Tsitaadid raamatust «Компромисс», lehekülg 2

« Проводник разбудил нас за десять минут до остановки.

— Спите, а мы Ыхью проехали, — недовольно выговорил он.

Жбанков неподвижно и долго смотрел в пространство. Затем сказал:

— Когда проводники собираются вместе, один другому, наверное, говорит: «Все могу простить человеку. Но ежели кто спит, а мы Ыхью проезжаем — век тому не забуду.... »

— Посторонним сюда нельзя.

— А потусторонним, — спрашиваю, — можно?

— Серж, объясни мне, почему евреев ненавидят? Допустим, они Христа распяли. Это, конечно, зря. Но ведь сколько лет прошло… И потом, смотри. Евреи, евреи… Вагин — русский, Толстиков — русский. А они бы Христа не то что распяли. Они бы его живым съели… Вот бы куда антисемитизм направить. На Толстикова с Вагиным. Я против таких, как они, страшный антисемитизм испытываю.

- Ты очень грустный, - сказала мне Эви, - что-нибудь есть плохое?

- Все, - говорю, - прекрасно! Нормальная собачья жизнь...

-Почему ты злой?

-Потому что жизнь одна. Прошла секунда, и конец. Другой не будет..

Так я пошел в гору. До этого был подобен советскому рублю. Все его любят, и падать некуда. У доллара все иначе. Забрался на такую высоту и падает, падает...

мы выпили и закурили. алкоголь действовал неэффективно. ведь напиться как следует - это тоже искусство...

Вообще я заметил, что человеческое обаяние истребить довольно трудно. Куда труднее, чем разум, принципы или убеждения. Иногда десятилетия партийной работы оказываются бессильны. Честь, бывает, полностью утрачена, но обаяние сохранилось. Я даже знавал, представьте себе, обаятельного начальника тюрьмы в Мордовии…

Короче, все люди интересные, если разобраться…

...любое унижение начальства – большая радость для меня.