Loe raamatut: «Доктор. Книга 1»

1

Кровь из рваной раны на ноге, пульсируя, выбрасывается небольшим фонтанчиком. Наверное, в ритме пульса – не знаю, я не местный и не врач.

Девочке лет десять или около того: худенькая, высокая для своих лет. Школьная форма и ранец. Водитель автобуса, сбивший её минуту назад, ходит вокруг, машет руками, как журавль крыльями, и пытается доказать окружившим его людям, что он не виноват.

Сотрудник местной дорожной полиции с погонами капитана – высокий, седой, как лунь, поживший мужик лет сорока пяти с тяжёлым взглядом – кладёт водителю автобуса руку на плечо и коротко матом просит не мельтешить.

«Скорая помощь» уже едет. На часах – около восьми утра.

* * *

Странно. Я жив. Хотя и явно не дома.

Более технологичное оружие поначалу помогало. Но потом твари навалились, не считаясь ни с чем, как будто понимали, что нас нужно остановить любой ценой.

Когда погиб командир десанта, Керк тут же отдал приказ отступать, но мы этот приказ проигнорировали: задание надо было выполнить. А вернуться у нас всё равно не вышло бы – нас задавили бы числом на обратном пути. Спец-заряд был с собой, и мы решили хотя бы «достать» источник всех наших неприятностей. Если получится. То, что в этот раз отбиться не удастся, нам было очевидно. В отличие от Керка, который «рулил» с орбиты.

После этого в тактической сети один за другим стали гаснуть огоньки членов группы, по мере выбывания людей. Десант был из двадцати пяти человек, командир выбыл первым, последним в сознании оставался я.

Ловить уже было нечего, пришлось подрывать боеприпас. Лично. Что я и сделал.

Потом стало понятно, что экосистема действительно чувствовала наши намерения. По крайней мере, в части агрессивности. В момент подрыва, поставившего точку в моей истории в нашем мире, остров со всей флорой и фауной, оказавшийся каким-то органическим частотным модулятором, щедро поделился со мной всеми доступными ему частотами. Выплеснув в эфир, как тогда показалось, модель Вселенной. В виде одного сжатого сигнала. Фрагментарно осевшего лично мне, прямо в мозги. Про всех остальных, числом двадцать четыре, ничего не знаю.

* * *

И вот я прихожу в себя. В теле какого-то рахита (прости, Создатель, но тело – действительно не фонтан), в кислородно-азотном мире, который явно не мой, с непонятной мешаниной в голове. Заканчивая утреннюю пробежку и направляясь от озера к дому.

Не успев прийти в себя, на пешеходном переходе сталкиваюсь с толпой людей, окруживших эту девочку, местный автобус и его водителя.

Вместе с телом наследую и мозг аборигена плюс всю информацию в нём. Разбираться с наследством, похоже, придётся позже: под девочкой – лужица (пока) крови, которая растёт с каждым толчком фонтанчика, вылетающего из бедра, точнее – из разорванного сосуда на бедре. Девочка в сознании, но слабеет на глазах.

Люди вокруг почему-то как заторможенные. Они что, не видят, что ещё немного – и будет поздно? Или это вижу только я?

Естественная система образования тромбов при разрыве сосуда у неё почему-то не сработала. Если оставить всё как есть, эта девочка просто умрёт на глазах у массы задумчивых взрослых. У которых нет с собой даже простейших универсальных аптечек. Что за мир?

Ещё несколько минут – и всё. Если все так и будут ждать «скорую». А если эта их «скорая» приедет через пятнадцать минут? Или через полчаса?

Раздвинув людей, быстро подхожу. Спрашиваю полицейского капитана, что со «скорой»? Потухший взгляд капитана оживает, сфокусировавшись на мне:

– Ждать ещё минут десять. Только одна машина в районе, пересменка с дежурства, пробка по Петровской. Наши уже дали сопровождение, чтоб организовать «зелёную улицу» по маршруту, но машина едет через пробку. А ты что-то можешь сделать?

Что ему ответишь? Выгляжу я, наверное, в этом теле после «вселения» старше своих лет. И принять меня за студента мед. института можно вполне. А то и за молодого непьющего выпускника оного. Или интерна. Но вопрос стоит не так, как он его ставит. Вопрос – смогу ли именно я, именно здесь и именно сейчас?

С травматическими повреждениями и рваными ранами я имел дело у нас, но сейчас я абсолютно не в курсе анатомии и обмена веществ местных. Насколько они совпадают с нашими?

В наследство досталось катастрофически мало информации: пацан в свои шестнадцать, кажется, не то что сам не учился, а даже старательно затыкал уши бананами в школе, где его всё же пытались чему-то научить. У нас его и в пять лет не выпустили бы из карантина с таким багажом, не то что в шестнадцать…

Плюс – на ситуацию накладывается шоковое состояние девочки; на её помощь и даже на точную обратную связь рассчитывать не приходится. Вдобавок, ей около десяти лет – значит, ресурсы организма гораздо меньше, чем у взрослого, и болевой порог ниже, и вообще…

Две секунды на сканирование её тела. Новые способности радуют, но до конца с ними ещё не разобрался.

Самое главное повреждение – оно просто алеет в контурах её тела – это рваная рана бедра. Ну и перелом бедра, до кучи. Закрытый, поперечный, неполный. Перелом в данном случае не так важен. Основная проблема в том, что у неё просто вырван «с мясом» кусок бедра. Такое впечатление, что автобус зацепил, как косой или саблей. Бампером по касательной, что ли?

Сейчас без разницы.

Трачу ещё три секунды, чтоб убедиться, что у неё нет перелома позвоночника. По этому поводу есть масса тонкостей.

Всё не так плохо.

Только бы справиться с этим крупным сосудом (мелкие – не в счёт). Главная опасность – растущая кровопотеря.

Обезболиваю, как могу, посылая свой импульс в её нервную систему. И тупо пережимаю пальцем кровящий сосуд.

Его теперь нужно продержать в таком состоянии до приезда «скорой». Что и делаю.

Вот кровь почти остановилась. Ура.

Подымаю голову: люди вокруг никуда не делись, переговариваются о чём-то своём, капитан смотрит в небо и что-то беззвучно шепчет. Спрашиваю его:

– Что по «скорой»?

– Сейчас, две минуты. На соседней улице.

Наконец, из-за спин людей выныривает женщина-врач и становится на колени рядом со мной.

Ура. Успели.

Поднимаюсь с колен и, сделав два шага назад, скрываюсь за спинами людей. Уходя, вижу, как полицейский капитан кладёт руку на шею водителя автобуса, направляя того к полицейской машине:

– Давай! Поехали.

* * *

Мои адаптационные механизмы всё-таки включаются. Скорость мыслительных процессов вырастает, и к тому моменту, когда я покидаю место ДТП, информация в голове полностью укладывается.

Во-первых, местные действительно «живут медленнее» – из-за скорости метаболизма при 1G, в отличие от моего родного 2G. Думают, соответственно, с той же скоростью, с которой и живут.

Во-вторых, все три части моей личности прекрасно согласуются между собой: моё прошлое в нашем мире. Прошлое этого парня, Саши, в которого меня занесло. И импортированный островом-модулятором при взрыве «пакет» нашей экосистемы.

* * *

Прихожу домой, не понимая, что делать дальше: чувствую, что не всё могу оценивать адекватно.

Впрочем, самое главное – жизнь продолжается.

Направляюсь на кухню. Смотрю с полминуты в окно и чувствую голод. В широкую кастрюлю отмеряю стакан муки. Потом – полстакана кефира. В кефир – пол чайной ложки соды, перемешать. Вымешиваю три минуты тесто до появления в нём пор. Раскатываю тесто в один большой тонкий слой. Густо намазываю томатной пастой. Выдавливаю измельченные два зубка чеснока. Щедро посыпаю тёртым сыром, потом впечатываю десяток колец сыровяленой колбасы.

Спохватываюсь и добавляю слой мелко нарезанных помидоров и перца чили.

Духовка уже разогрелась.

Ставлю полученное на пять минут в духовку на двести пятьдесят градусов. К тому времени, как моя пицца, судя по запаху, готова, я уже пью томатный сок.

* * *

Делать абсолютно нечего. У меня сейчас каникулы. Живу один. Не работаю. Никаких действующих обязанностей в этом обществе не имею, кроме как ходить в школу. Но, во-первых, туда идти только первого сентября. Во-вторых, судя по количеству важной информации в моей голове, я – который Саша – даже и после первого сентября школу посещением не сильно баловал. Либо беспробудно спал на занятиях.

ИЛИ – этот мир чертовски отличается от моего родного. И тут просто не нужно напрягаться для выживания.

Разрезаю пиццу на куски, складываю их стопкой на овальной тарелке и устраиваюсь в кресле перед компьютером. Будем сравнивать информацию в моей голове с другими источниками. Инфосети знают и здесь.

В этот момент звонит телефон.

К телефону сейчас подходить даже не собираюсь: по понятным причинам, не до того. И ещё пару дней будет не до того.

Нужно разбираться с «наследством».

В свои шестнадцать лет я тут не кормлю себя сам. Никакой полезной социальной нагрузки не выполняю, потому на общественную систему распределения материальных ресурсов рассчитывать не могу. Впрочем, если верить интернету, эта система и не работает толком, на неё рассчитывать глупо.

При этом лично я уже пару лет живу один. У нашей семьи раньше были две однокомнатные квартиры через стенку, на одном этаже: родители – ещё не старые, и мы с сестрой их порой стесняли. Кухню второй квартиры, за ненадобностью, переделали в отдельную комнату, которую забрала себе сестра.

Потом отца отправили в командировку за рубеж, где он прижился, устроился на работу в местную компанию и остался. Мать с сестрой остались с ним. Теперь они – типичный тамошний средний класс. Их доходы там уходят на сестру, поскольку её иноземный университет обходится намного дороже моего лицея.

Бабушка с дедом – в деревне. Я за границу не поехал, поскольку предполагалось, что бабушка с дедом переедут жить ко мне, и мы будем друг за другом присматривать. Но этого не произошло, так как они сбежали из города обратно в деревню буквально через неделю: и воздух не тот, и вода в кране синтетическая, и молоко в магазине из порошка.

Деньги нам присылают мои родители.

Что в корне противоречит и моим личным принципам, и логике автономности.

Так определяется моя самая первая задача: мне нужно искать свою функцию (тут говорят – работу).

Впрочем, насчёт рахитичного тела и отсутствия социальной нагрузки я частично погорячился. Я, оказывается, профессионально плаваю. За сборную области. Планирую подняться на уровень выше.

В моём родном мире этот навык вообще отсутствует как невозможный, потому я его поначалу и упустил из виду, как и специфику развития этого тела: оно не для 2G, оно для плавания при 1G. Сегодня на тренировке оценю, что это даёт.

Поскольку есть нужно каждый день, поиск работы решаю надолго не откладывать. Составляю таблицу требований, которым работа должна отвечать: доход не ниже среднего по городу (для неквалифицированного персонала); в пешеходной доступности от дома; гибкий график; без ограничения по сложности. После перебора вариантов из памяти и интернета останавливаюсь на ближайшем: в двух сотнях метров от моего дома есть автомоечный комплекс. Постоянно меняется персонал: я-прошлый это видел, но не расценил как возможность.

Сегодня вечером пойду договариваться, а пока пробегусь по городу – ещё немного освоюсь.

После пешей прогулки по городу хозяин здания, в котором находится мойка, отвечает, что на мойке работают арендаторы. Их директор в боксе бывает по вечерам, с шести часов.

В полседьмого директор арендаторов, тридцатилетний высокий парень в очках по имени Илья, окидывает меня взглядом:

– Что хотел?

– Здравствуйте. Я живу в соседнем доме, – показываю на свой дом через дорогу, – по семейным обстоятельствам мне нужна работа. У вас регулярно новые мойщики и регулярно простаивает пара боксов. Что нужно, чтобы вы взяли меня на работу?

Я достаточно хорошо одет, аккуратно подстрижен и внешне здорово отличаюсь в лучшую сторону от его сотрудников – в первую очередь, опрятностью и ухоженностью. Директор перестаёт демонстрировать, что торопится, «включается» и смотрит на меня с любопытством:

– Ты совершеннолетний?

– Нет, но это не минус. Я живу напротив и вижу все проблемы этой мойки. Особенно, когда клиенты орут на ваших мойщиков за залитые водой компьютеры в салоне, поцарапанную обивку и прочее. Из-за возраста я буду очень дорожить работой, если дадите шанс. Понимаю, что должен работать намного лучше, чем ваши сотрудники, чтоб вы согласились меня держать. Плюс понимаю, что платить мне вы будете меньше, чем им: ваши риски от приёма меня на работу должны быть компенсированы.

В глазах директора вспыхивает лёгкий интерес. Сейчас нужно сделать так, чтоб он, согласившись, ничего не терял. Продолжаю наседать:

– Мой возраст – это не минус, а плюс: я не пью, не курю, хорошо учусь, профессионально занимаюсь спортом – это легко можно проверить. Мне не взбредёт в голову ездить на машине клиента, в отличие от ваших мойщиков. Я могу работать в самые неудобные часы – по ночам и вечерам, поскольку для меня они, наоборот, самые удобные – я же учусь. И в отличие от остальных, мне никуда не надо торопиться после семи.

Его вид наталкивает меня на одну мысль, о которой до этого не подумал:

– Давайте поставим эксперимент. Поручите мне какую-то пробную задачу, которую очень не любят ваши сотрудники. Вашей компании эта работа должна быть выгодной. В идеале, регулярной и чтоб её можно было делать в «неудобное» время – с шести вечера до шести утра.

– Как ты относишься к чистке салона? – после паузы что-то решает Илья.

– Если кто-то подскажет тонкости и «узкие места» – буду благодарен. Учусь быстро. Давайте попробуем сделать так: ваш сотрудник, которому вы доверяете, будет следить за мной и подсказывать. Работаю я. Деньги за мои первые две машины сотрудник забирает себе – это будет моя благодарность за обучение. Потом смотрим на качество моей работы с этими салонами, и вы принимаете решение.

– Кто ж тебя научил общаться? – хмыкает Илья. – Ты, часом, не еврей? Давай завтра после часа дня. Есть моя машина с нечищеным салоном, попробуем на ней. «Убить» в ней ничего не сможешь – всё равно старая CRV. А вот произвести впечатление может получиться.

Итак, мне поручают чистку салона. Первый свой салон, с задним сиденьем, загаженным собакой тёщи Ильи, я драю восемь часов – с обеда и до девяти вечера, понимая, что результат должен быть безупречным. Не скажу, что всё получается сразу, но работа скорее муторная, чем тяжёлая. Попутно вырос, как профессионал: обычная чистка делалась бы воздухом под давлением, чистящей смесью под давлением и водососом (как пылесос, только для воды). Но собака, пардон, сходила в туалет прямо на заднее сиденье (хорошо, что по-маленькому), и помимо обычной чистки, требуются дополнительные операции.

Под руководством Елены, единственной непьющей сотрудницы в возрасте за тридцать пять, разбираю салон, снимаю заднее сиденье и частично разбираю пол. Осваиваю дезодорирование салона.

В девять вечера Илья застаёт меня, собирающего салон:

– Ну, как результаты?

– Машина будет готова через двадцать минут. Заканчиваю.

Илья исчезает за стеклом. Рабочие посты оттуда всё равно видно хорошо.

Через пятнадцать минут выхожу к нему из бокса:

– Готово.

Илья придирчиво залезает под сиденья, поднимает коврики, рассматривает сетку кондиционера, но ничего не находит:

– Удивил. Не ожидал! Честно признаюсь: думал, просто пацан – мажор, делать ему нечего, потом начал жалеть, что согласился. А запах ты как убрал? У меня же на заднее сиденье собака нагадила, три дня с открытыми окнами ездил. Всё равно воняло хуже, чем от тёщи…

– Победить запах не сложно. Есть тонкости, но главное – полчаса гнал «сквозь» сиденье чистящую пену с водой под давлением.

– А инструмент для разбора где брал? – продолжает расспрашивать Илья.

– На первый раз, одолжил у Евгеньевича. Он своим поделился. Если возьмёте на работу – в течение недели накоплю на свой.

– Не надо копить… инструмент дадим… – бормочет Илья, ползая носом по заднему сиденью и пытаясь уловить хоть малейшие оттенки запахов. Которых нет.

Закончив ползать на четвереньках по заднему сиденью и под ним и не найдя ожидаемых запахов, Илья постепенно возбуждается:

– Удивил! Вообще я никогда никого не хвалю из сотрудников – политика Компании. Но тут, наверное, это будет не совсем правильно… Давай так. На работу официально взять не могу, – я вскидываю перед собой руки, показывая, что мне это тем более не нужно, – но работать ты можешь. Судя по «Хонде», работать можешь даже лучше, чем мои. То, что ты не бухаешь, не куришь и не начнёшь это делать – тоже огромный плюс. Теперь смотри. Чистка такого салона, какую ты сделал у меня, стандартно стоит пятьдесят долларов.

– Почему в долларах? – искренне удивляюсь я. – Не в Америке живём.

– Потому что химия для чистки – вся импортная. Если хочешь хорошую химию, реально чистящую и безопасную для персонала. За импорт платим баксами. Сами возим и растаможиваем. Потому себестоимость и прайс за химчистку – тоже в долларах, вернее, в эквиваленте. Не перебивай! Чистка такой «Хонды» в среднем по городу – пятьдесят баксов. Исполнитель получает сорок пять процентов, это двадцать два пятьдесят, если в долларах. Ты у нас несовершеннолетний – тебе я думал платить по пятнадцать. Но сейчас, глядя на «результаты теста», думаю иначе. Сколько таких машин в день ты можешь почистить? – и добродушный человек на глазах превращается в акулу капитализма, которая своего не упустит.

– В день – нисколько, днём я учусь. Но сама чистка, если задаться целью, займёт три – четыре часа. Смотря какие будут загрязнения. Это не считая сушки. Но на сушке я уже не нужен. В принципе, две машины за вечер потяну, – и, видя вопросительно поднятую бровь Ильи, добавляю: – При необходимости – даже без выходных. Все семь дней в неделю. Заканчивать в любом случае буду до полуночи или до часа ночи; до утра машины будут сохнуть – ваша сейчас ещё мокрая, например. А в восемь утра их уже можно будет отдавать клиентам.

– Тогда смотри. Я хотел тебе платить по пятнадцать баксов за «выстрел». Но такую работу в городе реально никто не делает – просто никто из мойщиков так не выкладывается, как ты. Проще помыть пять машин, чем за это же время сделать чистку одного салона, а денег с пяти моек почти столько же. И геморроя меньше. Но тема давно назревала: услуга, можно сказать, вообще на рынке отсутствует. Если ты будешь делать два салона в день или полста салонов в месяц с точно таким качеством, – указательный палец в сторону машины, – я смогу на тебя переключить всех наших постоянных клиентов со всей сети, а это два десятка моек в городе. По ценнику – не обидим, давай начнём со стандартных двадцати двух пятидесяти за салон. Но работать будешь строго после шести, чтобы в дневное время бокс не занимать.

Такое предложение – гораздо больше, чем я мог рассчитывать. Потому закономерно спрашиваю:

– А в чём подвох? Я ещё молодой, многого не знаю. Могу спросить откровенно?

Он кивает.

– Меня смущают неожиданные бонусы, особенно в свете поговорки про бесплатный сыр в одном небезопасном устройстве.

– Для тебя подвоха нет. Подвох – у нас, у хозяев автомоек. В этом мире все горазды пиз… – он осекается, – …горазды болтать языком, одним словом. А работать некому. У нас, если человек хорошо работает на мойке, – он периодически бухает. Когда он в запое – работа стоит, аренда идёт. Если же он не пьёт, то или плохо моет и чистит, или – работает неделю, а потом уходит на другую работу. Где не надо зимой драить машины в прохладном боксе. Ты, судя по тому, что я вижу, работать можешь. Живёшь удобно – рядом. Первое правило бизнеса какое?

– Не знаю, я ещё не дорос.

– В нашем бизнесе главное – люди. Исполнители. Работники. Первое правило: дело должно быть выгодно всем его участникам. Добросовестный сотрудник, который год проработает на мойке с таким качеством, – палец на «Хонду», – стоит того, чтобы на нём не экономить. Откровенничать пока не буду, но полста долларов прибыли в день дополнительно на одном сотруднике – это очень неплохо. Если умножить на год. А ты, судя по всему, можешь задержаться и дольше – я прав?

– Да. Ближайшие несколько лет точно никуда не денусь…

– Кстати, зарплата у нас подневно: за каждую отработанную смену.

Вижу, что он не врёт, потому договариваемся на пробный месяц. Он сомневается, выдержу ли я физически и психологически, поскольку работа не самая лёгкая. Но он не в курсе всех моих обстоятельств, а я, естественно, не комментирую.

2

Я только что сделал открытие, пытаясь понять, чего хочу дальше. Эмоциональный настрой напрямую связан с когнитивными функциями. В частности, с креативной созидательной способностью.

Ну, как открытие? Лично для себя открытие. Там – до того, как попал сюда – было не до самокопаний, а тут до этого момента не задумывался в силу возраста.

Пример правильного эмоционального настроя: тот, кто изобрёл колесо, с гарантией 100% не испытывал в момент изобретения ни злости, ни гнева. И жаждой мести не страдал – по крайней мере, на тот момент. Иначе креативная функция не запустилась бы.

В своём текущем состоянии вижу, что гнев, злость, все негативные эмоции рвут нейронные связи в мозгу. А развитие состоит в создании этих связей.

Сегодня весь день изучал местную философию, имеющую массу течений и названий. Один местный парень ещё пару тысяч лет назад очень неплохо описал реальные рабочие алгоритмы правильной ориентации частот мозга. У здоровой креативной личности.

Правда, потом в его алгоритмы добавили политической и экономической конъюнктуры, коммерциализовали и сделали просто хорошую бизнес-схему (она тут называется церковью; судя по тому, что я прочитал – самый древний из сегодняшних прибыльных бизнесов).

Вот изначальная концепция этого парня совпадает с моим сегодняшним видением на все сто. У нас не было возможности предаваться абстрактным умствованиям, а тут до меня дошло: психика в агрессивном либо негативном состоянии не способна созидать. Кстати, теперь понимаю, почему мы там медленно, цепляясь ногтями, упирались, боролись до последнего, самоотверженно шли на любые жертвы – но проигрывали, сползая к краю пропасти: из двух воюющих сторон победит та, которая лучше умеет строить. Проектировать. Адаптировать. В общем, созидать.

А не та, которая утратила половину когнитивных функций, зарывшись по уши в «надстройки» типа гнева, злости, обиды, мечтаний о мести и прочей неконструктивной лабуды.

Я это только здесь понял.

У нас там не было шанса победить, не созидая.

Кстати, чем больше читаю местный интернет – тем меньше мне нравится этот мир, куда я попал. С таким настроем общества, как тут, весь путь цивилизации – тупиковая ветвь. Они делают ту же ошибку, что и мы: фокус на противостоянии, а не на созидании. Хоть бы кто им подсказал…

Скажем, возьмём двух человек, которые не любят друг друга, поселим их по разные стороны непроницаемого забора и зададим две полярные функции.

Пусть один будет раз в час выдавать новое изобретение: лопату, топор, дом, оконную раму, и так далее. А второй, допустим, будет оттачивать боевые навыки.

Потом пусть у них появятся жёны и дети. А через тридцать лет убрать забор, и вот когда они встретятся, у кого будет больше потенциал для дальнейшего? У того, чьи дети не умеют ничего, кроме как бить по почкам?

Или у того, чья семья имеет дом, сельское хозяйство, производство (пусть даже кустарное), технология изготовления инструментов и массу других продуктов созидательной функции?

Жаль, мы этого там не понимали. Кажется, и тут тоже. Впрочем, возможно, это только в том месте, где живу.

Ещё из интересного: у местных есть описание одной психической болезни. Это когда человек считает, что в нём живут две и более личности. Развеселило.

На всякий случай, для проверки тут же посмотрел в окно на кота: слава Создателю, всё на месте. Вот скелет, вот нервная система, вот их частоты.

Хе-хе, чуть не испугался.

Впрочем, я себя ощущаю единой личностью. С несколькими блоками полученных знаний и навыков.

И теперь понимаю, чего хочу.

Хочу развивать свою созидательную функцию (а не как там).

Это, впрочем, никак не отменяет личной подготовки. С такими внутренними противоречиями, как в этом мире, человечеству никаких внешних врагов не надо.

Что ещё зацепило. Тут масса личностей, наплевавших на своё личное развитие, при этом они старательно пытаются управлять развитием других людей: различные церкви, менеджеры периметров (тут называются политиками), операторы функций (тут их можно отнести к бизнесменам).

Очень много примеров, когда коллектив таких вот «управляющих» искажает или прерывает развитие других даже не ради собственной выгоды, а из зависти, глупости или безразличия.

Выучил тут новое слово: бездушие. У нас бы его не поняли, но здесь оно имеет смысл. Когда нет внешней угрозы, путь человечества определяется только им самим.

Биологических вариантов – всего два, генерация или разрыв нейронных связей. Генерировать, кстати, тоже можно рациональные связи или паразитные…

Но тут большинство вообще не идёт по пути генерации.

* * *

В числе прочего, для лучшей адаптации принял решение получить какую-нибудь стандартную подготовку по одной из местных открытых методик. Для гармоничного развития мне хватит и этого. Дополнительные контакты тоже не помешают – информации о мире много не бывает.

В секции бокса заканчивается тренировка, подхожу к тренеру:

– Здравствуйте. Я хотел бы у вас заниматься. Насколько это возможно? И что для этого нужно?

– Привет, – «мажет» меня взглядом тренер, – «для себя»? Или слава великих покоя не даёт?

– Исключительно для себя. Великие стали великими не потому, что к этому стремились. А потому, что всё вложили в саморазвитие. Мне так кажется.

– Молодец, соображаешь… Тем более, что тебе в силу возраста великим уже вряд ли стать.

Тут я с ним не спорю. Во-первых, и сам не рвусь в «великие». Во-вторых, я в курсе местных предрассудков о важности возраста для чемпионства. Хотя это не столько предрассудки, сколько несовершенство местных методик подготовки: в большинстве случаев, местные могут развить личный потенциал на 100 % только в том случае, если начали с раннего детства.

– Почему именно к нам?

– «К вам» – в бокс? Или «к вам» – в эту секцию?

– И то, и другое.

– По первому пункту – мне нужно что-то, что реально повлияет на меня, как на личность. Самое большое (по модулю) влияние – там, где самые большие ресурсы. Ну, деньги, – перевожу, видя затуманившийся взгляд тренера, – а денег в мировом боксе в десятки раз больше, чем во всех остальных аналогичных дисциплинах, вместе взятых. Значит, бокс – самый крутой. По второму пункту – ваша секция рядом с домом. И у вас работает Александр Володин, – биография Володина есть на сайте клуба. Он – чуть ли не единственный мастер спорта в городе, пришедший в бокс после армии, а не в детстве.

– А-а-а, Саня… Ну да, он тут… Но имей в виду: ты к нему попадёшь не скоро – Саня как раз и работает только с командой мастеров именно потому, что по детям не спец. В армии где служил?

– Мне шестнадцать. Выгляжу старше, – и врать не приходится, и вопрос снят.

– Тогда смотри расклады. Заниматься тобой специально никто не будет – ты бесперспективен для спорта, а больших денег, чтобы компенсировать индивидуальное время тренера, у тебя нет. Бесплатно именно ты ходить сюда тоже не можешь – по крайней мере, пока – по той же причине. Для начала, гони две тысячи в месяц, и можешь приходить в любое время, когда ходят новички – на двери расписание. Твой тренер – я, до группы Володина надо дорасти. И последнее: самостоятельно ты заниматься не можешь, поскольку ничего не умеешь. Это и тебе ничего не даст, и риск для здоровья.

– Сколько стоят индивидуальные тренировки?

– Две тысячи каждая. Время назначаю я сам, когда мне удобно. До пятнадцати тренировок в месяц. Если больше пятнадцати, то уже по три тысячи за тренировку, потому что под тебя придётся перекраивать своё расписание.

Такие деньги у меня, благодаря работе, уже есть, но опыт учит, что со своими инициативами имеет смысл лезть только после базового курса. Чтоб не выглядеть в итоге дураком.

– Согласен?

– Да.

– Тогда жду тебя здесь, как соберёшься, со справкой от врача о состоянии здоровья, двумя тысячами за первый месяц и тремя тысячами за две пары перчаток (учебные и боевые), бинты, капу и два шлема (тоже один учебный). Снарягу можешь брать не у нас, а где найдешь сам, но у нас цена и качество будут лучше, чем у того, что тебе впарят на стороне. Ты не в теме, производителей не знаешь. То, что расползётся через неделю, не отличишь от того, что прослужит год. И в магазине цены выше, чем у нас – мы оптом закупаем для себя и на своих не наживаемся.

* * *

Взяв в поликлинике справку, на первую тренировку иду, не откладывая. Она немного разочаровывает: более половины времени тратится на общефизическую подготовку; тут я сам мог бы поучить и тренера, и того, кто его учил.

Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят – возможно, это самый первый тест, чтоб отсеять «лишних». А на индивидуальные тренировки я пока не закладывался.

Отработка культуры движений начинается с перемещений и простейшей координации мышц ног, тела и рук в процессе удара.

Прошу тренера десять раз повторить упражнения «для тупых», чем зарабатываю уважительный «мазок» взгляда. В отличие от остальных, я смотрю не на результат, а на закономерности процесса. И замечаю, что у тренера мышечные волокна, которые нужно задействовать в момент удара, имеют единую частоту – «резонанс». А у всех новичков частоты разных мышц не согласованы и глушат друг друга. Отсюда и внешняя корявость, и погрешности, за которые каждого периодически дёргают.

Теперь понятно, зачем в зале бокса зеркало.

Не глядя на других, очень медленно повторяю движения тренера. Несколько десятков раз. Постепенно добиваясь резонанса во всех задействованных мышцах. Добиваясь, чтоб волновая проекция моего движения не отличалась от тренерской.

Далее постепенно увеличиваю скорость и амплитуду. В конце занятия ловлю себя на том, что ко мне тренер ни разу не подошёл, только глядел со стороны; а другие уже закончили и уходят.

– Сергей Сергеевич, вы ко мне не подходили сегодня; пожалуйста, посмотрите, всё ли правильно?

– Потому и не подходил, что всё было правильно. Не хочу хвалить (плохая примета), но усваиваешь не просто быстро – молниеносно. Раньше каким спортом занимался?

– Я и сейчас занимаюсь. Плаваньем.

– О. Как там успехи?

– Там – плаваю за область. В основном составе. Включая эстафету.

– А чего тогда сюда пришёл?

– Сюда пришёл для саморазвития, я говорил вам утром.

Не знаю, как ему объяснить, что есть два базовых пути Развития, и по обоим нужно идти параллельно: тело быстрее всего развивается через мозг – я только что это ещё раз подтвердил. Но и мозг тоже развивается через тело. Тут есть даже целые школы на эту тему – правда, изначально их корни не в Европе, а на Дальнем Востоке.