будешь стоять с открытым от удивления ртом посреди залов Стеклянного города. Ты, главное, не спи, а то всё путешествие пропустишь.
Элагиас снова хохотнул и пришпорил коня, взяв курс к голове обоза.
***
К зениту третьего дня вереница подвод пересекла рубежи Феролдана. Летнее буйство красок, так привычное для обитателей большей части Зарии, резко сменилось бордово-серыми просторами равнин, тянущихся вплоть до самого горизонта. Редкие низкорослые деревца и кустарники торчали над фиолетовыми полями багульника, что в свою очередь плавно сливался с серой массой недавно освободившихся из-под объятий снега трав, пытающихся хоть на короткое время, но возродиться снова. Кое-где виднелись белые озёра ягеля, а проплешины болотного янтаря, будто отражая солнечные лучи, расползались смазанными пятнами по всей многогранной палитре этих чарующих далей.
– Как тут необычно, – проговорила Данайя, с интересом таращась в окно повозки. – И странно красиво.
– Это только начало, – поддержал разговор Данкил. – Я читал, что осенью всё юго-восточное королевство эльфов становится бордового цвета. Поэтому старую дорогу и называют Алым Пилигримом.
Данайя охнула от удивления и продолжила разглядывать царство края такого незнакомого и интригующего своей непохожестью на всё, что доводилось видеть ей раньше.
Чем глубже продвигался обоз, тем холоднее становилось вокруг. Казалось, будто полуденное светило, щедро обнимающее нескончаемое раздолье, вовсе не согревает, а потоки ледяного ветра с каждым часом становятся всё яростнее и злее. Природа Феролдана, одинаково суровая для всех без исключения, не жаловала ни своих редких обитателей, ни случайных путников.
– Прибавить ходу! – раздался суровый голос командира Оганаты. – Мы должны успеть добраться к укреплению тилов до захода солнца. Мы не сможем устроиться на ночлег под открытым небом, на таком холоде. А когда начнёт темнеть, то станет ещё холоднее. Или вы хотите провести ночь, танцуя со стаей каких-нибудь обезумевших от голода тварей?! Нет? Тогда быстрее! Быстрее!
***
Тем временем дозорный – сухопарый эльф с молодым и дюже мужественным лицом, стоя в полной неподвижности на продуваемых вихрями стенах Оплота Дербника, острым эльфийским взором всматривался в глубины тундровых далей, неспешно меркнущих в темном мареве скорых сумерек. Сместил внимание чуть правее и вдруг его глаза уловили цепь силуэтов, устало плетущихся по старой дороге.
– Похоже, у нас гости! – крикнул он часовым у ворот. – Шагов девятьсот.
– Десяток лучников на ворота! Быстро! – раздался голос снизу, бросая короткий приказ куда-то за спину и тут же добавил: – Если это друзья, то сможем их прикрыть, в случае необходимости. Если враги, встретим как подобает. Малая боевая готовность!
– Малая боевая готовность! – разнеслось многократное эхо, достигая всех концов заставы.
– Сколько их?
– Пока не видно, – проговорил дозорный, щурясь в полутьму. – Поближе… Поближе… – шептал он под нос. – Около двадцати. Все конные, хорошо вооружены.
– Наёмники?
– Нет, едва ли.
– Никак торговый караван занесло?
– Тоже – нет. Слишком мало груза для торговцев и слишком много охраны. Крытая повозка. В ней тоже кто-то есть. Похоже, это какая-то знать из Далратии или еще откуда.
– Хорошо, – ответил голос снизу. – Всем быть наготове!
– С дороги, солдат, – прогремел резкий рык прямо над ухом дозорного.
Тот обернулся и вмиг вытянулся по стойке смирно.
– Волен исполнять, генерал Вульдерин, – отрапортовал он и отступил.
Заняв место у высокого парапета, генерал сложил руки на груди и уставился в сторону тракта. Некоторое время он хмурил седые брови, словно силясь разглядеть то, до чего не добрались молодые солдатские глаза, и на его суровом лице проступила сдержанная улыбка.
– Так это же старый приятель Элагиас Тард, – наконец крякнул Вульдерин. – Одеяния Верховного ему к лицу, – хохотнул он и снова продолжил всматриваться в дали. – А с ним кто? О, моя девочка! Славный командир Оганата.
Генерал помедлил, спустился к подножью стрельницы и разразился чередой приказов.
– Воины Дербника, внимание! – прорычал он, и в воздухе мгновенно повисла тишина. – Эти странники – наши друзья. Передать отмену готовности. Открыть ворота для почётных гостей.
Часть монолитной стены подалась вверх, и измотанный обоз неторопливо въехал во двор заставы.
***
Гарнизон представлял собой внушительную территорию, обнесённую высоким палисадом из гигантских брёвен. Внутри располагалось несколько огороженных площадок, включая конный загон и пару пустырей, снабжённых тренировочными чучелами для ближнего боя и упражнений в стрельбе. Длинные постройки казарм, широкий массив оружейной и хижины командования – всё вокруг было воздвигнуто исключительно из дерева, что в корне противоречило архитектурным пристрастиям тилов. Ведь климат Феролдана, будто деспотичный наместник, пренебрегал традициями любого гостя, в равной мере и настойчиво диктовал собственные условия для тех, кто отваживался остаться в его суровых землях. Сейчас, когда первые декады месяца Огненной росы вновь шествовали по материкам, холодный прием тундры ощущался не так остро. Однако в зимнее время камень промерзал настолько сильно, что отогреть заледеневшие укрепления не смогло бы даже драконье пламя, а изящным стеклянным крышам и вовсе не находилось места ни среди здешнего скоротечного лета, ни под напором осенних ветров. И лишь дерево обладало способностью хранить достаточно тепла для выживания поселенцев.
Впрочем, выбор столь неблагоприятного района считать случайным было не принято. Ибо когда-то Оплот Дербника состоял из старейших воителей эльфийской короны, что, отказавшись уходить на покой в нужный срок, как того требовали обычаи, решили продолжить служение своему королю единственно возможным способом. И вот, оставив сытое существование в окружении магии и роскоши, укрывшись высшим гербом Соколиного почета и руководствуясь честью предков, они пожелали посвятить себя дикой природе далеких равнин. Прибывшие в Зарию с первыми экспедициями отверженные ратники ещё задолго до возведения восточной части Миндонара – города, разделенного морем надвое – основали этот островок порядка посреди бескрайнего холода, дабы стеречь и осваивать новые границы владений родной расы.
С тех пор прошло не одно столетие, но меж стяжателей эльфийских хроник по сей день не утихали споры о том, являлся ли такой странный выбор решением самих смертных или всё же стоит толковать его от имени прозорливых младших богов. Первостепенной истины не знал никто. Тем не менее, кто бы что ни говорил, именно самовольное изгнание воинов Дербника из первой столицы тилов позволило им изменить скверный исход одного маленького, но крайне значимого сражения, имевшего место в эпоху Войны Семи рас.
А случилось тогда вот что:
– – – …Алая дымка кровавой вражды, уже давно топившая в своем мутном мареве весь Тилрадан, ненадолго оставила рубежи Зарии, прошла морем и быстро растеклась густым бурым киселем по исконным землям первых разумных. Жестокие противостояния обретали новые смыслы, пределы государств таяли и очерчивались вновь, а гнёт распрей завладевал душами не только врагов, но и близких союзников.
Утвердившись в самой южной точке западного материка, богатые угодья короля Ланателя не в пример долго избегали касания всеобщего хаоса и с честью ограждали Тилендаль – сердце эльфийских владений – от захватчиков. Однако пришел день и на безупречном лике потомков многомудрого Тила тоже проступили еле заметные, но уже слишком глубокие червоточины предательства.
Три самых могущественных дома Тилендаля тайно объединили свои силы в намерении свергнуть правление надоевшего монарха, лелеющего планы о всеобщем мире, и не желающего истребления прочих разумных рас. И хотя в руках отступников имелись весомые средства для немедленного захвата власти, недостаточный статус ренегатов делал невозможным их восхождение на трон. Тогда же в коварных умах и созрел план, чуть было не погубивший и Миндонар, и самого Ланателя.
Искусно орудуя подложными сведениями о внезапной и разрушительной атаке объединённых армий лаканов и тахара, Тилендальскому пакту удалось убедить короля собрать лучшие войска и выступить в связке с мнимыми союзниками к Иллийским границам, дабы отбросить дерзкого противника и раз и навсегда отбить у него охоту совать нос в древнее королевство. Но в первый же день похода, когда рать монарха встала на ночлег, изменники сбросили маски верности. Отрезав любые возможные варианты отхода, они зажали Ланателя в тиски и решительно заняли беззащитный Миндонар.
Мощь пакта не меньше, чем вдвое превосходила численность сил законного правителя. И всё же предателям не была нужна его смерть. Они жаждали от Ланателя громкого отречения и самоличной передачи трона. В ином случае риск не получить признание прочих домов эльфийской знати, или ещё хуже очернить себя изгнанием за измену приобретал вполне реальные очертания. А потому тилендальские заговорщики не спешили развязывать открытый бой, но подвергли лагерь короля жестокой осаде. Дороги назад не было ни у кого.
К счастью, Ланатель слыл не только талантливым дипломатом, но и являлся прозорливым военачальником. Терзаемый догадками об измене, он направил тайную весть отставной Соколиной гвардии.
…Выждать три дня. И если к обозначенному времени вторая часть письма так и не достигнет феролданского оплота, значит, страшные опасения обрели плоть, а Миндонар нуждается в подмоге – так говорилось в послании.
Заветный срок подходил к концу, но зов короля оставался без ответа. В отчаянии он стал подозревать, будто отступники успели перехватить гонца и теперь, когда подкрепления ждать больше неоткуда, иного выхода, кроме как обрушить на изменников гнев праведного возмездия и попытаться во что бы то ни стало прорвать блокаду, нет. С тяжелым сердцем Ланатель отдал приказ о наступлении, и три тысячи душ, вооружившись долгом и храбростью, вступили в кровопролитное сражение.
Тилы испокон веков привыкли полагаться на науку, тесно переплетенную с магическими гранями бытия, и исполнять с её помощью все аспекты жизни. Военные действия планировались по такому же принципу, а потому, имея куда меньше солдат, но обладая богатым арсеналом маго-инженерных орудий, король возлагал надежды на хитрую стратегию и чаще подставлял под удар механизмы, чем тела подданных. Но защитные купола теряли силу, молниевые стрелы в щепки разбивались о стальные щиты, а могучие наступательные конструкты не могли самостоятельно строить тактику в быстро меняющихся обстоятельствах горячей схватки. Монарх медленно и неотвратимо терпел поражение. Именно тогда, в тот ключевой момент, когда вся последующая история Тилрадана могла перевернуться с ног на голову, а жестокая Война Семи рас предвещала получить новый виток кровопролития, в битву вмешался Оплот Дербника.
Почившие в памяти соплеменников, но извечно преданные родной земле и своему королю, старые Соколы нежданным вихрем явились на помощь. Отрядом в полторы сотни солдат, что веками учились противостоять суровым краям Феролдана лишь с металлом и деревом в руках, они погрузились в быстроходные лодки и, преодолев Тугой перешеек, достигли стен Миндонара. Осознав произошедшее, ратники ворвались в захваченную предателями столицу и молниеносно вырезали всю верхушку Тилендальского пакта, уже праздновавшего победу в монарших залах. Затем бесшумные, неуловимые и смертоносные, словно серая чума, прячась в густых тенях приграничных лесов, они настигли средоточие неприятельских армий и лишили войско противника всех командиров, тем самым обрекая их ряды на замешательство и смуту. Так численное преимущество врага утратило весомое значение, а решающий ход остался за эльфийским королем. И Ланатель преуспел. Перейдя в отчаянное нападение, он прорвал блокаду и наголову разгромил остатки сконфуженных сил.
Много после, по окончании Войны Семи рас, Оплоту Дербника был присвоен почетный статус Первой королевской боевой заставы. Указом благодарного монарха это место стало главным гарнизоном тилской империи и единственным училищем на просторах восточного материка, в стенах которого воспитывались будущие защитники короны – лучшие из лучших. – – –
***
– Приветствую Верховного лорда человеческих земель в нашем скромном обиталище, – довольно осклабившись, произнёс генерал Вульдерин, выступая навстречу спешившемуся Элагиасу. – Что же привело столь занимательную особу в наши неприветливые края, да ещё и с маленькой армией под боком? Уж не память ли о старом приятеле взяла верх над долгом великого правителя?
– В том числе, в том числе, – радостно проговорил Элагиас и тепло расставил руки в стороны. – Вульдерин, друг!
Двое мужчин крепко обнялись.
– Давненько не виделись, – хмыкнул Верховный, – почитай, лет эдак пять, наверное.
– Да уж, пожалуй, – ответил генерал. – Но для кого-то и пять лет – срок. А для тила, особенно такого старого, как я, это всего лишь время.
– Я смотрю, ничего не меняется, – оглядевшись, воскликнул Элагиас. – Всё тренируешь молодняк?
– Можно и так сказать. Только вот наш молодняк по годам тебе в прадеды сгодится.
– Ну-ну, друг, не заводись. Я пошутил. Вот и вина с собой привёз. А может, и кое-что покрепче. Посидим, помянем былое.
Элагиас кивнул в сторону, где, отделившись от основной суеты, придерживая коня за узду, молча стояла командир конников.
– Оганата, девочка моя, – по-отцовски протянул Вульдерин. – Ты стала совсем взрослой. Да и красотой воинственная Остари тебя тоже не обделила. Я рад тебе. Надеюсь, лидер Кабалума сможет уделить пару слов старику?
– Позже, – броктарка мимолетно улыбнулась и коротко кивнула в ответ.
Остаток вечера прошёл в тепле и уюте застолья старинных друзей. Мягкие объятья воспоминаний, смеха и прочих разговоров лишь подбадривали разомлевших взрослых, в то время как на кое-кого из юных путешественников такая атмосфера действовала совершенно иным образом. Маленькая Данайя намёрзлась за минувший тяжелый день и уже видела десятый сон. Однако любопытство Данкила не позволяло мальчику сомкнуть глаза даже на короткое мгновение. Он жадно прислушивался к звуку бурных восторженных голосов и всё пытался сложить воедино отрывки историй, эхом гремевших по стенам трапезной. Но вскоре закат сменился полночью и наследник далратийского трона, как и сестра, пал под натиском устали и провалился в глубокую дрему.
***
Целью следующего дня было окончательное прибытие во владения Западного Миндонара – самую крупную цитадель тилов и первую по значимости половину разделенного морем города. Впрочем, для начала следовало добраться до его младшего брата-близнеца, спуститься к подножью второстепенной части эльфийской столицы, войти в порт, погрузиться на корабль, переплыть Тугой перешеек и только затем судить о благополучно свершившемся путешествии. Пока же Восточный Миндонар встречал странников со всем своим великолепием и размахом.
«Прозрачный город» недаром носил такое изящное прозвище. Многочисленные узкие и необыкновенно длинные башни, расположенные поверх всего внешнего кольца крепостных стен, походили на стеклянные иглы и, выступая над горизонтом задолго до начала главной дороги, напоминали своими пиками парящее в воздухе жемчужное ожерелье. Стоило подобраться поближе, и гостей ждало следующее чудо. Дневной свет, отражённый от зеркальных крыш, распадался мириадами ярких лучей и щедро заливал округу облаками белого зарева. Не хуже умелой ворожбы игра солнца и тени очаровывала путников, дабы после затянуть их во чрево городища, где многоярусные строения, преисполненные грации, созданные из диковинного сплава стекла, металла и камня, довлели элегантными великанами над широтой многолюдных аллей.
Центр цитадели охватывала гигантская прозрачная арка обсерватории. Сквозь стены рукотворной радуги можно было рассмотреть множество необычных конструкций, глазеющих выпуклыми линзами в небо и самостоятельно вращающихся во всех возможных направлениях. Исподним же звездного блюстилища заправляли совсем иные силы: гомон базарных площадей, топот прохожих и скрежет торговых телег красноречиво дополняли картину оживленного полиса и мгновенно топили разумных в водовороте бурлящих голосов. Но стоило юркнуть в какой-нибудь незаметный проулок, как вездесущий гул тут же затихал, а отовсюду начинали доноситься приятные перезвоны колокольчиков. Иными словами, это был настоящий музей звука и хрустального блеска.
Подкреплялся же ореол исключительности тем, что по разным концам Тилрадана издавна ходили невероятные слухи о немыслимых достижениях тилских ремесленников. Судачили без стеснения и, конечно, о всяком. И о том, что именно в Миндонаре был создан живой металл, и что эльфийские мастера придумали способ производить стекло, по крепости не уступающее стали, и что горожане обеих столиц передвигаются по улицам исключительно на самоходных повозках, не используя труд лошадей. А уж про магические обряды и странные праздники существовало столько россказней, что и не перечислить. И справедливости ради следует приметить, что некоторые из этих порой самых нелепых историй оказывались настоящей правдой.
Вот и теперь, разом припомнив дюжину небылиц, Данкил и Данайя глазели по сторонам, раскрыв рты от удивления, и стараясь уловить и запомнить все черты этого поразительного места. Засмотревшись на один из домов, чьё подножье плотно опутывал странный светящийся вьюн нежно-фиолетового цвета, Данайя невольно перевела взгляд чуть выше и вдруг наткнулась на молодую эльфийку. Стройная, белокурая женщина представала перед всеобщим обозрением в полный рост. Стены её жилища, как и подавляющей части всех домов города, состояли из прозрачного стекла во всю ширину строения и едва ли скрывали диковинное убранство таящихся за ними апартаментов. Заметив любопытство девочки, эльфийка скорчила недовольную гримасу, подошла к окну и быстро провела по нему пальцем. Стекло будто вздрогнуло, затуманилось, а спустя короткий миг, покрылось мутной непроницаемой пеленой, отгородив хозяйку от посторонних глаз. Данайя охнула в неожиданности, удивившись маленькому внезапному фокусу, и смущённо отвернулась.