Loe raamatut: «Солнечное сплетение»

Font:

* * *

Глава 1

– Ты мой брат. Мой дом – твой дом. Мои враги – твои враги. Мой клинок – твой клинок.

– Да будет так, – кивнул я, разглядывая плотного бородатого мужчину лет сорока, развалившегося на подушках, покрывающих огромный пыльный ковер. Немного простодушное выражение на обветренном загорелом лице и растянутые в радушной улыбке губы никак не вязались с недобрым взглядом колючих черных глаз.

Лучи закатного солнца пробивались через узкое окошко и бросали алые отсветы на идеально гладкий череп моего собеседника. Благодаря этой совершенной в своем роде лысине он получил прозвище Плешивый Ахмед.

Я не обольщался. Понятно, что никакие мы не братья. И ничто в мире не заставит его признать во мне равного. Европеец не может быть равным. Зато может быть рабом – пусть плохим, непослушным, но вполне годящимся для определенных целей. Он воспринимал меня просто как очередного сумасшедшего неверного, решившего вовремя переметнуться на сторону сильного. Но сейчас он вынужден был заискивать и величать меня братом, потому что с моей помощью хотел получить так необходимое оружие и боеприпасы, запасы которого катастрофически таяли в ожесточенных схватках с врагами истинного ислама и бесконечных междоусобицах.

– Я счастлив, что могу оказать посильную помощь в нашей общей справедливой борьбе, – изрек я торжественно.

– И знай, что ни один патрон не будет потрачен зря, – заверил Плешивый. – Ни один цент не улетит впустую. Тела твоих и моих, наших общих врагов, будут обгладывать песчаные псы.

– Твои слова внушают надежду.

– И она никак не пустая. Дай оружие – и мы сроем эти горы до основания…

– Достаточно зарыть людей. А горы пусть стоят, – улыбнулся я и пригубил из пиалы ароматный чай.

Сколько я чая выпил, колеся по этим краям. Сколько разговоров переговорено. Сколько дел сделано. А сколько еще предстоит сделать…

Нам было очень нелегко добраться в Джуджал – небольшой сирийский городок, где еще недавно работали фабрика по производству оливкового масла, несколько мастерских по ремонту техники, ряд госучреждений, почта, банк и несколько небольших фирмочек. Это был центр обширного сельскохозяйственного района. Население здесь раньше не шиковало, но и не бедствовало – жило в целом достойно. Война опустошила эти земли. Теперь люди выживали. А моджахеды из отряда Плешивого Ахмеда, чей штаб по-хозяйски расположился тут, не уставали огнем и мечом наводить свой жесткий порядок.

Мы находились в одном из немногих уцелевших после бомбежек и уличных боев двухэтажном бетонном доме, где раньше располагались почта и банк, о чем напоминали прочерченные пулями вывески, чудом уцелевшее зеркальное окно на первом этаже и вращающиеся двери на входе. Стены были крепкие, подвалы просторные. Большое помещение, занимавшее почти весь второй этаж, было когда-то операционным залом – там даже сохранилась часть офисной мебели, а за бронированной перегородкой, за которой в былые тихие времена скромно трудились кассиры, сейчас были свалены боеприпасы и оружие.

– Не сочти за назойливость, уважаемый гость. Где ты овладел так хорошо нашим языком? – спросил Плешивый. – Ты говоришь так, словно родился в этих краях. А выглядишь, будто из Германии.

О Германии Плешивый знал не понаслышке – она являлась для него сосредоточением всего европейского. Попал он туда после участия в свержении правительства Ливии. Натурализовавшись в Берлине, оказался в поле зрения исламских организаций, готовившихся разодрать в клочья Сирию. И вскоре закономерно оказался в этой стране, став через некоторое время средней руки полевым командиром.

– Я здесь провел много времени, воюя за правое дело. И у меня близкий родственник родом из этих мест, – поведал я, ни словом не покривив против истины. Был и близкий родственник, который с детства рассказывал об этих родных ему сказочных местах. Были и долгие месяцы, которые я провел здесь. И правое дело тоже было.

Мы с Плешивым вели разговор, удобно устроившись у окна. Еще в помещении присутствовали мои люди и около десятка моджахедов. Полевой командир не хотел оставаться наедине с гостями ни на секунду. Он был осторожен до пугливости. Нам пришлось потратить немало сил, чтобы убедить его в том, что мы прибыли от его спонсоров, а не являемся агентами сирийской контрразведки.

Меня и моих родных бандитов хозяева предварительно разоружили. Оставили только Беку фамильный старинный кинжал, с которым тот наотрез отказался расставаться хоть на секунду. Автоматы, пулемет, гранаты и прочие атрибуты свободного человека – все забрали, черти чумазые. Хотя мы пришли по рекомендации, но волю нам здесь давать не собирались.

Плешивый время от времени кидал на меня пронзительные взгляды. Он и верил, и не верил мне. По хитрым и надежным каналам связи ему велели принять представителей спонсоров. Но поверит он нам окончательно, только когда увидит обещанные мной оружие и боеприпасы.

Моджахеды, разномастно одетые – кто в камуфляж, кто в просторные национальные одежды, кто в спортивные костюмы, – кажется, нашли с моими ребятами общий язык. Вон невысокий, плотный, с морщинистым лицом человека, пережившего и познавшего в жизни очень многое, Бек, сидя на корточках, перешептывался о чем-то с бородатым толстым арабом. Они радостно лыбились, иногда смеялись. Им было что вспомнить. Оба в седой древности – больше полутора десятков лет назад – воевали в Ичкерии против федеральных войск и теперь делились воспоминаниями, как два почтенных ветерана: мол, помнишь, как наши подпалили армейскую колонну, а ваши только и прятались по горам.

Князь сидел в самом углу, прикрыв глаза, вытянув ноги и прислонившись к стене. Его мощная громадная фигура викинга дышала спокойной силой. Он лениво прихлебывал из пиалы горячий чай, всем своим видом демонстрируя, что не испытывает даже намека на интерес к общению с окружающими его людьми.

Вокруг выглядевшего как студент, худого, с рассеянным взглядом и замедленными движениями, Рада столпились моджахеды. По виду он был типичный «ботан», что и подтверждал, демонстрируя местной братве какие-то фокусы с компьютером, которым владел лучше, чем д’Артаньян шпагой.

Сухощавый, долговязый Утес с изрезанным шрамами лицом сидел на коленях и бросал кости – он втянул в эту нечестивую игру пару единоверцев.

– Нам, своим лучшим слугам, Аллах все простит, – заверил он партнеров по игре. – И азартную игру, и пропущенный намаз, и стопку алкоголя.

Этими словами он очень емко выразил общее мнение всей этой «правоверной» братвы. Каждый из них был уверен, что Аллах за подвиги во имя Его простит им абсолютно все. Вот только везения Всевышний им не дал, и теперь перед Утесом лежала стопка выигранных денег – американские доллары, сирийские фунты, даже юани.

Утес виртуозно умел кидать кубики, хотя это, если следовать научному мировоззрению, невозможно. Но этот человек не любил это слово – «невозможно». И кубики, которые принесли местные, летали так, как нужно ему.

Мы с Плешивым Ахмедом перешли к разговору по существу. В последние недели под напором сирийской армии и российской авиации подразделения Халифата в этом регионе оставляли одну позицию за другой, откатываясь все дальше в пустыню. Но полевой командир не терял оптимизма. Он не верил, что неверные победят. Только бы хватило доблестным моджахедам денег и оружия, которые щедро дают разные дураки, такие как этот неверный перед ним. И смотрел он на меня с усмешкой в глубине глаз, продолжая отчаянно торговаться и просить, просить, просить.

– Нам сейчас мало помогают, – горько сетовал Плешивый. – Раньше больше помогали. Но мы будем держаться, даже если никто не поможет. И мы победим. И мы не забудем тех, кто помог нам. И тех, кто перестал помогать, – угроза зазвучала в этих его словах.

– И будешь прав. Не может быть друга наполовину, – произнес я как можно более веско.

– Нам не хватает информации, мы порой не знаем, что творится справа и слева от нас. Мы не ведаем, когда шайтаны прорывают фронт и откусывают еще кусок нашей территории, – продолжил перечислять свои беды Плешивый. – Это еще хуже, чем недостаток боеприпасов…

Зашуршала военная рация в массивном металлическом корпусе, стоявшая на офисном столе в углу. Помощник Плешивого загыркал на арабском что-то маловнятное и неинформативное: да… нет… ты шакал, как ты смеешь… ну тогда я тебя прощаю – и все в том же духе. Это были переговоры с кем-то из вассалов или подчиненных.

Плешивый прислушался краем уха, потом вернулся было к нашему разговору, но тут его отвлек нарастающий гул самолета. Полевой командир поднялся тяжело с подушек, подошел к окну, пытаясь рассмотреть источник беспокойства. Вернулся на место и хлопнул себя ладонью по колену:

– Они все время летают! Но они не знают точно, кого бомбить, и мы привыкли к ним. Но почему нам не помогут снять их с неба?

– Я не знаю…

– Минометы, патроны – это хорошо. Но главное «Стингер»! Русский шайтан слишком хорошо чувствует себя в небе. Но небо – это не место для шайтанов. А нам почти не дают «Стингеров». Почему?!

Я только пожал плечами.

– Потому что любой европеец – это предатель! – неожиданно эмоционально воскликнул Плешивый, на миг забыв, с кем говорит. – Он не осенен словом Пророка. И ему нет веры!

Он перевел дыхание, и тут же опять слащавая улыбка растянула его губы.

– Конечно, речь не о тебе и наших верных благодетелях.

– Конечно, – так же слащаво улыбнулся я в ответ и мельком огляделся.

Утес завязал с игрой в кости и теперь показывал карточные фокусы. Двое моджахедов завороженно смотрели на мелькавшие в его пальцах карты.

Басмачи расслаблены, но службу знают, вон у тех двоих винтовки «М-16» на боевом взводе. Да, ребята многому научились за годы войны… Но только далеко не всему.

– Мы дадим все, – важно изрек я. – Но от вас потребуется кое-что взамен.

– Что же?

– Согласование действий. И информация.

– Все, что в моих скромных и слабых силах, – закивал Плешивый, пряча глаза.

Электронные часы на моей руке мигнули. Ну что ж, время подходит.

– Скажи, уважаемый, а ты искренне веришь в воцарение всемирного Халифата? – спросил я.

– Верю, – от избытка чувств Плешивый ударил себя кулаком в грудь. – Конечно, верю! Всей душой и телом!

«А зря», – подумал я. Но вслух этого не сказал. Зато выдал другое:

– А если для победы придется поступиться принципами?.. Есть весомое предложение. Только ради Аллаха милостивого и всемогущего придется на время забыть о некоторых его заповедях…

Глава 2

«Особой важности.

Экземпляр № 2.

Информационный меморандум.

В настоящее время наметился перелом в боевых действиях на территории Сирийской Арабской Республики. Теснимые вооруженными силами законного правительства и ударами группировки военно-космических сил Российской Федерации, боевики Халифата, «Джебхат Ан-Нусры», «Ахрар аш-Шама» и других экстремистских группировок вынуждены оставлять захваченные территории. Установлен контроль центрального правительства над границами с сопредельными государствами, более чем на девяносто процентов перекрыты потоки контрабандной нефти и оружия. Все это сопровождается определенными успехами прогрессивных сил на дипломатической арене, в результате чего заинтересованные в пролонгации конфликта страны лишены возможности прямой поддержки курируемых ими террористов. В связи с указанными обстоятельствами перспектива расчленения единого Сирийского государства отодвигается все дальше с угрозой окончательного краха в исторической перспективе сепаратистского проекта.

Вместе с тем определенные элитные круги США и Великобритании, в которые входят представители транснациональных корпораций, правительств и спецслужб, не готовы к такому варианту развития событий.

По поступающей агентурной информации, в ближайшее время готовится широкомасштабная провокация, целью которой являются демонизация правящего режима Сирийской Арабской Республики, дискредитация миротворческих усилий России и в конечном итоге ввод оккупационных войск антитеррористической коалиции, образованной в обход Совета Безопасности ООН.

Осуществление провокации планируется в течение ближайших недель.

Инициаторы – отдел тайных операций Национальной секретной службы ЦРУ (США), 3-й Департамент разведки МИ-6 (Великобритания).

Способы и методы провокации неизвестны, однако анализ имеющейся информации и изучение традиций проведения подобного рода спецопераций позволяют сделать определенные выводы о ее характере.

Возможные варианты:

1. Использование неконвенционного оружия – химическое заражение, грязные бомбы или иные средства массового уничтожения.

2. Массовые убийства мирного населения.

3. Провокации на границах с сопредельными Сирии государствами.

4. Ликвидация кого-либо из крупных политических деятелей.

Менее вероятным выглядит сценарий осуществления масштабного террористического акта на территории одной из европейских стран с перекладыванием ответственности на сирийское руководство, однако и такую возможность исключить нельзя.

Для провокации будет привлечена агентура, состоящая на связи у разведывательного сообщества Великобритании с его традиционными в указанном регионе прочными оперативными позициями, а также использованы возможности соответствующих структур Катара и Саудовской Аравии.

По предварительным сведениям, британцы пытались договориться о проведении операции с одним из мелких полевых командиров Халифата по кличке Плешивый Ахмед, он же бывший ливийский гражданин Ахмед Шукри Мухаммед, обладающий определенной оперативной самостоятельностью. Фактически он руководит бандой, которая сама выбирает себе цели, что вполне устраивает заказчиков акции.

Указанная провокация будет сопровождаться массированным идеологическим и информационным прикрытием с использованием подконтрольных Западу и Саудовским монархиям средств массовой информации. Активизация информационной войны наблюдается уже сегодня. Мы видим, что происходит скоординированное целенаправленное очернение политического и военного руководства Сирийской Арабской Республики, а также сознательное извращение роли Российской Федерации в урегулировании конфликта и борьбе с мировым терроризмом. Таким образом, дана отмашка на подготовку общественного мнения к грядущим радикальным шагам со стороны стран НАТО и антитеррористической коалиции на территории САР.

Также нет сомнений в том, что в случае успеха результаты масштабной спецоперации будут активно использованы для обострения внутриполитической обстановки в России с перспективой смены легитимной власти на марионеточное по отношению к Западу правительство. Это подтверждается активизацией легальной и нелегальной иностранной агентуры, неправительственных организаций, а также агентов влияния на территории РФ и ближнего зарубежья.

С учетом изложенного, считаю целесообразным организовать комплекс разведывательных и активных силовых мероприятий, направленных на пресечение провокаций зарубежных спецслужб, возложив проведение на силы специальных операций и оперативные службы ГРУ МО РФ.

Начальник ГРУ МО РФ

генерал-полковник С. К. Топилин».

У меня с детства отличная память, в более позднее время отточенная самыми жесткими специальными тренингами, которыми меня терзали не один год и продолжают терзать до сей поры. Так что текст документа, который мне продемонстрировал в своем просторном, исполненном в стиле хай-тек кабинете генерал-лейтенант Шабанов, намертво засел у меня в голове.

– Силы спецопераций – это, как я понимаю, моя группа? – спросил я в тот знаменательный день, ознакомившись с меморандумом.

– Не только, – туманно произнес заместитель начальника ГРУ.

Генерал Шабанов был моложав, с перечерченным глубоким шрамом лицом, очень крупный, с руками-клещами, похожий на предводителя шайки разбойников, хотя впечатление это где-то обманчиво. Нет, предводителем, притом авторитетным, он, конечно, был, но в душе являлся еще и философом, за что за глаза его прозвали Кантом – очень уж он любил долбить черепа подчиненных малопонятными цитатами великого пруссака.

– Но ты будешь на самом острие удара, – продолжил Шабанов.

– Как всегда, – кивнул я.

– Тебе доверяют, Глеб Павлович. У тебя репутация.

– Репутация нужна, чтобы облегчать жизнь. А не чтобы ее сокращать… Кроме смутных оперативных данных, есть что-то?

– Практически ничего. Эти сведения добыты потом и кровью оперативников нелегальной разведки. Отшлифованы аналитиками. Но мы не волшебники.

– А только учимся, – хмыкнул я. – Получается, зацепка одна – этот Плешивый.

– И ты его вытащишь за ушко на солнышко.

– Каким образом?

– У него некоторые проблемы с оружием и деньгами. Его старые спонсоры направили к нему группу поддержки – пару европейцев, араба и чечена, чтобы обговорить дальнейшее сотрудничество. Ты придешь вместо них.

– Это реально?

– Очень даже. Тут мы полностью контролируем ситуацию. Но грязную работу должен выполнить ты…

И вот привычный миг – старт на Чкаловском аэродроме. В одноэтажном деревянном здании хмурый подполковник проверил полетные списки, поставил подпись и дал «добро» на вылет. С оформленными документами я уселся в форд-фургон, в котором было тесно – там расположилась моя группа отпетых головорезов, а все оставшееся место заполнили баулы с формой, оборудованием, снаряжением, чехлы с оружием.

Машина закрутилась по бетонным дорожкам, петляющим между вздымающимися капонирами, за которыми располагались самые разные самолеты. Тут вам и белоснежные «Ту-204», и серые борта «Ан-72» с эмблемами военно-космических сил, и «Сухой-джет» с логотипом компании «Аэрофлот», и пузатый громадный «Ан-124» «Руслан», и совсем экзотические произведения еще советского авиапрома, названия которых мало кто знает.

Издавна аэропорт Чкаловский являлся военными зарубежными воротами России. Отсюда уходили борта в сторону дальних стран, где пылали войны или с кем у нас было военное сотрудничество. Афганистан, Египет, Ангола, Эфиопия – где только не побывала нога советского, а потом и русского военного советника, куда только не доставлялись смертоносные грузы. Недоброй памяти министр-мебельщик в бытность свою хотел по дешевке загнать этот аэропорт коммерсантам, но вовремя захлебнулся в бурных водах коррупции, поэтому в который уже раз я имел счастье именно в Чкаловском, ступив на аппарель «Ил-76», груженного военными грузами, протянуть полетный лист командиру экипажа и сказать:

– Ну что, извозчик, вези нас на отдых на юга.

И подполковник, которого я знал не первый год, в ответ зычно произнес:

– Доставим с ветерком, барин.

Я выстроил свою группу перед аппарелью. Это не только дань дисциплине, но и давняя традиция.

Мы прошли вместе огонь и воду. У каждого из них были имя, фамилия, отчество, семьи, квартиры, множество нитей и канатов, привязывающих их к обыденной московской суете. Но с этого момента у них нет ничего, кроме оперативного псевдонима и боевой задачи. Князь – мой заместитель, а также пулеметчик и медик. Рад – технарь, связист. Бек – минер и сапер. Утес – снайпер. Хотя деление это формальное – любой владеет всеми специальностями в полном объеме, но в чем-то каждый достиг совершенства. Все мы – это диверсионно-разведывательная группа «Бриз». Лучшая ДРГ Главного разведывательного управления Министерства обороны РФ – во всяком случае, мне по своей наивности очень хочется так считать.

Ребята вытянулись по струнке.

– Товарищи офицеры, мы отбываем в загранкомандировку для выполнения специального задания командования. Возражения, замечания, дополнения, самоотводы есть? – выдал я традиционную фразу, с усмешкой оглядывая своих орлов.

Естественно, ответом послужило молчание.

Каждый раз на бетоне этой полосы мы прощались с Родиной навсегда. Мы расставались с прошлым. С самими собой. Спецназер ГРУ в глубокой заброске в тыл врага перестает существовать – в карманах нет ни одной бумажки, ни одного предмета, который хотя бы отдаленно намекал на то, кто он, откуда. Засыпался – умри. Тебя уже нет. Ты человек без лица и имени…

«Без документов, без имен, без наций лежим вокруг сожженного дворца» – эти стихи про бойцов спецназа, взявших дворец Амина в Афганистане в 1979 году, относятся ко всем людям нашей странной профессии.

– Вольно, – скомандовал я. – Загружаемся на борт.

И вот моя группа, закрепив багаж, рассаживается на откидных сиденьях, идущих вдоль стенки в огромном гулком чреве самолета.

«Ил-76», получив «добро» диспетчера, вырулил на взлетку и свечкой взмыл в небо. Летчик – лихач, но ему позволительно, он лучший ас военно-транспортной авиации.

Промежуточная посадка была в Ростове. В самолет загрузили зеленые ящики с оружием и боеприпасами. А потом борт взял курс на Сирию – на главную базу российских Военно-космических сил Хмеймим.

И вот шасси коснулись бетона полосы. Самолет зарулил на самую дальнюю стоянку. Опустилась аппарель. И в лицо пахнул сухой, теплый, наполненный запахом авиационного керосина и свежих трав воздух.

На базе Хмеймим мы далеко не в первый раз. И, к удовлетворению своему, я отметил, что техники здесь стало больше. Слышался свист разогреваемых моторов, на посадку заходил фронтовой бомбардировщик «Су-24», за ним готовился приземляться истребитель «МиГ-29». Шла боевая работа, интенсивная и эффективная, по освобождению древней сирийской земли от разной нечисти.

Дальше все пошло как по накатанной. На полосе тихо, без помпы, деловито нас встретил координатор операции полковник Лукьянов – дотошный, как нотариус, нудный, как обманутый еврей, и надежный, как дубовый комод. Выгружались мы в самой дальней точке аэродрома, подальше от любопытных взглядов. Видеть наши лица и знать о нашем прибытии посторонним незачем. Секретность – одно из необходимых условий успеха. Второе необходимое условие в нашей ситуации – это чудо, поскольку по объективным оценкам вероятность нашего успеха бодро стремилась к нулю. Это знали наши командиры, но у них не было выхода. Они тоже надеялись на чудо.

Внутри фургона, который вез нас от самолета, голосили динамики проигрывателя:

Самолет заходит на посадку,
Тяжело моторами дыша.
Он привез патроны и взрывчатку,
Это для тебя и для меня.
Знайте же, ребята-мусульмане,
Ваша сила в том, что мы за вас.
И не нужно лишних трепыханий —
В бой ходить нам не в последний раз.

Я замечал в последнее время, как актуально зазвучали ныне старые песни Афганской войны. Это значило в том числе и то, что зазвенели снова в душе русского солдата те струны, которые одно время, казалось, замолкли навсегда…

Когда надо, наша контора работает очень четко. Оружие, информация, средства связи, координация – все было тщательно продумано. За два дня до нас прибыла группа технического обеспечения в десяток человек и с аппаратурой, которую можно спокойно внести в разряд научной фантастики. На этих ребят я сильно надеялся в нашем почти безнадежном предприятии, как чукчи надеются на шаманов.

Сутки у нас ушли на проработку деталей и согласование действий – от четкого взаимодействия зависело практически все. А затем нас выбросили с вертолета, и наши подошвы коснулись чужой земли.

Первоначально события развивались в нашу пользу. Мы добрались до условленной точки на территории, контролируемой Халифатом. При этом «легенда», которую нам соорудили в Центре, срабатывала безотказно. Нас пропустили все бандитские заслоны и блокпосты. Потом с нами вышли на связь представители Плешивого Ахмеда. Заверили, что желают нам тысячи лет безбедной жизни и всех милостей Аллаха. Вот только на все вопросы о личной встрече для обсуждения насущных дел отвечали уклончиво. И скорее нет, чем да.

Похоже, полевой командир не слишком жаждал с нами встречи. Хотя еще месяца два назад прибежал бы вприпрыжку. Это могло означать, что ему удалось найти источники подпитки. Значит, информация о его участии в спецоперации косвенно подтверждалась. Кураторы возобновляют сотрудничество обычно с того, что начинают подпитывать своего человека всем необходимым.

Но от спонсоров в Халифате отказываться не принято. Так что надежда на встречу у меня оставалась. И она оправдалась. Прибывший связной сообщил, что Плешивый Ахмед, величие и благочестие которого не вызывают ни у кого сомнений, готов с нами встретиться.

Вот так мы и оказались в его логове в Джуджале. Где и потекла витиеватая восточная беседа.

У меня было несколько заготовок, чтобы проверить, участвует ли Плешивец в готовящейся провокации, но все эти фокусы не привели ни к чему.

Когда я задвинул ему заготовленную нашими нейролингвистами фразу о том, чтобы поступиться принципами для приближения победы, Плешивый ответил мне яростным взором и объявил, что будет бить неверных до последней капли крови, но он, типа, свободный флибустьер и не потерпит, чтобы ему указывали, кого, где и как резать. Реакция была немножко странная и не совсем адекватная. Чего он так взбеленился? Закралась у меня одна мысль по этому поводу, проверить которую можно было только одним способом.

Исчерпав свой запас красноречия и не достигнув ничего, я перешел, как принято говорить в голливудских фильмах, к плану «Б».

Стремительно, как кобра, рванулся к Плешивому. И моя ладонь впечаталась в его подбородок…