Умные сволочи

Глава вторая
Косарев

1

– Ну и что ты тут расселся, чмошник недоделанный?!

Широкая массивная грудь, широкая мясистая физиономия нависли над столиком. Промахнуться просто невозможно. Было бы только чем запустить в цель.

Я тяжело вздохнул, поняв одно – будут бить. И если бы этот громила был один. Увы. Через два столика расположились менее крупные, но все равно вполне внушительной комплекции возбужденные алкоголем дружки этого питекантропа.

Сидевшие по бокам мои подружки как-то попритихли. До этого они сотрясали стены кабака хмельным хохотом, пытаясь приобщить и меня к своему горлопанству, чем и вызвали внимание трех мужланов. Те ударно поглощали водку и завистливо поглядывали в мою сторону – дескать, явился, падаль, один с двумя бабами, а у нас, понимаешь, ни одной.

В конце концов один не выдержал и двинулся ко мне. По всей вероятности, намеревался вышвырнуть меня из заведения, а моими подружками после этого активно попользоваться. Ну, со своими ребятишками, конечно.

Мои девчонки лишь на некоторое время выпали в осадок, а затем повели себя очень даже энергично.

– Пошел вон, сперматозоид бешеный, – выдохнула одна, пьяно икнув.

– Иди со своими дружками подрочи, – выдала вторая и захихикала.

«Так-с, – отметил я про себя, – бить точно будут. Вопрос в том – как долго». По тому, как стали подниматься из-за столика дружки питекантропа, я умозаключил, что разминкой дело не закончится.

– Чё, чё?! – вылупил от удивления глаза мужлан и невольно приосанился, выпячивая грудь.

«Да, – в который раз подумал я, – промахнуться тяжеловато. Вот только предмет нужен весомый. Кулаком такую грудину пробить будет проблематично».

– Не, вы чё там пропукали, я не понял?

– А он глухой, – подытожила одна из моих подружек.

– И, наверное, слепой, – предположила вторая. – Заплутал малость.

– Да я вам в жопу сейчас вдую, – совсем озверел питекантроп от такой наглости, призадумался, нервно раздувая ноздри, а затем, видимо не найдя лучшего сексприменения своему детооргану, повторил: – И еще потом туда же.

– А это не слишком? – встрял в дискуссию я, выразив таким образом сомнение в заявленных возможностях данного субъекта.

Тот аж позеленел.

– А ты вообще варежку прикрой, козел, бля, в натуре…

И еще с пяток слов в том же духе.

Боковым зрением я подметил, как два дружка потихоньку подбираются к нашему столику. А рядом сидевшие посетители в это время совсем не потихоньку, а, я бы сказал, очень даже шустро стараются покинуть тревожный пятачок.

«Пора», – решил я про себя.

На бармена рассчитывать было нечего. Он уже забаррикадировался у себя за стойкой. На охрану тоже. Та, сгруппировавшись у входных дверей в кабак, что-то обсуждала, вероятнее всего, вмешаться или подождать, пока из меня сделают бифштекс, а затем этот бифштекс без лишних проблем вынести вон. И, судя по их бездействию, возобладало второе.

Ну и ладненько. Ну и фиг с вами. Сами постараемся. Только вы после этого не обижайтесь.

– А на-ка, – с чувством выдал я и от души пнул питекантропа в пах ногой.

Тот не ожидал от меня такого подвоха. Наверняка считал, что я его сейчас на дуэль буду вызывать, перчаткой по щечкам хлестать. А вот не такой уж я милый мальчик.

Мужлан взвыл и попытался сложиться пополам. Закончить данный маневр я ему не позволил. Подхватив со стола бутылку, без зазрения совести въехал ею снизу вверх в широченный подбородок.

Не промазал.

Бутылка треснула. Чёй-то хрустнуло у этого умника, однако он удержался на ногах. Здоровый, стервец, оказался.

Я шустро вскочил на ноги и скорехонько сориентировался в обстановке.

Двое были рядом с явным намерением поддержать своего дружка.

Но не успел я что-то предпринять, как получил удар в челюсть, а затем второй урод въехал мне по черепушке чем-то тяжелым – при последующем рассмотрении это оказалась пепельница.

На некоторое время соображаловка отказала мне, перед глазами заплавали радужные круги, и интерьер кабака пошатнулся.

Наверное, мне пришлось бы туговато, если бы не мои подружки.

Они вскочили на стулья и, издав душераздирающий клич племени апачей, прыгнули на спины ничего не подозревавших противников, уж точно не ждавших таких действий со стороны слабого пола.

Пришлось им за это поплатиться.

Оседлав мужиков, обе девицы начали молотить их по загривку кулачками.

Я сделал несколько восстанавливающих дыхание вдохов, сжал виски ладонями, мотнул головой и понял, что могу продолжать бой.

Со всего размаху въехав по кумполу продолжавшему держаться на ногах питекантропу, который даже начал приходить в себя, я двинулся дальше. За спиной я услышал грохот и понял, что питекантроп наконец дисциплинированно завалился на пол.

Одним меньше. Пора мне заменить девчат. А то как-то даже несолидно.

Девчонки слазить с мужиков не желали. Обхватив их ногами за туловище, а руками за шею, они разгоряченно выкрикивали непотребные слова, не забывая при этом пощипывать, постукивать и подергивать головы супостатов.

Мужички вели себя неадекватно. Первый пытался сбросить с себя воительницу довольно тривиальным способом. Он крутился на месте, матерясь и норовя отцепить от себя неожиданно свалившуюся ему на спину прекрасную даму.

Второй пытался освободиться более действенным способом. Он крякал и норовил перебросить девчонку через себя. Получалось у него получше, чем у первого. По крайней мере, он уже расцепил на своей шее руки наездницы и теперь намеревался произвести окончательное действо – швырнуть девчонку как можно дальше.

Пришлось заняться в первую очередь оным индивидом.

Бац! Кулак въехал в живот.

Хрясь! Все тот же кулак, не мешкая, состыковался с физиономией поганца. Моя подружка пискнула и вовремя отлепилась от сего типчика. Потому как типчик, в результате уже третьего свинга, полетел спиной на ближайший столик. Очень так хорошо полетел, снес с поверхности стола посуду и с грохотом свалился на пол.

– Маша – я тут! – громко сообщил я своей второй подружке.

Та все поняла. Долбанула напоследок мужлана кулачком по башке и ловко соскочила на пол, затем отскочила в сторону от греха подальше.

– Убью суку!!! – заголосил от обиды освобожденный индивид и дико завращал глазами, отыскивая ненавистный объект.

– Я здесь, милый, – нежно поведал ему я, посылая ногу вперед.

Мужлан замахал руками, пытаясь после удара удержать равновесие.

– Тебе мало? – выдохнул я и вторично вломил субъекту ногой.

Туша грохнулась на пол и покатилась, сметая стулья.

– Вот и ладненько, – переводя дыхание, сообщил я. – Вот и погуляли. Славненько так погуляли.

Пока я восстанавливал дыхание, обстановочка в кабаке изменилась.

Охранники все же к чему-то пришли в процессе своего обсуждения. Сами не полезли в драку, а вот других товарищей позвали.

В кабак в спешке вбегали люди в камуфляже.

Я тяжело вздохнул. Н-да. Вот сейчас, кажись, начнется самое веселенькое.

Долго мне ждать не пришлось.

Меня быстренько скрутили, ткнули мордой в пол, а я даже не стал сопротивляться, потому как знал – для здоровья это вредно. Людей в камуфляже было намного больше, чем разъяренных алкоголем мужиков. Причем у камуфляжников в руках были дубинки и кое-что посерьезнее. Так что уж лучше полежать и понюхать кафель.

Зато мои девчата наплевали и на этих ребятишек. Они в унисон заголосили, чтобы их не смели лапать, а одна даже страшным шепотом сообщила, что имеет честь быть дочерью мистера Путина, посему уж что будет наглым, не въезжающим в обстановку «ментам», ей даже страшно теперь представить. В общем, она умывает руки.

«Наглые менты» отнеслись к родственным связям моей подружки довольно прохладно. Пробурчав, что именно такую дамочку им и надо до комплекта, они принялись вытаскивать моих подружек из кабака.

Лежа на полу, я слышал удаляющиеся женские голоса, когда они почти затихли, меня подняли с пола и, заломив за спину руки, подтолкнули к выходу.

На улице мои дамочки сменили пластинку и на глазах любопытной публики, коя столпилась у входа, наблюдая за процессом выброса деструктивного элемента, заверещали, дико хихикая, что их нагло щупают и притом так похабно, что они «щас кончат».

«Так-с, – подумал я. – Ох, и долго будут нас мурыжить. Если, конечно, пустить это дело на самотек».

Последнее я делать не собирался.

Меня и моих подружек бросили в одну машину. Троих, которых выволокли следом за нами из кабака, швырнули в другую. Эти трое выглядели похуже, чем мы. И душевно, и физически.

До отделения я решил помалкивать. А уж там…

2

Там первым делом я представился бойцом спецподразделения ГУВД столицы и потребовал телефон. На меня покосились с подозрением, затем с недоверием, а потом все же решили исполнить просьбу. На всякий случай.

Я вызвонил майора Довлатова, сообщил о своих трудностях, на что услышал: «Чтоб тебя» – и обещание скорого приезда в отделение, где меня держали.

Довлатов появился через полчаса. Крепкий, ростом под метр восемьдесят, седой, хотя ему не стукнуло даже сорока, он окинул меня скептическим взглядом, недовольно покачал головой и отправился куда-то наверх разбираться.

Через час меня и моих подружек выпустили из отделения.

– Вот только мне тебя и твоих проблем не хватало, – проворчал Довлатов, провожая меня до выхода из здания.

– Ящик коньяку? – предложил я свою обычную таксу.

– Угу, ящик, – буркнул майор. – Вали отседа пока. Сиди дома и не суйся никуда, ради бога. Потом решим…

Последнее Довлатов произнес со значением и быстренько исчез в отделении.

А я, подхватив подружек, так же быстренько двинулся к проезжей части ловить такси. Нечего, знаете ли, судьбу испытывать.

А как все хорошо начиналось. Я имею в виду сегодняшний день… С утра я поехал за город и на небольшом озере позагорал в гордом одиночестве. Затем вернулся домой, полный энтузиазма и желания культурно провести вечер. Иными словами, сходить на какой-нибудь концерт либо посетить эксклюзивную тусовку, вполне культурненько познакомиться с культурненькой же дамочкой и опять же культурненько с мужской приятностью уже с нею добить остаток суток.

Едва я так решил, как в дверь ко мне позвонили, а затем, после того как я неосмотрительно дверь-то открыл, вломились две мои старые пассии. И я понял, что о культурном времяпрепровождении стоит забыть.

Сначала посидели у меня дома. Дамочки ударно поглощали винцо, не забывая попутно подливать и мне. Затем, на мое бухтение о культуре, заявили, что знают только одно такое место – то бишь в смысле оной самой культуры. И что следует незамедлительно сие место посетить. Как понимаете, культуру в массы нес этот самый кабак.

Ну да ладно! В результате всех перипетий я вновь оказался дома. Только утреннее прекрасное настроение исчезло без следа. Болела голова – от возлияний и удара пепельницей. Распухла разбитая губа – короче, завидная программка имела место сегодня у меня вечерком.

– Будем лечить, – заявила одна из моих подружек, усаживая меня на диван и окидывая изучающим взглядом.

– Всеми имеющимися подручными средствами, – добавила другая.

Подручными средствами были: йод, бинт, лед, холодная вода. А также – водка. А также – разгоряченные обнаженные женские тела.

Последнее оказалось наиболее действенным.

Как я заснул, не помню.

Но зато могу сказать, как проснулся. Сие произошло совсем не по моей воле.

3

Голова готова была разлететься на части, словно некий диверсант заложил добрую порцию взрывчатки. Когда я разомкнул веки, то понял, что диверсант тут ни при чем. Надрывался звонок у входной двери – настойчиво, не смолкая, отдаваясь тревожным эхом у меня в голове. Я болезненно поморщился.

«Ну и нализался же ты, братец», – укорил я себя и стал вытаскивать из-под тел моих сексапильных див руки.

Девицы были не хилого десятка, и пришлось поднапрячься, чтобы освободиться.

Дамочки недовольно заворочались, сменили положения тел на ложе, однако глаза не разомкнули, продолжая спать и игнорируя непрерывный трезвон в дверь.

Помахав руками, разминая их (красавицы мои таки их отлежали), я неторопливо поднялся, сунул ноги в тапочки, хотел было двинуться из комнаты, но вовремя притормозил.

Я был совершенно гол, а в тапочках выглядел – просто обхохочешься.

Бросив быстрый взгляд на ворох одежды возле дивана, я прицельно выделил свои брюки и шустро их подхватил с пола.

На ходу застегиваясь, я пошлепал в коридор.

– О! – услышал я восхищенное, едва открыв дверь и представ перед визитером. – Хорош, гусь… Вместо того чтобы заниматься общественно полезным трудом, жрем, значится, водку и трахаем баб. Поздравляю.

– У меня отпуск, – обиженно процедил я в ответ, глядя на одухотворенное лицо майора Довлатова.

– А-а, – понимающе протянул тот. – Тады да. Тады понятно. На то и отпуск, чтобы громить кабаки и их посетителей.

– Это кто громил? – напыжился тут же я. – Я как раз наоборот. Я, можно сказать, пытался безобразие прекратить. И мне вообще-то удалось.

– Может, перечислить в порядке списка принесенный ущерб ресторану? – прищурился Довлатов.

– А чё? – изумился я. – Счет предъявили?

– Очень длинный, – и майор как-то беспредметно взмахнул рукой, что могло указывать на бескрайность этого самого счета. – Так перечислить?

– Это надолго?

– Пожалуй, время займет.

– Тогда входи, – приговоренно отступил я в сторону. – Раз долго…

– Это правильно, – согласился Довлатов, по-хозяйски входя в прихожую. – А то я уж думал, что мы так и будем стоять…

Я закрыл за гостем дверь. Тот сбросил с себя обувь и посмотрел на меня. Насмешки в его глазах я уже не видел. Было в них нечто другое. Усталость, озабоченность, тоска. Всего понемножку. И, встревоженный таким коктейлем чувств, я невпопад пробубнил:

– Я все возмещу.

– Прикрой-ка варежку, – обиделся майор, заглянул в комнату и констатировал: – Так. Тут мы не поговорим.

– У меня есть кухня, – напомнил я.

– Ну? – не поверил наигранно Довлатов.

– Ага. И там никого нет.

– Во, – обрадовался майор. – Это нам подходит.

На кухне Довлатов сразу же уселся за стол, и едва я было двинулся к плите, как властно меня остановил:

– Не суетись. Мне ничего не нужно. А ты – подождешь. Так что сядь.

Я внимательно посмотрел на майора. Н-да. Веселости как не бывало!

– Что-то случилось? – спросил я, усаживаясь напротив.

– Можно сказать и так. Можно сказать, что случилось.

– Это как-то связано со вчерашним? – робко полюбопытствовал я.

– Да при чем здесь твое вчерашнее?! Тоже мне событие – разбил несколько рож.

– Ну да, конечно, – поник я. – Всего-то. Мелочь.

– Но, – тут же многозначительно поднял палец Довлатов. – Услуга за услугу.

После этого майор заговорщицки оглянулся, недобро покрутил головой, словно пытаясь обнаружить схоронившегося супостата, приподнялся и закрыл дверь на кухню – испугался, что мои спермовыжималки неожиданно проснутся и, навострив ушки, проникнут в тайны, коими владел майор и в кои в той или иной степени хотел посвятить и меня.

– Ты ведь у нас теперь частный сыщик, – утвердительно проговорил Довлатов.

Я незамедлительно принял серьезный вид и поправил майора:

– Неправильно. Я занимаюсь розыском должников.

Довлатов удивленно посмотрел на меня, будто увидел впервые, затем задумался и уже уверенно заключил:

– Какая, к херу, разница.

Х-м. Я вообще-то разницу в этом находил. Я не следил за неверными супругами и супружницами, не собирал на кого-то компромат, не… Ну, если кто еще не знаком со мной, вкратце сообщу.

Розыск должников – это моя специальность. То, чему я посвятил себя в настоящее время. В мою задачу входит не только разыскать должника, но и вернуть долг. Я берусь за такие дела, которые уже считаются «дохлыми». И без лишней скромности могу сказать, что до сих пор не знал поражений. У меня свои методы. Я не использую утюги, цепи и щипцы. Мой метод – психологическая обработка дебитора. У каждого человека свои слабости, свой мирок; если с должным умом вторгнуться в него и с терпением поработать, то можно добиться всего.

Последние мои два дела были отчасти схожими. Заказчики Хан – владелец казино, а затем Родов – крупный воротила хотели отыскать нужных им людей. И тот, и другой по окончании вверенных мне поручений отдали Богу души. Померли ребятки, и в этом им помогли. Из чего вытекает, что иногда следует подумать – так ли уж нужно искать должника, каким бы он ни был. А то ведь – отыскать отыщешь, а проку-то, ежели после этого тебя отправляют в мир иной.

Передо мной сидел майор Довлатов, заместитель командира группы спецназа, под началом которого я в свое время служил. Он что-то от меня хотел, и вспомнив двух своих последних заказчиков, я как-то мигом погрустнел. Я не желал продолжать цепочку смертей обратившихся ко мне. А уж своему бывшему командиру железно не хотел зла.

Я хотел, чтобы он жил и бодрствовал. И в меру сил помогал, когда я его попрошу. За обычную таксу – ящик коньяку.

– Ну, если я тебя напрягаю в чем-то, – как-то вмиг помрачнел Довлатов, увидев мое поскучневшее лицо, – то я никоим образом…

– Если я могу тебе в чем-то помочь…

Я развел руки в стороны – дескать, я к твоим услугам полностью и без остатка. Не говорить же майору о последних заказчиках, отправившихся в загробный мир. А просто отказываться – и того хуже.

– Можешь, – убежденно заявил Довлатов, вытащил из кармана брюк носовой платок и провел им по лбу, убирая появившиеся бисеринки пота. – Мне нужен сыскарь. И притом со стороны. Ты на эту роль как раз подходишь.

– Ага, – согласился я.

– Ты сыщик. Ты со стороны. И я тебя хорошо знаю. Так что полный комплект.

– Может, все же чайку? – решил я несколько притормозить ход беседы, однако Довлатов пресек мои намерения на корню.

– К черту, – отмахнулся он. – Дело дрянное. И очень запутанное.

– Очень?

– Очень. Иначе я бы к тебе не приперся.

Я посмотрел на Довлатова и понял, что так и есть. Лицо у майора было угрюмым и озабоченным. С таким лицом просто на посиделки не приходят.

Глава третья

1

Сначала она хотела пройти мимо этой комнаты, дверь в которую оказалась приоткрытой. Ей нужно было дальше – в самый конец коридора, где находилась входная дверь дома. Однако она остановилась: из комнаты лился тусклый свет, и ей показалось, что она услышала внутри шорох.

Поколебавшись с секунду, она раскрыла дверь и негромко позвала:

– Алексей?

Зов утонул в глубине комнаты.

За ее спиной слышались приглушенные голоса, а вот здесь, в этой комнате, царило безмолвие.

На всякий случай она еще раз позвала своего сына, хотя уже и поняла, что его тут нет, – если бы он был, то непременно откликнулся.

Впрочем, Алина не намеревалась сейчас отыскать сына. Просто она находилась в чужом доме, в гостиной остались взрослые, а ее Алексей с сыном хозяев этого жилища где-то гуляли. Услышав шорох из комнаты, она подумала – не здесь ли? И хотя она была спокойна за сына, в том числе и насчет его подобающего поведения в чужом доме, но мало ли?

Комната была пуста. И она решила, что шорох ей померещился.

«Совсем ты плоха, старушка», – посмеялась она над собой, хотела было продолжить свой путь, но взгляд ее задержался на столе, и она замерла на месте.

Свет от настольной лампы освещал стопку сложенных листов ватмана. Но не они привлекли внимание Алины. К штативу лампы была прислонена фотография, и вот на ней-то и остановила свой взор женщина.

Стол находился метрах в трех от нее, фотография была девять на двенадцать, но тем не менее Алина изображение разглядела, и что-то в нем ей показалось… пожалуй, настораживающим. Алина подошла к столу.

Снимок был сделан с высоты, скорее всего, с вертолета или низко летящего самолета. И на нем был не очень отчетливо зафиксирован ряд зданий, одно из которых ей показалось знакомым.

Она нахмурилась, взяла снимок и поднесла поближе к глазам. Теперь она готова была поклясться, что это именно то здание, о котором она подумала.

Она перевела взгляд на листы ватмана, лежавшие на столе.

С верхнего листа на нее смотрело лицо среднего возраста женщины. Задумчивое, с ранними морщинками на лбу. Это была жена хозяина дачи.

Из-под верхнего листа ватмана выглядывал уголок другого листа. Она машинально приподняла портрет жены Николая и невольно в очередной раз нахмурилась.

Следующий лист не был чертеж какого-то здания. Она не успела разобраться в чертеже и понять – что это. Раздавшийся голос, а затем звук шагов заставили ее мгновенно подобраться, выпустить верхний лист ватмана, а затем поставить на место фотографию.

Едва она это все проделала, как в комнату заглянул Николай.

В руках он держал бокал с шампанским и удивленно улыбался.

– Я тут иду, смотрю – свет, – поделился он своими мыслями. – А это, оказывается, вы.

– Я тоже шла – увидела свет и подумала, что, может, сюда зашел Алексей, – она попыталась дружелюбно улыбнуться, но получилась улыбка девчонки, которую застали в недозволенном месте и которая пытается всеми силами оправдаться.

– Мальчики играют на втором этаже, – сообщил ей Николай и несколько расслабился.

В одной руке он по-прежнему держал бокал, а вторую засунул в карман отутюженных брюк. В белоснежной шелковой рубашке, стильных брюках, с бокалом шампанского в руке и благоухающий дорогим парфюмом, он показался Алине кем-то вроде лондонского денди. Хотя она плохо представляла, как точно выглядят эти самые денди, но ассоциация у нее возникла именно такая.

Сама она была одета попроще – белые джинсы и такого же цвета топик. И дорогими духами она не благоухала.

– Это, наверное, я забыл тут свет выключить, – добавил он и внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь понять, давно ли она находится в этой комнате.

– Мне нужно выйти, – она махнула рукой в конец коридора.

– Извините, – Николай приподнял бокал, как бы показывая, что повел себя несколько бестактно в данной ситуации. – Просто без вас скучно.

– Я не ухожу, – предупредила Алина и направилась к выходу.

Говорить с Николаем ей почему-то не хотелось. Во-первых – это «скучно». Черта с два им без нее скучно. По большей части она отмалчивалась – там, в гостиной, среди людей. Она вымученно улыбалась, вымученно выдавливала из себя редкие слова, вымученно ела, вот только пила – это она делала без мук. Так что в ее отсутствие будет повеселей.

А во-вторых… Во-вторых, эти странные вещи в этой комнате. Фотография и чертеж. Они диссонировали с тем, что она успела узнать о хозяевах дома. С их слов следовало, что Николай и его жена работают на каком-то акционерном предприятии, связанном с производством мебели. Фотография и чертеж не имели никакого отношения ни к мебели, ни к ее производству. Тут было что-то иное.

Выйдя во двор, она на некоторое время задержалась у порога дома, посмотрела на ночное, усыпанное блестящими точками небо, прислушалась к пению цикад и расслабленно опустила плечи. Возвращаться в дом не захотелось. Однако там остались сын и брат, а следовательно, нечего было и думать, чтобы уйти.

День сегодня начался вполне приятно. Они с Алексеем были вдвоем. Она соскучилась по сыну и хотела посвятить эти сутки только ему. Алина приготовила великолепный завтрак, накормила Алексея, а затем они вдвоем отправились на озеро, где нашли уединенное местечко и почти до вечера пробыли там.

Она загорала, Алексей купался, а между заплывами рассказывал, как провел время в лагере.

Вечером приехал брат.

– Всем привет! – басисто проорал он, заходя в дом и выпуская из рук сумку.

– Дядя Гена! – весело крикнул в ответ Алексей и ринулся к гостю.

Алина в это время была на кухне, готовила ужин. Услышав знакомый голос, она вытерла полотенцем руки и пошла в комнату.

Сперва она увидела повисшего на шее брата сына, затем взглянула на сумку и снова – на сына и брата.

Геннадий перестал прижимать к себе племянника, опустил его на пол и весело подмигнул Алине.

– Ты как, малышка?

– Как видишь. В тиши и уюте.

– Ну, – немедленно отреагировал братец, – насчет уюта не знаю, но вот твою тишь я, пожалуй, нарушу.

– Это ты можешь, – согласилась она. – Насчет тиши ничего не поделаешь. А вот уют я тебе трогать ни под каким соусом не позволю.

Он подошел к сестре и нежно чмокнул в щеку. Брат был старше ее на три года, ниже ростом и сейчас имел какой-то вид… Его вид Алине не понравился. Она знала братца как весельчака, а теперь… Он пытался шутить, говорить весело, а вот выражение лица веселым не было – покрылось мелкими морщинками забот.

Он прошел к дивану, плюхнулся на него и кивнул племяннику:

– Ты там, Алешка, открой сумку – сверху возьми подарок.

Дважды просить Алексея было не нужно. Прошла едва минута, а парнишка уже успел и сумку открыть, и вытащить на свет игрушку, и даже воскликнуть:

– Н-у, здорово!

В руках он держал какое-то замысловатое трехствольное оружие, которое при нажатии на курок светилось разноцветными лампочками и издавало пронзительный писк, будто лопнувшая струна.

С этого момента Алексей потерял к остальному всякий интерес. И на вопросы дяди о днях, проведенных в лагере, уже отвечал невпопад, а иногда просто пропускал их мимо ушей.

Алина налила в бокал вина и подала брату, при этом, поняв состояние сына, сказала Геннадию:

– Ему уже не до тебя. Пойдем на кухню?

– На кухню? Зачем на кухню? – братец откинулся на спинку дивана и расслабленно положил руки на верх, указывая, что ему и здесь очень даже неплохо.

– Просто я хочу знать, что у тебя стряслось. Пусть Алексей здесь играет – не будем ему мешать. И он нам.

Геннадий допил вино и поставил бокал на пол.

Она внимательно наблюдала за братом. И все больше убеждалась, что того нечто тяготит. Нечто, о чем ему очень хочется рассказать – ей, своей сестре. Как бы он ни пытался тянуть время.

– Что-то с работой? – предположила она.

– Можно сказать и так, – неопределенно пожал плечами он. – Можно сказать, что и по работе.

Он никогда не рассказывал ей, чем занимается. И она никогда не вмешивалась в дела брата. Но теперь в эти дела ей придется вникнуть. Она это поняла. И еще подумала – а к чему это приведет?

Поговорить им так и не удалось. Едва они собрались уйти из комнаты, как в дверь постучали, затем на пороге возник Николай.

Твердым шагом он вошел в комнату и широко улыбнулся. Затем поздоровался, потом познакомился с Геннадием и лишь после напомнил Алине об ее обещании сегодняшний вечер провести в их доме. Сообщил, что забрал сына из больницы, и хотя тот еще ходит с перевязанной в области предплечья рукой, но будет очень хорошо, если их дети познакомятся (при этом он не преминул потрепать занятого игрушкой Алексея по волосам), потом добавил о готовности ароматного шашлыка, а также наличии хорошего вина. В общем, оставалось дело за малым – чтобы Алина, ее сын Алексей, ну и, раз уж так удачно получилось, Геннадий пожаловали к накрытому столу.

Николай был само радушие. Во время своей речи он не прекращал улыбаться, как, впрочем, и по ее завершении.

– У вас много гостей? – Алина заострила внимание на одежде Николая.

– Только жена и сын.

Алина посмотрела на Геннадия. Ей хотелось поговорить с братом, но и отказываться от приглашения Николая было невежливо. Ведь она сама вчера согласилась. Люди старались. Шашлыки, вино… Вон даже Николай приоделся.

Она критически осмотрела себя. Джинсы, топик. Как будто Николай и она шли на разные вечеринки.

– Мне нужно переодеться, – неуверенно заявила она.

– Что вы, – тут же возразил ей Николай. – Все отлично. Это, знаете ли, у меня дурацкая привычка – люблю при случае покрасоваться.

У нее такой привычки не было.

– Мои жена и сын очень вас ждут, – напомнил Николай.

С сыном этого человека она успела уже познакомиться, а вот с женой…

Алина посмотрела на брата.

– Ты, наверное, устал, – начала она, но Геннадий ее тут же перебил:

– Да нормально, сестренка. Я схожу с тобой. Знаешь, одному мне что-то не хочется оставаться.

Почему-то ей тоже не хотелось оставлять брата одного. Она желала его выслушать. Вполне возможно, это удастся сделать, когда они будут возвращаться. На свежем воздухе Алешка явно убежит вперед, и они смогут поговорить.

Решение показалось ей удачным. И уже через несколько минут они вышли из дома.

Жена Николая была невысокой худенькой блондинкой. Коротко стриженные волосы, легкое платьице, подчеркивающее ее хрупкую фигурку, – казалось, это была фарфоровая кукла, тронь которую – и она моментально рассыплется. Но жена Николая, Людмила, несмотря на свою хрупкость, была довольно расторопна. На пару лет младше своего мужа, она во всем ему подчинялась. Это проскальзывало и в подобострастных взглядах, и в поддакивании каждому его слову.

Дети оказались одного возраста, одного роста и даже одной комплекции. Единственно, сын Николая был намного бледнее. И это понятно. Мальчишка был ранен.

Дети довольно быстро нашли общий язык и вскоре оставили взрослых, убежав из гостиной, где был накрыт стол.

Больше всех говорил Николай. Он стал душой компании, если можно так сказать. И по мере убывания вина, шампанского и шашлыка говорил он все больше и больше. Людмила изредка вступала в беседу, и то лишь чтобы поддержать мужа.

Геннадий больше пил. Ел мало. И неплохо выполнял роль собеседника. Алина даже подумала: хорошо, что рядом с ней оказался Геннадий, потому как собеседницей она была никакой.

В один из моментов она вышла из-за стола. По пути она заглянула в комнату, где обнаружила пару странных, как показалось, вещей. Здесь ее и застал Николай, с которым они перекинулись парой фраз, и уж потом вышла во двор и пошла к уборной.

Возвращаясь, к немалому удивлению, она обнаружила стоящего на пороге дома Николая. Он словно ждал ее.

– А знаете, я тоже решил немного подышать свежим воздухом. Наверное, нам нужно было сделать перерыв. Я даже вначале думал, а не поставить ли стол прямо на лужайке. Но потом решил – нет. Комары заедят.

– Комары – это неприятно, – согласилась она.

– Вот и я о том же. А у меня к вам есть предложение, – неожиданно резко переменил он тему. – Наши дети, вижу, подружились. А у меня тут… В общем, от работы у нас отправляют детей на три дня на отдых. Усиленное витаминизированное питание, какие-то американские развлечения. Короче: почему бы нам не отправить мальчишек вместе?

– Мой только что вернулся из лагеря, – напомнила она ему.

– Ну и что? – искренне удивился он. – Всего-то три дня. Я думаю, удовольствий много не бывает. Тем более, фирма полностью оплачивает отдых ребятишек.

– Но я не работаю в вашей фирме.

– Зато я работаю. И этого достаточно, – твердо заключил он.

И Николай, словно решив слишком не углубляться в данную тему, быстренько затушил сигарету и отошел в сторону:

– У вас есть время все хорошенько обдумать, а пока – пойдемте в дом. У нас еще десерт. И мне кажется, вы не будете в нем разочарованы.

Она не была разочарована. Торт испекла сама хозяйка. И торт был очень вкусный. Она это отметила. И больше ничего. Последнее время она вообще была скупа на эмоции. Только и осталась эта грусть.