Loe raamatut: «Башкиры в войнах России первой четверти XIX века. 2-е, исправленное и дополненное издание. Часть I.»

© С. Г. Асфатуллин, 2020

ISBN 978-5-4498-5748-4 (т. 1)

ISBN 978-5-4498-5749-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

 
ПРЕДИСЛОВИЕ
 

Тема монографии, безусловно, актуальна и обращение к ней С. Г. Асфатуллина своевременно. Вопрос о межнациональных отношениях в Российском государстве всегда был одним из важнейших, как в мирное, так и в военное время.

Возможность привлечения башкир (добровольно вошедших в 1557 году в Российское государство) в военные действия русской армии в 1805—1814 годах было явлением уникальным. Тогда из множества народов к защите Отечества были масштабно привлечены только башкиры, которые за более чем 250 лет совместного проживания с русскими стали неотделимой частью Российского государства и его армии. Башкиры достойно проявили себя в боевых действиях 1805—1814 годов и во время пребывания во Франции. Это убедительно отражено в работе. Свидетельство тому является то, что 1150 башкир стали кавалерами наград того времени, в том числе около 40 – боевых орденов.

Избранную тему исследователь раскрыл более чем в достаточном объёме на основе изученных им архивных документов РГВИА, Нацархива Республики Башкортостан и Госархива Калужской области. Им внимательно изучены многочисленные публикации, имеющие отношение к его теме, мемуарные и личные источники. На этом основании напрашивается вывод, что С. Г. Асфатуллин развил новое направление в изучении истории башкирского народа – его военную историю.

В монографии нашли своё место новые материалы, впервые вводимые в научный оборот, которые позволили автору в ряде случаев сделать собственные выводы по некоторым страницам военной истории башкир указанного выше периода.

Вместе с тем следует заметить, что автор, обладая большим объёмом знания темы, очевидно желая быть бесспорным и убедительным, «перегрузил» монографию неоправданно большими цитатами из документальных и литературных источников.. Однако эти погрешности не являются принципиальными и не умаляют ценности данного научного исследования.

Ознакомление с исследованием и опубликованные в ходе работы 40 статей автора в авторитетных изданиях («Вопросы истории» РАН, «Военно-историческом журнале» Минобороны России и других) дают основание для вывода о том, что монография С. Г. Асфатуллина является трудом достаточно высокого научного уровня. Всё её содержание достоверно, а выводы объективны.

М. Ф. Ломаков, к. и. н., доцент, г. Калуга. 16.11.2014 г.

Глава 1. БАШКИРЫ В ВОЙНАХ РОССИИ НАЧАЛА XIX ВЕКА

1.1. Организационно-мобилизационные меры, проведённые в крае в первой четверти XIX века

С добровольным вхождением башкирских родов в Московское царство в 1554—1557 гг., военная служба стала постоянной и делилась на внутреннюю и внешнюю. Основной формой внутренней службы была охрана юго-восточных границ страны. В 1798—1849 годах башкиры и мишари ежегодно выставляли на Оренбургскую пограничную линию 5,5 – 10,5 тысяч человек. В войско снаряжали башкир следующим образом: от 4—5 дворов поочередно выставлялся один человек. Снабжение оружием, одеждой, лошадьми и съестными припасами воинов производилось в порядке «подмоги», которая оказывалась всеми башкирами. Общественная помощь селянами оказывалась также хозяйствам командированных на службу. Охрану Оренбургской линии башкиры также несли за свой счет. «Четыре двора были обязаны отправлять одного солдата, за службу в месяц получали 1 рубль жалованья, но расходы на одежду, лошадь, седло, прокорм несли сами солдаты за свой счёт. Их одежда состояла из синего матерчатого чекменя с белым воротником, широких синих шаровар, по бокам которых были прошиты лампасы (по примеру донских казаков). На голове – островерхая войлочная шляпа с согнутыми наверх полями, надрезанными сзади и спереди. Подпоясывались кожаным ремнём с кожаной же портупеей. Патронташи висели на шее с правой стороны и находились под мышкой. Сапоги были сшиты из конской кожи. Оружие: ружьё, каждому по два револьвера (Здесь Заки Валиди ошибся, в то время были только пистолеты – авт.), кинжал (трофейный, если кто-то из предков привёз с войны с турками или крымчаками – авт.), пика, сабля, лук со стрелами, железная кольчуга, защищавшая воина от сабельных ударов»¹. Должностные лица башкирского войска комплектовались из представителей башкирских феодалов. Они назначались кантонными начальниками и утверждались генерал-губернатором. Офицеров полагалось набирать соответственно из башкир, включая и походного старшину – командира полка. Но для общего руководства и неразрывной связи с вышестоящим командованием в полк назначался и русский офицер – командующий полком.

Иррегулярное башкирское войско империи, было разделено первоначально на 11 кантонов, затем, с 1803 года на 12, а впоследствии и на 28-мь. 1-й кантон (д. Елпачиха) состоял из башкир Осинского и Пермского уездов, 2-й (д. Ибрагимово) – Екатеринбургского и Красноуфимского уездов, 3-й (д. Курманаево) – Шадринского уезда Пермской губернии, 4-й (д. Мало – Минаково) – Троицкого, 5-й (д. Исянгильдино) – Челябинского уезда, 6-й (д. Хасаново) – Верхнеуральского, 7-й (д. Мрясово) – Стерлитамакского, 8-й (д. Юмран – Ибрагимово) – Уфимского, 9-й (д. Бурангулово) – Оренбургского, 10-й (д. Камилево) – Бирского уезда, 11-й (д. Челнанарат) – Мензелинского уезда Оренбургской губернии. 12-й (д. Шланлыкулево) состоял из башкир Белебеевского, Бугульминского и Бугурусланского уездов Оренбургской губернии. Кантоны подразделялись на юрты, точнее команды, которые состояли из групп деревень. Количество служивых башкир в юртах колебалось от 100 до 1000 человек. С переводом в военное сословие жизнь была строго регламентирована. В каждой войсковой юрте полагалось иметь кузницу, а каждый кантон при снаряжении полковых команд должен был обеспечить их походными кузнями.

Одновременно было объявлено о создании 5 мишарских, 5 оренбургских и 2-х кантонов уральских казаков. Открывались кузницы и мастерские, делались пики, сабли, луки и стрелы, приобреталось оружие. Каждое башкирское хозяйство имело в своем распоряжении военное снаряжение, необходимое для несения казацкой службы. Каждый взрослый мужчина был воином, готовым в любой день оседлать коня и выступить в поход. В распоряжении более состоятельных имелись и ружья, и пистолеты, а бедная часть населения была вооружена больше саблей, пикой и луком со стрелами. Начиная с 1798 года, башкиры и, отчасти тептяри, подчинялись военному ведомству. Из их среды появились командные кадры, имеющие военные заслуги и служившие продолжительное время. Они получали чины иррегулярных войск: зауряд-хорунжего, есаула, зауряд-сотника.

Перед войной с французами Оренбургская пограничная укрепленная линия проходила от реки Тобол до Каспийского моря. И была разделена на 5 дистанций: от Звериноголовской крепости до Верхнеуральска, от Верхнеуральска до Орской крепости, от Орской крепости до Оренбурга, от Оренбурга до Уральска, от Уральска до Гурьева городка.

Четыре из пяти пограничных дистанций охраняли воины Войска Башкирского. Оренбургский военный губернатор требовал с начальников башкирских кантонов, чтобы воины были вооружены, как следует: «Чтобы люди выкомандированные на линию с ружьями, потребное число пороху и свинца покупали, по крайней мере хотя по двадцати патронов на каждого человека». Воины должны были быть здоровые, не моложе 20 лет и не старше 45 лет. Обмундирование, кафтаны и шаровары, крепкие и единообразные, вооружение исправное. Оно включало сабли, пики, сайдаки (лук и стрелы), ружья; последних было необходимо иметь на половину числа людей в командах»². То есть, каждый взрослый башкир за свою жизнь несколько раз нёс пограничную службу на линии и, как минимум, участвовал в одной войне России, потому-что они в XVII—XIX вв. случались каждые 20—25 лет. Соответственно, каждый мужчина обзаводился оружием, обмундированием и верховыми лошадьми. А Рахимов Р. Н. в подразделе «Народы Оренбургского края в Отечественной войне 1812 г.» толстой книги «На службе у «Белого царя» 2014 года утверждает: «Часть (?) башкир имела в качестве холодного оружия сабли. …Незначительное число воинов (башкир) имело огнестрельное оружие (фитильные, в XVIII в., кремневые ружья на сошках)». И пытается это обосновать так: «Массовое отсутствие огнестрельного оружия связано с последствиями известного указа от 11 февраля 1736 г., по которому башкирам было запрещено иметь кузни, огнестрельное оружие». Но не останавливается на этом, а совершенно необоснованно удлиняет этот срок по …1812 год: «Запрет сохранялся вплоть до введения кантонной системы в 1798 г. …Хотя после введения кантонной системы башкирам разрешалось иметь огнестрельное оружие, оказалось, что на протяжении нескольких поколений был утерян навык обращения с ним». Более того, в этой книге, он начинает утверждать, что башкиры даже саблей не владели: «Индивидуальный бой с применением сабель также не имел широкой практики, навыками его могли владеть воины, имевшие профессиональную подготовку. Однако таковая подготовка у башкир в это время отсутствовала, да и количество холодного оружия было незначительным, чтобы использовать его в качестве учебного»³. Это чистая отсебятина, без всяких ссылок на документы и труды надёжных предшественников. Хотя свидетельства очевидцев и надёжных историков о вооружении башкир и их умении владеть оружием это полностью опровергают. Кто-то может возразить, что он просто не знает о тех свидетельствах очевидцев, историков-предшественников о наличии у башкир ружей, сабель и их хорошем владении оружием. Нет, знает, приведём пару цитат из книги: «П. Размахнин: «Они все вообще искусно ездят верхом, большие мастера управлять пикой, стрелять из ружей и особенно из луков. Последнее искусство доведено у башкирцев до такой степени совершенства, что многие из них каждый раз безошибочно попадают стрелюю (так в книге -авт.) в самые малые предметы, например, в воробья находящегося от них шагов во 100 и далее»⁴; «И. М. Казанцев о вооружении башкир писал, что оно состоит «из пары пистолетов, ружья, пики, сабли, лука, колчана со стрелами, которыми башкирцы мастерски стреляют на большое пространство в цель и с такою силой, что стрела в 15 саженях может проткнуть насквозь не только человека, но даже и лошадь»⁵. Более того, в книге есть даже прямые свидетельства о количестве расстрелянных патронах – записи в журнале о выдаче начальником отдельного летучего отряда графом М. С. Волконским свидетельства: «9 октября 1813 г. Свидетельство казачьему Башкирскому 1-му полку на разстрелянные в бывших с неприятелем перестрелках 25 и 26 числа сентября при г. Лейпциге ружейных 2000 и пистолетных 1270 боевых патронов»⁶. Месяцем позже, при освобождении Голландии, в 1-м полку было 411 башкир с командирами. То есть, можно предположить, что каждый в полку имел ружьё и выстрелил из него 5 раз за два дня. Но зная эти и другие положительные примеры, он выбирает наиболее критично – унизительный, оставленный тогдашним нашим врагом и принимает его за истину в последней инстанции. И начинает всячески раздувать в разных вариациях. То есть, приходится признать, что в Башкортостане появился свой перебежчик «господин Резун-Рахимов» или, точнее, «фальсификатор истории Соколов-Рахимов».

Вернёмся к пограничной службе башкир. Связь между крепостями поддерживали небольшие промежуточные укрепления – редуты. Перед пограничной укрепленной линией на расстоянии 2—7 верст друг от друга стояли укрепления для сторожевых отрядов – форпосты. Каждая крепость имела несколько застав. Между форпостами непрерывной линией тянулись заграждения из березовых или таловых прутьев (симы). Служба на границе была тяжёлой. Кривощёков в очерке «На оренбургской пограничной линии» описал это так: «А осенью-то набеги, как нарочно, были почти каждую ночь; солдатам было всё же лучше, вот казакам приходилось тяжеленько: чуть тревога, они уже гонят на тот пикет, где впервые загорелся сигнальный огонь. Бывало, целый месяц, а то и два продолжалась такая жизнь, и лошади ни на минуту не рассёдлывались, так засёдланными и кормились, а иногда и кормить-то, пожалуй, не приводилось: едва вернуться из погони, а тут – новый набег, опять тревога, и казаки снова бегут в погоню»⁷.

Чины войска подразделялись на действительные, классные и зауряд-чины. В 1802 году Башкирские войска составили 5519 человек⁸. В 1803 году казачьи офицерские чины были приравнены к армейским: войсковой полковник – майору, есаул – ротмистру, сотник – поручику, хорунжий – корнету. Армейские (подпрапорщик, прапорщик, поручик, капитан, майор, подполковник, полковник, генерал-майор), казачьи (урядник, хорунжий, сотник, есаул, войсковой старшина), действительные и классные чины (от 14 до 12 класса) присваивались царем и военным министром за воинские или особые заслуги. К зауряд-чинам относились зауряд-хорунжий, зауряд-сотник, зауряд-есаул, которые присваивались генерал-губернатором. Башкирское войско подчинялось генерал-губернатору Оренбургского края.

31 августа 1803 года Указом императора было установлено новое штатное расписание донским полкам:

«1. При всяких нарядах на службу войска того полков, состоять в каждом полковнику 1, есаулам 5, сотникам 5, хорунжим 5, квартирмейстеру 1, писарю 1, урядникам 10, казакам 550, а всех чинов в полку 578 человекам.

2. Тогда как полки сии, выступя из пределов своих, находится будут от оных далее 100 вёрст, и когда офицеры их жалованье получают равное жалованью офицеров гусарских полков, производить оное урядникам: старшим пяти каждому по 38 рублей, а младшим пяти по 17 рублей в год.

3. Положение сие как в рассуждении числа чинов в полках, так и производства жалованья урядникам, распространить и на полки прочих нерегулярных войск, составленных по примеру Войска Донского. Главным оружием казака была пика, называемая по традиции дротиком. Его древко (ратовище) изготовляли из липы или сосны, длиной до двух саженей. На древко насаживался на трубке длиной в четверть аршина наконечник пики (копеец), крепившийся гвоздями, от которого вдоль древка тянулись два острых железных лезвия, длиной в аршин, именуемых отрезом, не позволявшие противнику схватиться за пику или отвести её рукой. Наличие отреза позволяло использовать пику не только как колющее, но в случае необходимости, и как рубящее оружие. На нижнем конце ратовища прикреплялся ремень с петлёй. Сабли разрешались иметь любые. С 1809 года на плечах генералов и офицеров появились серебряные шнуры, свитые вдвое в виде жгута, а казаки получили погон из тёмно-синего сукна с выпушкой, по цвету выпушки на воротнике. Султаны на шапках заменили на волосяные, сохранив окраску»⁹. Ещё одной особенностью комплектования донских полков была чётко установленная квота на малолеток (выростков): в полку их могло быть до трети, основную массу составляли казаки, имевшие опыт службы.

18 августа 1801 г. был установлен мундир Войска Донского. Шапки были из чёрной смушки, высотой пять вершков с верхом красного цвета. Офицеры носили на шапках серебряные шнурки с золотом и чёрным шелком, белые султаны с чёрными и оранжевыми перьями внизу. У рядовых казаков прибора на шапке не было. Урядники (пятидесятники) на шапках также имели белые шнурки, но с добавлением оранжевых и чёрных ниток, а султаны на их шапках, в отличие от офицерских, имели верхушку из чёрных и оранжевых перьев. Урядники и офицеры носили шпоры, прикрученные к каблукам сапог, казаки шпор не имели. Генералам и офицерам полагались шарфы, как в армии. Сумки, перевязи и портупеи изготовляли из чёрной кожи, их дозволялось украшать серебряными бляхами и галунами.

Башкиры, вместе с оренбургскими и уральскими казаками составляющие иррегулярное войско обширного Оренбургского края, приносили большую пользу государству. Они за свой счет охраняли восточные рубежи страны. Если для этой цели на огромном расстоянии – от Тобола до Гурьева городка – пришлось бы использовать регулярные войска, то потребовалось дополнительно набирать рекрутов и потратить огромные средства. Одновременно с пограничной службой на Оренбургской линии, 2500 башкирских воинов «о дву-конь на своем коште» служили на южных дистанциях и Сибирской пограничной линии. Странно о пограничной службе на таких далеких границах говорить «внутренняя», но, с другой стороны, служба-то шла с внутренней стороны империи. К внутренней службе относились также этапная (по Сибирскому и Златоустовскому трактам), полицейская (в Казани, Москве, Санкт-Петербурге) и гарнизонная. Гарнизонную службу в российских городах несли эпизодически: в 1768—1774 гг. во время войны России с Турцией, в 1772—1773 гг. после подавления восстания польских конфедератов и др.¹⁰.

В историографии рассматриваемого периода нет специальных исторических исследований об участии башкир в войнах России. Но надо обязательно отметить краткое, ёмкое и правдивое изложение военной истории башкир русского регионального автора буржуазного периода, помещённое в экономическом труде. Монография В. М. Черемшанского (1821—1869) «Описание Оренбургской губернии в хозяйственно – статистическом, этнографическом и промышленном отношениях» опубликована в 1859 г. в Уфе в типографии Оренбургского губернского правления. Краткая часть, касающаяся военной службы башкир: «Башкирцы – самый древний народ из обитающих ныне в Оренбургской губернии. Они настоящим образом сделались известны в Истории России со времён подданства их русскому скипетру в 1556 г…. Это добровольно покорившийся русскому престолу народ – вначале… привыкший действовать самопроизвольно, не терпящий над собой никакой власти… Башкирцы, обитающие ныне в Оренбургской и частью в соседственных с нею Пермской и Вятской губерниях, составляют собой особый род казачьего сословия, известный под названием Башкирского войска. В это сословие они поступили в 1786 г. и в то же время освобождены были от сбора с них ясака и от представления аманатов, а в 1798 г. из них уже образовано иррегулярное войско.

Затем в царствование Императрицы Екатерины II башкирцев опять потребовали на царскую службу; так в 1771 г. они были в погоне за ушедшими калмыками, в 1787—1792 гг. в походе против шведов; при Императоре Александре Благословенном они несколько раз целыми тысячами участвовали в походе против французов и турок. В Отечественную войну 1812 г. из башкирцев сформировано было 30 пятисотенных полков»¹¹. (Считаю, преподаватель Черемшанский В. М., живший одновременно с тептярами, имел основания сложить 28 башкирских полков и 2 тептярских в одно целое, так как в тептярских полках большую половину составляли башкиры – авт.).

Далее он приводит очень интересные исторические факты об участии башкир в более древних войнах России: «На службу башкирцы поступают все по достижении 17-летнего возраста; с 45 лет употребляются на одну внутреннюю службу при кантонах; полную отставку получают только за неспособность к службе по старости лет, или болезням.… Со времени подданства своего, ещё не принадлежа к казачьему сословию, башкирцы участвовали во многих походах. Так, в 1608 г. они были на службе в царских войсках и под начальством воеводы Алябьева участвовали в разбитии изменников под Балахною и Н. Новгородом; в 1676 г. тысяча башкирцев были в походе Крымском и ещё прежде сего ходили на службу против поляков; в 1696 г. башкирцы вместе с яицкими казаками были в походе под Азовом. …В 1714 г. охотники из них были наряжены в Сибирь для прикрытия вновь строящегося города»¹².

Черемшанский В. М. со знанием дела описывает и беспокойную пограничную службу башкир: «Кроме службы в отдалённых походах, башкиры охраняли пределы России по нынешней Оренбургской линии и имели с киргис – кайсаками частные стычки, а иногда и довольно значительные дела. В 1733 г. киргис – кайсаки Средней Орды вознамерились в числе 10 тыс. человек сделать вторжение в Башкирию; тогда известный Таймас Тархан-батыр с собравшимися башкирами встретили кайсаков, разбили их, отняли ханское знамя и, прогнав неприятелей в их кочевья, захватили много пленных. Когда же потом тот самый тогдашний владелец Средней киргис – кайсацкой Орды Шемьки – Хан уже с 20 тыс. человек вошёл в Башкирию, тогда башкирцы не только победили его, но и принудили просить о принятии в Российское подданство.

…Главные принадлежности вооружённого башкира составляют: ружьё, пика или копьё, сабля, лук и колчан со стрелами. Надобно заметить, что башкиры весьма склонны к воинским упражнениям – все они вообще весьма искусно ездят верхом, мастерски владеют пикой и метко стреляют из ружей и луков, – последними действуют с такой силой, что пущенная стрела, на недальнем расстоянии, как, например, саженях на 15, пронзает насквозь не только человека, но даже и лошадь»¹³. Это самое полное и правдивое изложение военной истории башкир русского дореволюционного автора, найденное в конце 15- летних поисков. Не зря её рукопись была удостоена малой золотой медали Министерства государственного имущества Российской империи. Хорошо бы всем нынешним младоисторикам быть столь же правдивыми. Вместо этого, они зачастую называют Башкирское войско периода 1812 года Башкиро-мещерякским с намёком, на то, что «и мы пахали». Причём, даже, в общероссийской энциклопедии «Отечественная война 1812 года» 2004 года, к которой есть много и других нареканий.

Между тем, войско начало называться Башкиро-мещерякским гораздо позже Отечественной войны 1812 года. Это вынужден признать даже такой антибашкирский историк, как к. и. н. Рахимов Р. Н.: «В 1834 г. было официально создано Башкиро-мещерякское войско, назначен его командующий (как правило, в чине генерал-майора или генерал-лейтенанта), созданы структуры управления. … в 1855 г. после присоединения тептярей к Башкиро-мещерякскому войску оно (опять – авт.) стало называться Башкирское войско»¹⁴. Причём, Рахимов пишет со ссылкой на Полное собрание законов Российской империи, собрание второе.

Башкирцы. Худ. В. В. Мельников (с оригинала Е. М. Корнеева). Нач. XIX в.

Кроме пограничной и воинской службы, башкиры сопровождали царских дипломатов. Сперва к сибирским татарам, ногайцам, потом, последовательно, к калмыкам, каракалпакам и другим народам Востока, агитируя их за присоединение к России на своем примере. А также несли почтовые, подводные повинности и многие другие повинности. Башкиры же сыграли «решающую роль в установлении дружественных отношений России с казахами. В мае 1730 г. в кочевья Младшего жуза с дипломатической миссией прибыл башкирский старшина бурзянского рода Ногайской даруги Алдарбай Исекеев (Исянгильдин) для разрешения спорных вопросов. Итогом этой поездки стало решение хана Абулхаира отправить специальных послов в Уфу, „чтобы быть с Россией в миру“. Казахских послов Сейткула Кайдагулова и Кутлумбета Коштаева сопровождали и представители башкирского народа, в частности, известные башкирские старшины Алдарбай Исекеев и Таймас Шаимов»¹⁵. Заметную роль сыграли башкиры и в присоединении к России Среднего жуза Казахстана в рассматриваемый период.

После победоносного возвращения с войны домой на Урал в 1815 году башкирские казаки продолжили охранять восточные границы Российской империи. Пограничная служба башкир продолжалась почти 300 лет, до 1840—1850 гг., когда с присоединением Старшего жуза Казахстана к России границы империи отодвинулись далеко на юго-восток от Башкортостана.

В 1815 году Наполеон сбежал с острова Св. Елены и триумфально возвратился на трон Франции. В русской армии объявили повышенную боеготовность и начали выдвижение корпусов через всю Европу к Парижу. Согласно сохранившимся формулярным спискам, опубликованным в журнале «Ватандаш-Соотечественник» в 2012—2013 гг., часть башкирских казаков из номерных полков задержали на службе. Помимо этого, начали призывать башкир, достигших в 1815 году призывного возраста. Однако, вскоре Наполеона разгромили на Ватерлоо и сослали на более далёкий остров. Вернувшимся на родину с войны джигитам был везде почёт и уважение. Вскоре их начали выдвигать на старшинские должности в аулах, уездах и кантонах.

Весной 1817 года оренбургским военным губернатором был назначен генерал-лейтенант Пётр Кириллович Эссен. Во время ознакомления с краем, новый губернатор пришёл к мнению, что «из башкирцев нужно учредить постоянные полки вместо найма по нарядам и установить особое над ними управление по примеру других военных сословий в государстве»¹⁶. 2 февраля 1818 г. Эссен написал императору об этом, добавив, что башкиры проживают в Вятской, Оренбургской и Пермской губерниях, что затрудняет контроль за их внутренним устройством. Император разрешил начать разработку проекта преобразований. «Для работы над планом был создан специальный комитет, состоящий из офицеров штаба Отдельного оренбургского корпуса. В конце 1819 г. проект был завершён. Он предполагал создание иррегулярного войска из башкир и мишарей. Войско по-прежнему делилось на кантоны и юрты, должно было содержать 15 непременных полков, поставлять почтовых лошадей на Оренбургскую пограничную линию, отправлять земскую повинность в денежной и натуральной формах. В войско зачислялись люди в возрасте от 15 до 37 лет»¹⁷. А оставшихся башкир Эссен планировал перевести в податное состояние. Однако среди башкир возникло недовольство. Они справедливо опасались, что непременные полки будут уподоблены регулярным. К тому же, эти преобразования ложились тяжким финансовым бременем на их небогатые хозяйства. В Санкт-Петербург пошли «прошения от 1, 5, 7, 9-го башкирских и 2-го, 3-го мишарских кантонов, направленные в 1820 г. императору Александру 1, где говорилось об их желании остаться в военном сословии; просители выступали против попыток перевода их в податное состояние. Осинские башкиры также просили императора оставить их в прежнем, военном, состоянии»¹⁸. Правительство не решилось на осуществление предлагаемого перевода. «Видимо, были свежи в памяти волнения казаков Уральского войска, происшедшие в связи с введением нового штата в 1803—1804 гг. Император ограничился распоряжением Эссену П. К. собрать дополнительные сведения, чтобы убедиться, что „перемены в башкирском народе будут учреждены не раньше, чем выяснится, что они не идут в противовес с нравами народа“. Вопрос о преобразованиях был вновь поднят в 1824 г., но также не решён окончательно, поскольку Александр 1 посчитал, что ещё собрано мало материалов, чтобы решиться на большие преобразования»¹⁹.

Продолжалась линейно-пограничная служба башкир на восточной границе империи. «В 1822 г. Башкир и мишарей было направлено на службу 10985 чел., что составило 70% всех командированных на линию. Так, например, в 1819 г. в одной только Звериноголовской крепости было 5 пикетов, в каждом из которых имелось по 2 оренбургских казака и по 12—13 башкир. Сверх того, в лагере, расположенном близ самой крепости, находилось 20 русских казаков и 447 башкир»²⁰.

Помимо этого, в рассматриваемый период башкиры всё шире несли обязательную бесплатную трудовую повинность при строительстве сооружений, обеспечивавших операции войск как внутри, так и за пределами Оренбургского края. Также бесплатно работали в транспортных командах при сплавах леса и строительстве дорог. Кроме этого, башкиры несли и денежные повинности: государственные и местные губернские земские сборы, а также множество натуральных повинностей. Их очень подробно, со знанием дела расписал профессор Асфандияров А. З. на страницах 91—109 своей монографии «Кантонное управление в Башкирии (1798—1865 гг.)».

В рассматриваемый период правительство Российской империи начинает реально интересоваться среднеазиатскими ханствами. И зачастую привлекает к разведке башкир: «Поручик 4-го башкирского кантона Абдулнасыр Субханкулов часто использовался оренбургскими губернаторами на дипломатической службе. Отправленный в Бухару ещё в 1809 г. поручик доставил в Оренбург важные сведения о происках англичан в Средней Азии. При губернаторе Эссене П. К. в 1818 г. Субханкулов побывал в Хиве в связи с просьбой Лазарева и Енушева, товары которых были разграблены хивинцами. Башкир Мендияр Бекчурин был послан в Хиву с письмом графа Нессельроде и с ходатайством о возмещении ущерба русским купцам, ограбленными хивинцами»²¹. Попутно они выполняли и разведзадачи: «Из сведений, поступавших в Оренбург за годы наполеоновских войн, наиболее существенными являлись «замечания» упомянутого офицера русской службы Абдулнасыра Субханкулова. Он впервые сообщил подробности о происках англичан в Афганистане и Средней Азии, применявших своеобразный демпинг к странам и городам с целью их экономического подчинения: «Таковыми коварными оборотами получили города Кандагар и Пушаур (Пейшагар – П.М.) на аренду себе, а в прошедших годах начальник города Кабула именем Шеджа Улмулюк по притеснению от кабульских сограждан ушёл оттуда и познакомился с англичанами. 1810 года, в начале весны, англичане, придав ему, Шеджа Улмулюку, несколько войска, и прибыв через Кашемир в Кабул по-прежнему утвердили его в том городе начальником»²².

После длительного изучения материалов предшествующего периода, приходим к следующим выводам:

– Благодаря предпринятым организационно-мобилизационным мерам башкиры были готовы выступить в поход на войну по первому зову властей.

– А служба на пограничной линии дала воинам практические навыки в обращении с оружием, конём и понимание воинских команд, в том числе и на русском языке, так как охраняли границу совместно с русскими оренбургскими казаками.

– Кроме пограничной и воинской службы, башкиры сопровождали царских дипломатов. Сперва к сибирским татарам, ногайцам, потом, последовательно, к калмыкам, каракалпакам и другим народам Востока, агитируя их за присоединение к России на своем примере.

– А также несли почтовые, подводные повинности и многие другие повинности.

– Башкиры же сыграли «решающую роль в установлении дружественных отношений России с казахами. В мае 1730 г. в кочевья Младшего жуза с дипломатической миссией прибыл башкирский старшина бурзянского рода Ногайской дороги Алдар Исекеев (Исянгильдин) для разрешения спорных вопросов. Итогом этой поездки стало решение хана Абулхаира отправить специальных послов в Уфу, „чтобы быть с Россией в миру“. Казахских послов Сейткула Кайдагулова и Кутлумбета Коштаева сопровождали и представители башкирского народа, в частности, известные башкирские старшины Алдар Исекеев и Таймас Шаимов».