Loe raamatut: «Полуночники»

Сергей Анатольевич Нохрин

Font:

Стихотворения 1997-2023 гг.

Быть может находка, а может потеря

Считать с наслажденьем, почти не дыша

Дробинки на шкуре свирепого зверя –

Большущей медведицы в форме «ковша»…

***

Ни звука, музыка

Ни звука, музыка,

Ни звука,

Но стёртых клавиш

Стройный ряд

И пальцы – в круговой поруке,

Невольно вечности вторят…

Ни звука, музыка,

Ни звука.

Ни слова, тишина,

Ни слова,

Но чуть охрипшая гортань

Поёт тебе, а значит снова

Уходит всё:

Упрек и брань…

Ни слова, тишина,

Ни слова…

***

Закинув шапку к Млечному Пути

Закинув шапку к Млечному Пути,

Ковал кольчужки. Брови супил хмуро.

И по привычке рот перекрестив,

Спал на полатях, потешая Муром.

Но если супостат озорничал,

Он поднимался, говоря: «Негоже!»

И Змей Горыныч часто получал

Арапником по окаянной роже.

***

Игрушка

– А имя у тебя есть? – спросила принцесса.

– Ну, конечно! – обиделся дракон, – Меня зовут Ще.

– Смешно!

– Ничего смешного. Наоборот, ужасно.

Кострище, ветрище, волчище, чудовище. Чтобы боялись.

– А ты, забавный. Щетинишься. Щеришься от щедрот.

Поиграем в щеталочку, щекастый?

Чудовище было из ваты.

Из ваты клыки и язык,

И хвост, и полёт крылатый,

И даже звериный рык.

Пусть мягкой была посадка,

И легоньким слыл дракон,

Но… как-то жилось не сладко –

Проблемы со всех сторон.

К примеру, принцесса из жести.

(Чего с них с девчонок взять?)

И будь тех драконов – двести,

Её ни за что не поднять.

И вот, утирая слезы,

Рыдал он, скрывая дрожь:

«Ну, как тут сдержать угрозы?

Скорее с натуги помрёшь.

Осталось забиться в пещеру,

Забыть про налоги и дань,

Утратить богатство, карьеру.

Выходит, что дело – дрянь!

Болтаешься, словно флюгер

И мечешься взад-вперед.

Какой-нибудь Фредди Крюгер

И то веселей живет.

А как бы хотелось сразиться

С зазнавшимся храбрецом!

Напиться нельзя и влюбиться

Размякнешь и дело с концом.

И чёрта ли, что бумажный

Раскрашенный бастион

Где рыцари бьются важно

И ставка под миллион.

И как тут продолжиться сказке,

Как вымыслу петь у свеч?

Ни с умыслом, ни по подсказке

Не рубит бумажный меч!

Придется пойти на уступки,

Не веря в значение чудес…»

Ты знаешь? Дела и поступки

Имеют свой собственный вес…

***

То ли ватным одеялом

То ли ватным одеялом,

То ли опахалом белым

Небо притворяться стало,

Небу до всего есть дело.

Небу всё в нас интересно,

Всё, что свято и зазорно.

Небо знает – Здесь нам тесно.

Мы же знаем – Там просторно.

Небо вертит хула-хупом,

Лбы людские задевая.

Небо выпятило купол,

Купол без конца и края.

А под небом синагоги,

Мавзолеи и мечети.

Всё пройдёт… а мы в итоге

Неба так и не заметим.

***

Почти по Хемингуэю

Плыви в облака старость.

Скользи как звезда, в небе.

Он просто жалел парус

И часто думал о хлебе.

Он пятые сутки видел

Как капли падают в воду.

Замерзший, но не в обиде

На ветреную погоду.

Ведь если считать приметы

На пальцах и верить слову,

То хвост уходящей кометы –

На счастье и быть улову.

И, если не ждут дети,

То, может быть, ждут внуки.

Иначе, зачем сети?

Иначе, зачем руки?

А голод – почти не горе,

А только прелюдия к схватке.

Достаточно знать море

И дьявольские повадки.

Но лодочка только из досок

И небогата палитрой.

А рыба была толстой,

И рыба была хитрой.

Пропитана кровью наживка

И тесно в ладонях бечевке.

Чуть в сторону и ошибка.

(Рискованно без страховки).

Гудел Посейдон в трубы,

И пальцы были из ваты,

Но как целовал губы

Ветер солоноватый!

Но как окрылял душу

Гул предрассветного вече!

А рыба прятала тушу

В тайну морского лечо.

Домой бы – шептать молитвы,

И хлеб разломить с тмином.

А рыба была хитрой,

И рыба плыла к минам.

Ах, если бы видеть чуть лучше

(Плыви к облакам старость…),

Но так далеко суша

И в клочья лодка и парус.

Ведь лодочка только из досок

И небогата палитрой.

А рыба была толстой,

И рыба была хитрой.

***

Рассказ девочки Маши

Я знаю, как прятать надежно секреты:

Любые секреты, про то и про это.

Укрыть их не в сейфе, не в банке, а дома.

Пусть в доме любая пылинка знакома,

Пусть мелочь любая домашним известна,

Пусть даже секреты хранить в доме тесно.

Любые, послушай, конечно, любые…

Не нужно держать взаперти кладовые.

Поместятся все, лишь бы только не злые.

И этот мой метод действительно новый.

Пустая затея – замки и засовы.

Пусть даже секрет потрясает основы.

Вы спросите: «Как же хранить незаметно

Все то, что так важно, бесценно, секретно.

И как разместить их в простой комнатушке?»

Любые секреты доверьте подушке…

***

Течёт во мне безумье

Течёт во мне безумье галльской крови.

(Подкинул чёрт, согласно дележу…)

И посему обугленные брови

Я часто к переносице свожу.

Вот потому, порою воровато

Я в вашей спальне лишь для грабежа,

Пусть вы давно и счастливо женаты,

А я хожу по лезвию ножа.

А так как мой ночлег везде и всюду

Я, в самом деле, искренне смеюсь,

Смотря, как вы тираните посуду

За то, что крайне редко остаюсь.

***

Вийон

« Я знаю все, но только не себя».

Франсуа Вийон

Городских квартир бродяга

Иногда сутулю плечи.

Ночью – горькая «бодяга».

Утром – голова и печень.

С детства щеки раздувая

Выдавал то свист, то трели.

Почему и сам не знаю,

Я подался в менестрели.

Эти улочки и лица

Воспевал я, без утайки.

О тебе, моя столица

То стихи орал, то байки:

«Как-то утром я «надрался»,

Изнывая от безделья.

Бес на цыпочках подкрался,

Заглянул в монашью келью»

Город в синем полумраке.

Солнце под гору скатилось.

Ни одной кровавой драки

Без меня не обходилось.

Этот блюз средневековья,

Кабачков визгливый сейшн

Не давал душе покоя,

Не однажды был повешен.

Воскресал стократ и снова

Под звенящую сурдинку

То в лохмотьях, то в обновах

Я тянул свою волынку:

«Бес косился на кадило,

Да поглаживал монашку

Так что все слова забыла

И сняла с себя рубашку».

III

Подарил Господь удачу –

Приложил печать на плечи.

Следом тяжкий крест в придачу –

Пониманье человечье…

И теперь на всех дорогах

(Знаю всё – себя не знаю)

То на воле, то в острогах

С хрипотцой распеваю:

«Бабы знают, что послаще.

Дымом пыхнуло кадило.

Ужаснулся бес, узнавши,

Чем монашка наградила…»

***

Безобразное пело с красивым

Безобразное пело с красивым –

Разухабисто и голосисто.

Пусть тянуло одно фальшиво,

Выводило другое чисто.

Хоть орало одно матерщину,

А другое играло фуги…

Безобразное пело с красивым.

Вроде разные, а… подруги

***

Художникам

Вам

В листья выронить кисти,

А краски пустить ко дну.

Из тысяч придуманных мистик

Сберечь хотя бы одну.

Увидеть: Светает –

Свет тает.

Построить утопий бриг,

И знать… (Но никто не знает

Как долго продлится миг,

Как долго продлятся тяжбы

И войны с самим собой,

В которых мученье жажды,

В которых палящий зной.

В которых всего за полгода

Нажить вам на сердце шрам.

Увидев в зрачках народа

Слиянье церквей и казарм,

Слиянье тоски и смеха,

И жадно сосать никотин…)

А впрочем, желаю, успеха

И ста двадцати картин.

***

Желание

Вот бы было хорошо,

Если б летом снег пошел.

Всё бы перепуталось –

В шубы позакуталось.

Детвора на радостях

Снег сжимала бы в горстях.

От вторжения метели

Дворники остолбенели…

Санки, ледяные горки,

Рукавички из ангорки,

Апельсины из Найроби,

Снеговик повесит «шнобель»,

А над домом там и тут

Кто-то учинит салют…

Чай с лимоном, борщ, пельмени,

Синячище на колене,

Щёки, будто в кипятке,

Пируэты на катке,

Лыжи, валенки, метёлки,

Дед Мороз храпит под ёлкой.

Песни, пляски на морозе,

Историчка в «коматозе».

Всё нам радостно, знакомо.

Папа бы остался дома.

Вот бы было хорошо,

Если б летом снег пошел.

А еще б неплохо было,

Чтоб зимой жара палила.

***

Хочешь? Я из воздуха

Хочешь? Я из воздуха,

Из белого этого воздуха,

Прозрачного этого воздуха,

Губами поймаю стих.

Он будет, не зная отдыха,

Стараться, не зная отдыха,

И нас согревать двоих.

И что-то в мире изменится,

И горе куда-то денется

Впервые за много лет.

А мы в этой жизни останемся

И в нашей любви не обманемся

Как в панацее от бед.

Не веришь? А я из осени,

Застенчивой этой осени,

Заносчивой этой осени,

Однажды (И буду прав!)

Выкраду эти уставшие,

На взлете меня поймавшие

Зрачки с иконных оправ.

И в этих очах я вымокну.

Не отвечай…

Подойди к окну.

Видишь? Смыкается круг?

Видишь, как время пятится?

Видишь, они не тратятся –

Эти запястья рук…

***

На последнем этаже

Дочери

На последнем этаже

Дремлет в звёздном витраже

Отраженье.

Где-то трели сторожей.

И пора бы спать уже,

К сожаленью.

Не случайно мы – вдвоём

(Перемазаны углём

Этой ночи)

Видим как над декабрём

Управляет кораблём

Строгий кормчий.

Небо – мятный леденец.

Подоконник, где отец

И девчонка…

Посмеяться парусам,

Не угнаться Гончим Псам

За лодчонкой.

И когда захочет дочь

Вдруг, добавить в эту ночь

Акварели,

Я всего лишь буду с ней

Собирать кусочки дней –

Менестрелей.

День уставший и не злой

Нам достанется с тобой

Для удачи.

Связан с плаксою луной

Золотистою волной

Глаз кошачий.

А под ним, сверяя путь

Не желая отдохнуть

Аргонавты.

За светящимся руном

Над зашторенным окном.

Что же завтра?

***

Долго билась об углы

Голова.

Не хотела без любви,

Не могла.

Только это голове

Не к лицу.

Вот и дали как уме…

Подлецу.

А потом ходила долго

Молва,

Что не дружит с головой

Голова.

И решили попенять голове,

А печаль решили снять

На челе.

Ни к чему повыше лба

Этот сплин.

Вышибали, вышиба…

Клином клин.

Так бывает – в этом море голов

Лишь один собой остаться готов.

***

Добрых дел не собрать,

Как не сжечь всех свечей.

И нельзя умирать

По запрету врачей.

Всё идёт хорошо.

Дай-то Бог. Поживём…

Только что-то с душой –

Неразменным рублём…

***

Вертинскому

Ах, смешон был сей образ сценический

В мире сером где всё одинаково.

Как поется вам Ваше Величество

Среди сборища вурдалакова?

***

Тридцать седьмой

Рисовал художник дочерей.

Напевая, складывал эскизы.

Позабыт в саду воздушный змей,

И на час оставлены капризы.

Белый вальс ложился на бульвар,

Чуть задев фигурки и треножник.

Две косички. Уличный загар.

К ссадине привязан подорожник.

Это трудно – озорной душе

Неподвижной быть в течение часа,

Но вершится магия уже –

У мольберта кисть выводит пассы.

Ворожили руки той весной

То, создав, то что-то вдруг стирая

И вопило за его спиной

Радио: «Страна, моя родная…»

Общепит распродавал рагу

На углу у парашютной вышки.

Первомайский колесил загул

Так знакомый нам не понаслышке.

Милиционер стоял «во фрунт».

Колыхались в доме занавески,

Но уже сквозь выбеленный грунт

Проступали два лица. Две фрески.

Разрывался где-то телефон

И затих, оставшись без ответа.

Лишь судьба отвесила поклон

У почти готового портрета.

И осталось вроде бы всего

Два штриха и маслом запятую,

Но устал художник: «Ничего,

Нам не к спеху. Завтра дорисую…»

***

Монолог начальника особого объекта

По правилам игры

Воздушные шары

Летают,

Но только до поры

Те правила игры

Скрывают.

А ну, как среди нас

Отыщутся на час

Особы,

Готовые на спор

Лететь во весь опор

Для пробы.

Пускай на полчаса,

Но с неба голоса

Мешают.

И тех, кто так взлетел,

Охрана, взяв в прицел,

Снимает.

Посмотришь – просто цирк,

Когда в траву – кувырк,

Как фантик,

С отверстием в спине,

По собственной вине

Романтик.

И потому всегда

Колючка в три ряда

Из стали.

В штыках аэродром,

Чтоб не переть дуром…

Достали!

Какой от неба прок?

Рвут псины поводок

Под фары…

Намёк пустым умам –

Сидите по домам,

Икары!

***

Руки небрежно скрещены…

Руки небрежно скрещены.

Свет уходящего дня.

Очень практичная женщина

Рядом. Напротив меня.

Всё в ней легко и ухожено,

Мягкая прядь волос.

Я же, как тень тревожная

В горле душу вопрос.

Полушутливым жестом

(Сплав из стихов и зла)

Ставит меня на место.

Практичней бы не смогла…

Девочкой деревенской

Бегала за село

И, может быть, в круге вселенском

Ей больше всех повезло.

Кофты открытый вырез

Мне говорит смеясь,

О том, что обиды забылись

А жизнь… почти удалась.

Ведь никаких трагедий

Не было до сих пор…

И я подключаюсь к беседе,

Поддерживаю разговор:

О том, что на все проблемы

Просто не хватит дня.

Затем в продолженье темы

Про то, как твердит родня

О том, что важен лишь случай,

Но… лучше уж быть ничьей.

Так проще – себя не мучить,

И много еще речей…

О том, что не будет принца,

Что нужен комфорт и уют,

А если в любви есть принцип

То принципы подождут.

В чашках остывший кофе,

Тонко порезан сыр.

В такт коммунальной Голгофе

Вздрагивает эфир.

Пусть губы очень тактично

Еще не дарят ответ.

Куда уж еще практичней

Я понимаю – Нет!

Где ценят наполовину

Уж точно гнезда не свить.

С работы встречать мужчину,

Детей не моих кормить

Станет она однажды

Практична как никогда.

И это уже не важно.

И это почти не беда.

Я у порога. Прощанье.

Что может быть глупей?

Коротко: – «До свиданья!».

Проще сказать: – «Добей!».

Сумерки за окошком,

Вскоре зажгут огни.

Медлю чуть-чуть. Немножко.

Тихое: – «Позвони!».

Руки небрежно скрещены.

Часики на кисти.

И только глаза этой женщины

Мне говорят: – «Прости!».

***

Султан был проклят проказой

Султан был проклят проказой.

Он прятал лицо под маской,

И лика его ни разу

Не видели люди в Дамаске.

Ни трели диковинной птицы,

Ни славящий хор дивана,

Ни ласковый взор девицы

Ни радовали султана.

Врачей, убоявшись с детства

(Ах, что за боязнь такая?)

От лекарей требовал средства

Он, маски с себя не снимая.

Ни корень, растертый в саже,

Ни колдовское уменье,

Святые молитвы даже

Не принесли облегченья.

Еще бы! – диагноз вслепую.

Леченье на ощупь длилось…

В отместку им казнь такую,

Какая во сне не снилась.

ЛОР выпал в окно случайно,

Дантист невзначай повешен,

Но слуги все делают тайно,

А значит, султан не замешан.

Убит терапевт в субботу,

Хирург уничтожен в среду.

Сегодня для ровного счету

Мышьяк подадут ортопеду.

Полгода страна хворает,

Но лекарей нет. Извините!

Когда медицину карают –

Врачи в большом дефиците.

Визирь на хмельной пирушке

Друзьям проболтался не сразу

О том, что султан веснушки

Лечил, как лечат проказу.

***

Рассказ Андрюши

Я знаю, мой сюжет непрост,

Но по рассказам мамы,

У бегемота толстый хвост

И маленький у ламы.

У ослика чуть-чуть длинней,

Роскошный у павлина.

Волнистый хвост есть у коней,

У пони – в половину.

Змея сама, по сути – хвост.

С хвостом волчица рыщет.

У зайца хвостик очень прост,

А у лисы – хвостище.

И в зоосаде напоказ

Хвосты любого ранга:

Слоны, гориллы, дикобраз,

И даже хвост мустанга.

Я двойку с «хвостиком» принёс,

И тут же был наказан.

Животным помогает хвост,

А мальчикам ни разу…

***

Второй рассказ Андрюши

Я с детства с рифмой не дружу,

И очень этого стыжу…

Печальна моя повесть.

Зато куда не погляжу

Она такая выбражу…

Совсем ее не уважу…

Не уважаю, то есть.

Но отчего-то все вокруг

Мне говорят: "Она твой друг.

Друзья не подкачают",

И я тяжелый как утюг

Зубрю среди душевных мук:

Хорей и ямб, и сотни штук,

Что жизнь мне омрачают.

Мне в рифме чудится луна -

То нет ее, то вдруг видна

На черном небосклоне,

То горяча, то холодна,

И мне совсем уже родна…

И в сон почти не клони…

***

Одна рубаха у меня

Одна рубаха у меня

Истлевшая по швам,

Но зябко другу без огня

И рубище отдам.

Одна, которой я в ночи,

Стыдясь, сказал: «Люблю!»,

Но сердце друг ожесточил

И с болью уступлю.

Одно не в силах я свершить.

Когда в глухой тиши

Мне скажет друг:

«Пора платить!

Верни мне часть души…»

***

И дом не дом

И дом не дом,

А так… избёнка.

Тепло. Уют.

Но в нём рождения ребёнка

Однажды ждут.

А значит, поднимайте выше:

Не дом – дворец.

В нём будут счастливы под крышей

Мать… Сын… Отец…

Так что же Господи, даруй им

Теперь троим

Ни близорукость поцелуев,

Ни счастья дым.

А дай всего и в полной мере,

Чего не жаль…

Чуть-чуть добра. Немного веры,

А к ним печаль.

Печаль родства и пониманья

Как щит от бед.

Вот только Боже, расставанья

Не дай им. Нет!

***

«Они, выслушав царя, пошли.

И се, звезда, которую видели они навостоке,

шла перед ними, как наконец пришли и остановились над местом, где был Младенец»

Мф. 2:9

Незряч и нем

Под инеем

Путь в Вифлеем.

Унынием

И скупостью утра

Укутанные горы…

Им чудится – Пора!

Сейчас откинут шторы,

Сейчас протрут звезду

Как лампу от нагара…

И тридцать с лишним лет

До первого удара…

***

Премьера в новом шапито

Премьера в новом шапито:

Конферансье витиеватый,

Гимнасты делают сальто,

И тигр жутко полосатый,

Затем атлет, всезнайки псы,

Жонглер подбросит кверху блюдца,

А фокусник, стянув часы,

Пообещает, что вернутся.

Оркестр лобает попурри,

Стараньями канатоходца –

Всё без страховки!

Раз! Два! Три!

И даже страшно – вдруг сорвется?

Скучают праздные ряды.

Официантки на разносах:

То эскимо, то газводы.

К антракту будут папиросы.

Бренчит в кармане номерок,

В авоське мятый «Роллинг Стоун»,

Но то и дело говорок:

«А где же шут? Когда же клоун?».

И он явился, он возник.

Ура! Весь вечер на манеже.

Всё те же туфли и парик,

И всё кокетничал, манежил.

Всё отрабатывал процент

У тех, что заплатили рубль.

Не клоун – чуждый элемент,

Не мим, а второсортный дубль.

«Насмешка! Этот шут не прав!» -

И в воздух чепчики летели.

Ах, публика! Смирите нрав…

А вы за рубль, что хотели?

***

Считалочка

«10 апреля 1917 г. последовал холодный полуофициальный ответ английского министерства иностранных дел Керенскому, пытавшемуся "сплавить" царя с семьей на берега Альбиона: "Правительство Его Величества не настаивает на своем прежнем приглашении

царской семьи".

А. Бушков «Россия, которой не было»

На златом крыльце сидели,

Да отправились в тюрьму.

Непривычно плохо ели,

Дни тянулись еле-еле

Во Ипатьевском дому.

Повар, лекарь, царский служка,

Цесаревич, государь…

Рядом с домиком церквушка.

Вечер. Табаку понюшка

И в глазах слезится хмарь.