– Вы двое, она ваша, – подрагивающим голосом прошелестел лорд.
– Что прикажешь сделать с ней после, будущий Верховный?
– Что хотите. Это ваша добыча, – Данкил оседлал коня и, повернувшись к приятелям, добавил: – Хорошая была охота. Когда вы понадобитесь снова, я вас найду.
Поган и Гнил переглянулись, довольно скривили рты и стали готовиться к продолжению своего жестокого пиршества.
Эти двое никогда не спорили с юным монархом. Они были значительно старше Данкила, но принимали его за главаря и с радостью исполняли любые прихоти. За что и одаривались полной безнаказанностью с тех пор, как наследник трона пожелал признать их своими близкими соратниками и вытащил из грязи воровских кварталов.
Вечером того же дня Данкил, вольготно развалившись на мягком ложе Высоких покоев, смаковал острые, наполненные жизнью, как ему казалось, моменты недавних подвигов.
***
Несколько суток, проведенных в тишине и уюте родных стен, вновь принесли с собой серость уныния. Напряженная тоска одинокой безликой фигурой молча ожидала его под сенью коридорной пустоты, выглядывала из-за каждого поворота и терпеливо подстерегала в полумраке пыльных углов цитадели. Непреодолимое желание спастись от наболевшего ощущения запертой клетки выволокло Данкила на воздух, как только первые лучи солнца коснулись крепостных стен.
Лениво прогуливаясь по внутреннему двору, юноша по-хозяйски созерцал владения отца, где жизнь в многочисленных придомовых строениях кипела уже в полную силу: раздавался стук кузнечного молота, густо приправленный крепким словцом коваля, конюхи чистили лошадей возле ворот личной конюшни лорда, громко хлопали двери зерновых складов. Неподалёку, там, куда ещё не добрался дневной свет, и воздух полнился ночной прохладой, звучал заливистый колокольчик детского смеха. Данкил раздраженно повернул голову и увидел маленькую девчушку в запачканном платьице, весело перескакивающую с ноги на ногу. Та подбежала к небольшому, но заботливо ухоженному алтарю Белоснежной Далры, поставила у подножья серую плошку, наполненную водой, и удалилась восвояси. Юный лорд брезгливо поежился и побрел прочь.
Часть атриума цитадели издавна отводилась под казармы замковой стражи и тренировочные площадки для молодых рекрутов специальной гвардии. И сегодня, как, впрочем, и каждое утро, оттуда доносились громкие выкрики, стук деревянных мечей и лязг разминочных копий. Очертания когда-то любимого места, где Данкил старался проводить как можно больше времени в детстве, совершенствуясь в искусстве фехтования, выносливости и постижении тактических наук, привлекли его внимание. Юноша легко перепрыгнул ограду и направился прямиком к фигуре крупного мужчины, что прохаживался меж рядов атакующих друг друга воинов, басовитым голосом указывая на ошибки неловких и подбадривая сдержанной похвалой тех, кто стремился преуспеть. Завидев молодого лорда, наставник сделал несколько шагов навстречу, отдалившись от бойцов, и преклонил колено в покорном приветствии.
– Лорд Данкил! Какая честь, – загудел он. – Я искренне рад лицезреть своего лучшего ученика вновь.
– Капитан Уктур! Старый медведь, – тепло проговорил наследник. – Встань, прошу тебя.
– Вы крепко возмужали с тех пор, как я в последний раз видел вас с тренировочным мечом в руке на нашем поле мужества, – улыбаясь, буркнул капитан и по привычке погладил свою безволосую макушку.
– Твоя правда, – согласился Данкил. – Но мне казалось, ты научил меня всем своим премудростям и такому, как я, больше незачем каждое утро доказывать обретенную силу и ловкость.
– Как будет угодно, – посерьёзнев, осекся капитан и опустил голову. – Однако ваш батюшка придерживается иного мнения и часто выказывает беспокойство о том, что вы прекратили посещать любые занятия, обязательно сопутствующие будущему правителю.
– Я внял урокам тем сполна и боле не нуждаюсь, – с усмешкой в голосе пропел Данкил. – Однако ты снова прав. Отчего бы не освежить в памяти несколько твоих коронных трюков?
– Прошу, мой лорд, присоединитесь к нам, – Уктур окинул широким жестом ряды подопечных, продолжающих разминочные схватки.
– Нет, – твёрдо возразил Данкил. – Мне нужен бой. Настоящий. Я хочу помериться сноровкой с одним из твоих фаворитов.
– Да будет так… Стоп! – скомандовал капитан. – В кольцо!
Рекруты слаженно и без суеты выстроились плечом к плечу, образовав импровизированную арену.
– Вирган! Принять готовность к бою!
– Есть, командир, – послышался бодрый ответ, и в кругу появился крупный детина, не уступающий Данкилу ни в ширине плеч, ни в росте.
Наставник Уктур подошёл к оружейной стойке и снял с неё два деревянных меча, окрашенных серебристой краской и изготовленных с такой тщательностью, что отличить их от настоящего металла можно было только по сколам, запечатлевшим на кромках жар ученических сражений. Командующий взвесил в руках оружие и бросил один меч Виргану. Тот ловко ухватил рукоять на лету и, сделав несколько показательных пируэтов, замер на месте, ожидая дальнейших приказаний. Второй клинок отправился в сторону лорда. Данкил так же грациозно поймал оружие, скривился в пренебрежительной ухмылке и тут же отбросил деревянное рубило в сторону.
– Я сказал, настоящий бой, – медленно процедил он, уголки рта поползли вниз, а в глазах мелькнула злоба. – Я не деревенский мальчишка, чтобы махать палками вместо стали.
Капитан замешкался, затем повернулся к рекруту в центре арены и молча кивнул. Вирган нерешительно двинул к краю и снял со стойки широкий полуторный клинок.
– Другое дело. Надеюсь, теперь я увижу не какие-то притворные пляски, –проговорил Данкил, обнажая своё оружие. – Слышишь, воин? Не бойся меня ранить, дерись в полную силу. Готов?! – выкрикнул юноша, на ходу вздымая обе руки кверху и слёту обрушиваясь рубящим ударом на голову соперника.
Умело уклонившись от атаки, Вирган нырнул в сторону и, не желая увечить молодого правителя, нарочно замедлился, сделав колющий выпад, нацеленный оппоненту в левый бок. Данкил отбросил сдержанное наступление круговым взмахом.
– Зачем медлишь? Я приказал драться изо всех сил! – взревел он и ринулся вперёд, сыпля короткими частыми ударами.
Вирган пятился под неослабевающим напором атак. Его туловище, повинуясь древнейшему инстинкту и уже не принимая разницы между тренировкой и настоящим сражением, приготовилось выжить во что бы то ни стало. Ученик капитана уверенно держал оборону, парируя, сбивая и старательно гася темп нападения.
Вот противник утратил скорость. Короткий финт, пируэт, и воин внезапно оказался справа от лорда, скрестил ступни и в развороте звонко припечатал спину неприятеля плоской стороной клинка. Данкил зашипел, крутанулся на месте, косым рывком ударил обидчика в корпус, а затем, предвидя последующий блок, и не закончив движения, подался вперёд, притворно подставляя голову под рубящий маневр. Как и предполагалось, не слишком опытный Вирган попался на хитрую уловку и занёс меч. Юный монарх, будто в танце, подвел оружие, смягчая набирающую вес атаку, и направил удар вдоль кромки за спину и вбок. По инерции Вирган провалился вперёд, слегка теряя равновесие, однако этого было вполне достаточно. Данкил неожиданно выпрямился и ухнул остриём точно о гарду соперника, легко выбив сталь из мозолистой пятерни. Послушник замер и посмотрел исподлобья на будущего властителя. Тот ехидно оскалился, сделал шаг в сторону и указал на лежащее подле рубило.
– Поднимай, – гневно приказал Данкил. – Или ты думал, что бой закончился?
Вирган осторожно потянул руку. Раздался свист лезвия, и через миг окровавленная кисть воина упала в пыль арены. Гул поддерживающего своего товарища молодняка стих, а по толпе пронесся тревожный ропот. Воспитанник застонал от резкой боли и схватился за обрубок конечности, пытаясь пережать рану и остановить фонтаном хлынувшую кровь. Данкил присел рядом, приставил к шее побежденного острие и, схватив его за подбородок, с интересом заглянул прямо в лицо, искаженное гримасой ужаса.
– Тише, – с нарочитой заботой произнёс он. – Разве не этому учат лучших защитников Верховного лорда – терпеть боль?
Услышав в ответ лишь невнятные хрипы, юноша дернул локтем и коротким рывком вспорол горло искалеченному бедолаге. Стенания прекратились, тело повалилось на бок и после нескольких судорог замерло навсегда. Один из бойцов, видимо не выдержав напряжения, шагнул вперёд, навстречу обезумевшему правителю, но капитан Уктур немедленно вздернул сжатый кулак вверх, останавливая ученика. Над тренировочной площадкой повисло угрюмое молчание.
– Что ж, – раздосадованным тоном произнёс лорд, – видимо, ты и вправду обучил меня всему что необходимо, старый медведь.
– Да, – щерясь на ошалелые глаза наследника трона, пробормотал Уктур. – Но я не учил тебя убивать невинных.
– Возможно. Но, похоже, я пропустил пару уроков милосердия.
Данкил хмыкнул и зашагал прочь.
***
Солнце торопливо покидало горизонт, уступая небосклон молодым звездам, занимающим свои насиженные места под перепевы обитателей прихода ночи. Тяжёлая дверь покоев Элагиаса распахнулась, и на пороге появился сын Верховного лорда. Пошатывающейся походкой Данкил обогнул маленький письменный стол, на котором, исполненный в форме надвратной башни, громоздился кувшин с вином. Юноша небрежно провел пальцем по столешнице и облокотился плечом о массивную книжную стойку.
– Здравствуй, отец, – с нажимом заговорил он, сделав после приветствия многозначительную паузу. – Ты посылал за мной? Я был удивлён и всё раздумывал, о чём же пойдёт речь, – Данкил будто умышленно тянул слова. – Напомни-ка мне, когда мы последний раз разговаривали? Год, полтора назад?
– Одиннадцать месяцев, – вымолвил Элагиас, взирая на то, во что превратилось его чадо. – И это было полностью твоим желанием.
–Ах да, действительно. Это же я решил больше не выслушивать глупых утешительных речей от потерявшего смысл жизни старика. Ведь он только и делал, что скулил да рассуждал о жестоких прихотях судьбы, в неизменность коих не в силах вмешиваться даже боги, оставшиеся безразличными к мольбам сломленного тяжелой утратой ребёнка!
Окончание долгой тирады наследник выдохнул с особой ненавистью.
– А знаешь, отец, я и в правду пришёл к выводу, что в смерти Данайи виноват не только я один, – он вновь закипал, а его лицо исказилось. – Если бы ты в тот миг был ряд…
– В этом не было чьей-либо вины! – строгим окриком Элагиас прервал желчные речи сына. – Не забывай, что я тоже её потерял.
– Ты не знал её! – отчаянно парировал Данкил. – И не смей делать вид, будто это не так.
– Пустое, – буркнул Элагиас и прикрыл глаза. – Сегодня ты убил одного из гвардейских послушников. Того мальчика звали Вирган. Твой поступок, как и многие повседневные деяния, недопустимы.
Верховный лорд, внешне абсолютно спокойный, пребывал в массивном кресле в трёх шагах от собеседника. Пристально наблюдая за отпрыском, владыка пытался поймать его ускользающий нервный взгляд, будто желая рассмотреть демонов, заполонивших душу любимого сына, в то время как лицо Элагиаса, не по годам изъеденное морщинами, сдерживало противоречивые думы, разрывающие его изнутри. И всё же воздух вокруг гегемона становился плотнее, стремительно заполнял пространство тяжелым мороком, и словно превращался в некий иллюзорный сгусток негодования, отвращения и горького привкуса разочарованности любящего родителя, преданного собственными детьми.
– Плевать! – резко бросил Данкил. – Одним слабаком меньше, одним больше. Этот Вирган не был готов к настоящей схватке, а таким не место в гвардии Верховного лорда. Ведь так? К тому же, полагаю, наша армия не обеднеет. Да и мне небольшая разминка была просто необходима.
Будущий монарх ухватил сосуд с вином и, подняв его кверху, сделал два жадных глотка. Красные ручейки терпкой жидкости потекли по его щекам.
– Поставь на место! – сердито велел Элагиас. – Твой разум и без того замутнён.
– Неужели?
Данкил мягко вернул кувшин на поверхность стола и тут же молниеносной тенью метнулся к креслу старшего Тарда, на ходу обнажая рукавной стилет.
Оказавшись за спиной, он упер кинжал в горло отца. По огрубевшей коже пожилого лорда поползла струйка горячей крови.
– Ещё раз оговоришь меня, старик, – зашипел мальчишка, прильнув губами к самому уху оцепеневшего родителя, – и тебе придётся освободить трон несколько раньше, чем ты рассчитывал.
Свободной рукой он смазал бурую полосу на шее правителя и облизал пальцы.
– Словно вино, – радостно усмехнулся юнец, всё ещё прислоняя металлическое жало к пульсирующей артерии.
– Зачем, сын? Зачем ты всё это делаешь? – стараясь не шевелиться, прохрипел Элагиас.
– Ты спрашиваешь меня зачем? – Данкил разразился нервным хохотом. – Да потому что это – немыслимо тяжелый груз! Я не могу тащить эту ношу в одиночку. Для нашего бремени нужно много людей, и они у меня есть.
Наследник вернул кинжал за пояс и быстрым шагом покинул комнату, оставляя ошарашенного владыку в полумраке одиночества.
Он шёл по тёмным коридорам, остервенело отмахиваясь от видимых только ему назойливых фантомов прошлого. Уголки глаз покраснели и стали влажными. Тяжело и надсадно дыша, Данкил старался не дать воли вскипевшим чувствам, тем самым, от которых он уже несколько лет успешно скрывался за ширмой гнева и безрассудства, заталкивая на дно воспаленного рассудка память о жалости к самому себе… Память, которая делала его беззащитным, пробуждала слабость и приносила новый виток нестерпимых страданий.
Шагнув за порог покоев, он с грохотом захлопнул дверь, прислонился к стене и опустился на холодный наст пола, обхватив голову руками. В глубине комнаты что-то зашевелилось, и из-за кровати показалась мохнатая собачья голова.
– Орф? Подойди, приятель, – тихо позвал юноша.
Помедлив, пёс встал и боязливо направился к разумному.
– Иди ко мне, лохматое ты чудовище, не страшись, – ласково повторил Данкил, выставляя ладони.
С годами Орф стал бояться хозяина. Немало привыкнув к частым вспышкам гнева, он до сих пор чувствовал теплую преданность и приязнь к этому человеку, но также остро ощущал, как яростно в его присутствии ширится запах ненависти, злобы, страха. И это пугало пса больше прочего.
– Ну же, старый друг, – Данкил притянул зверя за шею и почесал за ухом. – Ты помнишь, Орф, помнишь те старые времена, когда мы подолгу сидели с тобой в обнимку и представляли, как бы было здорово, если б всё случилось иначе?
Пёс жалобно заскулил и мягко попятился назад, однако, юный лорд не отпускал. Уставившись в потолок, он нежно поглаживал взъерошенную шерсть животного.
– Ну-ну, успокойся. Всё хорошо.
По пульсирующим скулам юноши покатились прозрачные соленые капли.
– А ведь сегодня эти проклятые времена снова вернулись. И ты, дружище – единственная живая ниточка, которая связывает меня с ними. Понимаешь?
Продолжая аккуратно поглаживать шею, Данкил продел пятерню под нижнюю челюсть зверя, второй рукой решительно надавил на затылок и резко крутанул голову Орфа вправо и вверх. Раздался хруст, пёс дёрнулся, и его обмякшее безжизненное туловище медленно сползло под ноги хозяина.
***
– Так не может больше продолжаться, – не сдерживая тревоги, говорил Верховный лорд. – Помоги же мне, Давлатьяр. Помоги нам всем!
Глаза Элагиаса были широко раскрыты, а в глубине, ожидая ответа, метались отчаяние и робкая надежда. Придворный лекарь нахмурился, с полной серьёзностью посмотрел на правителя, тяжело вздохнул и свёл брови. Давлатьяр на протяжении двух, без малого, веков находился на службе династии Тардов. Этот лакан повидал многое, но о таком его просили впервые.
– Скажи, Верховный, – мрачно отозвался врачеватель, – ты веришь в то, что сущности разумных не исчезают даже после гибели бренной плоти, а возрождаются в мире в иных формах и существах?
– Да, – задумался Элагиас. – Эссентика была моим любимым предметом познаний в юности. Но я не понимаю, к чему ты клонишь.
– Тогда ты должен помнить, что сущности богов вольны отправляться в Астру, а энергия порождений Небытия возвращается к своим корням. Все три пространства связаны между собой и являются неотъемлемыми частями нашей действительности, хотя порой разум смертных и не может охватить даже толику понимания подобной взаимосвязи, – продолжал лакан.
– Я не глуп, – возразил правитель, – и ведаю об этом. Не тяни, Давлатьяр.
– Разумеется, разумеется. Как ты думаешь, Верховный, почему разумные не помнят своих прежних воплощений?
– Я… Я не знаю.
– Это происходит потому, что разум должен принимать ту форму, в которой он существует и осознает себя тем, чем он является в данный момент. Иначе безумцев в мире стало бы много больше, – ворчливо буркнул лекарь. – Человек, помнящий себя рыбой в предшествующей жизни, скорее всего, задохнулся бы без воды ещё при рождении. Но помести мы его в реку, исход так же был бы печален, ибо теперь это – человек, а люди не в силах дышать под водой. Я… Х-м-м… Пытаюсь сказать, что то, о чём ты просишь, способно привести к непредсказуемым последствиям. Магия Забвения – крайне опасная вещь. Её методы, хотя и предполагают изящество, в то же время грубы и жестоки. Нам придётся буквально испепелить в разуме Данкила все воспоминания хоть как-то, даже малой крупицей своей сути, относящиеся к тому факту, что его сестра Данайя существовала когда-либо. А также выдернуть без остатка годы, – старый лакан намеренно повысил голос, – прожитые им после гибели твоей дочери. И никто не сможет предсказать, как поведёт себя рассудок мальчика после такого дерзкого вмешательства. Может случиться, что наследник не станет вновь тем прежним добрым и любознательным юношей, которого ты воспитал. Воспоминания – это зыбкий, но бесконечно важный фундамент. Он определяет опыт существа, его суть и смысл настолько глубоко, что, находясь в здравых помыслах, мы не способны осознать величину подобных глубин. Данкил может забыть, кто он, может обернуться ещё более безумным или вовсе превратиться в безмолвную живую куклу. Ты понимаешь, Верховный?
Строгое лицо лакана сверлило взглядом растерянного Элагиаса.
– Но ведь другого пути нет, – дрожащим голосом вымолвил старый владыка.
– И всё это не самый страшный исход, – будто не слыша умоляющего тона собеседника, продолжал лекарь. – Ритуал «Угасания памяти» откроет проход между тремя мирами и этим проходом станет сам Данкил. Опасность предстоящего момента сложно переоценить. Любая достаточно сильная сущность сможет проникнуть в наследника, познать о нём всё до единой капли, чтобы затем незаметно изменить или поработить несчастного, получив, таким образом, ключ к его душе. Нам всем посчастливится, если таковая сущность будет принадлежать к миру Астры, а не Корням Небытия.
Тишина гнетущим туманом заволокла комнату.
– И теперь я прошу тебя, – пробормотал лакан, – подумай снова. Ты готов обречь своего сына на возможные, ещё более тяжкие страдания, чем он испытывал прежде? Прими решение осознанно, Верховный.
Элагиас прикрыл лицо рукой. Всё в его движениях выдавало крайнюю напряжённость. Затем правитель собрался, вены на его морщинистом лбу успокоились, и он выпрямился в полный рост.
– Единственное к чему я не готов, так это обречь Далратию на долгие годы деспотии и крови, которые неумолимо падут на головы многих невинных, если Данкил взойдет на трон тем, кем он стал, – произнёс владыка. – Мы не можем этого допустить. Умоляю тебя… – Элагиас положил тяжёлую ладонь на плечо врачевателя. – Прошу тебя, как друга, как наставника… Сверши ритуал, Давлатьяр. Если исход окажется неутешителен, я сам избавлю наши земли от этой скорби.
Верховный лорд замолчал, его лицо посерело, ноги налились свинцовой усталостью, и он медленно по-стариковски вернулся в кресло.
– Да будет так, – кивнул лекарь.
Слова давались ему с трудом, но он понимал, что другого выхода и вправду не существует.
– Только я не смогу сделать это один. Понадобится помощь от Висмутовых столпов и магов Миндонара. Ты должен призвать Верховного чародея Заризара. Когда-то я ходил у него в учениках, он не откажет. Тем более всепоглощающая страсть к неординарным экспериментам не оставит его равнодушным. Также стоит послать гонцов в восточную столицу тилов. Остроухий народ знает о бедах Далратии, а то, что всё случилось на их земле, не позволит им пребывать не у дел. Хорошо бы заручиться поддержкой прочих старейшин, но им не следует знать наших слабостей. Я начну необходимые приготовления. Только не мешкай, Элагиас Тард, и через четыре дня мы сможем приступить.
***
Довольный итогом очередной охоты в сопровождении Гнила и Погана на так называемую двуногую дичь, Данкил в прекрасном настроении вернулся к отцовской обители за отдыхом, сном и пищей.
О-о-о! Ловля беглых узников была одним из его любимейших развлечений, а учитывая то, что будущий монарх имел возможность самостоятельно выбрать на кого и когда охотиться, он редко отказывал себе в удовольствии. В такие дни клетку с меченым преступником, как правило, давно томящимся в городских казематах, по приказу наследника забывали запереть. И когда заключенный всё же обнаруживал нежданную удачу, то по счастливой случайности тюремные коридоры оказывались абсолютно безлюдны. Иными словами, всё складывалось именно так, что ни один лиходей не мог устоять перед шансом наконец-таки покинуть сырые стены темниц.
Ошеломленный везением, узник устремлялся на волю, и вот тогда начиналась настоящая забава. Данкил и пара ручных головорезов гнали несчастного, словно дикого зверя, не жалея ни лошадей, ни стрел. Особой же честью награждался не столько сам факт поимки, сколько метод достижения успеха. Исключительно почетным считалось пронзить метким выстрелом голову беглеца или, настигнув беднягу, одолеть его в рукопашном бою, лишив жизни наиболее жестоким способом. Когда же в казематах не оказывалось достаточно крепких противников, а уловка с бегством не находила своей жертвы, жестокая охота могла настичь любого первого попавшегося крестьянина.
В этот раз всё прошло как по маслу. Сегодня Данкил приложил немало усилий, дабы заслужить щедрую порцию признания и сразил жертву стрелой с расстояния не меньше ста шагов. Радостно смакуя очередную победу в варварском состязании, юный лорд вовсе не придал значения тому, что ужин подавала не кухонная прислуга, а придворный лекарь Давлатьяр. Не заметил он также и то, что вкус пищи оказался слегка странным, отдавал какой-то еле уловимой горечью, но завершался сладостью на губах.
С большим аппетитом опустошив блюдо, молодой монарх поднялся и направился к столику с питьём, желая приправить сытную вечернюю трапезу глотком бодрящего вина, как вдруг мысли превратились в густую смолу, перед глазами заплясали очертания комнатного убранства, ноги отказались подчиняться, а дыхание замерло в груди. Туловище обмякло, и Данкил рухнул подле кровати, забывшись глубоким чародейским сном. Простой, но действенный план, придуманный старым лаканом, сработал без сучка, без задоринки, после чего тело приемника трона было спешно переправлено в специально подготовленное убежище, устроенное в глубинах неисчислимых подземелий столицы, подальше от ненужных слухов и глаз.
На протяжении целого месяца, поддерживая жизнь лорда в забытье денно и нощно, круг чародеев без устали трудился над его уязвленным разумом. Тщательно и бережно они перебирали нити тугого клубка памяти, переходя от мгновения к мгновению, оставляя всё светлое и полностью вычленяя гнойные нарывы тлетворных видений. В день последнего заклинания, что положило конец долгому ритуалу, землю уже покрывало легкое одеяло снега, пришедшего с ранними холодами месяцев Белого моря.
***
Вот уже в восьмой раз Элагиас Тард встречал и провожал на покой солнечный свет. Непрерывно находясь в комнате сына, куда тот был переправлен по приказу лекаря Давлатьяра, он смиренно ждал часа, когда истерзанный разум отпрыска завершит своё шествие по мирам грёз и примет решение вернуться к действительности. Погрузившись в дремотные размышления, правитель вглядывался в горизонт с тревогой на сердце и тщетно пытался отогнать мысли о том, что этого может и вовсе не произойти.
– Отец, – послышался слабый сухой шепот.
Седые брови владыки приподнялись. Он встрепенулся, отпрянул от окон и поспешил к ложу. Данкил смотрел на него испуганным вопрошающим взглядом. Веки Элагиаса задрожали, а из влажных глаз лениво покатились крупные капли.
– Сынок… – пожилой лорд пал на колени перед кроватью. – Хвала богам, хвала всем богам! – дрожащим скрипом забормотал он. – Ты вернулся.
Верховный прильнул лбом к руке сына, скованный радостью и внезапно нахлынувшими опасениями того, что же принесёт с собой долгожданное пробуждение.
– Папа, где я? Что… Что произошло? – выговорил Данкил с всё больше нарастающим страхом в голосе.
– Всё хорошо, сын, все хорошо, – затараторил Элагиас. – Всё позади. Теперь всё будет, как раньше.
– Как раньше? – осматривая запястья и ощущая, как ледяные мурашки расходятся по затекшей спине, проговорил юноша. – Что со мной случилось? Почему мои руки такие огромные?
Дыхание участилось, казалось, будто сердце мальчика вот-вот выскочит наружу.
– Папа, мне страшно. Это… Это не моё тело. Не моё тело! – закричал Данкил, хватая отца за локоть и стараясь вжаться в него в поисках защиты и покоя.
Элагиас обнял возлюбленное чадо и погладил по голове, смахивая совсем детские слёзы с лица почти взрослого мужчины.
– Не плачь, родной. Не бойся. Это – ты, мой мальчик. Просто ты уже вырос, – ласково, как когда-то прежде, произнёс седой лорд. – Зеркало сюда. Принести зеркало, быстрее! – крикнул владыка.
Дверь распахнулась, и перед кроватью возник придворный слуга, держа в руках громоздкую раму с гладкой мерцающей утренним лучами поверхностью.
– Вот, взгляни, сын. Взгляни на себя, не бойся.
Данкил поднял взгляд, застыл на мгновение и с опаской стал ощупывать собственные черты.
– Это… Действительно я, – потеряно запинаясь, прошептал он. – Только я намного старше. Но как такое возможно, я же ещё ребёнок?
– Да, мой мальчик. С тех пор, как тебе было десять, многое успело произойти. Так что позволь мне всё объяснить.
Элагиас приказал принести пищу и питьё, слуга с готовностью кивнул и удалился.
– Что последнее ты помнишь, сын? – успокоив волнение в груди, продолжил Верховный.
– Я… Я… Всё как в тумане. Мы торопились в Западный Миндонар посетить «Герон Правых»… Первая часть церемонии…
Юноша наморщил лоб и помолчал, прикрывая покрасневшие глаза.
– Да, конечно! – ободрено воскликнул он. – Мы были в какой-то просторной зале. Много гостей, доклады трибунов со всех концов разумного мира. Я помню, мне было очень интересно, а затем… Затем темнота. Много темноты и больше ничего. Там стряслось что-то скверное, отец?
– Мы направлялись в Миндонар лишь вдвоём?
От вынужденного вопроса всё внутри Элагиаса сжалось. Боясь услышать хоть крупицу того, что может указать на крах попытки вернуть сыну прежний облик, он сделал глубокий вдох и замер в ожидании ответа.
– Нет, – протянул Данкил. – Кто же позволит Верховному лорду Далратии и его наследнику отправиться в путешествие лишь в компании друг друга? С нами была…
Элагиас обреченно склонил голову.
– …Мне сложно сосредоточиться. Вроде бы обычное для броктаров имя, но я… Оганата? Да, Оганата и её воины! – радостно воскликнул мальчик. – Они сопровождали нас. Я начинаю вспоминать. Оплот Дербника, Стеклянный город. Меня очень впечатлили маго-механические творения тилов. А потом мы плыли на корабле через Тугой перешеек. И должен признать, это было самой скучной частью пути.
Данкил смолк и взглянул на отца той детской, тёплой и одновременно серьёзной улыбкой, которая, казалось, уже никогда не возникнет на его лице.
– И больше никого? – с надеждой, вновь прижимаясь к руке сына, проговорил старый лорд.
– Больше я никого не помню. Прости, отец, что разочаровываю тебя.
– Нет. Нет-нет! Что ты, мальчик мой? Я вовсе не разочарован. Совсем наоборот, мне не удается отыскать ни одного момента, что был бы счастливее этой минуты. Теперь всё будет хорошо, – не сдержав чувств, воскликнул Верховный. – Но сейчас ты должен выслушать меня очень внимательно.
Владыка принял у придворного пищу с питьем и протянул посуду наследнику.
– В тот день, – продолжил он, – мы обнаружили тебя лежащим среди скамеек, когда церемония «Герона» завершилась. Ты словно спал. Спал так крепко, что ни шум, ни прикосновения не могли тебя разбудить. В спешке мы возвратились домой, но даже Давлатьяр отчаялся что-либо предпринимать. Шли дни, месяцы, годы, но ты так и не просыпался. С тех пор миновало уже шесть лет, сын… Шесть долгих лет.
Данкил оторвался от ароматной похлебки и ошарашено уставился на отца.
– Да, мой мальчик. За то время ты вырос, блуждая в собственных снах, и стал молодым мужчиной. Давлатьяр сказал, будто ты очнешься, когда захочешь этого сам и так оно и случилось. Жаль лишь, что кануло так много времени. Вот, – Элагиас стушевался и указал на аккуратно сложенные у изголовья кровати одеяния. – Наши врачеватели и придворные маги следили за здоровьем твоего тела. Я же смиренно ждал, когда этот день настанет. Ждал так неистово, что каждой осенью и весной приказывал портным перешивать одежду под твой рост. Когда почувствуешь силы, сможешь облачиться и выйти на воздух.
Верховный закончил тираду и обнял сына за плечи, подспудно стараясь унять в руках нервную дрожь.
– Однако всё это не важно. Важно лишь то, что теперь мы снова вместе, – радостно забормотал он. – Вот только почему ты не справляешься об Орфе?
– О ком? – сквозь зубы, жадно пережевывая сочный кусок курятины, отозвался юноша.
– Орф. Твой пёс? – пояснил Верховный.
– Прости, отец. Ты, верно, утомлён, беспрестанно дежуря у моей кровати. Измотанный разум забавляется над тобой. У меня никогда не было собаки, – сделав несколько больших глотков воды, Данкил отнял растерянный взгляд от опустевшей миски. – Прошу тебя, ступай отдыхать. Как только воспряну духом, немедленно навещу твои покои и обещаю воздать благодарность за заботу, как и полагается поступать любящему отпрыску.
– Верно. Я и вправду устал, – выдохнул седой лорд. – И что это мне взбрело в голову? Какой-то пес… – сдерживая облегчение, хохотнул он. – Выздоравливай, мой мальчик. У нас с тобой накопилось много дел.
С этими словами владыка встал и направился к выходу. За дверью в нетерпеливом ожидании топтался из стороны в сторону Давлатьяр. Увидев лакана, Верховный приблизился и крепко обнял его.
– Кажется, получилось. Слышишь? Получилось, – зашептал он на ухо. – Я благодарен тебе и не останусь в долгу, мой друг, – Элагиас с жаром похлопал лекаря по спине и танцующей походкой зашагал прочь.