Русский город Севастополь

– Ох уж эти святые места! – недовольно покачал головой Лебедев.

– Да, именно – святые места, – согласился Новодворцев. – Луи-Наполеон предстал в образе покровителя католицизма. В Константинополе разыгралась целая дипломатическая война по поводу, кому владеть ключами от храма Господня в Вифлееме: православному духовенству или католическому. Митрополит Московский и Коломенский Филарет пришёл в полную растерянность, узнав о споре. Папа Римский Пий девятый, никаким боком не хотел влезать в этот конфликт. Ему абсолютно было все равно, в чьих руках ключи (храм-то не запирался), и какую звезду вешать над священной пещерой: православную или католическую. Появились какие-то глупые доводы: посол Франции в Константинополе заявил, что Гробом господним должны владеть католики, так, как это они освобождали Палестину ещё во времена крестовых походов. Представьте, какой бред! Достали из гроба призрак Людовика Девятого и потрясали им как пугалом. На что наш посол Титов придумал свою хитрость: дескать, задолго до пресловутых крестовых походов Иерусалимом владела греческая церковь Византийской империи. А Россия является прямой наследницей византийского православия. И с этого момента поехало, понеслось…

– Но объясните, чего испугалась Англия? У неё под пятой весь Восток, – недоумевал генерал Кречен. – Зачем ей проливы?

– Опять приведу вам слова Пальмерстона: «Суть вопроса не в том, имеет ли Россия право владеть побережьем, а в том, выгодно ли это Англии. Британские интересы превыше законов и справедливости, ибо они и есть – законы и справедливость». Когда Россия обоснуется в проливах, то будет неуязвима. Как же Англии тогда торговать с Кавказом? Она впрямую заинтересована в том, чтобы война на Кавказе продолжалась вечно. Английские оружейники неплохо зарабатывают на продаже черкесам пороха и ружей. Потом, Лондон боится, что император Николай Павлович не остановится на одних проливах, а обязательно предпримет попытку захватить и другие земли Оттоманской империи. А коль рухнет Турция, за ней и Персия перейдёт под Россию. А из Персии прямая дорога в Индию. А Индия для Англии, сами знаете, – священная корова, которую можно нещадно доить, а она все никак не сдохнет. Усилив своё могущество в Азии, Россия возьмёт под покровительство балканские народы: сербов, болгар, молдаван, валахов, черногорцев, греков. На Кавказе прекратится война, так, как черкесов никто не сможет поддерживать. Россия станет главенствовать в мире. Такое положение не устраивает ни Лондонский кабинет, ни Венский, ни Луи-Наполеона. А мало ли, после такого демарша царь российский вздумает направить войска на юг и выдавит Англию из Сирии, из Египта, из Месопотамии, из Палестины. Как и свойственно подлому характеру ведение дел английским правительством, Лондонский кабинет, с одной стороны уверял царя, что всячески готов идти с Россией на сближение, а за спиной в это время вёл тайные переговоры с Парижем, подстрекая Францию к конфликту на востоке. Католическая серебряная звезда, да ещё с французским гербом, была торжественно водружена в Вифлееме над нишей, где, по преданию, Мария родила Христа. В Иерусалиме прошла торжественная церемония по передаче ключей от главных ворот храма Гроба Господня католическим священникам. В Европе газеты затрубили в фанфары о духовной победе благородной Франции над варварской Россией. Царь вынужден был ответить: у него не было другого выхода. В качестве грозного фрегата, в Константинополь был послан морской министр, князь Меншиков. Предлог для претензий нашёлся сразу – притеснение христианской церкви в Османской империи. Хотя, по правде сказать, никакого притеснения не было. Турция нынче – вполне веротерпимое государство. Но нужен был повод разжечь конфликт. Адмиралу Лазареву был послан тайный приказ подготовить план десантной операции на Босфор. Царь до сих пор был уверен, что Англия поддержит его в войне с Турцией, равно, как Австрия и Пруссия.

– Осмелюсь спросить, а правильно ли сделал государь, что назначил в посольство Александра Сергеевича? – осторожно задал вопрос Лебедев. – Я к чему спрашиваю: в последнее время произошли странные назначения. Вот, взять хотя бы Назимова, которого поставили попечителем Московского учебного округа. Он же, извините за прямоту, грамоту знает с трудом. Потом, нынешнее назначение министром финансов Вронченко. Конечно, Фёдор Павлович виртуозно оттачивает гусиные перья. У него прекрасный почерк, и изъясняется он красноречиво, но на министра финансов никак не тянет. Слаб он в арифметике, а уж в экономике – подавно.

– Вы ещё вспомните нынешнего обер-прокурора Священного Синода, Протасова, – добавил полковник из Главного штаба. – Хорош гусар, лихой наездник, на балах танцует – загляденье. Но какой из него обер-прокурор?

– Извините, господа, но Меньшиков человек грамотный и вполне достоин занимать столь ответственную должность, – строго возразил Новодворцев. – В юности он посещал лекции в лучших немецких университетах. Дипломатическую работу знает не понаслышке. С семнадцати лет служил в Коллегии иностранных дел. Работал в Берлине, в Лондоне, в Вене – опыт огромный. Всю войну прошёл блестящим организатором. Аракчеев его сразу приметил. А сами знаете, покойный граф Алексей Андреевич в людях разбирался. Это он отправил Меньшикова командовать Черноморским флотом. Князь работал вместе с Новосильцевым. А вспомните, когда его в Персию послали с миссией. Думали, живым не вернётся. Вернулся, да ещё с успехом. Финляндией после управлял, и неплохо управлял. Чухонцы – народец своенравный: как что не по ним – сразу жалобы царю строчат. Однако правил князь – и никаких жалоб на него не поступало.

– Ну, что вы такое говорите? Какой из него адмирал? – усмехнулся полковник Главного штаба. – Он всю жизнь в штабах воевал. Пусти его командовать фрегатом, так утопит сразу. Финляндией он управлял, говорите. Да никак он ей не управлял. Балы устраивал, на охоту ездил. Согласен с вами: Меньшиков образован, остёр на словцо. Хохмить изволит по поводу и без повода. Но на его хохмы никто старается не обращать внимание. Всем его каламбурчики давно поднадоели. И граф Аракчеев в свои последние годы его терпеть не мог. Уж извините!

– О Меншикове можно слышать что угодно, но я знаю точно одно: он ни рубля не украл из казны, – подметил бывший обер-прокурор сената Лебедев. – Честен князь. Удивительно для нашего времени – но, честен.

– Что ж, Александр Сергеевич не ангел, спорить не буду, – подумав, изрёк Новодворцев. – Но хотел бы подметить другое событие. Извольте знать, пока Меньшиков находился на пути к Константинополю, в Тюильри к Наполеону явилась депутация английских крупных торговцев во главе с лорд-мэром Лондона. Заметьте, не министр какой-нибудь из лондонского кабинета, а денежные мешки – истинные правители мира. Если взглянуть свысока: подумаешь – торгаши устроили манифестацию. Но они представляли партию фабрикантов и негоциантов с крупным капиталом, коих в Англии насчитывается более четырёх тысяч. А денег у каждого из них в руках больше, чем у всех европейских правителей вместе взятых. Наполеону предложили союз, а если перевести с дипломатического языка – его купили, как пистолет, который выстрелит туда, куда его нацелят.

– Но что же Меньшиков? – забеспокоился генерал Кречен.

– А князь Меньшиков привёз султану письмо от императора Николая. Государь настоятельно предлагал Турции принять его военную помощь в войне против Франции, если такой конфликт возникнет. Но султану и его окружению было понятно, что любая война, будь то на стороне Франции или на стороне России приведёт к краху Оттоманской империи. Абдул-Меджид запаниковал. На стороне России может выступить Австрия и Пруссия, вытеснив турецкое влияние с Балкан, из Валахии, Молдавии и даже из Греции.

Князь Меньшиков вёл два месяца переговоры, ожидая, когда русская армия на границах Молдавии и Валахии будет приведена в полное боевое состояние. В это же время прибыл в Константинополь посол от Англии лорд Стретфорд-Редклиф. Своенравный, жёсткий, скрытный, лживый, как и большинство английских дипломатов. Характеризовать его можно одной фразой: он люто ненавидит Россию. Лорд Стретфорд-Редклиф служил не интересам Англии, а интересам английского капитала. А всем известно: любой восточный визирь, будь он мудрейший, преданнейший, бескорыстный, все одно теряет разум при виде золота. Лорд Стретфорд-Редклиф имел в своём распоряжении достаточно звонких монет и быстро закрутил интригу. Вся турецкая внешняя политика уже проходила под его диктовку и на его деньги. Он действовал весьма хитро: поверенного в делах российского посольство, Озерова, уверял, что Англия полностью поддерживает Россию в её стремлении разрешить вопрос со святыми местами и сочувствует христианам Османской империи. Но от султана Абдул-Меджида требовал, чтобы тот не шёл ни на какие компромиссы с Меньшиковым, обещая любую поддержку Великобритании, вплоть до военной силы. Слабовольный султан поддался на увещевания лорда посла. Два месяца князь Меньшиков пытаясь заставить Турцию идти на уступки, но все напрасно. В итоге: Россия разорвала отношения с Османской империей, что неминуемо привело к войне. В июне пятьдесят третьего царь издал манифест об освобождении Дунайских княжеств. И тут же поступил приказ английскому флоту следовать в Безикскую бухту. А вслед за британским, туда направился и французский флот. Дальше сами знаете: Россия ввела войска в Молдавию и Валахию. Франция запугала Франца-Иосифа, грозя поддержать повстанческую борьбу в Пьемонте и Ломбардии. Если Австрия вздумает пойти на союз с Россией, Наполеон начнёт открыто вооружать Сардинское королевство. В Венском кабинете поднялась паника: коль восстанут Пьемонт и Ломбардия, то север Италии для Австрии будет потерян. В итоге: Вена предала нас. Что теперь будет, господа, – одному Богу известно. Омер-паша хотел перебросить войска на Кавказ в поддержку Шамиля. Английский флот обещал помощь в случае столкновения с нашей Черноморской эскадрой. Но Нахимов дерзко разгромил турок в Синопской бухте, чем привёл в ярость французов и англичан. А тут ещё следом князь Бебутов разнёс в пух и прах под Боядуром Абди-пашу. Семь тысяч русских солдат прогнали Анатолийскую армию в сорок тысяч штыков. Ну, не скандал ли, господа?

– Простите. – Виктор тяжело поднялся, опираясь на трость. – Я вас покину, буквально, на пять минут.

– Не исчезайте надолго. Мы ждём от вас рассказа о сражении под Ольтеницей, – напомнил ему хозяин дома.

– Непременно, Иван Петрович, – пообещал Виктор.

***

Виктор нашёл Ирину на балконе. Небольшой, с ажурной кованой решёткой и широкими перилами, балкон выходил во внутренний двор с садиком. Уже вечерело. В сад порывами залетал прохладный балтийский ветерок. Внизу цвела сирень, окутывая все вокруг нежным, весенним ароматом. Музыка из зала сюда прорывалась приглушенными, загадочными звуками.

– Позвольте вас побеспокоить? – дрожащим от волнения голосом, спросил Виктор.

Ирина резко обернулась. Сделала шаг навстречу. Схватила его руку, опиравшуюся на трость. Виктор вздрогнул, почувствовав горячее прикосновение.

– Представляете, каково мне было вас ждать? – спросила девушка тихо, без всякого упрёка. – Когда я узнала, что вы ранены, я чуть с ума не сошла.

– С солдатами иногда такое случается, – с иронией ответил Виктор. – Однако я просил, чтобы не сообщали никому о моем ранении…. Постойте. Но никто не знал. Даже матушка не ведала. А вы откуда?

– Не думайте, что сможете что-то скрыть от меня. – Она посмотрела Виктору прямо в глаза.

– Ваш кузен, лейтенант Паршин, – понял Виктор.

– Не важно. Не вините его. Я все равно бы узнала. От него или от кого другого. – Ирина приблизилась к Виктору так, что он почувствовал на лице её горячее дыхание. – Вы останетесь в Петербурге? Ведь вам положено лечение.

Виктор виновато опустил взгляд.

– Простите, Ирина, но я долго не выдержу спокойной жизни. Вы не беспокойтесь, на мне все заживает быстро, как на кошке. – Он попытался усмехнуться.

– Куда же вы отправитесь? Неужели вам нельзя остаться служить здесь?

– Я с удовольствием останусь, жертвуя славой и быстрой карьерой…, – с волнением выдавил из себя Виктор и запнулся.

– Так в чем же дело?

Он побледнел, а Ирина требовала от него объяснения, смотрела пристально, прямо в глаза. Её взгляд невыносим. У Виктора от волнения пересохло в горле.

– Если вы согласитесь на моё предложение, – осмелев, сказал он.

– Вы о чем? – не сразу поняла девушка. – Господи! – наконец дошло до неё. – Виктор Аркадьевич, но, подождите…. Вы делаете мне предложение?

– Ответьте мне: да или нет, – умолял он.

– Простите, я не ожидала….

Ирина смутилась и отступила на полшага. Виктор ничего не мог понять. Только что она говорила, как сильно переживала за него и вдруг…

– Не могу. – Ирина едва заметно качнула головой.

– Но, почему? Вы не любите меня? – Виктор растерялся.

– Нет, что вы…. Как бы вам объяснить, Виктор Аркадьевич. – Она отпустила его руку, выпрямилась. Лицо приняло привычные строгие черты. – Вы для меня больше, чем друг. Понимаете, я семь лет училась в Смольном институте. Вообще не представляла, что творится за его стенами. Вы же не знаете, как нас воспитывали. Словно в сиротском доме. В благородном сиротском доме. Родителям разрешалось навещать нас два раза в год. А если учесть, что папенька за границей служит, так я вообще видела родителей редко….

– Но я тоже воспитывался в кадетах, – не понимал Виктор. – Причём ту воспитание?

– Я вышла из института, совершенно не понимая жизнь. Не знала, что надо расплачиваться с извозчиком, как нужно делать покупки в лавке, как общаться с прислугой…., – элементарные вещи, казалось бы…. Ах, о чем я? – сбилась она с мысли, но тут же нашлась: – Поймите, я никогда не разговаривала свободно с мужчинами. И тогда, помните, на балу в Аничковом дворце вы первый меня пригасили на вальс.

– Это был самый чудесный вечер, – с придыханием произнёс Виктор.

– Иногда я ловлю себя на мысли, – испуганно произнесла Ирина. – А если бы это были не вы? А если кто-то другой? Стал бы он мне таким же близким другом?

– Так, вы отказываете мне? Скажите прямо, – упавшим голосом потребовал Виктор.

– Виктор Аркадьевич…. Я ещё не разобралась в себе. – Ирина подошла к перилам балкона и встала к Виктору в пол-оборота. – Вы здесь не при чем. Дело во мне. Я думаю, что пока ещё не готова к жизни замужней дамы. Может, это юношеское легкомыслие, но я чувствую, что мне надо совершить что-то нужное, большое, необходимое для общества…. По вашему выражению, я вижу, что говорю какую-то глупость. Вы не воспринимаете мои слова всерьёз. Думаете, что это – вздорные мысли глупенькой девочки, начитавшейся французских вольнодумцев….

– Поверьте, я всегда считал вас разумной, с сильным характером…, – попытался вяло возразить Виктор.

– Тогда, вы должны меня понять, – спокойно и холодно сказала Ирина. – Давайте сделаем так, – она попыталась улыбнуться. Улыбка получилась фальшивой. Вновь подошла и мягко сжала руку Виктора. – Если все хорошо сложится, мы встретимся через год и продолжим нашу беседу. Вы готовы подождать?

– Хоть всю жизнь, – горячо ответил Виктор.

– Вот и отлично! А я постараюсь разобраться в себе. Повзрослею и выкину всякие глупости из головы. Успокоюсь, в конце концов….

– Да, конечно, – кивнул Виктор, но Ирина почувствовала, как он сильно расстроился.

Призывно заиграл вальс. Виктор почувствовал пустоту вокруг себя. Зачем он так спешил в Петербург? Убежал из госпиталя? Чтобы встретить её и получить отказ? Он решил перевести беседу в более умеренное русло, взял себя в руки и как можно спокойнее спросил:

– А почему вы не танцуете?

– Потому что, вы не танцуете, – просто ответила Ирина.

***

Павел кружил Юленьку в вальсе так лихо, что она вскоре попросила минутку передохнуть.

– Как вам идёт офицерская форма, – восхищалась Юленька парадному мундиру Павла. – Вы повзрослели, а ещё недавно выглядели в юнкерском сюртуке, словно мальчишка.

– Спасибо за комплемент, Лили, но я пока что – прапорщик, хоть и сдал экзамены на отлично. И орденов у меня ещё нет – одни пуговицы. Ах, да, вот этот мальтийский знак мне вручили, как выпускнику. – Он указал на белый крест, висевший слева.

– Но почему вы не в гвардии? – наивно спросила девушка.

– В гвардию попасть не так-то просто, Юленька. Надо заслужить. Но у меня все впереди.

– Вы будете служить в Кронштадте?

– Ещё не знаю. – Павел понизил голос до шёпота. – Подал прошение в Дунайскую армию.

– Господи! – Юленька схватилась за щеки. – Но там же – война!

– Так, я – офицер. И присягнул служить царю и Отечеству, – гордо ответил Павел.

– Нет! Вы меня решили покинуть? – обижено надула губки Юленька.

– Сами подумайте, в Кронштадте до штабс-капитана мне лет десять надо служить, а то и больше. А на войне звания быстрее дают и награды получают. Вот, взгляните на моего старшего брата. Ему тридцати нет, а он скоро майором будет.

– Виктор? – Юленька чуть не всплакнула. – Вы хотите появиться как-нибудь передо мной весь израненный?

– Я не это имел в виду, – попытался успокоить её Павел.

– Ах, я в этом не разбираюсь, – пожала худенькими плечиками лягушонок. Из глаз её уже катились слезы. – Простите, мне надо разыскать сестру. – Вскочила с места и упорхнула.

– Прошение подал, говоришь? – Сзади подошёл Александр.

– А ты подслушивал? – возмутился Павел.

– И, конечно же, ни отец, ни мать не знают. Совесть у тебя есть? – пристыдил его Александр.

– Но, послушай, Саша, – вспыхнул Павел, – тебе можно черт знает, куда уезжать по службе, Виктору разрешено в самое пекло, а меня – в Кронштадт? В этих замшелых фортах сидеть.

– Павел, послушай, в семье тебя любят больше всех. Ты младший. Нам разве одного инвалида мало?

– Не называй Виктора инвалидом! – рассердился Павел. – Он, всего лишь, ранен. И я устал уже быть миленьким мальчиком. Чем я хуже вас с Виктором? Почему вы сами выбирали себе путь, а обо мне вечно папенька печётся. Виктор захотел пойти в кадетский корпус – и пошёл. Ты захотел стать морским офицером – пожалуйста, кто тебя держал? А меня – в инженерное училище, к папеньке. А я гусаром, может быть, хотел стать. Дед Аслан меня на коня в шесть лет сажал. Шашкой владеть учил. Джигитом будешь – говорил он. Джигит окопный, – горько усмехнулся Павел.

– Джигит, гусар, – передразнил его Александр. – Тебе ещё Виктор не рассказал, чего он натерпелся?

– Он офицер, и обязан терпеть. И я буду терпеть! – твёрдо пообещал Павел.

– Ох и упрямый ты…. Точно – в деда Аслана пошёл.

– Но подумай сам, Саша, вот, как я приду в гарнизон? Все знают: для меня приберегли тёплое место по протекции отца. Как я буду общаться с офицерами? Меня примут, как папенькиного сыночка? Насмехаться надо мной будут….

Александр подумал, вздохнул:

– Пожалуй, ты прав. Будь я на твоём месте, так же поступил. Ладно, не дуйся. Только родителям все равно надо сказать о своём прошении.

– Обещаю, сегодня же вечером скажу отцу. А ты меня поддержишь?

– Ох, Пашка, вспомни, я всегда за тебя заступался. Даже маленький когда был, нашкодничаешь, кто вину на себя брал? Конечно же – брат Александр.

– Спасибо, Сашка! Люблю тебя! – обнял его Павел.

– Кстати, ты втюрился в Лягушонка? – хитро взглянул на брата Александр.

– Правда же, она прелестна? – краснея прошептал Павел.

– Да, ту угловатую девчонку, что я помнил до отъезда с современной Юленькой не сравнить. Но постой, ещё вчера ты был без ума от Наташеньки Пушкиной.

– Брат, ну о чем ты говоришь? – возмутился Павел. – Наталья Сергеевна старше меня.

– На год всего-то.

– Да дело даже не в том. Она тоже меня считает милым мальчиком и не принимает всерьёз. Как же мне, Сашка, надоело быть милым, маленьким мальчиком! Хочу быть таким же, как Виктор.

– На костылях?

– Ох, и злодей же ты! Вот тебе – точно надо жениться, – вспылил Павел.

– Рано ещё. Кому я с мичманскими погонами приглянусь? Потом, ну что за семьи у моряков? Он вечно в море, жена на берегу…. Моряк, что монах. Монахи служат Богу, а моряк – стихии.

– Я не помню, чтобы ты ухаживал за девушками. Может, действительно собрался в святую обитель?

– О чем спор? – Виктор тяжело опустился рядом с братьями на стул.

– Новость у нас, – сказал Александр. – Пашка в Дунайскую армию собрался.

Виктор недобро взглянул на брата.

– Что отец?

– Пока не знает, – пожал плечами Павел.

– Как это? Ты без его ведома? Ну, Павел! – Виктор хотел было его отругать брата, но передумал и махнул рукой: – Правильно. К майору Тотлебену попадёшь. Он из тебя человека сделает.

– Простите господа, – весело сказал Павел. – Объявили мазурку. Пойду искать своего лягушонка.

– Ты объяснился с Ириной? – осторожно спросил Александр.

– Не могу её понять, – пожал плечами Виктор. – Согласия не дала, но и не отказала.

– Что же вы решили?

– Встретиться через год. Ей не терпится попробовать себя в каком-нибудь благородном деле. В каком – не говорит.

– Год – это много, – задумчиво произнёс Александр.

– Всего лишь год, – возразил Виктор.

– За год столькое может произойти….

***

Новодворцев упоённо разъяснял собравшимся, какой неблагодарный оказался император Австрии Франц-Иосиф, и каким нерешительным был король Пруссии Фридрих-Вильгельм. Вдруг он замер на полуслове, заметив, как в гостиную залу вошёл высокий подтянутый адмирал. Он был уже в летах, даже можно сказать – старик, но не склонный считать себя таковым. Щегольски зауженный темно-зелёный сюртук с двумя рядами блестящих пуговиц. Золотые эполеты на плечах. Широкий аксельбант через грудь. В петлице скромно висел крест святого Владимира. Аккуратно острижен. Взгляд острый, слегка ироничный.

– Князь Меньшиков? – удивлённо произнёс Новодворцев, как бы сам себе, потом воскликнул, будто увидел чудесное знамение: – Александр Сергеевич? Князь, вы ли это?

Он вскочил и, несмотря на свою тучность, лихо бросился к гостю.

– Здравие желаю, Иван Петрович, – сухо поклонился адмирал, пожав руку хозяину. Обратился ко всем присутствующим: – Рад видеть вас, господа.

– Но, как же, ваша светлость? – пыхтел Иван Петрович. – Мне сказали, что вас нет в городе….

– Это действительно так, – слегка улыбнулся князь. – Меня нет, но я здесь. Только сегодня в полдень прибыл, и сразу к государю на доклад. Вот, решил заскочить к старому другу, проведать, так сказать.

Князь сдержано раскланялся со всеми, не пропуская никого. Особенно тепло поздоровался с генералом Креченым.

– Вы задержитесь надолго? – поинтересовался Аркадий Петрович. – Хотел бы вас пригласить к нам на ужин. У меня, как раз, вся семья в сборе. Все три сына – офицеры, представляете?

– Поздравляю, – сказал адмирал. – Искренне рад за вас. Нет более счастья для генерала – видеть эполеты на плечах сыновей. Но – увы, – он с сожалением покачал головой. – Сегодня же ночью – обратно в Севастополь.

– Но как же так? – разочарованно произнёс генерал Кречен.

– Дела, Аркадий Петрович. Сами знаете…., – ответил князь.

– А мы, тут, как раз завели спор о политике, – сообщил князю Новодворцев. – Вы смогли бы рассеять многие наши сомнения.

– О чем вы, Иван Петрович? Какие сомнения? – Адмирал помрачнел. – Всё – пустое. Я прибыл с плохими вестями.

– Так не томите нас! Что случилось?

– Английская эскадра попыталась высадить десант в Одессе, – сообщил он.

– Как же так? – зашумели все. – Расскажите!

– А что рассказывать? Девять кораблей подошли к незащищённому городу и принялись обстреливать со всех орудий. Против них – одна наша береговая батарея: прапорщик Щёголев с четырьмя старыми пушками. Вот – настоящий герой. С четырьмя ржавыми стволами отстоял город. Порт со складами и магазинами сожжён. Половина коммерческих судов потоплено. Но над Одессой до сих пор российский флаг, слава Богу! – Он перекрестился.

Все заволновались.

– Тише, тише, господа, – поморщился князь. – Я же ясно вам сказал: над Одессой российский флаг. Простите, не хотел вам портить вечер, но таково нынешнее положение.

– Это значит, война уже – дело фактическое, – испуганно произнёс Новодворцев.

– Выходит – так, – подтвердил адмирал.

– Но, Александр Сергеевич, Англия же не посмеет напасть на Петербург? – забеспокоился Кречен.

– Не волнуйтесь, Аркадий Петрович, – сказал уверенно адмирал. – Английский флот хоть и силен, но Кронштадт ему не по зубам. За наведением порядка в фортах взялся сам Павел Христофорович Граббе. Уж этот кавказский герой знает, как поднять дисциплину. Тем более, государь до сих пор зол на него за нерадивость в отношении растраты денег Комитета Инвалидов. Политковский воровал, а Граббе за это от государя тумаков получил. Так что, за Петербург будьте спокойны. Граббе – это ещё один форт в Кронштадте.

– Как вы думаете: Швеция не выступит против нас? – осторожно спросил Новодворцев.

– Вы об Оскаре Бернадоте? – усмехнулся Меньшиков. – Считаю его самым деятельным королём после Карла Великого. Но у венценосного Оскара, по сравнению с Карлом, отсутствуют две вещи: смелость и хорошая армия. Пусть попробует сунуться. Он помнит, как Багратион чуть не дошёл до Стокгольма. Английский флот только летом силен, а зимой в нашей Маркизовой луже лёд. Так, кто будет зимой защищать Швецию?