Loe raamatut: «Путаны нелёгкого поведения»
Автор выражает глубокую признательность Геннадию Шлайну за ценные замечания, содействующие улучшению содержания романа.
Все имена и фамилии, названные в этой книге, являются вымышленными, а любые совпадения – случайными.
Глава 1
После свадьбы
Леонид проснулся от заунывных и протяжных раскатов уже начавшейся грозы. Яркие сполохи молний бесцеремонно ворвались в комнату и озарили на мгновение настенный календарь. На нём чернеющими отсветами проступала сегодняшняя дата: 13 мая 1980 года, понедельник. По всем известным Леониду приметам и суевериям, как число, выражающее чёртову дюжину, так и самый тяжёлый день недели не предвещали ничего хорошего. Вдобавок к этому и високосный год не сулил особых благ в совершении чего-либо значимого в этот период.
В другой день Леонид вряд ли бы обратил внимание на багровые вспышки молний, високосные чёртовы дюжины и угнетающие понедельники. Но на сегодня, 13 мая 1980 года, понедельник, Всевышним был назначен день его первого и, как он надеялся, последнего бракосочетания. По правде говоря, у Создателя была куча других неотложных дел, и поэтому дата свадьбы была определена лично его невестой, Светланой Вайнштейн.
Несмотря на то, что жених получил атеистическое воспитание, он безоговорочно верил в некоторые суеверия. В противовес своему суженному, Светлана воспринимала все эти приметы с точностью наоборот. Число «13» для неё было самым счастливым. Она терпеливо объясняла Леониду, что, по образному выражению фантастов Стругацких, несчастливый понедельник начинается в святую субботу и что напрасно люди-дикари из «Бриллиантовой руки» хотели его отменить. Завершающим аргументом Светланы в назначении свадьбы в високосный год был почему-то факт рождения Папы Римского Павла III 29 февраля. Какое отношение понтифик эпохи Ренессанса имел к грядущей свадьбе, Леониду было неведомо. Не обрадовал его и выбор месяца мая в качестве свадебного. Соединять судьбы в мае значило всю жизнь маяться. Так говорили в народе, и, видимо, неспроста на Руси период свадеб начинался в июне. Грядущие события покажут, что суеверия могут иногда и сбываться. Но сегодня, даже когда важный чёрный кот не спеша преградил путь свадебному кортежу, везущему молодожёнов в городской Дворец бракосочетаний, в это не очень хотелось верить.
События сегодняшнего дня проносились, как в каком-то мистическом калейдоскопе, в котором нереального цвета картинки мелькали с невероятной быстротой. Грозовое шумное утро уже успело кануть в Лету, как будто его никогда и не было. Леонид уже забыл, как при сверкающих молниевых вспышках он, словно управляемый робот, на полном «автопилоте» брился, принимал успокаивающий от подступившего волнения душ. Забыл, как облачался в модный кофейного цвета костюм, пошитый, по наводке Светланы, у самого крутого закройщика Томска и его окрестностей. Он не помнил, как, впопыхах проглотив одним залпом чашечку утреннего кофе, с огромным букетом ярко-красных роз взбегал на последний пролёт девятиэтажки, не имея терпения дождаться медленно сползающего лифта.
Когда же, наконец, пышнотелая и торжественная служительница службы бракосочетания строгим фальцетом вопросила: «Прошу вас ещё раз подтвердить, является ли ваше решение стать супругами искренним, взаимным и свободным?» – Светлана кокетливо запрокинула изящно причёсанную в лучшем парикмахерском салонеголовку вверх, словно призывая небеса помочь ей с ответом на этот непростой вопрос. После затяжной паузы, когда все уже решили, что свадьба может и отмениться, она не своим голосом выдавила из глубины души своё неуверенное «Да».
– А теперь прошу ответить Вас, жених, – как из-под земли донёсся до обострённого слуха Леонида несколько удивлённый голос распорядительницы обручального культа.
Жених же, вдруг вспомнив увиденное в каком-то американском вестерне бегство невесты прямо от алтаря через открытую дверь церкви, на всякий случай быстро произнёс громогласное «Да». Причём это «Да» Леонид второпях прокричал многократно так громко, что в зал регистрации торопливо вбежал наряд милиции, полагая, что налицо имеются определённые беспорядки. Беспорядок на самом деле витал в ещё трезвой голове Леонида, который не мог прийти в себя от пережитых мгновений возможного отказа Светланы стать его женой. Его сомнения тут же развеяла церемониальная дама, которая пафосно произнесла:
– С вашего взаимного согласия ваш брак зарегистрирован. Объявляю вас мужем и женой!
Только когда улыбающаяся Светлана нежным прикосновением надела на безымянный палец Леонида обручальное кольцо, окружающий мир обрёл для него реальные краски. Он понял, что Всевышний подарил ему великолепную женщину, которой, по его милости, предстоит обладать всю оставшуюся жизнь. Новоявленный супруг ещё не ведал, что до нарисованного в его юношеских фантазиях обладания было также далеко, как до тех мест, где восседал сам Господь.
Первую ночь, которую принято называть брачной, молодожёны должны были провести в квартире родителей Леонида, которых он предусмотрительно отправил на дачу. Несмотря на то, что в эту ночь жених по статусу уже являлся мужем, по половому признаку он ещё оставался мальчиком. Правда, мальчиком целованным, может быть, даже дюжиной ранее нецелованных девушек на школьных старшеклассных вечеринках, студенческих капустниках и в туристских походах. Однако как первичные, так и вторичные половые признаки неискушённого в сексе Леонида требовали немедленной реализации нарастающего в геометрической прогрессии генитального влечения. Ведь, в конце концов, несмотря на то, что наш мальчик-муж прожил в этом двуполом мире уже четверть века, кроватные отношения между мужчиной и женщиной ограничивались для него чисто теоретическими познаниями.
Нельзя сказать, что Леонид не пытался перевести эти отношения в практическую плоскость. Но как-то не складывалось. То ли выбранная плоскость не трансформировалась в подобающее ложе, то ли с сексом в СССР был ничем не оправданный кризис, а скорее всего, сперматозоиды Леонида никак не могли доплыть до желанной русалки, до места их естественного назначения.
Долгожданная русалка появилась совсем не из голубоватой морской бездны, а в прозаической очереди за колбасой под названием «Краковская». Наверное, в стольном польском граде под названием Краков у местных панов и паненок эта колбаса не вызывала такого ажиотажа, как в сибирском городе Томске. Ну и спасибо им за это. Иначе бы Леонид никогда бы и не познакомился со Светланой, стоявшей в этой чуть ли не километровой очереди. Она, коснувшись заснеженной рукавичкой плеча Леонида, проходившего мимо, вежливо проворковала:
– Извините меня, пожалуйста, за бесцеремонность, но, может, вы постоите вместо меня здесь пять минут, а то я очень продрогла и хочу заскочить погреться в булочную напротив.
Леонид не успел сказать ни да, ни нет, как прекрасная незнакомка в белой кроличьей шубке подтолкнула его в просвет очереди и упорхнула в невидимую булочную.
Надо отдать должное терпению Леонида, который вместо обещанной пятиминутки мерзнул в колбасной очереди чуть ли не час. Он ещё не понимал, чем эта белая шубка зацепила его, едва успев произнести всего несколько слов, и ждал её, как ждут яркое солнце посреди разгулявшейся снежной пурги. Солнышко явилось, когда Леонид уже подходил к прилавку. Благодаря его терпению, купленный мясной продукт, источая аппетитный запах, успешно перекочевал в её сумочку. Когда они вышли из магазина, солнышко в белой шубке протянуло Леониду руку и смущённо пролепетало:
– Спасибо Вам большое! Вы меня здорово выручили. У меня сегодня день рождения, и добытая с вашей помощью копчёная колбаса будет совсем не лишней на столе, который готовит моя мама.
Леонид, сообразив, что долгожданная русалка сейчас упорхнёт в туманную пучину, схватил ее за рукавичку и делано пробасил, сам удивляясь собственной смелости:
– Ну нет уж, девушка, я считаю, что в знак благодарности за украшение стола этим польским продуктом я заслужил приглашение на день рождения, с которым вас и поздравляю.
Светлана посмотрела на Леонида припорошенными ажурными снежинками глазами и неожиданно как для себя, так и для него чуть слышно прошептала:
– Ну что ж, приходите. Посмотрим, что из этого получится.
Получилось, что пойманная в колбасной очереди русалка в данный момент, положив руки на плечи Леонида, под звуки волшебной мелодии из кинофильма «История любви» танцевала с ним первый танец, открывший свадебный вечер в томском ресторане «Славянский базар». Получилось, что именно сегодня тестостерон Леонида, по всем его ожиданиям, должен был впервые выполнить своё природное предназначение и в будущем продолжать это долгие годы.
Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает. Леонид даже в страшном сне не мог предположить, что наместником Бога в части расположения окажется отец Светланы Самуил Наумович Вайнштейн. Новоиспечённый тесть, профессор, заведующий кафедрой хирургии медицинского института в качестве свадебного подарка торжественно вручил им путёвки в круиз на флагмане Черноморского пароходства теплоходе «Адмирал Нахимов». Белоснежный лайнер отправлялся из города-героя Одессы завтра вечером. Сегодня же молодожёны сразу после ресторанного торжества должны были отправиться в аэропорт. Им предстоял транзитом через Москву ночной полёт в цветущий в акациях город, где родились Михаил Жванецкий, Роман Карцев и Лариса Долина.
В свою очередь, запроектированный полёт тестостерона в первую брачную ночь откладывался на неопределённое время, вместо него намечался совсем другой полёт на воздушном лайнере ТУ -134. Как и предполагал Леонид, романтикой здесь даже не пахло. Потускневшее здание аэровокзала было залито серой пеленой моросящего дождя. Внутри помещения хаотично толпился суетящийся народ, которому непременно захотелось в эту промозглую ночь взлететь в заоблачную высь. Рейс на Москву задерживался по метеоусловиям столицы. Все сидячие места в зале ожидания были заняты. Уставшая от ресторанной свадебной сутолоки, Светлана, час назад сменившая белоснежную фату на велюровый фиолетовый берет, устало подпирала давно некрашеную стену аэровокзала. Леонид, выбиваясь из давно уже растраченных сил в этот нескончаемый день, как только мог, веселил Светлану, расписывая прелести предстоящего морского путешествия. Молодая жена мученически извлекала из себя жалкое подобие улыбки, пока, наконец, через какое-то время не оказалась в кресле самолётного салона. Леонид, осторожно приподняв голову Светланы, хотел было подарить её устам нежный поцелуй, но молодая жена уже тихонько посапывала, непроизвольно сжимая его руку. Вот такая послесвадебная романтика, такая вот первая брачная ночь на десятикилометровой высоте с видом на мерцающие звёзды в иллюминаторе.
Ранним утром предпосадочная ситуация повторилась с той лишь разницей, что она происходила не в Томске, а в столичном аэропорту Внуково. Светлана, в отличие от Леонида, не была искушённой путешественницей. Дальше пионерских лагерей и университетской базы отдыха, расположенных не далее полусотни километров от города, ей бывать не приходилось. Поэтому изнеженная Светочка, ступив поздним вечером на борт сказочного круизного лайнера, еле нашла в себе силы чуть ли не доползти до каюты, в которой тут же повалилась на корабельную полку и заснула крепким, ещё девичьим, сном. Обескураженный Леонид тем временем тщетно искал символическое разбитое корыто, у которого он очутился волею неисповедимой судьбы, благодаря незабвенному презенту дорогого Самуила Наумовича.
На самом деле разбитым было вовсе не корыто, сокрушена была его хрустальная мечта, которую он лелеял буквально с первого дня знакомства со Светой. С этого знаменательного дня прошло более полугода, а сладостное ожидание первой брачной ночи и предвкушение чувственной и плотской любви по-прежнему оставались прерогативой приятных сновидений. Не успокаивало даже то, что первая ночь после свадьбы прошла на небесах, а вторая – на черноморских волнах, которые несмело подглядывали за молодожёнами в иллюминатор, но так ничего и не увидели.
К третьей ночи Леонид готовился, словно стратег к решающему сражению, и в этой роли он сделал всё, чтобы успешно выполнить задуманное. Но, похоже, в полководцы, равно как и в военачальники, не годился. Он скорее был мелким тактиком, чем масштабно мыслящим стратегом. Его романтики хватило только на то, чтобы, пока Светлана дышала на палубе морским воздухом, сбегать в пароходный бар, прикупить там бутылку шампанского, какие-то не очень свежие пирожные и выпросить у бармена две маленькие, уже бывшие в употреблении свечки. Когда молодая жена вернулась с вечернего палубного моциона, то увидела на миниатюрном каютном столике два бокала с шампанским, в которых при бледно-мерцающем свете, исходящем от свечных огрызков, серебрились и хаотично двигались искристые пузырьки.
– Ой, как романтично! – искренне прошептала она, непроизвольно вцепившись в бокал, поданный Леонидом. Потом не спеша преподнесла его к губам, и вдруг чуть ли не залпом осушила половину содержимого.
Леонид нервно передёрнул плечами, не понимал, что творится с его любимой. Несмотря на то, что женщину до конца понять невозможно, ему всё-таки за полугодовое знакомство со Светой удалось изучить некоторые её пороки. Один из них, по его мнению, состоял в том, что она не переносила даже слабого запаха любого алкоголя. Леонид, посмеиваясь, называл это неординарное явление не иначе, как «тяжёлой наследственностью», передавшейся ей от совсем не пьющего отца. Самуил Наумович, работавший во время войны хирургом во фронтовом госпитале, расходовал положенный ему по должности спирт исключительно в лечебных целях и никогда не позволял себе употреблять его вовнутрь. Этот редкий генетический код, очевидно, передался и любимой дочке.
Однако сегодня почему-то этот код не сработал. Уже через четверть часа тонизирующее «Советское шампанское» оказало на Светлану противоположное действие. Леонид, который нежно пытался освободить жену от ненужной ему одежды, вдруг ощутил, как гибкое тело её неожиданно обмякло и по закону всемирного тяготения стало медленно оседать на каютный пол. Он испуганно схватил её на руки и положил на заранее расстеленную постель. Устраиваясь удобно на подушке, Света промямлила что-то невразумительное и, повернув голову к пластиковой панели, окаймляющей спальную полку, провалилась в глубокий и беспробудный сон. Растерянный Леонид уже собирался бежать в корабельный медпункт, как вдруг сообразил, что виной этого незапланированного приключения является непривыкший даже к малой дозе алкоголя организм его возлюбленной. Проснулась новоявленная Джульетта только к полудню следующего дня, непонимающе взирая на уже холодный завтрак, заботливо принесенный мужем из ресторана. Вконец расстроенный «Ромео» молча поклялся себе больше никогда не соблазнять свою любимую жену даже малой дозой алкоголя. В конечном итоге получалось, что даже самая изощрённая тактика вряд ли принесёт удачу, если не учтены все, даже самые мелкие детали.
Тем временем круиз шёл своим чередом. Теплоход не спеша огибал Крымский полуостров, приближаясь к его жемчужине – городу Ялте. Уже через час семейство Могилевских уютно устроилось на ресторанной террасе, расположенной на 40-метровой скале под названием Ласточкино гнездо. Узнав, что ранее это уникальное строение называлось Замком Любви, Леонид, вглядываясь в лазурную черноморскую даль, простирающуюся перед ним, прикоснулся губами к нежной руке своей жены и в романтическом экстазе чуть ли не простонал:
– Светочка, я безумно люблю тебя и готов просидеть с тобой на этой скале всю свою жизнь. А ещё я хочу, чтобы у нас родилась очень красивая, похожая на тебя, девочка.
Он продолжал беспрестанно целовать руки своей Светлане и, наконец, вдохнув порцию живительного морского воздуха, смущённо выдохнул из себя:
– Светик, прошу тебя, очень, не знаю даже, как это сказать, но мне очень хотелось бы, чтобы зарождение нашей доченьки произошло уже сегодня.
Светлана медленно приподнялась из-за стола, как-то странно взглянув на мужа, повернулась к нему спиной и подошла к ажурной балконной ограде. Она долго всматривалась в морскую пучину, пенящуюся внизу, и, не отрываясь от этого видения, тусклым извиняющимся голосом изрекла:
– Сегодня не получится, милый. Так уж сложилось, извини, что именно сегодня у меня начались месячные.
Леонид не сразу сообразил, о чём вообще идёт речь. В голове у него стучали молоточки, под незвонкие удары которых в сознании выскакивали слова: «месячные», «годовые», «недельные». Он не сразу догадался, что речь идёт о «критических днях», которые ежемесячно бывают у каждой молодой и здоровой женщины. В ближайшие полчаса молодой муж почувствовал, что критические дни бывают и у мужчин. Ткани его гениталий затвердели и налились кровью. Любое прикосновение к ним стало весьма болезненным. Нечто подобное случалось и раньше, когда, проснувшись среди ночи, он грезил близостью со Светланой. Но таких болей в нижней части живота, в паху и в половом органе не было. Через четверть часа это прошло, а Леонид понял, что причина боли кроется в мысленном сексуальном настрое и последующей невозможности осуществить, как впоследствии называла это Светлана, свои самые низменные желания. Когда же жена поведала Леониду, что менструация продолжается у неё 5–6 дней, он и вовсе пал духом. Путём несложных вычислений получалось, что дата окончания «месячного кризиса» Светланы в точности совпадает с днём окончания морского круиза. Яркое южное солнце, пронизывающее кипарисовые кроны, мгновенно погасло в глазах Леонида. Белый парусник, блуждающий у прибрежной скалы, вдруг преобразился в разбитое корыто, которое снова пригрезилось ему. Неудачливый супруг подозвал официанта и, несмотря на протесты Светланы, заказал себе 150 граммов водки. Он с наслаждением влил в себя эту немаленькую порцию элитного советского напитка под названием «Столичная», пробормотав про себя:
– Ну что же, Лёня, жизнь продолжается. Правда, не в том ключе, как было задумано. Да и ладно, будем наслаждаться морским круизом без его эротической составляющей. Как говорится, не сексом единым прекрасна наша жизнь.
Так получилось, что первая близость молодых супругов случилась только через месяц после свадьбы. Они уже давно вернулись с южных берегов Крыма и Кавказа, приступив к трудовым будням: Света работала экономистом в отделе труда и зарплаты на электромеханическом заводе, а Леонид – инженером связи на телеграфно-телефонной станции. Слова давнего коммунистического шлягера «трудовые будни – праздники для нас» в какой-то степени оправдывали свой смысл. Приход на работу являлся для молодого мужа погружением в другую реальность, и он забывался от наворотов своего всё ещё продолжающегося медового месяца. Ведь близость, которая должна была являться ореолом этого сладчайшего периода их совместного функционирования, была платонической. Ведь нельзя же было назвать настоящими супружескими отношениями только то, что их ночлег проходил в одной постели. При этом, когда Леонид заикался о желательном исполнении супружеских обязанностей, Светлана непременно негромко вздыхала, закатывала глаза и ссылалась на головную боль, не подозревая, что эта причина стала нарицательной при отказе женщины от секса. Когда же эта тирада, принявшая уже форму избитого клише, стала повторяться изо дня в день, обессилевший от ежедневного сдерживания, Леонид в сердцах гневно выкрикнул:
– Светочка, ну не может же каждый вечер болеть голова. Да и извини за грубость, дорогая, но акты любви, насколько мне известно, выполняются не головой, а другими органами.
Светлана в упор просверлила своего мужа уничтожающим взглядом и, слабым голоском выдавив из себя: «Когда, Лёня, болит голова, хочется только одного – сразу лечь и заснуть», нырнула под одеяло, повернувшись к нему спиной, облачённой в наглухо застёгнутую ночную пижаму.
Но самое любопытное, что на следующий день вульгарная фраза Леонида возымела положительный эффект. Когда поздно вечером он вошёл в их спальный будуар, у него потемнело в глазах. Возле их супружеского ложа, которое ещё до сих пор не использовалось по целевому назначению, стояла обнажённая Светлана. С распущенными волосами, скрестив руки на полной, но упругой груди, широко открытыми, чуть испуганными глазами, она неотрывно смотрела на Леонида. Лишь на мгновение заглянув в них, он скорее ощутил, чем уяснил, что сегодня эти глаза напротив совсем не против того, что долгое время грезилось ему в эротических снах.
Первый раз в жизни Леонид увидел неприкрытую наготу своей супруги. Надо сказать, что зрелище было волнующим и возбуждающим. Светлана, по складу характера, была более чем серьёзной девушкой. Советский человек эпохи Н. Хрущёва и Л. Брежнева согласится, что золотую медаль в школе и красный диплом по окончанию университета для мадемуазель с фамилией Вайнштейн заполучить было практически невозможно. И кто бы мог подумать, что сейчас эта обстоятельная обладательница золотой медали и красного диплома повернётся к Леониду спиной и на несколько минут замрёт в позе совсем не вульгарной стриптизёрши. Как в ускоренной киносъёмке манящие округлые ягодицы Светланы сменились изящным и заветным чёрным треугольником между вертикалями её стройных ног. Перед Леонидом в зеленоватом отблеске прикроватного торшера вырисовались контуры очаровательного женского тела, напоминающего гитару, привлекающий гриф которой являл собой узкие плечи и прямую стать его жены, а расширяющаяся в обе стороны дека очерчивала пышные соблазнительные бёдра.
В то же мгновение всё тело Леонида превратилось в натянутую тетиву, расслабленные после плотного ужина мышцы напряглись, и он, уже не владея собой, бросился к ногам Светланы и стал осыпать их поцелуями. Прикоснувшись губами к ступням и щиколоткам, он постепенно передвигал свои уста к голени, а затем к бёдрам, пока не добрался до чернеющих лобковых волос. Тут уже его охватила всеобъемлющая пульсирующая дрожь. Теряя способность мыслить адекватно, он успел скорее подумать, чем прошептать самому себе:
– Только ради этого момента стоило жениться на Светланке. Только ради этого стоить жить. Я дождался своего звёздного часа.
Не совсем послушными руками он сбросил с себя неглиже, неистово схватил Свету на руки, упал вместе с ней на постель и, так же дрожа, без всяких слов и прелюдий вошёл в её сухое лоно. Несколько минут пребывания там показались ему блаженной и сладостной, ни с чем не сравнимой вечностью. Только сдавленные стоны Светланы и едва заметные алые капельки на белоснежной простыне привели Леонида во вменяемое состояние. Он нехотя отодвинулся от жены, осыпая её лицо нежными непрекращающимися поцелуями.
Светлана лежала с закрытыми глазами, а её изящное обнажённое тело продолжало посылать Леониду невидимые завлекающие импульсы. Он снова привлёк к себе жену, одной рукой мягко прикасаясь к разбухшим бугоркам грудей, а второй – поглаживая внутреннюю поверхность аппетитных бёдер. Но молодая жена неожиданно резко отстранилась от него и полушёпотом, как бы с усмешкой, произнесла:
– Мавр сделал своё дело, мавр может уходить!
«Мавр» сразу понял, что эта фраза была сказана в весьма серьёзном аспекте и отнюдь не в ироническом тоне. Его взгляд всё ещё метался по изящной и такой желанной наготе Светланы, его кровеносные сосуды ещё были расширены от пока не погаснувшего возбуждения, а внутренний голос в мозговых извилинах, как Юрий Кукин в известной песне, вопрошал:
– Что же, что же не так, не так, что же не удалось?
Отнюдь не самый плохой на свете человек Леонид Могилевский никогда не причислял себя к последователям самого знаменитого любовника в мире Джакома Казанова и, уж тем более, ничего не слышал о теории Зигмунда Фрейда о психосексуальном развитии. Другими словами, был сущим дилетантом в области интима между мужчиной и женщиной. Леонид не очень-то и представлял, как следует себя вести во время постельной связи с женой. Ну а линия поведения и психология женщины во время секса вообще были ему неизвестны. Если бы он нашёл бы в себе силы во время сексуального напряга взглянуть на Светлану, то наверняка бы обратил внимание на её безучастное выражение лица, на котором можно было прочитать только одно:
– Когда же закончится этот кошмар?
И здесь Леонид вправе был бы задать себе вполне резонный вопрос:
– Кому же, к чёртовой матери, нужен такой секс, когда удовольствие получает только одна сторона, когда нет именно взаимного желания одновременно достичь наивысших сладострастных ощущений?
Но «у матросов нет вопросов», не было их и у Леонида. Хоть первый блин вожделения был испечён не идеально, запах интима в дальнейшем всё-таки витал в спальне молодой семьи. Правда, отдавал он каким-то, не совсем понятным, душком. Но Леонид не обращал на это внимания, ликуя в душе, что после месячного голодания «лёд тронулся» и два раза в неделю он исправно производил, по образному выражению Светланы, никчемные телодвижения, называемые супружескими обязанностями.
Лёд тронулся, но не растаял. Прошло несколько месяцев, и Леонид обратил внимание, что эти самые обязанности ему позволялось выполнять в одни и те же дни: в понедельник и в пятницу. Когда же он выразил мнение, что неплохо бы заниматься любовью и в субботу, и в воскресенье, Светлана грустно промолвила:
– Любовью, дорогой, не занимаются, ею дышат, ею живут, её чувствуют, любовью наполняют жизнь. Что же касается графика нашего интима, то он остаётся неизменным, а в выходные дни надо отдыхать и физически, и эмоционально, а не озадачиваться сексом.
Слова Светланы больно ударили по самолюбию Леонида, но он оставил их без комментариев, понимая, что спорить просто бесполезно, а выпрашивать у любимой каждый день по чайной ложечке секса было не только бессмысленно, а и унизительно. Постепенно он привык к такому устоявшемуся режиму постельного функционирования, и совместная семейная жизнь монотонно катилась по рельсам ежедневного бытия.
Как ни странно, но отсутствие гармонии в половой сфере никоим образом не влияла на духовную жизнь четы Могилевских. Чувственный тромб, залетевший зимней порой в сердце Леонида в незабвенной очереди за колбасой, до сих пор испускал импульсы ещё не растраченной любви к Светлане. Он не просто любил, он её боготворил. Он думал о ней, если и не каждую минуту, то каждый час, всё время придумывая, чем порадовать Светочку сегодня, не забыть бы купить завтра, что подарить послезавтра и как провести выходные дни.
В свою очередь, Света, хоть и не обожествляла Леонида, но по-своему любила его, правда, какой-то странною любовью, любовью сдержанной и очень скрытой. Возможно, эта строгость в проявлении сердечной склонности перешла к ней от матери, которая, конечно же, в душе очень дорожила своим мужем. Однако Света ни разу не видела, чтобы она, хотя бы невзначай, при ней поцеловала или хотя бы обняла отца. Маловероятно, что это обиходное бесстрастие могло в постели трансформироваться у неё в негасимое пламя сексуального азарта. Похоже, что у любимой её дочки Светланки наблюдался похожий рецидив.
Было очевидно, что интимная близость не вызывает у Светы должного сексуального возбуждения, Леониду даже казалось, что она испытывает отвращение к половым отношениям и поэтому не возбуждается, когда он прикасается к самым чувствительным зонам её молодого и прекрасного тела. Его заветной мечтой стало разбудить в ней женщину, которая ответит на пылкие желания мужа неземным совместным удовлетворением.
Свет на непонятное поведение Светланы в интиме пролил сексолог, с которым Леонид случайно познакомился в элитной сауне. Он доступно объяснил, что, судя по всем признакам, у его супруги наблюдается конституционная форма фригидности. На этот раз виновницей обильного потоотделения у Леонида явилась вовсе не финская баня. Оно началось, когда доктор, занимающийся патологиями в эротике, прокомментировал предполагаемый диагноз его жены. Он растолковал Леониду, что при этой самой тяжёлой форме фригидности имеет место полное отсутствие как либидо к противоположному полу, так и оргазма при половой близости. В дополнение к этому, эрогенные зоны не имеют чувствительности к раздражениям. На вопрос подавленного Леонида, что же ему со всем этим делать, эскулап по интиму успокоил его, сказав, что жене надо обратиться к психотерапевту-сексологу. В заключение беседы он подчеркнул, что фригидность женщины – это совсем не пожизненный приговор, вовсе не препятствие для любви и, уж тем более, не преграда рождению детей.
Доктор оказался прав: жизнь подтвердила, что либидо вовсе не является обязательным условием супружеской жизни. Леонид и Светлана жили душа в душу. Продуктом не совсем платонической любви явились две чудесные девочки погодки, которых Леонид любил больше жизни и выкладывался полностью, чтобы внести и свою достойную лепту в их воспитание. В день рождения Светланы, когда они при зажжённых свечах в полумраке ресторанного зала отмечали её тридцатилетие, Леонид, целуя ей руки, мягко произнёс:
– Знаешь, дорогая, у меня появился знакомый психотерапевт. Сейчас это стало модным приходить к нему на приём. Знаешь, в Америке, у каждой семьи есть свой психолог. Мне кажется, что тебе надо обратиться к нему.
При этих словах Светлана стремглав привстала из-за стола и, устремив немигающий взор на мужа, гневно спросила:
– Постой, постой, Лёня! Я ничего не пропустила? Ты считаешь меня ненормальной? И почему к психологу, а не сразу к психиатру? Ты что, считаешь меня сумасшедшей, может, мне нужны антидепрессанты, транквилизаторы или ещё какая-нибудь химия?
Леонид уже пожалел, что без всякой преамбулы, без тщательной подготовки сообщил жене о психотерапевте. Она же, не давая собраться ему с мыслями, чтобы как-то загладить и смягчить сказанное, яростно продолжила:
– Да как ты, вообще, смеешь предлагать мне подобное? Кто тебе дал такое право? Тебе надо – ты и иди. Хочешь к психиатру, шаману или к самому чёрту. Может, и вылечат тебя от всяких дебильных мыслей.
– Светочка, милая, – держась рукой за сердце, оправдывался Леонид, – пойми меня правильно. Я ж тебя, не приведи Господь, не на аборт посылаю. Я всего-навсего лишь хотел, чтобы сексолог, ой, прости, пожалуйста, психолог, помог нам улучшить интимную жизнь.
Реакция Светланы была непредсказуемой. Она судорожно замахала руками так, что на столике затрепетал жёлтый язычок свечного пламени. Когда он искристо вспыхнул и неожиданно погас, Светлана со словами: «Спасибо тебе, Лёня! Я этот день рождения не забуду никогда», схватила со спинки стула дождевой плащ и молниеносно выскочила из зала.
