Loe raamatut: «Школа-173. Часть 1»
Вступление.
Новосибирск, 2013 год, клуб "Отдых". Отмечается юбилей школы 173. Ей уже исполнилось 40 лет!
Я изрядно волновался, готовясь к встрече. Ведь на самом деле после выпускного я никого фактически и не видел. А уже прошло столько лет! Как они выглядят? Кем они стали? Кем я окажусь среди них?
И вот я смотрел на тех, кто смог прийти, узнал о тех, кто уже умер – от наркотиков, алкоголя, болезней, а кто и погиб в Афгане или Чечне, и понял – я должен написать о них всех. Нельзя допустить, чтобы это, в рамках мировой истории, совершенно незначительное событие, тем не менее совсем кануло в лету. Ведь они все жили, – совсем тогда мальчишки и девчонки, – строили планы на будущее, искренне надеясь, что их мечты наверняка ведь осуществятся! И само будущее казалось тогда таким маняще-безоблачным, таинственным и радостным! И обязательно – светлым! И все у них было впереди.
Ведь с точки зрения жизни человек, что история французского двора, что история 10-га А – одно и тоже. И там и там – первые красавицы и красавцы, от которых без ума вторая половина, влюбленности и симпатии, которые вдруг могут изменяться на свои противоположности, зависть, ненависть, бескорыстная дружба и вероломное предательство.
Итак, начало семидесятых, свеже-построенная школа на северной окраине большого города…
(Произведение, хоть в нем и пишется о детях, но тем не менее совершенно не предназначено для детей)
Сентябрь
Глава 1.
Конец августа 1973 года в Сибири выдался очень уж жарким. В Новосибирске неимоверно палило солнце, плавился изрядно потрескавшийся редкий асфальт. 31-го августа на глухой северное окраине города – улице Объединения (в народе еще назывался – Четвертый участок – сокращенно от "Четвертый строительный участок"), бывший четырехклассник Миша Ларионов, идя вдоль бетонных плит, которые изображали проезжую часть улицы Объединения, по земляной тропинке, которая, в свою очередь, изображала тротуар, повстречался со своим одноклассником Виктором Еремеевым.
– Здорово, Мишка! – радостно приветствовал его Виктор – они все-таки не виделись целое лето. – Да ты, я смотрю, загорел!
Михаил улыбнулся, останавливаясь у длинного деревянного забора из криво приколоченного горбыля, за которым завершалось строительство здания Почты и кинотеатра "Современник", пожал протянутую руку.
– Привет, Витек. А ты что, все лето в городе проторчал?
– На даче, – наставительно ответил Виктор, внимательно рассматривая Михаила. – На даче, – повторил он. – Кстати, ты в курсе, что мы теперь не пятый Д, а пятый А. Не перепутай на линейке.
– С чего это?
– А ты что? Не слышал новость?
Миша пожал плечами.
– Какую? – равнодушно спросил он.
– Нас переводят в другую школу, – как-то даже таинственно ответил Виктор.
– И в какую? – удивился Ларионов, так как школ в этом районе было немного, всего три – 78, 143 и 184. И все были плотно забиты, как и их родная 78-я.
– Видел, в логу новую построили? – таинственно спросил Витек.
Миша вспомнил – самая окраина города. По другую сторону лога уже располагались дачные участки. А на этой стороне велось какое-то строительство.
– И что? – удивился он.
Мальчики так и стояли на узкой земляной тропинке между плитами и забором.
– Хочешь сказать – нас туда перевели?
Витек радостно кивнул.
– Так что, чувак, – еще более радостно подвел он итог, – первого сентября топай уже к новому месту!
– Не врешь? – на всякий случай поинтересовался Михаил – вот будет забавно, когда он припрется туда, а там – ни школы, ни линейки – почему бы и не посмеяться.
– Зуб даю! – обиделся Витек, дернув ногтем по верхним передним зубам и чиркнув ребром ладони себя по горлу.
Наверное, он прав, в смятении подумалось Михаилу. Но и вероятность розыгрыша оставалась велика.
– Два дня назад в нашей школе родительское собрание было по этому поводу. Там всем и объявили, – снисходительно продолжил Витек, глядя снизу вверх и в нетерпении переступая кривыми ногами. – Что, твоих там не было?
– Да мы только что приехали из Судака! – честно признался Михаил.
– А-а-а! – насмешливо протянул Витек с плохо скрываемой завистью – одно дело провести все лето на даче под Сокуром, и совсем другое – жаркий Крым, Черное море, горячий песок…
И вот уже первое сентября. Миша в волнении приближался к новой школе, спускаясь по изрядно разбитому тротуару вниз, к новой школе, где ему предстояло учиться.
Но больше всего он волновался от встречи со всеми своими – и не только с одноклассниками – все-таки целое лето не видел! Успел как-то соскучиться. Но и не со всеми конечно! Кое-кого из класса он бы предпочел вообще не видеть, но это было не в его власти. Не от него зависело – кого принимать, кого исключать. А жаль! А больше всего он волновался из-за того что увидит Надю Кузьмину.
Новая школа, пока он спускался в лог, хорошо была видна сверху и по форме напоминала букву Н. Не то что 78-я – мощное четырехэтажное здание сталинских времен с высокими потолками – самое высокое здание на Четвертом участке. Правда, затерявшееся среди таких же высоких сосен.
Издалека было видно, что на узкой полоске между школой и большим и глубоким оврагом маленькой речки толпился народ в школьной униформе – парни в темно-синих костюмах, белых рубашках и пионерских ярко-красных галстуках; и девочки – в коричневых платьицах, белых передниках, белых огромных бантах и белых гольфиках.
Миша спустился по разбитым ступенькам, пересек узкую проезжую полоску, которая громко называлась улицей Столетова и, пройдя через низкую калитку, сваренную из водопроводных труб и еще пока не покрашенных, вошел на территорию своей новой школы. Справа – здание, на торце которого внизу у самой земли крупными толстыми буквами желтой краской было написано – ЧАПАЙ. Слева – земляной пустырь.
Было как-то непривычно. И воротник синего пиджака жал, и красный пионерский галстук тер шею, да и вообще вся школьная форма сидела как-то не так, мешковато. И он стеснялся себя такого. А тут еще и жара… солнце пекло нещадно и, отражаясь от больших окон, неприятно слепило глаза.
Миша дошел почти до крутого обрыва, внизу которого текла маленькая речушка – именно сюда выходило крыльцо школы, и именно на этой узкой полоске собирались классы. Осторожно приблизился к шумящей толпе. Ученики радостно галдели, встретившись после лета.
Михаил огляделся, выискивая среди выставленных вверх табличек надпись – 5-А. А вот и она – где-то в середине строя.
Изрядно волнуясь, он принялся несмело приближаться к своим, лавируя в толпе старшеклассников и старшеклассниц с большими бантами и в очень коротких платьицах.
Попутно старательно, кружным путем, обходя всех известных ему хулиганов из старших классов. А то могут и по шее дать мимоходом, и пинка, и щелбан наладить. А потом пристанут с вопросом: "Что, тебе не понравилось? Ах не понравилось, тогда получай еще!". Сказать "понравилось", чтобы избежать дальнейшей расправы – унизительно, а не сказать – действительно, получишь еще, и не раз. Лучше уж быть от них ото всех подальше!
По дороге столкнулся с учительницей в короткой юбке, в глазах которой – блеск, азарт, интерес. С трудом увернулся, чуть не попав ей под ноги. Пошел дальше, завидуя – нам бы такую классную руководительницу!
Наконец Миша приблизился к табличке "6А". Действительно, здесь были все свои – в глубине души он ожидал розыгрыша и настраивался на то, что в 6А все будут незнакомыми, и ему придется бежать к 78-й.
Витек, первым увидев его, призывно помахал рукой, продолжая разговаривать с Гагаткиным. Миша, естественно, направился к ним, оглядывая девчонок своего класса – все стали какие-то странные, более высокие, более надменные что-ли. А вот и она – Кузьмина. Единственная из всех, кто разговаривает спокойно, без ужимок и гримас. Сердце его екнуло и он постарался побыстрее, даже не поздоровавшись от волнения, проскочить мимо стайки девчонок, боясь, что они заметят его волнение и тут же начнут высмеивать.
– Внимание, стройся! – раздался усиленный динамиком голос директрисы школы – на высоком крыльце стояла крупная, властная женщина. Все тут же засуетились.
А красивая учительница в короткой юбке где-то неподалеку принялась весело выстраивать свой класс старшеклассников.
Беспорядочно суетясь и бестолково волнуясь (кроме класса учительницы в короткой юбке), классы кое-как выстроились в ряд на узком асфальте. Хорошо хоть белую полосу мелом нарисовали – ряды получились ровные.
Дождавшись тишины, директриса, придав торжественности своему голосу, поздравила всех с началом нового учебного года – самого первого в новой школе. В заключении длинной и нудной речи, которую никто и не слушал, речи она добавила:
– Строители нашей школы очень торопились сдать ее к первому сентября и поэтому в школе осталось много строительного мусора, не говоря уже о всем прочем. И теперь нам надо будет самим привести нашу школу в порядок. На это уйдет неделя или даже две. Поэтому сегодня после линейки вы уходите домой и возвращаетесь в рабочей форме – будем мыть и выносить оставшийся мусор. Кто может – принесите ведра и тряпки. Классы с третьего по шестой – приходят сразу как переоденутся. Классы с седьмого по десятый – к двум часам.
А потом прозвенел первый звонок. Маленькая пигалица с обалденной улыбкой, сидя на плечах у здоровяка-хулигана Черепанова, радостно трясла колокольчиком. И от ее улыбки, и от этого звонка, и грозный хулиган почему-то воспринялся таким же добрым и ласковым, как и она, и все вокруг стояли тоже добрые и гораздо приятнее, чем были на самом деле. Миша Ларионов вздохнул с облегчением – новая школа начала нравиться ему.
Глава 2.
Классная руководительница (она также перешла с ними из 78 школы), разделила всех на группы, распределила обязанности и куда-то ушла.
Группе, в которую попал Миша Ларионов, досталось мыть левую рекреацию на третьем этаже. Повсюду валялся мусор – и в коридоре, и в туалетах, и в классах. И все заляпано толстым слоем известки – не только пол, но и стены.
Мальчики принялись выносить строительный мусор. Начали с туалетов мужской, женский и учительский – так как те были расположены в самом конце рекреации. Девочки принялись мыть освобождаемые помещения. В женский туалет мальчики входили неуверенно, краснея, и девочки в конце-концов сами вынесли мусор за порог – мальчикам стало легче.
Надя Кузьмина была в обтягивающих рейтузах и Миша краснел, видя ее. А когда оказывался рядом – еще и волновался и терял дар речи.
Вытащив весь мусор и свалив его в огромную кучу возле ворот в школьной ограде, мальчики, чтобы ускорить работу принялись помогать девочкам – ведь, как сказала классная руководительница, пока все не сделают, домой никого не отпустит. Но стены и пол как были все в известке так и оставались белыми, как их не мыли – ведь никто не объяснил, что с известкой надо часто и тщательно прополаскивать тряпки. Школьники отчаялись – устали, надоело, домой хотелось неимоверно. Надеялись, что уйдут пораньше – если быстро сделают все что сказала учительница, которая до сих пор не возвращалась. Дети остались одни.
Надя Кузьмина в очередной раз взяла ведро с грязной водой, и Миша тут же оказался рядом.
– Давай, помогу, – грубо предложил он, радуясь тому, что хоть что-то смог произнести в ее присутствии.
Девочка вежливо кивнула. Он понес ведро в мужской туалет. Она молча шла рядом. Вылил. Ополоснул. Стал набирать чистую воду. Она ждала его у открытых дверей.
Понес обратно. Она также молча шла рядом. Поставил.
– Спасибо, – коротко поблагодарила Надя.
Он только кивнул в ответ – слова застряли в горле.
Уборка затянулась, так как сколько не мыли стены и полы – только вода подсыхала, оставались такими же грязными, с толстым слоем белого известкового налета. Никак не могли отмыть.
Парни по-хулиганистее ушли еще раньше – мол, мусор вытащили, на раз тряпками протерли – этого достаточно. Спорили с ними, говорили, что нельзя еще уходить – все ведь вместе в ответе. Обижались даже. Не помогло. Остались самые ответственные, которые считали, что раз сказали прибрать и вымыть класс и коридор, значит все это должно быть чистым. И таких в группе оказалось меньше половины.
В коридоре появились группа незнакомых пацанов лет двенадцати – человек шесть. Подошли в развалку, с ухмылочками, руки в карманах. Миша, оттирающий стенку возле кабинета номер 32, напрягся – их, пацанов, осталось всего только трое вместе с ним.
– Чё вы тут делает? – спросил один из подошедших, останавливаясь возле Захаренко.
– Моем, – испуганно ответил тот, оглядываясь – положиться можно только на Мишку. Витек способен только говорить.
– Вы что, учиться здесь будете? – неприятно ухмыляясь, снова спросил тот. А один из хулиганов пнул ведро, разлив грязную воду. Остальные весело заржали.
– А по зубам? – не выдержал Михаил, внутренне трясясь, и боясь, что вот-вот затрясется и правая коленка – вот будет стыдно!
– А в тыкву? – тут же угрожающе обступили его пацаны, сразу же перестав скалиться.
– Я вот сейчас учительницу позову! – решительно вмешалась Надя и твердо, без тени страха, посмотрела на хулиганов.
Те замялись.
– Ладно, – угрожающе произнес главарь этой шайки. – Мы вас на улице дождемся.
И компания неторопливо, вразвалочку, удалилась, насвистывая что-то блатное.
Наконец все сроки вышли – уже не то что второй час дня, на улице уже стемнело.
Класс и коридор упорно не отмывался и школьникам, наконец, это все изрядно надоело. Сколько можно! Но и страшно ослушаться учительницу. Так что еще помыли с полчаса – с тем же результатом – и, боясь что скажет им завтра училка, молча направились к выходу, забрав с собой ведра – тряпки все выбросили.
– Что будем делать? – видя, что девчонки смело потянулись к выходу, спросил Захар у Михаила. – Нас там наверняка ждут. Вдвоем не отобьемся.
– Надо линять, – согласился тот. – Девчонок они не тронут.
– А как?
– А давай откроем окно на первом этаже? – предложил Михаил и Захар тут же ухватился за эту идею, и глаза его радостно посветлели.
Мальчики быстро спустились на первый этаж. Так как эта рекреация была самой дальней от входа, они смело окрыли окно в коридоре, выскочили на улицу, и на всякий случай пустились легкой трусцой – мало ли что, вдруг хулиганы выставили наблюдателей по углам?
Вдруг они услышали крик в темноте:
– Мишка, Захар! Давайте сюда! Там наших бьют!
Мальчики замедлили шаг, нерешительно обернулись. Увидели маленького Гагаткина, который помогал кидать мусор в грузовик. Рядом с ним стояла Надя Кузьмина. Делать нечего – Миша и Захар направились к нему, хотя – втроем против шестерых… На душе у обоих было паршиво.
Втроем они подошли к крыльцу школы. Сердце Михаила замерло – вот сейчас будут бить, двое на одного. Но здесь было пусто. Неужели хулиганы не стали ждать?
– Они наших вниз повели, – сказала подошедшая Надя.
Гагаткин подошел к краю оврага, посмотрел вниз.
– Ага! Вон они, темнеют! – радостно воскликнул он и решительно направился к лестнице – спуск в лог был довольно крут и длинен.
Сбежал вниз, перепрыгивая через ступеньки. Миша и Захар поторопились за ним – в драке надо держаться всем вместе, а то поодиночке точно поколотят.
– Конечно, у него брат – бандит, – прошептал Захар, ускоряясь. – Что ему будет? Его вряд ли будут выслеживать и мстить. А за нас, если что, кто потом заступится?
Михаил промолчал. Мальчики догнали Гагаткина уже в самом низу, в долине небольшой речки, вытекающей из озера Спартак. Пошли чуть позади – справа и слева. Подошли к группе – три девчонки и Витек против шестерых хулиганов, которые весело трясли Еремеева за воротник, а также говорили что-то обидное девочкам. Голова Витька бестолково болталась, но о сопротивлении он и не думал – куда уж против шестерых?! Тем более, что у тех могли быть и ножи!
Гагаткин приблизился.
– Кто у вас атаман? – спросил он с ходу.
И, не дожидаясь ответа, и не останавливаясь, выбрал самого наглого из них и сразу – хрясть ему в морду. Пацаны несколько опешили. А пострадавший схватился за нос и зубы. Гагаткин подумал, и еще раз и также хлестко двинул ему в ухо. Тот согнулся, уходя в сторону. Гагаткин посмотрел на растерявшихся пацанов и, спокойно примерившись, врезал ближайшему в скулу – так что зубы лязгнули.
– Еще кто-то хочет? – пристально и зло, с бандитским прищуром, оглядел он остальных. Те потупились. Витек резко толкнул в грудь своего обидчика и тот упал. – А ну бегом отсюда! – прозвучала недобрая команда совсем невысокого Гагаткина, и хулиганы дружно побежали к лестнице.
А Мише вдруг стало стыдно, что он при Наде так себя повел трусливо. И она все это видела – наверняка ведь поняла, что мы в окно вылезли! – думал он, в душе радуясь, что уже темно и не видно как он покраснел. – Витек ведь пошел через выход, не испугался!
Глава 3.
В это время старшеклассники мыли коридор на втором этаже перемычки, что соединяла первый и второй корпуса. Здесь располагалась учительская, библиотека и кабинет химии. Девочки лениво оттирали от известки стены, крашенные стандартной зеленой краской. Часто и очень тщательно прополаскивали свои тряпки. Черепанов также часто обновлял им воду в ведрах, то и дело поглядывая на молоденькую учительницу, увлеченно работающую в распахнутой учительской – явно из младших классов.
– Ребята! – вдруг обратилась учительница. – Хотите перекусить? Я пирожки с капустой принесла. И термос с чаем.
Шестнадцатилетние девицы, считающие себя очень взрослыми, только покривились этому. А Черепанов, собираясь ляпнуть что-то насмешливое, вдруг столкнулся с ее глазами – неуверено-растерянными – и только улыбнулся.
– Не откажемся! – бодро откликнулся он, радостно потирая руки под удивленные взгляды одноклассников и одноклассниц.
Подошел к маленькой и худенькой учительнице, в глазах которой вспыхнула радость – ну хоть какой-то контакт с учениками! Весело посмотрев на девчонок – те только фыркнули, решив, что тот начнет клеить эту дурочку – Черепанов направился в учительскую.
Первым делом хотел было запереть дверь – в коридоре ведь все свои, если что – и задержат чужих, и его предупредят. Но увидев ее светлый, в детской наивности, взгляд, не стал этого делать, и вместо того, чтобы обнять ее за талию и грубо прижать к себе, как он собирался первоначально сделать, он только сел на стул, глядя, как та поспешно, по-детски, копается в своей сумке, доставая пакеты.
Почему он сейчас так себя повел – он не понял. Наверное, от того, что эта девочка, хотя и учительница, никак не вписывалась в суровую жизнь глухой окраины. И от того, что ему ее стало жалко – такую светлую и искреннюю, еще непонимающую, куда она попала, и с чем ей вскоре придется столкнуться в дальнейшей своей жизни.
Совсем ведь еще дите, – подумал он. – Наивная, жизни не знает. Наверняка только после института. Новое место, новые люди. Все такое незнакомое.
Она быстренько, суетясь, выложила на директорский – единственный чистый – стол пакеты с пирожками, термос и несколько детских чашечек в красный и зеленый горошек.
– Вот пирожки! Еще не совсем остыли! – радостно говорила молоденькая учительница, выставляя бумажный пакет, и Черепанов с сожалением смотрел на нее, вдруг подумав – пропадет же она здесь – придется, наверное, заступаться. И сам удивился такой новой для него мысли. – Я их сама испекла! Почти всю ночь!
Она торопливо выложила пакет и снова раскрыла сумку, выставляя термос и чашки.
– Чай из смородиновых и вишневых листьев! – продолжала радостно тараторить она, раскрывая термос и наливая чай, и Черепанову становилось все более грустно, представляя, как она будет выть и плакать в чьей-то чужой постели. А скорее всего – в своем же классе после уроков, когда в школе никого уже не будет. – Я их сама на даче у мамы с папой собирала и сушила. Вкус – пальчики оближешь! Вы любите травяные чаи?
Она, радостная, обернулась, с надеждой посмотрела на Черепанова, и вдруг осеклась, заметив его совсем не-детский, какой-то мужской, тяжелый, взгляд.
Черепанов поспешно взял себя в руки, улыбнувшись как можно бесхитростнее – так он обычно раньше улыбался в детской комнате милиции, куда попадал более или менее часто, и когда не хотел, чтобы оттуда его отвезли в еще более отдаленное место. Он неловко протянул руки и взял пирожок и чашечку с чаем.
– Вы к нам сразу после института? – вежливо поинтересовался он, прежде чем откусить пирожок, и стараясь говорить как можно дружелюбнее – что давалось ему с трудом, так как давненько он не разговаривал подобным тоном – просто не с кем было, да и не за чем.
Все эти годы шпану помельче надо было постоянно держать в узде – а то накинуться стаей и загрызут. А шпане по-крупнее не дать сесть себе на шею, не дать заделать себя шестеркой.
– Да, – кивнула она. – По распределению. Ваша школа – моя первая в жизни! – как-то восторженно-радостно ответила она.
Черепанов, чувствуя себя почему-то не в своей тарелке, словно обманывал убогого, и сам удивляясь этому, надкусил пирожок.
– Вкусно, – произнес он вполне искренне, так как начинка начиналась сразу же за тестом, а не как в столовских – где-то в середине.
– Спасибо! – радостно кивнула молоденькая учительница. Она сидела как на иголках и ей явно не терпелось что-либо делать – учить детей добру, любви, честности и знаниям, воспитывать их благородными… ну и еще какие-то свершения!
– Вы какой предмет и у кого будете преподавать? – снова вежливо поинтересовался он, откусывая еще один кусочек и заодно состроил рожицу заглянувшей в учительскую старшекласснице.
– Первоклашки! – снова в каком-то возбуждении воскликнула учительница, присев прямо на стол директрисы и взяв пирожок. – Буду учить их уму-разуму. Воспитывать в них честь и достоинство!
И Черепанов снова смутился, но постарался быстренько взять себя в руки – нельзя так распускаться.
– А вас как зовут? – спросил он совершенно невинным тоном, но она почему-то вдруг смутилась, покраснела, зачем-то принялась одергивать юбочку.
– Лена… Елена… Николаевна, – сбивчиво ответила она, глядя куда-то в сторону.
Черепанов только усмехнулся – по отчеству тоже впервые в жизни назвалась, понял он.
– Я, к сожалению, в разряд ваших учеников уже не попаду, как бы я не старался, – улыбнулся он. – Но все равно ведь будем сталкиваться в коридорах. Так что я – Андрей… – Помедлил. – Андрей Васильевич Черепанов, – степенно закончил он.
Взволнованная учительница на это ничего не ответила, отчего-то заволновавшись – наверное, от его совсем не детского взгляда? – так что краснота не сходила с ее лица, и Черепанов, снова усмехнувшись, встал, оставив чай не тронутым.
– Спасибо. Было очень вкусно, – вежливо поблагодарил он и театрально поклонился. – Но надо помогать остальным. Неудобно как-то.
И с этими словами, взяв еще пару пирожков со стола, он неспешно удалился под ее озадаченным взглядом.
– Она же старше тебя на шесть лет? – усмехнулся Кудеев, глядя на Черепанова. Они сидели у Чапая, пили водку.
– Ерунда, – поморщился Череп, привычным движением наполняя граненые стопки. – Нинка вон старше меня на десять, и ничего – зовет время от времени к себе. Заглядываю иногда, естественно… Сам знаешь: х… ровесников не ищет.
Выпили. Закусили.
– Да и молодая она совсем, на самом деле, – добавил он, жуя. – Наивная. Совсем жизни не знает. Мужского члена явно еще и не видела, и, тем более, в руках не держала. Рядом с ней я чувствую себя гораздо старше нее.
