«Нет сил, нет шансов, нет пищи! Если завтра мы не найдем выхода, я просто упаду от усталости и больше не смогу подняться. Иришка, как же ты сдюжишь одна? Сколько слез прольешь?.. Завтра надо постараться, постараться из последних сил… Хотя чего смеяться? Мы напоминаем лягушат в котле медленно нагреваемой воды – сколько ни прыгай, все равно сваришься».
Мои девушки тоже не излучали оптимизма. Настя, с каменным и опухшим лицом, сидит, подкидывает в костер листву, чтобы отогнать насекомых. Инга, угрюмая, курит и чешется от многочисленных укусов, редкие слезы застыли на ее грязных щеках. Все молчат.
Мне хотелось поговорить с девчонками – казалось, что глупо молчать, если завтра конец. «В чем пафос этого молчания? К чему эта гордыня?» – спрашивал я себя, желая пооткровенничать с этими совершенно незнакомыми мне людьми.
– Знаете, – вдруг начала Инга, продолжая гладить в кровь расчесанные щеки и шею. – На самом деле, я полная сволочь… Вышла замуж по расчету… Он любил меня, до сих пор любит, а я его – никогда… Еще молодой и зеленой девчонкой я наметила его своей целью… одевалась для него, виляла перед ним задницей, заигрывала… Он был перспективным, обеспеченным… он был моим билетом в будущее. Было просто охмурить его и сделать своим… Поначалу было прикольно – вертеть им, манипулировать, осознавать, что он полностью под моим контролем… Конечно, я не хранила ему верность, ведь он был лишь спонсором, пропуском в новую жизнь. Только вот его преданность и слепота стали тяготить! Я стала еще большей стервой – думала, он разозлится и бросит меня… Хотела избавиться от него… Презирала.
Инга замолчала, продолжив лишь через минуту:
– А сегодня вот мне стало так стыдно перед ним, – она всхлипнула. – Интересно, будет ли он плакать, когда узнает, что я умерла в этой дыре? – слезы ручьем потекли по ее щекам. – Или просто вздохнет с облегчением? Я бы так и сделала на его месте! Хотя вам, наверное, все равно.
Она уткнулась лицом в свои коленки – чтобы не видеть нас, чтобы утереть неуемные слезы и жалость к себе.
После ее рассказа мое желание откровенничать испарилось.
– К чему была твоя исповедь? – обратился я к ней, без единого намека на сожаление и понимание. – Собралась помирать уже? Сдалась?! Есть еще завтра! Соберись, мы должны выжить! Выжить, понимаешь?!
В тот день я снова долго мучился, не в силах заснуть. Ныла рука, пищали комары, сверлил изнутри живот. Снова и снова вспоминалась вчерашняя картина убийства. Терзаясь от бессонницы, я пытался рефлексивно понять прошедший день.
«Надо же! – заключил я, сумбурно оценив произошедшее. – Не только ярость может лишить меня рассудка – жажда и голод тоже могут!»
Так и не сумев заснуть, я встал с «постели», чтобы сменить Настю. Ее время дежурства еще не закончилось, мое не началось.
– Устала?
– Нет.
– Врешь поди?
– Вру.
Глава 7. Домик охотника. Инга
Проснулся я оттого, что кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Открыв глаза, я обнаружил над собой капюшон, свисающие серые волосы и два бездонных глаза. Ночь уже отступила, стояло ранее утро.
– Чего? Уже пересмена?
– Нет, иди за мной.
Широко зевая, я заставил себя встать и последовать за ней. Ничего не объясняя, она шла вглубь леса, я следовал по пятам. Метров через сто она остановилась, дожидаясь пока я догоню ее.
– Зачем ты привела меня сюда?
– Смотри.
Прямо перед собой она указывала на лесную тропинку. Трава на ней была примята, в отдельных местах – вытоптана, а на голом участке земли виднелся засохший человеческий след. Не до конца осознавая свое счастье, я тупо пялился на эти следы человеческой жизни.
– Она должна привести вас к людям, – пояснила Настя, не дождавшись моей реакции.
– Вас? Разве ты не идешь с нами?
– Нет.
– Почему?
– Я ухожу сейчас.
– А смысл? Через полчаса мы будем готовы.
– Прощай, – на мгновение мы встретились взглядами, после чего она повернулась и направилась вдоль дорожки.
– Ну, прощай.
Неохотно и с необъяснимой горечью во рту я проводил ее загадочный образ. Мне было трудно понять, почему она решила идти одна – возможно, тяготилась нашей компанией, может, пыталась быстрей обрести спасение, а может просто что-то скрывала. Я еще раз посмотрел на тропинку.
– Чудо… неужели случилось чудо?
Воодушевленный, я вернулся к месту нашего ночлега и, разбудив Ингу, обо всем ей рассказал. Инга очень обрадовалась – и близкому спасению, и тому, что «эта бездушная кукла» наконец-то оставила нас в покое. В то утро наши лица озаряли улыбки, мы предвкушали свое спасение и были готовы не замечать пустоту в своих желудках, накопленную усталость и проснувшихся комаров.
Дойдя до тропинки, я свернул налево – в том же направлении, что ушла Настя. Подспудно я надеялся еще встретить ее, поболтать в спокойной атмосфере, заставить ее улыбнуться. Естественно, я не сказал Инге о том, что Настя пошла в ту же сторону.
Около часа мы шли по тропинке, и чем дальше мы шли, тем менее отчетливым становилось присутствие здесь человека – следы встречались реже, трава все больше покрывала собой нашу дорожку. Все говорило о том, что надо поворачивать и идти в другом направлении, но мы проявили упорство и дошли до конца. В каком-то роде наше упорство было вознаграждено – в конце пути мы обнаружили несколько капканов и силков, добычей одного из которых стал серый заяц.
Труп оказался свежим, решили позавтракать прямо там. Инга с горем пополам освежевала тушку, я развел костер. Используя ветви деревьев как шампуры, мы с нескольких попыток смогли поджарить крольчатину и впервые за долгое время перекусить. Как дикие мы жевали полусырое несоленое мясо, не в силах дождаться, когда оно полностью пропечется.
Жизнь налаживалась, правда, с исчезновением голода я стал более отчетливо ощущать пульсирующую боль в руке. Обратный путь нисколько нас не пугал – я знал, что рано или поздно мы выйдем на поселение или, в худшем случае, на охотничий домик.
«Главное, чтобы за это время не случилось ничего неожиданного, – говорил я себе, стараясь поддержать себя в боевом состоянии. – Никаких волков, подвернутых ног или ядовитых змей».
Не то чтобы я верил в это, я просто не хотел, чтобы в самый неподходящий момент мы ослабили бдительность и сами создали себе ненужных проблем, когда спасение так близко.
Из-за моей раны я шел позади – одной рукой было сложно раздвигать кусты и ветви деревьев, а даже небольшое прикосновение к спрятанному за бинтами пораженному участку вызывало пронзительную боль. Инга постоянно оборачивалась ко мне, что-то рассказывая или требуя ответа на свои вопросы. После того как Настя покинула нас, к ней вернулась прежняя болтливость и веселое расположение духа, которое не могли испортить даже ее злейшие враги – комары.
– Антон, ну скажи же, она какая-то пришлепнутая была? – уже который раз, но в других выражениях спрашивала она.
– Так или иначе, она здорово помогла нам. Разве нет?
– Ага, помощь, называется! Три глотка воды дала.
– Думаю, Инга, ты здесь предвзято судишь. Она нашла эту тропинку, дежурила с нами по ночам, помогла с уродами-вахтовиками… анальгин мне дала, наконец, бинты…
– А может, Антоша, ты запал на нее, а? Такая фифа вся из себя, – повернувшись и высунув язык, она состроила гримасу. – Тебе вообще какие девушки нравятся? Тонкие звонкие или у которых есть за что подержаться?
– Ты не в моем вкусе, – холодно отрезал я, вынуждая ее обидеться и наконец замолчать.
– Ой-ой! Ну надо же!
Пройдя не меньше двух часов с места нашего незапланированного завтрака, мы уткнулись в Т-образную развилку. Долго я рассматривал оба альтернативных пути, пытаясь определить какой из них более вытоптан, но так и не нашел видимых различий.
– Ну что, куда пойдем? – спросил я Ингу вместо подбрасывания отсутствующей у меня монетки.
– Давай налево?
– Пошли.
На случай если нам придется возвращаться, я начертил ножом две большие звезды – одну на тропинке, с которой мы пришли, а вторую – на дорожке, которую мы выбрали.
– Думаешь, мы не вспомним, куда повернули?
– Если эта развилка будет единственной – вспомним. Но мы же не знаем точно, сколько раз нам еще придется выбирать направление.
– Антон, какой ты все же продуманный!
Повернули налево. Шли как обычно – без неожиданностей, но с комарами и глупыми разговорами. Видимо, стремясь быстрее выйти к месту человеческого пребывания, мы здорово взвинтили темп ходьбы. Быстрый шаг и жаркое солнце заставили нас вспотеть, а этот пот на грязных телах трансформировался в знатную вонь.
– Слушай, Антон!
– Чего?
– Как думаешь, наша мрачная принцесса тоже бы вспотела?
– Ты про Настю?
– Ну про кого ж еще?
– Думаю, да, отчего ей не потеть?
– Да она ж как кукла – ни улыбки, ни чувств, ни эмоций! Разве куклы потеют?
«Интересно, по каким дорожкам прошла сегодня Настя? – спрашивал я себя. – И почему мы так ни разу не встретились?»
Часа за четыре мы прошли пять или шесть развилок, несколько раз возвращались к начерченным звездам, заходя в тупиковые ответвления. По пути нам встречались силки, капканы, допотопные ловушки – все говорило о том, что мы ходим по охотничьим тропам. Рано или поздно нам суждено было выйти к домику охотника. Случилось это поздно, а до этого мы продолжали вытаптывать сеть таежных дорог.
– Как же я хочу помыться! Ты даже не представляешь, Антон!
– Угу.
– Еще бы вкусно поесть и выпить! Спагетти под сыром, сыровяленая колбаса, горячий черный хлеб и большой бокал красного холодного вина! Что думаешь, Антон?
– Ага, было б неплохо.
– Еще кое-чего не хватает, конечно, но я не буду тебе говорить! Я же не в твоем вкусе.
– Точно.
Просто удивительно, как преобразилась Инга за этот день. Еще вчера она постоянно ныла, злилась, обижалась, а сегодня – полна сил, щебечет без устали, пытается заигрывать со мной, нисколько не смущаясь грязи и вони своего тела.
Мы потеряли счет времени, поскольку Настя покинула нас вместе с единственными наручными часами. Десятки развилок и тупиков мы преодолели, десятки километров протопали, прежде чем уже поздним вечером нашли то, что так долго искали.
Нашей неведомой целью оказался небольшой деревянный дом охотника, грубо срубленный из толстого кругляка. Совсем маленький пруд около дома имел не только эстетическое значение, но и служил источником чистой питьевой воды.
– Ура, Антошка! – только завидев дом, она бросилась мне на шею, крепко сдавливая ее от радости.
Я не чувствовал радости, весь запас которой, верно, истратил еще с утра. В тот момент я чувствовал только облегчение, что поиски наконец завершились, и больше никуда не надо идти.
– Смотри, озерцо! – продолжая пребывать в эйфории, она схватила меня за руку. – Мы сможем помыться, Антон!
Отпустив мою руку, она рванула к дому. Дом состоял из двух помещений – маленьких сеней и одной большой комнаты. В комнате пахло пылью и сыростью, обстановка удивляла своей скромностью – стол, стул, узкая кровать и большой сундук. Из стен торчали многочисленные длиннющие гвозди, но лишь на некоторых висели предметы обихода – дождевик, топор, полотенце, веревки, ржавая подкова над входом – это все, что мне запомнилось. Хозяина в доме, естественно, не было.
– Сундук не заперт! – обрадовалась Инга. – Только крышка очень тяжелая… – закряхтела она. – Ну помоги же!
Здоровенный самодельный сундук был полон сокровищ повседневной жизни – тушенка, сухари, большая бутыль самогона, соль, сахар, крупа, стаканы, железные тарелки, спички, мыло, аэрозоль от комаров и клещей.
– Вау! Сигареты! – Инга обрадовалась им больше всего. – Как же я по вам соскучилась, миленькие вы мои!
Не откладывая в долгий ящик, она закурила прямо в доме – ее руки, поджигающие спички, дрожали от волнения, сигарета выпала изо рта. Уже больше суток Инга обходилась без своей отравы, постоянно жалуясь мне на ее отсутствие и не находя у меня понимания.
– Иди на улицу с этой дрянью! Чего доброго, еще дом спалишь.
– Да не злись ты, Антош! Уже ухожу.
Спокойный вечер был обеспечен – в доме охотника было все, чего так не хватало нам в предыдущие дни – еда, вода, тепло, защита от дождя, комаров и более свирепых хищников.
«Как же немного нужно человеку для счастья! – удивлялся я себе, довольно восседая на хозяйском стуле. – А ведь в повседневной жизни мы совсем не ценим эти обыденности».
– Надо помыться и постирать одежду, – довольная после курения, Инга впорхнула внутрь дома. – Провоняли насквозь, хуже бомжей, наверное!
– Ага.
– Я первая! Если задумаешь подсматривать – я не против!
– Иди уже… и постарайся побыстрей.
Я нисколько не надеялся, что она сделает это быстро, а потому сразу прилег на жесткую охотничью постель. Глядя в низкий бревенчатый потолок, я последовательно перебрал особо запомнившиеся за дни нашего приключения образы – тайга с высоты птичьего полета, мертвая Марго, крушение вертолета, упущенный самолет… Настя на фоне утренней зари, идущий на нас со Степаном медведь… Холодок пробежал внутри меня, комок подкатил к горлу, приятное чувство спасения сменилось стыдом, страхом… Ревущая Инга, вахтовики около костра, нож в теле Андрюши… Тут я понял, что воспоминания совсем не доставляют мне удовлетворения.
«Их нельзя оставлять просто так, – говорил я себе, – лучше честно разобраться с тем, что беспокоит меня, чем потом заработать невроз. Но только не сейчас. Я так сильно устал сегодня, что заслужил вечер без тяжелых мыслей и беспощадной рефлексии… Точно заслужил!»
Закрыв глаза и мысленно переключившись на грядущие бытовые заботы, я незаметно погрузился в дрему.
– А вот и я! – разбудила меня входящая в дом Инга. – Твоя очередь!
Она была почти голой – лишь небольшое повязанное на талии полотенце прикрывало ее бедра. Свою огромную грудь она прижимала к телу левой рукой, закрывая только самые интимные места. Невольно я почувствовал возбуждение.
– Ну и видок у тебя, – я поднялся с кровати.
– Что-то не нравится? – улыбнулась она, совсем не смущаясь своего неглиже.
Повернувшись ко мне спиной, она освободила свою грудь, поставила на пол принесенное ведро с постиранной одеждой и начала развешивать ее на двухсотмиллиметровые гвозди.
– Ладно, я пошел. Найди себе одежду пока, – я был уже в дверях.
– Антон, ну где я найду ее?! – она повернулась ко мне в профиль – в этом ракурсе ее фигура смотрелась сногсшибательно.
– Хоть простыню возьми. Незачем смущать меня.
– Ладно, Антоша! Для тебя постараюсь придумать что-нибудь, – она подмигнула.
В отличие от Инги я не взял с собой походное полотенце – начав стирку, я понял, что мне даже нечем будет прикрыть причинные места. Джинсы, рубашка, ветровка – все было в ужасном состоянии – в грязи, зелени, пропитанное насквозь потом, кровью комаров и убитого мною злодея.
Натянув еще сухие джинсы, мне пришлось вернуться в дом, чтобы стянуть с подушки наволочку. По возвращении я застал Ингу, от груди завернутую в простыню, на банный манер.
– Вот и умничка, – бросил я ей, проходя к кровати. – Можешь ведь, если захочешь!
– Если захочу, то могу, это точно!
– Кстати, ты мне не поможешь со стиркой? Я же однорукий, можно сказать.
– Помогу, конечно! И тебя могу помыть, – она подмигнула.
– Не, с этим я сам справлюсь.
На ужин ели тушенку с сухарями, прямо холодную. Идти на улицу и разводить костер в наших легких накидках совсем не хотелось. Даже холодной она казалась очень вкусной, так давно наши желудки не пробовали цивилизованной еды.
Разлили по полстакана самогона.
– Давай, Инга, за спасение! Еще вчера я почти не верил в него.
– За спасение!
Мы чокнулись, выпили, вздрогнули, поморщились.
– Я же вчера тоже помирать уже собиралась.
– Да, распустила слюни.
– Ну, не без этого, – она отхлебнула еще несколько глотков и снова сморщилась. – Гадость!
Закончив скромную трапезу, мы лицом к лицу столкнулись с проблемой ночевки. Дом не был оборудован печью, и даже в разгаре лета в нем было холодно, особенно без одежды. Единственная кровать, подушка и одеяло явно предназначались только для одного человека, а постиранная одежда еще не высохла, не допуская возможности лечь на полу.
Алкоголь уже ударил мне в голову, и мозг наотрез отказывался искать решение.
– Все просто, – жуя сухари и с чувством знания дела перебила мои размышления Инга. – Просто ляжем ложечками. И тепло, и места на кровати обоим хватит. Скажи же, я гений?!
– Ну-у… – затянул я в нерешительности.
Предложение Инги без сомнения выглядело рациональным и разумным, если бы не одно «но».
«В такой позе и почти без одежды наши тела окажутся так близко друг к другу, что наверняка заставит меня возбудиться, – в моем сознании всплыли образы ее сегодняшнего появления в полуголом виде. – К этому надо добавить ее постоянные заигрывания со мной и хроническую неверность мужу… Ладно, отобьюсь как-нибудь».
– Хорошо, – продолжил я свое «ну» после некоторого молчания. – Идея здравая, так и сделаем.
Легли. Инга прижалась ко мне спиной. Правую руку я поначалу держал у себя на боку, однако это положение не способствовало засыпанию, и я положил руку на Ингу. Слегка приобняв ее, моя рука оказалась на ее груди, хорошо ощущавшуюся даже под простыней. Больших трудов мне стоило сдержать свою эрекцию, которая могла бы дать Инге неверный сигнал. Мысли о потенциальном сексе будоражили меня, однако страх измены Иришке останавливал – пришлось вспоминать самые отвлеченные, но важные для меня вещи, чтобы утихомирить свою похоть.
Казалось, что я уже победил, как она слегка пошевелила задницей, задев те самые места, что я пытался успокоить. Как только мой орган начал увеличиваться, Инга отодвинулась вперед.
«Вот и молодец! – мысленно поблагодарил я ее. – Все понимаешь не хуже меня».
К сожалению, я ошибался. Почти сразу после этого в промежуток между нашими телами она просунула свою руку, запустив ее прямо под наволочку, повязанную на моих бедрах. Я было дернулся, чтобы остановить ее, но почему-то не сделал этого, а отбросил любые мысли и больше не сопротивлялся желанию.
Когда все закончилось, я отпустил ее тело и откинулся на подушку. Она лежала рядом, ее бедра все еще были раздвинуты, грудь все еще напряженно вздымалась и опускалась. В этот момент я почувствовал себя жутко брезгливо, брезгливо до злости, до тошноты. Осознание совершенной измены, предательства стремительно заполняло меня.
«Как мерзко! Иришка, как мерзко! – каялся я в этом приступе злости. – Ради чего и кого я это сделал?! Из-за этой похотливой коровы?!»
– А говорил, что не в твоем вкусе, – она положила голову мне на грудь. – Обманывал, выходит?
Я почти ненавидел ее – мне хотелось с силой оттолкнуть ее от себя и скинуть с постели. Удержаться от очередной глупости мне удалось, я не стал сбрасывать ее на пол и во всем обвинять только ее.
– Нет, не обманывал.
Еще больше я ненавидел себя, именно себя, впервые преступившего ту черту, которую никогда не следовало преступать. За всю свою жизнь я ни разу не изменял Ире, никогда не думал об этом всерьез и не делал ни единой попытки. Более того, она была первой и единственной женщиной в моей жизни, благодаря которой я никогда не отделял секс от любви.
– Ну ты злюка! Хочешь сказать, сделал это ради меня?
«Что же случилось в этот раз? Что такого изменилось?» – спрашивал я себя, игнорируя глупый вопрос Инги.
Разница состояла в том, что до этого дня ни одна девушка не домогалась меня, в результате чего ситуация потенциальной измены не могла возникнуть в принципе. Мы рано поженились, были постоянно вместе в институте, пошли работать в одну компанию. И хотя мы не трудились в непосредственной близости друг от друга, все молодые знали, что есть строгая Ирина Сергеевна, с которой шутки плохи. Со своей стороны, я не заигрывал с девушками, избегал корпоративов и тимбилдинговых мероприятий. Мне прощали этот «недостаток», хотя и считали странным.
– Может, повторишь разок? Ну, для меня?
Горько мне было, очень горько. Сожаление о случившемся, которое никак нельзя вернуть назад, казалось настолько сильным, что готово было разорвать меня изнутри.
– Не, дальше без меня, – отшутился я, входя в роль уставшего и быстро засыпающего мужика.
«Сколько теперь будет грызть меня чувство вины? Как долго я буду презирать и ненавидеть себя? Как посмотрю моей милой Иришке в глаза? – от этих мыслей мне захотелось плакать. – А еще, не дай бог, эта стерва забеременеет. Решит использовать это как инструмент… Даже подумать страшно! Противно».
Заснул я с глубоким чувством ненависти к себе. Измена любимому человеку оказалась для меня намного тяжелее совершенного два дня назад убийства. Сказать по правде, потом я нечасто вспоминал про Андрюшу, а этот день болезненным шрамом лег на всю мою жизнь.