Loe raamatut: «Ангел потерянного рая. Город замороченных людей. Том 2. Книга 6»

Дизайнер обложки Дарья Катренко

© Руслан Лимаренко, 2024

© Дарья Катренко, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-4493-1075-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Психологическая драма нашего времени

Идея романа основана на реальных событиях.

Персонажи романа вымышлены,

совпадения имен случайны.

Книга 6 – продолжение пенталогии:

1. Сила Прощения. Том 1. Книга 1

2. Билет в одну сторону. Том 2.Книга 2

3. Истина в сумраке. Знаки. Том 1.Книга 3

4. Истина в сумраке. Отражения Зеркал. Том 2.

Книга 4

5. Ангел потерянного рая. Компас Судьбы. Том 1.

Книга 5

Лгунам, предателям и подлецам посвящаю

Глава первая. Мнимые паузы

Влажный теплый туман обволакивал тело Руса. Он лежал на спине на мягком мхе, полупровалившись в него, в какой-то странной и в то же время таинственной пещере. Влажный и теплый воздух был наполнен озоном как после недавно закончившейся грозы, пропахший сыростью увядшей травы и залежалого мха, он навязчивым запахом бил в нос, выдавая иллюзию происходящего за сказочную реальность. Стены пещеры из камней и огромных кусков каменных неровных глыб грозно вздымались ввысь, образуя неправильной формы купол красно-фиолетово-золотисто-розового цвета. И где-то наверху, возможно под самым куполом, откуда-то сверху падал нежный свет, волшебным веером окутывая все вокруг под собой, привнося счастливую радость и покой в окружающее величие древних скал, рождая цветные яркие блики, оживающими под силой преломления света таинственного ручья.

Рус отчетливо слышал его журчание, и по влажной земле вокруг понимал, что лежит рядом с ним. Земля была теплой и влажной. Проведя рукой по мху, рука Руса коснулась мягкой нежной материи. Не открывая глаз, он увидел сидевшую перед ним девушку с белыми длинными волосами. Лицо девушки было овальным, с правильными крупными чертами лица: большой ровный лоб, немного вздернутый маленький носик; алые полные губы, застывшие в немом поцелуе, манили к себе; большие зеленые глаза смотрели куда-то вдаль, сквозь стены, а тонкие, окаймляющие эти ясные и печальные глаза брови, крупные у переносицы и сужающиеся у висков, – являлись последним штрихом портрета ее создателя, придающим лицу осмысленное выражение какой-то тревоги. Рус лежал у ее ног, почти касаясь краев ее длинного роскошного шелкового платья розово-бежевого цвета, но она не замечала его. Было ощущение, что это восковая фигура, и только лишь тихие вздохи, время от времени срывающиеся с ее влажных губ, свидетельствовали об обратном. Несмотря на всю красоту таинственной незнакомки, лицо девушки выражало муку долгого и мучительного ожидания.

Рус приподнял голову, открыл глаза, и яркий, резкий свет, исходящий от какого-то предмета, находящегося в руках девушки, ослепил его. За тот короткий миг он успел разглядеть ее и понять, что то, что он видел закрытыми глазами, было явью: перед ним на невысоком камне у ручья в большой пещере сидела милая девушка с густыми светлыми волосами, кудри которых, покрывая плечи, ниспадали до ее талии, а в ее руках… Что было в ее руках, Рус не успел разглядеть, зажмурив сильно глаза от резкого света. Рус, не открывая глаз, снова посмотрел на нее и увидел в ее руках странный ярко светящийся сосуд, который она держала прямо перед собой на коленях. Сосуд напоминал чашу, вернее, древний золотой кубок, из которого в далекие времена, возможно, пил и Христос. Из кубка шло золотистое, переливающееся разными цветами свечение и валил белый туман, объемными хлопьями стелившийся из чаши вниз и быстро распространяющийся вокруг нее. Самое интересное во всем этом было то, что этот таинственный туман не настигал лежащего у ног девушки Руса, а, отступив от него, клубился рядом с ним. Рус посмотрел на свою руку, которая держалась за край ее длинного, закрывающего ноги шелкового платья. Застывшая в немом тревожном ожидании незнакомка с дымящимся светящимся кубком сидела на большом камне позади странного ручья, вода которого стояла на месте, но при этом звук его журчания в пещере был слышен очень четко. Вдруг откуда-то свыше, из-под свода пещеры, до слуха Руса донесся голос, как будто бы кто-то тонким женским голосом прошептал: «Иди ко мне… я жду тебя… в пещере потерянного рая». От услышанного по телу Руса пробежали мурашки, он сжал платье незнакомки в руке и потянулся в его сторону, чтобы подняться, и… в этот момент Рус рухнул с дивана на пол в комнате своей питерской коммуналки. Открыл глаза, и в эту же секунду образ таинственной прекрасной незнакомки, приснившейся ему, улетучился, оставив в памяти неясные расплывающиеся черты ее прекрасного лица.

«Эх, черт побери…» – подумал с тоской Рус, втягивая ноздрями воздух, пытаясь удержать пропадающий запах волшебной пещеры, чтобы вернуть ускользающую иллюзию.

– Это же был Рай! – воскликнул он. – Мой потерянный Рай, где меня ждет она, моя единственная любовь, которую я пытаюсь найти в этой низвергнутой с небес грешной жизни… Пустая, никчемная попытка стать счастливым в мои 28 лет, – с горечью в голосе произнес он, сглатывая коварно подкравшиеся к горлу слезы.

– Эх, жизнь моя жестянка, кругом одно болото, – произнес Рус вслух фразу из песенки Водяного в советском мультфильме, потянувшись на полу.

Он повернулся на бок, потом на живот и резко поднялся с пола, сразу же почувствовав головокружение, его ноги подкосились, и он опустился на диван.

«Вот такой приятный сон, такой мимолетный дар небес, – подумал Рус, сжав голову руками. – Вот она, мечта. Вот она моя цель».

– Спасибо, Господи, – произнес он вслух, повернув голову к окну, – спасибо, понял я, что не напрасны горести мои и разочарования в поступках моих, ибо иду я тернистым путем своей кривой полосы в жизни на свет во тьме, окружающей меня. Ничего не прошу у Тебя я, Боже, кроме как только одного: дай мне силы не пропасть во тьме, укажи мне мою дорогу, выведи меня на точку отсчета, с которой я сошел в начале пути и на которую я хочу вернуться, дабы победить и найти ее, обрести дар Твой – любовь, за которую Ты берешь высокую цену со всех, страждущих ее. Аминь!

Рус закрыл на миг глаза, после чего резко выдохнул и, поднявшись с дивана, подошел к окну, открыв нараспашку форточку. Свежий летний воздух ударил в лицо. На улице по-прежнему были тучи, погода была сухая, но облачная, и внутренний мир Руса готов был разлететься от этого на осколки.

«Правила жизни диктует судьба, повыше пониже расставляет она…» – появились строчки в голове Руса. Он тут же взял блокнот и стал их записывать:

Платят за все, все и всегда,

Делай свой выбор – схема проста…

Рус понял, что из этих стихов он сейчас сможет написать песню. Он тут же взял в руки гитару, и слова сами потекли в его сознании, он спел припев:

Не бывает так странно, как бывает в кино:

Вырос, стал самым сильным, не боюсь никого.

Не бывает, чтоб в кровь губы не закусить,

Если хочешь прогнуть и победить.

Не бывает тверда крепость руки,

Если ты с бодуна не нашел сапоги,

Не бывает легко все получить,

Мало только хотеть – мало права так жить!!!

«Тишина!» – прокричал Рус, ударив по струнам гитары. Слова песни так и просились наружу, Рус уже не боялся, что, спев эту песню, он разбудит злого соседа по коммуналке или не успеет записать слова, забыв их. Слова этой песни рождались в его душе, забыть их он не сможет уже никогда, потому что они выражали всю его боль и всю его суть, которую он спешил заявить всем, кто его мог услышать. И наплевать на последствия. И он смело, не останавливаясь, чтобы записать текст, продолжал орать во все горло, нещадно колотя пальцами по струнам гитары, экспромтом создавая песню и мелодию на ходу:

– Только звук монеты на голом столе! – проорал Рус.

Прогремит в унисон в моем стакане!

Страх и зависть я вижу во встречных глазах!

Осуждают меня, что живу я «Вот так!»

Но я делаю то, что сам захочу!

Не лечите меня, не тащите к врачу!

Все мы ходим под Богом! Боже, прости!

Если хочешь так жить, то жестче рамси!!! – завыл он под конец, встав с дивана.

Рус снова завершил куплет резким ударом по струнам гитары, и случайно посмотрел на кухонный стол, и, увидев на нем чайник и чашку, заиграв медленным перебором по струнам, пропел:

А мой чай на столе давно уж остыл,

«Только не я», – слышу голос сквозь дым.

Мы фигуры театра – все лишь только игра,

Но правила в ней придумал не я.

– А пока со мной тишина!¹ – особенно громко выкрикнул

Рус свое последнее слово в песне и ударил по струнам два раза, после чего выдохнул с облегчением. Дыхание его сбилось, он тяжело дышал, испытывая при этом несказанное ощущение счастья, ибо песня сняла весь его эмоциональный накал последнего времени одним махом.

– А и похер все! – сказал Рус вслух. – Никуда ни по какой повестке² я не пойду. Забью на все. Вот похеру мне все, похеру, – говорил он, мотая при этом головой.

Рус взял мобильник с желанием позвонить своей какой-нибудь случайно знакомой, но таких номеров в нем почти не было.

– Так, вот это номер озабоченной дуры Феклы из медицинского института… – проговорил он, продолжая двигаться виз по своему списку телефонных контактов. – Это номер еще одной Феклы из СПБГУ, которая меня с собой на аборт возила³… Хм… – усмехнулся Рус, вспомнив, что и как он потом с ней… – …развлекался, одним словом, а что? Нормально я с ней и полноценно провел время – трахнул в итоге, но… не кончил. А ну ее на хрен! Поэтому нет смысла звонить ей вообще сейчас – не проперла она меня тогда, только измотала, стерва, до бессилия, а ну ее на хрен, – думал он, двигаясь дальше. – Так, это номер…

И в этот момент его мобильный телефон ожил, заиграла мелодия вызова. Высветился номер, незнакомый Русу. Он вздрогнул. Телефон звонил, а он все так и не решался ответить на вызов, так как в сфере последних приключившихся с ним событий вообще боялся звонков с незнакомых ему номеров. Он моментально вспотел от страха и выронил мобильный телефон, который упал клавишами вниз, и в трубке послышался женский голос.

– Алло, Ростислав, привет… Это…

Рус кинулся к телефону и случайно нажал на отбой. Он тут же сделал обратный вызов на высветившийся входящий номер в мобильнике, в трубке послышались длинные гудки. Ответа не было. Рус подождал примерно 10 гудков и нажал на отбой.

«Кто же это мог быть? – подумал он. – Одно ясно – это не менты. Это был женский голос, который сказал мне: „Привет“, – то есть фраза прозвучала без холодного чиновнического официоза. Так, так, так… – рассуждал Рус, заложив руки за спину, начав прохаживаться по своей комнате, – кто же это мог быть и почему она не ответила на мой обратный вызов? А это и хорошо, что она трубку не взяла, – подумал он, – …имени своего она не успела назвать, а мне самому звонить и спрашивать ее имя – это как-то некрасиво с моей стороны, особенно перед девушкой. Да, точно! Она видела, что я ей перезвонил, значит, скорее всего, эта незнакомка, наверное, занята, может, она на работе или на учебе, будет лучше, если она сама мне обратно перезвонит, как раз и скажет мне свое имя и откуда меня знает», – думал он, ходя взад-вперед по комнате, время от времени поглядывая на себя в зеркальные стены сквозь стеклянные дверцы мебельного гарнитура – так называемой стенки.

Вдруг снова заиграла мелодия его мобильного телефона, и Рус спокойно на третьем звонке принял вызов.

– Привет, Ростислав, это Оксана, помнишь меня?

– Привет, Оксана, – ответил Рус в трубку, пытаясь вспомнить, кто такая эта Оксана, одновременно пятясь к дивану, чтобы присесть.

– Это вы, Ростислав?! – настойчиво и более вопросительно снова спросила девушка.

– Ну, конечно же, я, – ответил он радостно и немного растерянно, все еще не понимая, кто это ему звонит.

– А я думала, что вы мне не перезвоните, – произнесла она обиженным тоном.

– Да ну что вы? Как я мог не позвонить такой хорошей девушке с таким милым добрым голосом? – ответил Рус, изо всех сил пытаясь оттянуть неудобный момент истины, чтобы не спросить имя незнакомки. – Я просто обязан был это сделать, – скороговоркой проговорил он, теребя себя за покрасневшее левое ухо, смутившись, что наговорил лишнего, быстро поправившись: – Я имею в виду, что я не мог не позвонить такому жизненно хорошему человеку, как вы, ибо вы не такая, как все, как, впрочем, и я, – наговорил он несвязной ерунды, ерзая на диване, теребя ухо.

В трубке ответа не было. Девушка молчала, сомневаясь, правильно ли она набрала номер, удивляясь словам Руса. Молчал и Рус, не зная, что сказать еще такое, чтобы вовсе не насторожить девушку своими словами и тем, что он все еще ни разу не назвал ее по имени. Через секунд 5—7 она наконец-таки произнесла:

– Напротив, судя по произошедшему в нашем кафе, вы именно такой же, как все другие молодые люди, кто попадается на удочку непорядочных девушек нашего современного мира.

«Ах, так вот это кто?!» – вспомнил Рус ту самую официантку, которая выручила его в той некрасивой истории, произошедшей с ним в кафе на Невском по вине его случайных двух знакомых – Риты и Клавдии⁴.

– Оксана, привет! Это ты, что ли?! – радостно сказал Рус и, не дожидаясь ответа, добавил:

– А я-то не пойму, кто мне звонит, ты уж прости, не догадался сразу, что это ты! Ты же мне еще ни разу не звонила, я твой голос и не узнал.

– А я и думаю, почему ты так странно себя ведешь? По имени меня не называешь, трубку сразу не взял… Вызов мой отменил. Я уж думала, что ошиблась номером. И ты чушь какую-то еще только что гнал.

– Да нет, не гнал, а может, и гнал. Ну так это с растерянности, ты уж прости, не понял я, кто мне звонит. Бывает. А не ответил я тебе сразу, так это я телефон свой из рук выронил в первый раз, – оправдывался Рус. – Вот, блин, здорово, что ты позвонила! Это сейчас очень для меня кстати!

– А это почему же? – спросила она повеселевшим тоном.

– Могу рассказать при встрече. Что скажешь? Как насчет, чтобы сегодня встретиться? Ты можешь?

– Ну, если ты меня так сильно хочешь видеть… – произнесла она с вопросительным акцентом на последнем слове, – то я не против, давай сегодня увидимся.

– Отлично! Тогда, где, когда и во сколько? – спросил Рус, встав с дивана и подойдя к окну.

– Я сейчас на работе, давай в 18.30 встретимся в метро «Маяковская» между ног у Маяковского.

– У кого между ног? – переспросил Рус удивленным тоном, отодвигая занавеску левой рукой, при этом его лицо приняло очень удивленное выражение. И, вглядываясь в небо, он добавил:

– А это где?

– Аха-ха, – засмеялась Оксана, – так это в вестибюле на выходе с эскалатора, там фигура Маяковского есть, вот около нее, – пояснила она.

– А… – произнес Рус, – теперь ясно, – ответил он, оторвав руку от занавески, повернулся спиной к окну, привалившись тазом на подоконник, продолжил:

– А я столько раз проезжал мимо этой фигуры в метро и ни разу не обратил на нее внимания, особенно на его ноги, – сказал он, задумчиво посмотрев в пол, как будто обдумывая важный вопрос или фразу, чтобы поймать момент и вставить ее в свой разговор.

– Ну хорошо, как скажешь. Давай, – тихо произнес Рус и, закусив губу, немного погодя добавил немного растерянным тоном:

– Ждать я умею очень хорошо, печальный опыт такой у меня имеется, приходи…

«…без опозданий», – чуть было не вырвалось у него, но он вовремя замолчал, закусив губу.

– Я приду вовремя, не волнуйся, – ответила ему Оксана. – Хотя нет… – вдруг резко сказала она и, сделав короткую паузу, замолчала.

От слова «нет» Рус сжался, затих, ожидая, что она вот-вот повесит трубку. Его мозг, привыкший к постоянному стрессу, к постоянным ситуациям, которые нужно было стремительно анализировать, дабы быстро принимать безошибочные решения, заработал с неистовой силой. Сердце в его груди гулко и шумно забилось, кровь ударила в виски. За эти секунды небольшой паузы Рус соображал, чем она могла быть вызвана, что он такого неосторожного сказал ей, отчего она, возможно, передумает сегодня с ним встречаться. Но ничего такого сказано ей не было. Оксана молчала, вздыхая в трубку, невнятно что-то бормоча, как будто обдумывая свои следующие слова. И тут Рус предположил, что, возможно, это Оксана замешкалась не просто так? Возможно, она что-то пытается узнать у Руса, дабы не ходить на свидание, например, с неустраивающей ее кандидатурой?

«Тоже, наверное, подыскивает себе жениха из „хорошей семьи“», – подумал он, немного переведя дух, успокаиваясь пониманием того, что неосторожных слов им ей сказано не было.

Отодвинув трубку в сторону, Рус молча дышал, пытаясь успокоиться. При этом его мозг продолжал лихорадочно работать в поисках объясняющих вариантов этой ситуации.

«Скорее всего, девушка попросту приценивается ко мне, – думал Рус. – Хотя… Скорее нет. Мало данных, чтобы быть уверенным в этом на сто процентов. Надо еще немного поговорить с ней, и тогда все сразу мне станет ясно. Может быть, я ошибаюсь в своих выводах?»

Рус продолжал терпеливо ждать, в трубке все так же слышались нервные вздохи, шелест бумаги и какие-то звуки, как если бы девушка нервно теребила трубку, не зная, что бы такое сказать и отмазаться от ненужной ей встречи с очередным приставучим парнем, которому она случайно позвонила и уже пожалела, что сделала это.

Пауза закончилась и, собравшись с силами, на выдохе Оксана произнесла:

– А давай лучше… ты к моей работе приедешь… – сказала она, снова сделав, но уже более продолжительную, нежели в первый раз, паузу…

Рус понял – она ждала его ответа, – и предположил, что, возможно, она хотела узнать, есть ли у него машина, ибо машина – это всегда некий знак финансовых возможностей молодого человека, и кроме того, комфорт встреч и отношений с таким парнем для девушки. В подтверждение этого вывода сразу в мозгу Руса всплыл один случай из его жизни, когда Рус пригласил одну понравившуюся ему девушку из налоговой инспекции на свидание, а она его сразу же спросила, есть ли у него машина. Добавив, что она хотела бы поехать за город искупаться на Финском заливе. Рус тогда жалким тоном ответил ей, что машины у него еще нету. И девушка сразу же сделала вид, что она сильно занята, опустив голову в свои бумаги не столе. Теперь его мозг получил необходимую информацию, дабы сделать правильный вывод в догадках Руса: Оксана его оценивала исходя из своих материальных соображений. Но в данный момент Рус не хотел на этом зацикливаться, так как мало времени было у него сейчас для таких поспешных выводов.

– Я сейчас работаю в суши-баре на Фонтанке, – продолжила Оксана после продолжительной паузы, – сразу за зданием Российской национальной библиотеки, что перед Невским почти проспектом. Знаешь, где это?

– Знаю, – монотонно ответил Рус, немного огорчившись от своих веских выводов. – Туда мне приехать к половине седьмого? – переспросил он.

– Да, именно туда, – ответила она, добавив приветливым тоном:

– Там просто, если ты на машине будешь? – спросила она, снова сделав паузу.

«Дает мне возможность прояснить ситуацию, сообщив ей, есть ли у меня машина?» – подумал он, ответив ей:

– Да, машина есть! – ответил он, сделав паузу. И как ни в чем не бывало Оксана сразу продолжила разговор без значимых пауз:

– Так вот, я и подумала, что если ты не знаешь, где «ноги» у Маяковского, значит, ты на машине ездишь и, значит, тебе лучше самому ко мне на работу приехать, вот я тебе и объясняю, что там на Фонтанке мест много для парковки, но ты паркуйся все равно не доезжая до библиотеки, потому что чем ближе к Невскому, тем больше будет там припаркованных автомобилей и меньше мест для парковки.

– Ясно, все понял, – спокойно ответил Рус.

«Нормально так выкрутилась, – подумал он, – хорошо так все обставила. Но, с другой стороны, может быть, я ошибаюсь, может быть, я излишне подозрителен? Что тут, в принципе, было такого страшного в этих многочисленных паузах? Может быть, она в туалете сидела в этот момент? Там же слышен был шелест бумаги, она кряхтела. Ха! В туалете! Вот прикольно-то, блин, девушка звонит парню с унитаза, на котором делает свои дела… Во дела-а-а-а, если это было именно так», – подумал Рус, сказав вслух:

– Окей, договорились, приеду.

– Да, ты как приедешь, в окно большое у входа загляни, чтобы я тебя увидела и сразу же вышла. Хорошо?

– Да, все так и сделаю, – ответил Рус и (следуя правилам хорошего тона) сделал паузу, давая возможность Оксане первой закончить разговор.

Глава вторая. Алгоритм принятия решений

«О, здорово, она мне „ты“ говорила все это время. Это хороший знак, – подумал Рус, – многообещающий», – подытожил он.

После развода с бывшей женой – Ириной – у Руса в недавнем прошлом уже было две девушки, по крайней мере об именах и внешностях которых он еще помнил, но с ними у него как-то не сложились отношения. Нет, все было как положено: встречи, чувства, секс, – но в финале все не то. Не приходило к нему никакое чувство любви после секса с ними, отчего Рус еще больше запутывался в своей личной жизни и в себе самом, ибо чем меньше у него было желания на изучение самого себя, на анализ своих чувств и ощущений, тем больше у него было шансов повторных ошибок в отношениях с девушками, от которых (судя по последним двум) на душе оставалось одно дерьмо, и, как думал Рус, «рождающее пустоту внутри».

«А это путь в никуда, – часто думал Рус по этому поводу. – В никуда, потому что я не смогу никого и никогда полюбить по-настоящему. Не знал я, что такое любовь раньше, и, видимо, теперь уже точно никогда и не узнаю, что это такое вообще – настоящая любовь и есть ли она в мире».

И не находя ответа на этот вопрос, приходил к выводу, что нужно ему забить на все, в том числе и на поиски любви, и делать то же, что и все. Но от таких идей глубоко в душе зарождалась горечь от таких мыслей, и он понимал, что не имеет права сдаваться, а просто обязан искать другой путь в поиске любви, но какой (и где у него начало), он не знал, да и не мог знать, потому что этого не знали многие люди в мире, и не знали даже его родители.

И по этому поводу в его памяти часто всплывало воспоминание его свадьбы с Ириной, когда он в ожидании свадебного автомобиля спрашивал у них перед поездкой за невестой: «Что же такое любовь? Как понять, что я люблю Ирину для того, чтобы сейчас на ней жениться?»

Да, можно было бы укорить Руса за то, что он до этого момента не раз имел возможность подумать на эту тему, но он не подумал и дотянул до самого последнего конца. А вышло это так, потому что он сам не понимал своих ощущений на то и на это время, так как беспокойства и сомнения начали у него появляться лишь ближе к свадьбе. И чем ближе становился сей момент, тем сильнее накрывали его и сомнения на тему любви. Раньше он думал, что приехавшие к нему на свадьбу его разведенные родители смогут ему дать совет, подсказать, как—то прояснив ситуацию по вопросу его чувств к невесте, но, как оказалось на деле, они тоже ничего так и не смогли Русу конкретного ответить на его вопросы. И пришлось Русу жениться на Ирине просто уже оттого, чтобы не обидеть девушку. А потом были на свадьбе у него горькие слезы разочарования от сделанной им серьезной ошибки⁵, и их брак не протянул и 3 месяцев.

«И, наверное, никто не знает и сейчас ответа на этот вопрос и не у кого даже мне спросить сейчас совета», – думал он. А совета Русу действительно спросить было не у кого. Со своей матерью он в последнее время предпочитал не общаться, особенно после ее предательства после развода с Ириной и остальных печальных событий, связанных с таким общением с ней.

«Остается мне только одно – идти вперед „через тернии к звездам“ в поисках того самого потерянного рая, привидевшемуся мне сегодня во сне», – думал он, понимая и принимая всю полноту ответственности на свои плечи.

После телефонного натянутого общения по телефону с Оксаной посредством мнимых пауз и сомнений легкость на его душе, появившаяся в начале разговора, сейчас неожиданным образом померкла. Мысли его снова приняли серый оттенок относительно неясности смысла выпавших на его долю проблем и неприятностей в его жизни, которые все никак не заканчивались. До сих пор не происходило у Руса никаких сдвигов в сторону разрешения проблем, и он уже не имел сил искать в черной полосе своей жизни какие-то закономерности, дабы создать с их помощью ориентиры дальнейшего верного жизненного пути. Рус был снова повержен. И он это осознал особенно сильно после разговора с Оксаной, от которого остался неприятный осадок.

– Итак, жизнь моя – сплошное дерьмо, – вдруг резко сказал он вслух, посмотрев с горечью в свое единственное окно в комнате, – не ладится ничего. Одни сплошные неудачи с самого начала моей жизни и до настоящего времени. Не везет мне ни с женами, ни с подругами, ни с делами, ни с деньгами. Да ни в чем, черт побери! И за что мне такое наказание, Господи?! – произнес Рус с обидой и слезами в голосе, посмотрев в небо. И вдруг в этот самый момент у него появилась ясная и простая мысль, расставляющая все на свои места.

«Странно, – подумал Рус, – но я не чувствую никакой тяжести совершенного греха на душе, получается, что все мои огорчения в жизни и беды не могут быть наказанием, ибо не виновен я ни в чем и ни перед кем. А если это не наказание мне, то что же это такое со мной происходит, если я спрашиваю Бога: „За что мне это?!“ – думал Рус, заломив руки за спину, пытаясь найти ответ на очень важный вопрос. – Если это не наказание, тогда что? Что это такое творится со мной и почему я испытываю такие страдания? Как назвать то, что я чувствую? Так, так, так», – думал Рус, пытаясь подыскать объяснение своим обидам на жизнь, и вдруг его осенило:

«А если это не наказание, значит, это… Это…» – думал Рус, напрягая голову. И тут это слово, как солнечный луч, вспыхнуло у него в мозгу, и он понял, что это такое, если не наказание.

– Страдания я что делаю? – спросил он себя, немного помолчал и ответил:

– Испытываю, а это значит Испытание, черт побери! – выкрикнул он. – Все так просто! Только в Испытании может быть так же худо и тяжело, как при наказании с той лишь разницей, что при испытании я не ощущаю чувства вины. И обратно, если я не ощущаю в своих страданиях вину, значит, мои беды мне не наказание, а испытание. Чувства его захватили настолько сильно, что он не мог отвлечься ни на какие иные дела свои и продолжал настойчиво скрипеть мозгами, тем более в последнее время у него это получалось очень хорошо.

– Так, – продолжал он дальше анализировать свои ощущения и делать выводы, – если я не испытываю чувства вины, понимая, что это мое испытание, то у меня теперь… – тут Рус сделал паузу, вопросительно посмотрев в стену комнаты, пытаясь сообразить и ощутить, какие чувства он испытывает в данный момент, – …то у меня теперь появляется Надежда на перемены к лучшему. Точно! – сказал он, одновременно потерев пальцами правой руки.

– Это чувство, может являться неким важным элементом в алгоритме выживания в трудной ситуации, именно так сейчас со мной и происходит, – рассуждал Рус, прислушиваясь к себе.

– Так, а это уже лучше, – думал он, потирая ладони. – Да, если с точки зрения испытания смотреть на мои беды, то при этом я не испытываю никакой душевной тяжести, а тяжести такой у меня нету, потому что я не чувствую ни перед кем и ни за что вины. Значит, вот в чем суть быть праведным! – сделал Рус еще один важный вывод, от которого у него мурашки побежали по спине. – Значит, если в жизни не делать плохо, то не будет чувства вины, и в момент «черной полосы» жизни такой человек никогда не воспримет свои беды как некое наказание за что-то там, посланное ему Свыше, и будет относиться к ним по-другому, понимая, что это всего лишь испытание, а значит, ничего страшного в этом нет, и понимая обстоятельства именно под эгидой испытания, не будет отчаяния, вместо него появится надежда на лучшее в жизни, и в данном случае я решу все свои проблемы, не впадая в депрессию.

– Так?! – снова спросил он себя вслух, продолжив рассуждать далее:

– А это очень важный психологический маневр, ибо он позволит мне оставаться в светлой полосе жизни, не ожидая, когда она наступит. То есть получается, что я сам могу менять эти полосы в жизни, все зависит от моего отношения к моим переживаниям.

«Эге-ге!» – подумал Рус.

– Вот это вывод! – сказал он вслух.

И от такого вывода у Руса сразу даже глаза как-то открылись широко, и он почувствовал, как у него в голове с треском исчезает депрессия, давным-давно поселившаяся в нем.

– Я исцелился, – сказал, он, остановившись в центре комнаты, – все кончилось. Я закончил все это плохое, и теперь все будет так, как я этого захочу, – сказал Рус, подойдя к шкафу за полотенцем, которым хотел вытереть катившийся по его лицу пот.

– Вот! – произнес Рус, вытирая полотенцем вспотевший лоб. – Вот в чем разница этих простых и таких разных и одновременно единых противоположностей, наказания и испытания! Вот оно – понимание смысла на грани падения в бездну. И, как в кино, все самое важное в последний момент происходит, который надо дождаться.

«А дожидаются лишь сильные духом, – снова появилась ясная мысль в его голове. – Значит, и я уже к чему-то иду по жизни, – сделал вывод Рус, – значит, я уже чего-то достиг, если сумел хотя бы дождаться такого момента, чтобы понять, увидеть краем глаза истину, промелькнувшую в толстом слое контрастного Бытия», – подумал Рус, испытывая облегчение, после чего его глаза снова широко открылись, и он, вновь подойдя к окну, смелее посмотрел на крышу следующего дома в своем дворе.

И вот теперь за долгие годы жизни в Питере Рус впервые в жизни ощутил кратковременную несказанную радость, какую раньше никогда не испытывал. Мир как-то сразу подобрел вокруг него. На душе разлилось чувство немереного счастья и покоя, как будто бы благодать божественная и необъяснимая снизошла на него с небес как дар за его страдания, прощение и веру.

– Вот оно, начало пути, – сказал Рус, смело вглядываясь в облака, вновь закрывшие солнце, – надо идти по нему так, как у меня будет получаться. Главное верить в то, что там, в конце этого пути, там… – и в этот момент Рус вздрогнул, по его спине снова пробежали мурашки, – …там ждет меня та девушка в шелковом платье с волшебным кубком в руках, приснившаяся мне. А если это так, тогда ничего и не жалко, никаких страданий моих не жалко в этой жизни, ибо они не наказание, а всего лишь испытание меня на предмет – достоин ли я получить то, о чем я долго просил и за что я так долго страдал. И какая бы цена ни была за этот кубок, я готов ее за него заплатить! – произнес он, стиснув до боли зубы.

Волнение Руса усилилось, и он почувствовал, что в этот самый момент кинул серьезный вызов своей судьбе, хватит ли сил ему принять последствия, которые он даже не мог себе представить? «Какой запрос, такая и цена», – прозвучал зловещий шепот в его голове, от которого он вздрогнул, пугливо обернувшись на входную дверь комнаты.