Tsitaadid raamatust «Эрос & Танатос»
Было время, когда Город еще не превратился в тысячеголового фасеточноглазого монстра, который никогда не спит, непрерывно переваривая в своем чреве человеческую массу. День был днем, а ночь – ночью. Днем Город наполнялся людьми и машинами – движением, которое можно было даже назвать упорядоченным, а не броуновским адом, который наступил спустя несколько десятилетий.
Светло-русые волосы, миловидное лицо без ярких черт, небольшой чувственный рот не задержали бы внимание при мимолетном взоре, если бы не глаза удивительного зеленого цвета. Не ярко-изумрудного, какие бывают у рыжих, а нежно-оливкового, ближе к серому. Можно искать потаенные страсти в бездонных омутах темных глаз, безнадежно влюбиться в изменчивость морской сини, но сердце успокоится только безмятежной зеленью лесного озера.
Гений русской поэзии в своем бессмертном произведении не случайно использовал слово «заставил». Перейдя в мир мертвых, человек приобретал новый статус, и, каким бы мерзавцем он ни был при жизни, никто не решится громогласно заявить на похоронах: «Гори в аду!» Стоило ему зажмуриться, и все делали благостно-скорбные физиономии. Покойник именно заставлял себя уважать.
