Loe raamatut: «За рубежами»
Алексею Александровичу Подгаецкому
Над бескрайними снегами
Возлетим!
За туманными морями
Догорим!
А. Блок
– Хорош этот пьяный гул в третьем часу ночи в третьеразрядном трактирчике…
– Разогревшаяся, разопревшая, разгоревшаяся и расходившаяся Москва.
– Не так уж расходившаяся. Мокнут, млеют; вспыхивают и вянут.
– Жар стоит. Густо в воздухе от желаний, излияний…
– Пресыщено рассказами, воспоминаниями…
– Пустые бутылки… распашка сердец…
– Последние предпьянственные проблески…
– Ослаблые струны…
– Не в силах дрожать…
– Усталый, страстный гул…
– Грунтовая краска…
– Звуковой фон, и из него отдельные выкрики…
– «Горячим словом убежденья» борьба против мокрого мозга…
– Рыхлой воли…
– Скользкого внимания…
– Слышите? «Володя! Володя! Я тебе говорю. Ты в „Пиковой даме“ помнишь?.. Володя!!»
– А Володя уж давно ничего не помнит.
– Да разве можно в такой атмосфере что-нибудь помнить?
– А я скажу: разве нужно что-нибудь в такой атмосфере помнить?
– Помнить всегда нужно.
– Не согласен, а главное, память не согласна: и ей хочется воскресного отдыха. Так для нее же это праздники. Помилуйте, ей говорят: «Дуняша, я ухожу, не знаю, когда вернусь, можешь не дожидаться». И она, как потная служанка, у которой пятки болят от беготни из кухни в лавку и из столовой в кухню, конечно, ложится спать.
– Так что память – служанка?
– А то что же? Госпожой никогда не будет.
– И у нее есть и лавка, и кухня, и столовая?
– А то как же. И много других помещений, – светлых и темных, чистых и грязных.
– И гостиная есть?
– Больше всего парадных комнат – для гостей; а в непарадные иначе как с разбором не пускает. Тоже научена: так вам скажет «барина дома нет», что в другой раз не толконетесь.
