Loe raamatut: «Конец легенды»

Цыганка, неподвижно сидящая в глубоком кресле, была древней и дряхлой – но язык не поворачивался назвать ее старухой. Мешали глаза – яркие, живые, завораживающие.

До сих пор красивые.

А властности с годами только прибавилось.

Под взглядом женщины налетчики робели, переминались с ноги на ногу: пятеро парней и три девушки, все в кольчугах, – острый блеск плетеной стали поверх вытертой джинсы, арбалеты и мечи сжаты в потных руках, тяжелые рюкзаки с притороченными поверх туго скатанными пенками брошены на пол. Молодые люди тяжело дышали, лица их раскраснелись, движения были нервными – как это бывает с выдержавшими серьезную потасовку.

Они заняли почти всю тесную душную комнату. К двери за их спиной был придвинут огромный тяжелый комод. Единственное окно было закрыто ставнями. Возможно, на улице был день, возможно – ночь. Комнату освещала только тусклая электрическая лампа в старом пыльном абажуре из багрового бархата.

Женщина сухо рассмеялась, глядя на растерявшихся ребят.

Тогда из-за их спин вышел мужчина постарше – тоже в кольчуге, но вместо самодельного меча – в руке пистолет. Дуло вставлено в рот длинноволосому чернявому мальчику лет пятнадцати. Как ни странно, это выглядело не угрозой, а заботой, вороненым термометром во рту больного ребенка. Да и сам мужчина казался добрым доктором, терпеливо успокаивающим капризного маленького пациента.

– Прости, что побеспокоили, Мать, – сказал старший, останавливаясь. Парнишка что-то замычал, запрокинул голову, пытаясь избавиться от ствола. Мужчина резко дернул пистолетом – и во рту у мальчика хрустнуло. На его глаза навернулись слезы, он замер.

– Отпусти ребенка, чяморо!– портебовала цыганка. – Живо!

– Ты будешь говорить? – уточнил мужчина.

– Тэ скарин ман дэвэл! – выкрикнула женщина – и вдруг вся ее горделивая осанка исчезла. Миг – и в кресле осталась ветхая, билзкая к маразму старуха, неразборчиво прошамкавшая беззубым ртом: – Я уже говорю с тобой, сын обезьяны!