– Это, друг мой, типовой план агентурно-оперативных мероприятий «Капкан», утвержденный заместителем Председателя. Читать тебе необязательно, даже вредно: зачем отягощать память дополнительной секретной информацией? А вот раскрыть тебе главный замысел операции я попросту обязан, и немного позже поймешь, почему. – Он вернул папку на место. – План «Капкан» обобщает пока небольшой, но ценный опыт по пресечению незаконного приобретения оружия преступными формированиями, в том числе представителями отдельных союзных республик, и утверждает схему проведения подобных операций с привлечением сил и средств территориальных и оперативно-технических подразделений Комитета. Сей документ, плод нашей коллективной оперативной мысли, предполагает, что при получении сигналов о появлении лиц, имеющих намерение приобрести партию огнестрельного армейского оружия, отдел по борьбе с террором в качестве «продавца» подставляет своего оперработника. Подчеркиваю: именно наш отдел и наш работник. Товарищи на местах, конечно, поддерживают, но только в деталях, а первая, вторая и десятая скрипки – все наши, как и вся ответственность, если что сорвется, тоже наша. По такой схеме мы без замечаний сработали в Ростовской и Владимирской областях: в первом случае прибалтов взяли, а во втором – чеченцев. Так вот, Серега. – Моренов прежде чем приступить к самому главному сделал паузу. – Сейчас на нашем горизонте появились потенциальные покупатели – дагестанцы, а «продавца» у меня нет. Семенов перешел в другое управление, а второй, кто работал на «Капкане», улетел в Сочи, подлечиться после игрушек с чеченцами. Поэтому есть предложение: назначить торговцем оружием тебя. Работаешь у нас без году неделя, не засвечен, актер хороший, я твои выступления еще по Высшей школе помню, сыграть прапора, заведующего складом оружия, тебе, как нечего делать. Так что все за тебя. Правда, дагестанцы народ горячий, наверняка, вооружены, могут и жизни лишить, если что не так пойдет. В общем, решать тебе. Ты как, Сергей Владимирович?

– И не надейся, Владимир Андреевич, не откажусь! – Задетый за живое обиженный Нестеров даже привстал.

– Да я и не сомневался. Сиди, чего вскочил. Знал, что согласишься, а вопросик задал так, на всякий пожарный, для подстраховочки. – Чертики, как всегда, прыгали в глазах. – Времени на подготовку у нас неделя – они Мураду сказали, что после Дня Победы приедут. Тебе надо съездить на Даниловский, познакомиться с нашим другом и помощником – привет от меня передашь – отработать условия связи на случай появления дагестанцев и легенду: как познакомились, в каких отношениях находитесь. Телефон дашь свой. Мы за оставшееся время должны подготовить все бумаги, чтобы, как только закрутится, получить санкции руководства на проведение операции. Да! – вспомнил он. – Место? Нужно же еще место подобрать, где будет проходить все это славное действо. – Моренов подошел к столу, стал перебирать бумаги, бормоча при этом: – Есть у меня, правда, один уголок. Куда ж ты родимый запропастился? Вот! – В руке был лист с напечатанным текстом. – Для прошлой операции подбирали, но не пригодился, а сейчас точно подойдет. Клинская область, Охтинск. Тут и адресок, где оружейные склады, и еще есть плюсик, начальник Управления – мой знакомый, так что все в масть, как говорят. – Владимир Андреевич с трудом скрывал удовлетворение. – Тогда так и порешим. А сейчас, извини, каждый из нас займется своим делом: ты – к себе, дежурить, а мне надо к соседям сходить, пообщаться, с праздником людей поздравить. – Заканчивая последнюю фразу, Моренов открыл дверцу шкафа, где стояла припасенная на особый случай бутылочка армянского коньяка.

Утром Нестеров сменился с дежурства и, не откладывая на завтра то, что можно сделать сегодня, поехал на Даниловский рынок. Народу было немного: люди, используя внеочередной выходной, вовсю вкалывали на своих дачных сотках, закладывая будущий урожай картошки, свеклы и морковки. Немного в стороне от практически пустого овощного ряда две тетки из Подмосковья торговали нарциссами и тюльпанчиками на тонкой ножке, а за ними трое азербайджанцев – белыми и ярко-красными гвоздиками. Мужики завлекали, зазывали покупателя, а женщины напротив – молча лузгали семечки, даже не пытаясь предлагать свой товар. Оценив представшую картину, Сергей понял, что Мурада на сцене этого театра пока нет. Хотя, кажется, он ошибся. Из-за его спины вынырнул среднего роста молодой мужчина восточной наружности с большой длинной картонной коробкой в руках и направился прямиком к азербайджанцам. Завидев его, они заметно активнее стали зазывать потенциального покупателя.

– Простите, уважаемый. День добрый! Не подскажете, где найти Мурада?

Их разделяло всего каких-то пару метров, и Нестерову не составляло особого труда заметить, как человек вздрогнул и напрягся. Он остановился и медленно повернулся: на лице – дежурная восточная улыбка, а холодные, цепкие, раскосые глаза быстро бегают, изучают задавшего вопрос. Наконец, рот открылся и Сергей услышал:

– Это я, уважаемый. Чего желаете?

– Поговорить, уважаемый. Вам привет от Владимира Андреевича.

Мурад растаял, как льдинка на солнце. Широкая открытая улыбка и выражение крайнего, безграничного почтения и уважения.

– Прошу прощения! Одну минуту.

Он передал подбежавшему уже немолодому азербайджанцу коробку, сказал ему что-то и повел Сергея на задворки рынка, где стоял маленький вагончик, служивший «цветочной бригаде» временным пристанищем. Они уселись по разные стороны выдвижного столика. Мурад поставил на плитку большой чайник, достал два стаканчика-рюмки, из которых азербайджанцы пьют свой прекрасный ароматный чай. Потом появились пахлава, орешки, сухофрукты и кусковой сахар. Трудно было не понять, что Сергея принимают, как дорогого гостя. Пока готовилось угощение, Мурад говорил, не умолкая, вспоминая свое освобождение из чеченского плена. Но как только чай оказался в стаканчиках, перешел к делу.

– Они вчера появились, втроем. Идрис – здоровый такой, высокий, молчал все время. Максуд – ему лет сорок, наверное, может побольше, он у них за старшего, и Умар – молодой, худой, нервный. Подошли, разговорились, познакомились. Я думал: они насчет работы, как здесь да что…

– А почему к вам-то?

– Так, земляки…

– Какие земляки? Вы – азербайджанцы, они – дагестанцы.

– А в Москве, кто не русский, все – земляки, – улыбнулся Мурад. – Разговорились, оказалось, они тоже по торговой части, только товар им нужен особый – оружие.

– Какое?

– Пятьдесят пистолетов Макарова и сто обойм с патронами.

– Для себя или еще кого-то?

– Этого я не знаю, не спрашивал. Зачем лишние вопросы? Я сказал, что узнаю, есть у меня знакомые военные, но твердо обещать не могу. Максуд нормально все воспринял, договорились, что они через неделю, после девятого мая, появятся. Я, как только освободился, сразу к Владимиру Андреевичу, он сказал, что от него старый друг придет, вы, значит.

Нестеров отметил про себя, что Моренов уже тогда знал, кто будет работать в этой операции и, получается, специально для него разыграл оперетку с правом «самостоятельного» выбора решения.

– Мурад, дагестанцы из Москвы или приезжие?

– Не москвичи, это точно, по одежде видно. Сказали: из села Новопакское рядом с Чеченской республикой. Остановились, вроде, в Клинске, – он сдвинул брови, вспоминая, – хотя, может, и нет. Врать не буду, не помню точно.

– Ничего, это не страшно. – Нестеров записал для себя имена дагестанцев и подумал, что, если они выйдут через Мурада непосредственно на контакт с ним, дальше дело техники – наружка установит: где живут, что делают, что едят и пьют, чем дышат. Потому начал отработку легенды своего знакомства с хозяином цветочного бизнеса. – Давайте, будем считать, что человека, который им может продать оружие, вы нашли. Он сидит перед вами. Нашли через дальнего родственника, который живет и работает в Охтинске. Знаете такой город?

– Обижаете, я все-таки МИФИ заканчивал, практику там проходил…

– Вот и прекрасно. Меня вы тоже знаете, Нестеров Сергей. По просьбе вашего родственника я на своей машине привожу ему в Охтинск цветы на реализацию. Что-то, как вы считаете, я от этого имею и, вообще, по вашим наблюдениям, нуждаюсь в деньгах. Вам обо мне известно следующее: квартира, семья – в Москве, служит прапорщиком в Охтинске на складах армейского вооружения и обмундирования. Когда в очередной раз я забирал цветы, вы намекнули мне, что можно хорошо заработать на том, чем я занимаюсь – есть люди, которые очень хотят купить «товар» прямо со складов. Правда, вы не объяснили, что за товар и какое количество нужно. Я не сказал ни «да», ни «нет», но телефон оставил. Записывайте! – Мурад засуетился, но быстро нашел бумажку и ручку. – Двести пятьдесят шесть, четырнадцать, восемьдесят два. Дальше, дело уже не ваше. Да! – опомнился он. – Как только они появятся – тут же звоните по этому телефону. Не будет меня, звоните напрямую Владимиру Андреевичу. Теперь, кажется, все. Спасибо за угощение. Очень вкусный чай, молодость вспомнил: как с друзьями из Баку чай с пахлавой пили. И не только чай. – Нестеров улыбнулся, вспомнив бакинцев и их восточное гостеприимство.

– Друзья остаются на всю жизнь. Друг молодости – друг до старости. – Заметив, что Сергей стал подниматься со своего места, Мурад заторопился. – Не беспокойтесь, я не подведу ни вас, ни Владимира Андреевича. Позвольте, провожу вас.

Они вышли из вагончика. Солнышко уже грело вовсю, почти по-летнему. Сбоку образовался один из торговцев цветами и протянул Нестерову букет из двух красных и трех белых гвоздик, красиво завернутых в целлофан. Мурад удержал Сергея, потянувшегося во внутренний карман за деньгами.

– Прошу вас, не обижайте, уважаемый! Это наше поздравление с праздником для вас и вашей жены.

Отказаться было нельзя. «Восток – дело тонкое», – как говорил красноармеец Сухов.

Дома на лестничной площадке Нестеров столкнулся с сыном, которого видел последний месяц мельком, на бегу. Он отрастил волосы почти до плеч, на шее – платок, на ногах – сапоги, которые почему-то звали «казаки». И где он их только взял? Мать, наверное, купила – вечно она его балует.

– Куда это ты с утра пораньше в таком виде?

– Утро, отец, давно кончилось, и время, как говорили наши предки, близко к полуденю, – съехидничал Олег и, не останавливаясь, еще добавил. – А что касается моего внешнего вида? Странно, что ты только заметил, я так давно хожу.

– А волосы зачем отпустил? Модно, что ль?

– А ты хочешь, чтобы прическа только по уставу была? – Разговор явно не получался. – Извини. Если нет других вопросов, я тороплюсь, ребята ждут.

Цветы, как Сергей и предполагал, вызвали неописуемый Любин восторг. Поставив гвоздики в вазу, она принялась кормить своего ненаглядного любимого супруга.

– Слушай, Люб! – У Нестерова не выходил из головы разговор с сыном. – А чего это Олег какой-то дерганный и выглядит как стиляга задрипанный? Я с ним сейчас на площадке встретился, двух слов спокойно сказать не может – все с каким-то вызовом, гонором, как будто я у него в неоплатном долгу. «Казаки» у него откуда? Ты, что ль, купила?

Люба вспыхнула, изменилась в лице, но сдержалась.

– Я же у тебя месяц назад спрашивала: можно я мальчику сапоги куплю? Сейчас все носят, модно очень. Ты согласился, а сейчас меня же и спрашиваешь. – Нестеров мучительно вспоминал и не мог вспомнить этот разговор. – А что касается его поведения – переходный возраст. Чего ты хочешь? Сереж, ты бы лучше выбрал время, поговорил с ним, совсем детей забросил…

– Ладно, поговорю. Только не сейчас, спать очень хочется. – Сказывалась почти бессонная ночь. В кухню с поджатыми губками и скрещенными под грудью руками вошла ненаглядная теща, и он заторопился в спальню.

На следующий день Моренов выслушал доклад Нестерова и радостно потер руки.

– Так, так. Пятьдесят Макаровых и сто обойм – это наша песня. А чего ты целку перед ними ломаешь? Надо сразу вести разговор по пистолетам и отсюда выстраивать всю линию…

– А шел бы ты лесом, товарищ полковник! – Перебил его Сергей. – Можно я как-нибудь сам буду выстраивать свою линию поведения. Где ты видел, чтобы с первых слов, да еще через посредника, люди под статью подписывались?

Моренов понимал, что Нестеров прав, но и смолчать, уступить тоже не хотел.

– Анекдот знаешь? Идет молодая красивая дамочка. Догоняет ее эдакий франт расфуфыренный и спрашивает: «Можно вас на минуточку?» – «А успеете за минуточку?» – «Да уж как-нибудь!» – «Как-нибудь у меня и муж может». Так что ты свое «как-нибудь» в разговоре с начальником при себе держи и объясняй все как надо. – Моренов терпеть не мог выговаривать своим подчиненным, тем более старому другу, поэтому быстро сменил тему. – Как ты говоришь зовут этих дагестанцев?

– Идрис, Максуд и Умар. – Сергей и сам теперь почувствовал неловкость ситуации. – Извини, Владимир Андреевич.

– Ладно, проехали. По сути, может, ты и прав, будущее покажет. А сейчас мы вот что сделаем. – Моренов взял справочник правительственной связи, открыл на нужной странице и стал набирать номер, одновременно поясняя свои действия. – Это начальник Клинского управления, знакомец мой хороший, мы с ним пару раз в бане парились. – На том конце провода ответили. – Николай Сергеевич, здорово! Моренов – главный борец с террором. Помнишь? Я тоже забыть не могу, хорошо тогда посидели. Дело есть, Сергеич. Мы тут трех возможных фигурантов разыскиваем – дагестанцы, известны только имена: Идрис, Максуд и Умар. Николай Сергеевич, помоги, пожалуйста. Дай команду: пусть по гостиницам проверят, а вдруг они у тебя? Спасибо, дорогой! Баня с меня. – Моренов положил трубку. – Шанс, конечно, мизерный, а вдруг!? Ты иди пока к себе. Если что, я позвоню.

Моренов по оперсвязи позвонил через пару часов.

– Представляешь, на мизере выиграли. Нашли красавцев – гостиница «Зуль», прямо в центре города. А хрен ее знает: почему она так называется! «Зуль» и «Зуль», нам-то какая разница. Главное, хорошая гостиница и оборудована, как надо. Сейчас наших гостей переселяют в правильный номер, а то над ними протечка образовалась. Все пока идет по плану. Главное, чтобы они у тебя образовались. Тогда, совсем хорошо будет. А пока, на всякий пожарный, мы забронировали тебе номер в Охтинске в гостинице «Юбилейная», рядом с железнодорожным вокзалом и автобусной станцией. Пусть там тебя ищут. Вроде, все пока. Работаем дальше.

Прошел День Победы и десятого мая позвонил Мурад и сообщил о прибытии долгожданных гостей, а минут через пять опять зазвонил городской телефон. Нестеров попросил ответить своего напарника по кабинету, чтобы стало понятно: здесь он не один и пускаться в откровенные разговоры ему не с руки.

– Да, слушаю! Сергея? Сейчас. Серега, возьми трубку. Тебя какой-то кавказец спрашивает.

– Алло, слушаю вас. Кто это? Максуд? Здравствуй, Максуд! Сто лет тебя не слышал и еще больше не видел. Как ты, какими судьбами? Из Афгана когда вышел? Ты где остановился? Да, да, понимаю. Сегодня что, четверг? Я в понедельник в Охтинск приеду, от тебя это недалеко. После трех буду в гостинице «Юбилейная», рядом с вокзалом. Спросишь меня по фамилии. Не забыл еще? Нестеров. Тебе скажут, в каком я номере. Ну, все. До встречи!

Закончив разговор, он перевел дыхание и по оперсвязи набрал начальника отдела, доложил о звонке и состоявшемся разговоре и получил указание прибыть к нему в пятнадцать часов.

За малым столом переговоров сидели первый заместитель начальника отдела Куренков и незнакомый Нестерову мужчина. Как оказалось, заместитель начальника Оперативно-технического управления Яковлев Владимир Николаевич. Его в Комитете звали «Кулибин» за постоянные новшества и изобретения, которые он на глазах изумленной «публики» успешно внедрял в процесс оперативно-следственной деятельности.

Все, кому положено, знали, как несколько лет назад, когда генсеком ЦК КПСС еще был Черненко, сначала в одном, потом в другом, потом в третьем лифте университета появилась надпись: «Чукча 11-го года». По неизвестным причинам кто-то наверху решил, что начертанное относится и оскорбляет Константина Устиновича. Да, Черненко был одиннадцатого года рождения, похож вроде на чукчу, но ведь не чукча, а хохол. Как бы там ни было, прошла команда: злоумышленника изловить и примерно наказать. А как его поймать – большой вопрос. И тогда Яковлев во всех лифтах, где еще не было этой надписи, поставил незаметные для пассажиров телекамеры, изображение с которых передавалось на центральный пульт в комнату милиции на первом этаже. Как он это сделал, никто не знал, аналогов в Союзе и за рубежом не было, но через два дня злоумышленника поймали. Под протокол он клялся и божился, что имел в виду заместителя декана исторического факультета, но никак не глубокоуважаемого Генерального секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. Доказать злой умысел возмутителя университетского спокойствия не смогли, и парня, чтобы отчитаться о проделанной работе, за порчу имущества отчислили. Он уехал на родину, в Донецк, полгода болтался с одного места на другое, а потом подал документы на исторический факультет Киевского государственного университета, и комитетские не стали вставлять ему палки в колеса.

Нестеров был последним из приглашенных и Владимир Андреевич сразу открыл совещание.

– Восьмого апреля в областной центр Клинск прибыли и остановились в гостинице «Зуль» Магомадов Максуд Бекбулатович, 1954 года рождения, Ахмедов Умар Гафурович, 1962 года рождения и Керимов Идрис Зафарович, 1964 года рождения. Все жители села Новопакское Новопакского района Дагестанской Автономной Социалистической Республики. По учетам не проходят, у товарищей из Махачкалы материалов по указанным лицам не имеется.

Согласно поступившей информации, Магомадов, Ахмедов и Керимов прибыли с целью приобретения партии армейского огнестрельного оружия – пятьдесят пистолетов Макарова и сто обойм к ним с патронами. Принятыми УКГБ по Клинской области мерами названные жители Дагестана помещены в литерный номер, и за ними установлено наружное наблюдение. Что мы имеем на сегодняшний день? – Моренов поднял глаза и обвел взглядом участников совещания. – Слуховой контроль ничего не дал: у нас есть специалист с аварским языком, а они, по его словам, говорят на лакском, которого он не знает. Средствами визуального контроля, установленными в номере, зафиксировано, что дагестанцы на вооружении имеют холодное оружие: кинжалы, ножи. Что, собственно, вполне объяснимо: какой же горец без кинжала? – попытался он пошутить, но шутка не прошла, и он сухим деловым тоном добавил: – Может, это только начало…

По данным наружного наблюдения, за период с третьего по девятое мая дагестанцами совершено пять поездок по Калужской, Владимирской и Брянской областям. В Москве больше не появлялись. В процессе выездов они встречаются с представителями кавказской диаспоры и через них ищут выходы на военнослужащих, имеющих отношение к складам армейского вооружения. В двух случаях зафиксированы контакты с лицами названной категории, результаты переговоров нам не известны. Через возможности территориальных органов ведется установка указанных военнослужащих.

В соответствии с планом агентурно-оперативных мероприятий «Капкан», с учетом поступающей информации, приняты меры к организации личной встречи нашего оперработника, заместителя начальника отделения Нестерова, – садись, Сергей Владимирович, – с объектами заинтересованности с целью определения и конкретизации их планов и пресечения преступных действий по незаконному обороту оружия. Встреча намечена на четырнадцатое мая в Охтинске в гостинице «Юбилейная» после пятнадцати ноль-ноль. Нам необходимо намеченный контакт Нестерова с дагестанцами держать под слуховым и визуальным контролем с возможностью максимально быстрого реагирования на изменение ситуации. Нательные микрофоны исключаются, могут обыскать, а тогда мы ему мало чем сможем помочь. Что скажете, Владимир Николаевич? Успеете оборудовать номер или у вас есть другие варианты?

На протяжении всего выступления начальника отдела по борьбе с терроризмом «Кулибин» что-то рисовал у себя в блокноте и к моменту, когда прозвучал вопрос, как раз поставил большую жирную точку.

– Позвольте, Владимир Андреевич, по-одесски, вопросом на вопрос? – Хозяин кабинета только развел руками – пожалуйста, воля ваша. – Скажите, вы можете на эти дни снять два номера подряд? Ну, чтобы их разделяла только стена…

– Думаю, это не проблема…

– Тогда могу предложить такой вариант: вы сидите в своем номере на диване и по телевизору смотрите все, что происходит у вас через стенку, со звуком, естественно. Ну как? Подходит?

– Владимир Николаевич, а как же…

– Технические детали пусть вас не волнуют. Лучше скажите, подходит или нет?

– Да без вопросов. Мы в номере и штаб, и группу захвата держать можем.

– Тогда с вас задание на проведение мероприятия. Деталей, о которых я говорил, не пишите, только цели и задачи, что хотите получить.

– Михаил! – Моренов позвал своего заместителя. – Задание к семнадцати за тобой. Вместе пойдем к начальнику Управления.

– Есть, Владимир Андреевич.

– Теперь, ты, Сергей Владимирович. – Нестеров привстал, но Моренов тут же его осадил. – Да сиди ты! Чего скачешь? Основная нагрузка – на тебя. Тут недоиграть и переиграть нельзя. Поэтому давай домой, собирайся и сегодня же выезжай на своей машине в Охтинск. Выйдешь на начальника горотдела, у него все указания будут, он тебе поможет. Как выглядеть, одеться, сообразишь сам, по ситуации. За кордоном был как свой, здесь для тебя вообще не должно быть трудностей. Все понял?

– Да, Владимир Андреевич.

– Тогда вперед, боец! Смотри, оружие не забудь.

Когда дверь за Нестеровым закрылась, Яковлев недоуменно спросил Моренова:

– А у вас разве оружие на руках? У всех же отобрали…

– Нет, в нашем отделе и в отделе по борьбе с организованной преступностью по отдельному распоряжению Председателя оперсостав пистолеты в сейфах хранит. А то как нам со всей этой мразью воевать?

Дома были все, и неурочное появление главы семейства вызвало легкое волнение, но, узнав, что он здоров – просто предстоит небольшая местная командировка – спокойствие быстро воцарилось. Собирая вещи, Нестеров стал представлять себе, каким должен быть этот прапорщик, берущий подработку на стороне – надо же образ лепить, на себя примерять. Человек этот, наверняка, должен быть с запросами, потому и торгует потихоньку тем, чем заведует. А куда деваться? Деньги всем нужны. Жена, дом, дети. Сам, опять-таки, уважаемый человек, выглядеть должен прилично. Не то, что некоторые…

– Любаш! Мне в командировку нужна не новая, но приличная одежда…

– Может, в чем на дачу ездишь? – Она сразу поняла, что ему подойдет.

Люба полезла по шкафам, а он, складывая туалетные принадлежности, вспоминал: не упустил ли чего важного? «Точно, – его как озарило. – Документы прикрытия». Он взял с собой в спальню чемодан с частью вещей, телефон и набрал Моренова – ни ответа, ни привета. Тогда перезвонил соседу по кабинету.

– Кирилл, это Сергей. Передай Владимиру Андреевичу, пусть они мне срочно удостоверение сделают от воинской части на прапорщика Нестерова Сергея Владимировича, должность какую-нибудь придумают, чтоб соответствовала, и документик затрут хорошенько, состарят. Это обязательно. Куда переслать, шеф знает, – выслушал пожелание и послал по адресу: – К черту!

Сергей обернулся: прижавшись спиной к закрытой двери, со страхом в глазах на него смотрела жена.

– Ну, ты что, глупенькая? Не волнуйся, – он обнял ее за плечи и легко прижал к себе, – обычная командировка. Недалеко, почти Подмосковье, со связью там плоховато, я сам буду звонить.

– Это опасно? – На душе у нее стало тревожно, как тогда, раньше, когда провожала его на «вечерние прогулки».

Успокоить ее он не успел, в дверь постучали.

– Родители, можно к вам?

В щелку заглянула Ольга. Хоть и было ей тринадцать лет, но выглядела она намного взрослее – вполне оформившаяся девушка.

– Пап, мам! Я все не решалась, но меня Олег убедил, что надо вам все рассказать, – глаза смотрели в пол, внезапно щеки вспыхнули и стали пунцовыми. Она подняла голову и заговорила решительно, видимо, обдумав все заранее. – Ко мне Павел Романович пристает. Это наш классный руководитель, преподаватель английского, – пояснила она для отца, который был в последний раз на родительском собрании, когда она училась в пятом классе. – Сначала руки гладил или до груди вроде случайно дотронется, обнять все пытается, я увернусь, он опять пристает. А теперь уже второй раз оставляет меня после уроков, вроде как на дополнительные занятия, и начинает говорить, что рано или поздно я все равно узнаю мужчину, но это может быть больно и грубо, а может принести наслаждение. Поэтому лучше всего для меня, если этим мужчиной будет он, – голос девочки задрожал, а глаза наполнились слезами.

– Чего? – Нестеров, оглушенный услышанным, на мгновение потерял возможность здраво рассуждать и реально воспринимать действительность.

Он вспомнил, как в прошлом году на первое сентября случайно попал к началу торжественной линейки, проходившей на школьном дворе. Эта картинка до сих пор у него перед глазами. Галдящие школьники, торжественные родители и среди стоявших немного в сторонке учителей Павел Романович: молодой, чернявый, лет тридцати, импозантный, красующийся, играющий на публику. «И чего он только в школе делает, лось непуганый? – мелькнула тогда мысль. – Ему бы на подиум Дома моделей или в кино – любовников играть». Теперь понятно, что он в школе делает. От ярости потемнело в глазах: «Убью сволочь!». Сергей рванулся и тут же его ударило: «Куда? Где ты будешь искать эту мразь? В школе? А если найдешь, что будешь делать на глазах у всех?». Желваки заходили на скулах и скрипнули зубы. Спокойным, как ему казалось, голосом он сказал дочери:

– Ни на какие дополнительные занятия больше не ходи, чтобы ни говорил и ни делал Павел Романович. Держись от него подальше. Вернусь из командировки, я с ним разберусь.

Но что-то в его тоне, то, как он сказал последнюю фразу, так напугало мать и дочь, что Люба побелела, как полотно, а слезы на Олиных глазах моментально высохли. Она выпрямила, развернула спину, подняла подбородок и произнесла совсем другим голосом, спокойным и твердым:

– Не надо пап. Если ты разрешаешь, я сама с ним разберусь. Рука у меня такая же тяжелая, как у бабушки Гали. Не волнуйся, все будет нормально. – Она поцеловала отца в обе щеки, ободряюще улыбнулась и вышла из комнаты вместе с матерью.

Время поджимало, надо было до семи попасть в Охтинск. Нестеров быстро переоделся в спальне. Напялил черные, свободного кроя брюки, в которых ездил на дачу, рубашку цвета хаки и пуловер. Темно-коричневая, в меру потертая кожаная куртка и разношенные полуботинки с запросом на недавнюю моду ждали его в прихожей. Пистолет в поясной кобуре, повертев в руках, бросил в чемоданчик. Поцеловав всех на прощанье, включая любимую тещу, Сергей заторопился вниз, а на лестничной площадке осталась Люба, перекрестившая его в спину, чтоб не заметил, и прошептавшая: «Храни тебя Господь!».

Выйдя за МКАД, Сергей посмотрел на часы – без четверти пять. Скоро Володя с замом будут докладывать материалы начальнику Управления.

Генерал слушал их внимательно, ставил вопросы и доходил до самых мелочей. Наконец, выяснив все, что его интересовало, подвел итог.

– Пожалуй, все правильно, убедительно. Значит, по телевизору будете смотреть? Да-а, молодец, все-таки Яковлев, действительно Кулибин. Давайте задание, – подписал и продолжил. – Готовьте записку в Комитет. И вот что еще, согласуйте свои действия со следствием, им же по нашим материалам уголовное дело возбуждать.

– Есть, Владислав Петрович!

Куренков и Моренов, выдав предварительный звонок, отправились на встречу с начальником Следственного отдела, известным законником и казуистом.

Федор Федорович, прочитав от корки до корки материалы и узнав, что товарищи полковники хотели заручиться его согласием на возбуждение уголовного дела по статье двести восемнадцатой УК РСФСР «Незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ» совершенно категорично послал их далеко и надолго, назвав при этом провокаторами и агентами царской охранки. А еще он пригрозил, что заведет на них уголовное дело за превышение служебных полномочий, пособничество и хищение оружия и боеприпасов. Никакие, даже самые разумные доводы, призывы – трезво посмотреть на сложившуюся ситуацию – к положительному результату не привели. Скорее наоборот. Федор Федорович еще больше взъярился и пообещал найти на них управу у самого Председателя. Препирались, ругались часа полтора, и, когда Куренков и Моренов после «содержательной и душевной» беседы оказались у служебной машины, часы показывали начало девятого. Возвращаться в Управление, встречаться с начальником, вести не приятные для них разговоры не хотелось, и они решили отложить до завтра – утро вечера мудренее. Встретились в половине десятого и только начали обсуждать, что будут докладывать Владиславу Петровичу, как от начальника по аппарату прямой связи раздался звонок и голос, не предвещавший ничего хорошего, попросил зайти к нему.

– Слушай, – сделал предположение Моренов, – не иначе как законник командиру нажаловался. Пошли вместе, куда деваться.

Действительность превзошла ожидания. Переступив порог кабинета, Моренов и Куренков увидели язвительно улыбающегося Федора Федоровича. «Нечего было дрыхнуть, – подумал и тот, и другой, каждый в своей интерпретации. – Теперь эта хренова зануда все перевернула с ног на голову».

– Позицию уважаемого Федора Федоровича, насколько я информирован, вы знаете, – тоном, не терпящим возражений, начал начальник Управления и тут же задал вопрос: – Что скажете, товарищи офицеры? Владимир Андреевич?

– Владислав Петрович! – Без запинки стал отвечать Моренов. – Предполагаю, что уважаемый Федор Федорович квалифицировал наши действия как провокацию по отношению к Магомадову, Ахмедову и Керимову. – Руководитель Управления согласно кивнул. – Однако хочу заметить, что названных лиц мы еще в глаза не видели и выступить инициаторами преступления, то есть провокаторами, не могли. И потом, никто и не собирается толкать их на нарушение закона, они же сами ищут, у кого купить оружие. Но, если мы их сейчас не остановим, они без нашей подсказки найдут нужных людей, и, что будет в этом случае, можно только гадать. Мы ведь даже не знаем, сколько и чего они хотят купить. Может, полсотни пистолетов с патронами – это только так, для затравки, пробный, так сказать…