Глава 3
Знакомство с собой
Ах ты, гой еси, Добрый молодец,
Расскажу-ка тебе я былинушку,
Что о давних временах, что незнаемо,
Что для нас с тобой непонятные.
В глубине веков позатеряны
Да в сказаниях только описаны.
Жили в те времена-то могутные,
Что лицом, что статью приятные,
В глубине земли нашей жители,
Вещуна́ми они называ́лися.
Неприметна их жизнь остава́лася,
И не знали они ласки матери.
Вот про тот народ поведу я сказ,
Расскажу, что знал или слы́хивал.
«Недале́че тут, на окра́ине,
Жил один Вещун, ох, могу́тный был,
Богатырь такой, коса са́женька,
Мог одним глазком ветры разгонять,
А перстом поднять гору начисто.
Не бохва́лился, жил смирё́хонько.
Приходили к нему люди разные,
Предлагали ему камни – золото,
Не хотел он брать ничего́шеньки.
А носил он лишь обруч тоненький,
Да во лбу горел алый камушек.
И была у него зверушечка,
Вроде белочка, но не белочка,
Вроде ласочка, но не ласочка,
Хвостик длинненький, извивается,
Шкурка жёлтая, вся огнём горит.
Жил Вещун то наш припеваючи,
Дружбу верную предлагал он всем,
И не знал совсем слова лживого,
Слова лживого, нехорошего.
Но пришёл как-то раз князь с дружиною:
– Помоги! Подмогни Ты мне в час ночной.
Подступают вокруг злые во́роги,
Уничтожить хотят нас с земли родной!
– Отчего ж не помочь? Дело правое!
Но и Ты обещай дочку младшую.
Не хотел тот князь. Больно скраден был.
С воеводой своим стал совет держать.
Тот же хитрый ворюга усатенький;
Обмануть, закрутить, как с гуся вода.
– Обещайся, князь, но с уступочкой,
Будет дочка жить не в земляночке,
А в богатом дворце белокаменном.
А потом его ты по выманишь,
Да пускай идет на все стороны.
– Ох, хитер же ты, лис! Да с подвывертом!
Так и сделаем, не долга́ печаль!
Заключил корявый князь уговор с хитрой,
Хитрой хитростью, да с подвывертом.
Но не знал-то наш Вещун слова лживого,
Помогал ему во всём без зазрения,
Всех воро́гов отвадил с земли родной
И невестушку себе, да повы́звозил.
Для неё, родной, хоромы светозарные,
Да горят они огнём в самоцветах все.
Вот пришёл тут срок – разродилася,
Пареньком малы́м, да девчушкою.
И решил тут хитрый князь, что пришла пора,
Клеветой чернить пошел, против Вещуна.
Вроде как зятёк его истребил народ,
Просто так извел, поиграючи.
И пошёл гулять лживый разговор,
Отвернулись все безизъя́ные.
И ушёл тогда Вещун в горы дальние,
Закрутил ветра – ветров у пещерушки.
Не пройти к нему никак, не пробра́тися,
Лишь один зверёк остался на плечике.
Рассказал я вам, друзья, лишь сере́дочку,
Ну, а дальше грусть-печаль да пусты́ слова.
Вот сидит Вещун-то наш у пещерочки,
Со зверьком своим красивым играется,
А душа болит да вся надрывается,
Как там жёнушка его да детишечки?
Приносили вести птицы залётные,
Что жена его с другим утешается.
Не поверил наш Вещун злой людской молве:
“Возвернусь-ка я в родную сторонушку!”
Через час-другой он был уже у ворот,
Да неузнанный и не пойманный.
Глядь, жена его идёт, да под рученьку,
А детишечки зовут того та́тою.
Помутилось в голове, закружилося.
Проклял он навек злую бестию,
И ушёл назад он в тёмный да старый лес,
Где засыпал он глаза от костра золой.
“Не видать уж мне теперь, очи милые,
Разлюбил навеки я солнце красное”.
Так познал Вещун слово лживое.
Больше не видал Вещуна никто…
Закручинились ветры вольные,
Пригорюнилось солнце красное,
Весь народ Вещунов, что раскидан был,
Собирался здесь, во сторонушке.
Думу думали: «Как нам с этим быть,
Наказать, не простить зло кудрявое,
Или всё оставить без домыслов?»
И решил тогда народ: «Так тому и быть,
Пусть идёт себе шагами отмерено».
С той поры Вещун с князем видится,
Он из жизни в жизнь с ним рождается,
Но пришла пора и нам подвести черту.
Ты пришёл сюда не с обидою,
Разреши тот давний спор, что быльем порос,
Расскажи нам свое слово могутное,
Чтобы знали все вокруг, что, куда и как.
И глаза промыв водою студеною,
Нам ответствуй прямо здесь, что намерен ты,
Племя вещунов ждёт тебя давно.
Слово лживое, как змея ползет,
Потихонечку, полегонечку,
Сердце каменно не растопит лёд,
Разрушается помаленечку.
Ну а дальше я хочу, повесть повести́,
Что Вещун-то наш, да с князем то делали.
Первый шаг их был недалече тут,
На другу́ звезду, полетевши ввысь,
Там уж билися до почеточка,
Проиграл тогда там князь битву славную.
А второй свой шаг они во-сырой земле,
В глубине большой горы́, горы двигали,
И опять случилось с князем несчастие,
Закопали его там, во-сыром бору.
Третий шаг совсем пустомельное,
На минуточку, на секундочку.
А четвёртый шаг-то – битва-то славная,
На Чудско́м, на озере билися,
Весь итог войны той, давно знаком,
Кто кого побил, и как было всё.
Пятый шаг, я вам не могу сказать,
То не наша земля, обетова́нная.
А шестой шаг – это бойня великая,
Битва Курская, сталь огнём, мечом.
По серьезному они, зацепилися,
Не хотел из них никто,
Отступить домой.
Так из жизни в жизнь, перескоками,
На земле они вели войны страшные,
Войны лютые да кровавые,
Всё никак они не помирятся.
Невозможное слово дружное,
Поперёк никак не уляжется.
Позабыл Вещун своё слово вещее,
Слово сильное да сакральное,
Растерял он свое имя по веточкам,
По лесам густым теперь оно ищется.
Гой, Вы, люди до́бры, служивые,
Как Он встретит вас – от меня поклон,
Пусть забудет он распрю чёрную,
Свое имя вновь вознесет в века.
Проиграл тот князь уж давным-давно,
Да никак Вещун не утешится.
Пусть помирятся, побратаются,
Слово лживое давят сапогом.
А уж коль опять воевать готов,
Не вида́ть тогда нам всем света белого,
Неба чистого, солнца красного.
Пусть он слово-то своё-то могу́тное
Впереди себя, да покатит в даль,
И тогда цветы распускаются,
Птицы песнь поют, да на все лады,
И зверёк тогда его, что приснул давно,
Прибежит к нему с любовью на плечико.
Глава 4
Племя Вещунов
А дальше пошло повествование, – что это за племя вещунов. Сообщение за сообщением начали открываться пути. И только потом я узнал о глобальной цели: для чего всё это было нужно. Но идём дальше.
Откуда вещуны на земле зародились? Нет, они не странники небесные, они странники земные. Первый, изначальный Вещун, обитал в горах и слушал землю-матушку, смотрел, что, где делается. Никто не знал, да и не знает, сколько годи́н ему. Всегда он представлялся мужем в расцвете сил. А когда случилась первая война, появилось много сирот горемы́чных. Вот народ и стал приводить их к нему на обучение. Если подходил малец или девка под служение, то оставлял у себя, а если нет, то до мастеровых пристраивал на обучение. Так и набирались Вещуны, да помогали людям, животным и природе. Всё слышали они, и вещали, и уравновешивали. И были разные они. Один так любил пляски да веселье, что прозвали его скоморохом. В пляске то он всё повызнает, а песней то душу и обласкает, и опять человек весел да пригож.
А что касаемо тебя, Вещий, то тятьку да мамку твою медведь изодрал. Потревожили его в берлоге, и пошёл он шляться да буйствовать. Ребяте́нок ма́хонький в норку залез, пока медведь родню прибирал, там-то и просидел двое дён, пока его бортники не нашли. Отвели тебя к Вещуну, а тот и к делу приспособил. И была у тебя особенность неподдельная, мог ты с птахами песни петь и со зверьем разговоры вести. А однажды спас зверушку неве́дому. Нёс её в когтях орел горный, да выронил. Вещун-то ту зверушку нашёл, да и выходил. Стала она ему заме́сть ребё́ныша. Ох и красива была, не нарадуешься. Как забалует и ну играть да посвистывать, как звездочка перели́вчата. А ещё был у тебя камень горюч. Ты его на обруч приспособил, да в волосах и носил. Подарила его тебе бабонька родная перед смертушкой, как завещано, и рекла тебе речи мудрые: «Ты носи этот камень горюч возле сердцушка, ди́тятко, то кровинушка матери и отца твоего. Помогать тебе будут сородичи, не печалься, внучок, живи мирненько». Отошла бабонька на вы́селки, куда все уходили по вре́мени. Ну, а посох Вещун старший тебе дарова́л, чтоб ходили но́женьки, да не споты́кивались. Вот и вся недолга́ рассказ про тебя, Вещун.
Да расскажем мы тебе, кто же ро́дичи, матка да батька твои сро́дные. Мать твоя из древнего рода берендеев, что с пчелами да осами в одних избах жили. Не кусали их осы, жале́ли, ну а если во́рог какой рыло свое сунет, зажалят до сме́ртушки. Умели они на травах мед настаивать, чтобы горечь да уныние изгонять.
А девки у них всегда были раскрасавицы, потому как знали секрет медовый. Ох и сладкие были да задорные. И умение главное имели беренде́евское – заговаривать раны да болячки всякие, что и делала мать твоему тя́теньке, да не смогла, потому что сама была поранена. Вот сил-то и не хватило.
А батька твой из рода стражников. Охраняют они границы да водчину, их ещё называют вата́жники. Удалые ребята, могу́тные да ловкие. Но батянька твой от всех отличен был. Любил он воду бездонную. Занырнет, бывало, туда и зата́ивается, наблюдает за рыбами скли́зкими.
А бабонька твоя – ведьма при́шлая, из каких-то краев, прямо сказочных. Вот она и дала тебе имя нездешние, а все звали тебя по-своему – Бо́льший.
Как орлы клокочут за облаком,
И как белки скачут на дереве,
Поведём мы былинушку на гору
Рассказать вам о баба́ньке – старинушке.
Та баба́нька, для Вещего родичка,
То его родна́я, бабу́лечка.
Приходила с краёв то неведомых,
И умела болезнь уговаривать.
А ещё у ней было умение,
Тучи с дождиком в гости налаживать.
И когда всё вокруг загибается,
То баба́нька волчком завраща́ется,
Загудит, закричит, немыслимо,
Набегут отовсюду к нам тученьки
И прольются благостным дождиком.
Говорили, что перевёртышем
Скачет-бегает по полям она,
Что умеет она хитрой лисонькой,
Серым зайкой, орлом или ужиком.
Но никто не видал тех умениев,
Может брешут немного, умники.
Про края её, про родимые,
Пела песни баба́нька, тягучие,
Сразу виделась степь широкая,
В небе солнца лик, одолень – трава.
Вот такая старушечка, вумная,
Приходилась ему-то баба́нечкой.
Поведём былину и далее,
Как она ушла в края дальние.
******
Когда бер задрал родителев неча́янно,
То мальчишечку нашли не сразу, о́посля
Принесли родителев погрызенных,
А бабонька с поля прикати́лася.
Ни слезинки, ни стона не вы́казала,
Будто знала судьбину-судьбинушку,
Подняла просто камень с уго́рочка,
В раны сродственников окунала внутрь.
Стал тот камень, как алое зарево,
Весь внутри заиграл и запел как есть,
Обруч жёлтенький выковал ей кузнец
И приладил туда этот камешек.
Тут мальчишечку зашукались все,
Приводили его добры бортники,
Просидел в норе дни и ноченьки.
Одевала бабанька обруч с камушком,
Да мальчишечке на головушку,
Завещала беречь и не баловать
И в ночи ушла, не видал никто.
Говорят, видался ты Вещий с ней,
Когда вырос вполне, стал мужчиною,
Что в своей стороне Магирании,
Она царствует в справедливости.
Наделила она Вещего подарками,
И Архатом стал, если б захотел,
Но понёс он СВОЁ, не злобствуя,
Потому что такая судьбинушка.
Выбрал сам, так неси и покряхтывай.
Расскажу я вам то ли быль, то ли небыль,
Не пойму я сам, был там, иль не был,
Как Вещун достиг пика мужества.
Полюбилась ему ведьма нежная,
Он подарочки присылает ей,
Да каменья все самоцветные.
Но ведьма́чка та, ох и с характером,
На крылечке каменья оставила,
Чтоб сороки ими игралися.
А рекла ему речи строгие:
-Если люба тебе, докажи ты страсть,
Соверши для меня дела ратные,
Чтобы слава о них шла по всем мирам.
Думу-думал Вещий, да не денёк,
И решил добыть для ней яблочко,
Не простое, а молодильное,
Чтоб блистала она красотой вовек.
Да не знал он тогда, где они растут,
Лишь молва людская трепалася.
Но где точно – никто и не слыхивал.
Призадумался крепко парнишечка,
А зверёк сидит рядом и слушает,
А потом говорит да хихикает:
– Знаю я, – говорит, – про яблочки,
Почеши мне ушко пушистое,
Расскажу я про яблочки спелые.
Полетели вдвоем с Негостаюшкой,
И добыли яблоки спелые,
Ох и трудненько было, невесело.
Поборолись они с великанами,
Переплыли речку Смородину
И на гору взобрались великую.
Перепрыгнули пропасть широкую,
На Драконах летели, промёрзли все,
И увидели сад, прям немыслимый,
Что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Приносил он той ведьмочке яблоко,
Не взяла его, только фыркнула:
– Я видала красивее яблоки,
Где ты взял их, таки замухрышечки.
Только цокнула, Негостаюшка
Развернулися с Вещим отчаянно,
И пошли очами не видемши,
И решили, что достоин он лучшего,
А как было, всё вы уже узнаете…
А сестра твоя, дуже взрослая, по селу прослыла воительницей, да и ка́нула неизвестно где, убежала в поля с амазонками. Говорят, что ты находил её, уже будучи Вещуном большим. А ещё ты мог скрывать события, кисею умело забрасывать, даже мы не смогли, хоть пыта́лися. Не успела твоя мать тебя выучить, не успел и батька понянчиться.
– Ох ты, ди́тятко, неразумное,
Что ж ты жа́лишься, да печа́лишься?
– Нету ро́дной моей больше, Ма́тыньки,
И Батяня лежит, не шело́хнется.
Как пришел злой Бер, да накинулся,
Поломал семью мою ро́дную,
Сирота теперь я, сиротушка,
Куда деться теперь и не знаю я.
И нашли меня люди добрые,
Отвели-то ко знахарю знатному,
Тот вещун меня приголу́бливал,
Стал надолго отцом мне и матерью.
Знаю я теперь науку небесную,
И земля со мною общается,
Обучил меня мой наставничек
Делу нужному, сокровенному.
Как сбирались Вещуны, да при солнышке,
Говорили складно речи застольные,
Гой, еси ты, добрый молодец, братец наш,
Приходи к нам на поляну в урочный час.
Изопьём с тобой за встречу по чарочке,
Наливная есть брати́на бездонная.
Лишь тогда мы позовём всю твою родню,
Чтобы с ней ты обнимался без времени!
А когда уже придёт час прощания,
Будешь знать тогда, куда к нам захаживать.
Злые вороги тебе не страшны тотчас,
Под защитою ты у соплеменников.
И негоже тебе, словно безродному,
По полям да по лесам окола́чивать.
Для тебя передаем мы дудочку,
Посвистишь в неё – тотчас мы появимся,
Не робей, не жалей, да не жалуйся,
Всё что нужно для тебя, да прико́тится.
И зверька ты своего заберёшь от нас,
Всё скучает, да жалеет зверу́шечка.
А вдогонку мы покажем, где сад растёт,
С молодильными красивыми яблоками,
Как укусишь ты то яблоко – брызнет сок,
Неподвластно людям это умение,
Обратишься вновь ты в молодца красного,
Что не знал бороды, не носил усов.
Там растёт и корешок неприметненький,
Что дает мужскую силу неви́данну,
Ты его сорви, да прямо на солнышко,
Пригодится он тебе в твоих странствиях.
Мы покажем ещё как невидимкой быть,
Заходить тебе везде осторожненько,
Не шело́хнется воло́с у девчушечки.
И никто тебя не видит в неурочный час.
Много подлого в миру накопи́лося,
Всё увидишь и поймёшь ты по-быстрому,
Наконец-то отдадим тебе твой кошель,
Что с червонцами внутри неразменными.
Доставай оттуда, но с разумением,
И в дорогу, добрый друг, собирайтися.
Ожидаем тебя мы с нетерпением.
Глава 5
Гора
Я принимал это всё. Дверь за дверью передо мной открывались сакральные истины, будто из глубины веков начали приходить образы, неся с собой поток бесценной информации. Нескончаемым вихрем они вливались, вводя меня в прострацию. Как же это всё невероятно. Из глубины приходили образы, которые показывали и подсказывали, несли руководство к действию. А было оно таково: найти свою гору да подняться на неё, быть там три дня и три ночи и с собой кроме воды ничего не брать. На исходе каждого дня к тебе будут приходить и спрашивать: «Берешь ли ты ответственность за всё явное и неявное, за себя и тех, кто к тебе будет приходить? Берешь ли ты ответственность через честность свою глубинную к своему предназначению?»
На горе сидишь один,
И как будто невиди́м,
Волки, лисы, птицы, звери,
Все как будто бы запели.
Невидимкой ты сидишь
И тихонечко гудишь.
Духи охраняют вход,
И никто здесь не пройдет.
Все подобраны как надо,
Безусловная преграда.
Вдруг, откуда ни возьмись,
Из-за дуба смотрит рысь.
Только это и не кошка -
Леший пошутил немножко.
Белка в дубе крепко спит,
А её тотем глядит.
Крот решил пробраться снизу,
Потакает он капризу.
Сверху из-за облаков,
Око-Бог всегда суров.
Он внимательно глядит,
Думает: «доколе спит?»
Там шаманы встали в ряд,
Если что, он тоже брат.
Вещуны недалеко,
Им отрадно и легко.
Весть по веточкам бежит,
Он проснулся, но лежит.
И быстрей со всей округи
Загудели духи в дуги:
«Набирайся сил, скорей,
Как Царевич Елисей».
Белки скачут, зайцы скачут,
Ну а духи тихо плачут.
Весть летит во все концы:
«Справился! Мы молодцы!»
Дата предстоящего похода спокойно и тихо нарисовалась в голове, оставляя мне семь дней для подготовки. Я уже видел это место и эту гору, видел подъём и всю дорогу в целом и видел то, что там будет происходить.
Но мои представления не идут ни в какое сравнение с тем, что происходило на самом деле.
Настал день отъезда, вещи собраны, бубен упакован и, как подобает верному коню, находится в нетерпении. Это новое место и новые знакомства, ширь и благодать, которую он огласит своим неповторимым басом.
Путь до места был легким и открытым. Вещей с собой получилось довольно много, хотя это был самый минимальный набор. И вот, я у подножия. Величественная долина тысячи дольменов, и, пожалуй, самая загадочная и мощная гора мною встречавшаяся.
Я прекрасно помню, что не стал брать с собой палатку. Дождя не будет, это я знал точно. Возможно потом, но не в эти три дня. И вот, я перед началом подъема. Громко и душевно я поприветствовал хозяина этой местности: «Хозяин горы, прошу приюта и защиты на эти три дня!» Услышав приветствие в ответ, я начал подниматься спокойно и уверенно, зная, что всё будет хорошо, что найдётся именно то место, где я уже когда-то был и, похоже, не один раз, и даже не в этой жизни.
Первый день был тихим и довольно спокойным. Только ожидание вечера и ночи тревожило. Измененное и замедленное состояние. Рой мыслей, которые часто посещали меня, замедлили свой бег, а время перестало существовать. И вот он, вечер, плавно переходящий в ночь. Небо очень близко, но ветрено и холодно. Звёзды, будто над головой, холодные и яркие, проявили свои плеяды.
И вдруг всё стихло: ветер, звёзды, небо, эфир. Всё замерло. Нечто невероятно огромное, я бы сказал, колоссально большое как образ и очень мощное энергетическое поле постепенно начало заполнять все вокруг.
«Я ведь не сошел с ума? Я ведь действительно это вижу». Огромный исполин, заполоняя пространство всего неба, стоял передо мной. Тьма кромешная, но этот силуэт я видел четко. Глаза смотрели на меня и сквозь меня особым свечением.
Я вжался спиной в скалу, на которую опирался. Мне очень хотелось закрыть лицо ладонями, как в детстве, спрятаться под одеяло. Но нет. Глаза не смогли закрыться, и одеяла под рукой не было. И тогда пришел этот первый вопрос: «Принимаешь ли ты ответственность?» Он прозвучал громко, вгрызаясь в мое подсознание, вибрируя так мощно, что все вокруг задрожало. Я смотрел на все завороженно, преклоняясь перед этой силой. Я ответил: «Да!» Присутствие ощущалось ещё какое-то время, а потом ветер стал тем же, звёзды продолжили свой танец планет, и мир стал прежним, но уже другим для меня!
У меня возник единственный вопрос: «Если это были Высшие, а в этом не было сомнений, то во вторую ночь придут представители Нижнего мира во главе с их Главным? Что же это будет?» А ещё, я начал ощущать переход. Это состояние одиночества и вселенской грусти, будто всё хорошее покинуло тебя. Будто и не было ничего хорошего. Тишина, забвение и только знание о переходе и о том, что это такое, не дает сойти с ума, потому что в это время тебя покидают твои Ангелы-хранители, чтобы пришли другие, согласно твоей новой миссии. Их станет больше, но всё это не сразу, и это ещё одна твоя проверка на всё, что было «до» и будет «после».
И вот приближается второй вечер, плавно перетекающий в ночь. Тревога начала ощущаться, как только солнце склонилось к горизонту. Страхи активировались, как стая диких волков. Они раз за разом атакуют, а минуты, как назло, летят метеоритами, приближая миг знакомства. Напряжение нарастает неимоверно. Открытое пространство. Моя импровизированная кровать, на которой я лежу, будто парит в воздухе на окраине скалы, за которой обрыв. Зачем я выбрал именно его? Но уже поздно. Круг защиты очерчен и запакован, и одна мысль от Высших сверху:
«Ты под защитой, с тобой всё будет хорошо, потому что ты здесь именно для этого. Ты сам так решил, и к этому ты шёл всю свою жизнь. День за днём ты шёл к главному моменту и главному страху, встрече с Ним, тем, за кем стоит нижний мир, где Смерть – желанный гость, и Бесы тоже правят балом».
И вот начали гаснуть фонари-звёзды. Луна, доселе светившая ярким блюдцем, как по заказу спряталась за тяжелыми облаками, которые в один миг нагнал неистовый Буран, и что-то такое же очень большое, как и в прошлую ночь стало всплывать, перекрывая всю тьму ещё больше.
Ветер словно с цепи сорвался, и без того холодное пространство стало ледяным. Прогноз, обещанный на эти три дня, исполнился в лучшем виде – всего лишь четыре градуса, как по заказу. Только чьему? Тишина словно каток накатывалась на меня. Она затягивалась, а присутствие с каждой минутой, тянущейся как столетия, ощущалось настолько явно, что начало становиться невыносимо, и тогда беззвучный глас будто разорвал перепонки, но вопрос мне был уже знаком.
Можно было быстро ответить «да», но слова застряли внутри, и полетели картинки моих кошмаров, моих самых больших страхов, воплощенных здесь и сейчас: я один, меня никто не любит, и мне страшно, как не было никогда в жизни. Ужас и оцепенение перед этой невероятной силой, невероятным, огромным миром, который начал сверкать как вспышки, за каждой из которых был очередной страх.
Сколько это длилось, сейчас не скажу, да это уже и не важно, но в какой-то момент из меня начали выходить звуки, и первым словом было «да». А дальше стало легче.
«Да, я принимаю. Принимаю всех и вся: и свет, и тьму, и радость, и печаль, и рождение, и смерть, и я принимаю эту ответственность, потому что это и есть Я, это и есть моя дуальность, это и есть мой мир».
Больше ничего не звучало, кроме моего сердца. Оно как шаманский бубен голосило в пространстве, и в этом был свой особый смысл. «Я тебя слышу, сердце, а значит, я жив».
Терпи,
Как бы тебе не было скучно,
Как бы тебе не было грустно,
Как бы тебе не было одиноко,
Как бы тебе не было больно.
Выдержи,
Ты можешь, мы в тебя верим,
Ты можешь, мы тебя любим,
Ты можешь, мы тобой гордимся.
Помни,
Мы рядом, ты под защитой,
Мы рядом, мы поможем,
Мы рядом, и нас много.
Знай,
Ты приехал сюда по доброй воле,
Значит всё правильно.
Верь,
Всё получится,
Потому что по-другому не может быть…
И вот оно, утро. Вышло солнце, и нет уже холода, только ветер и мысли напоминают о прошлой ночи: «Что это было? А прошёл ли я?» Ответ я увидел очень быстро. Большой орёл, словно появившись из ниоткуда, протяжно закричал. Птичий царь лично сообщил мне об этом, а значит, сомнений быть не может!
Начался третий день, который завершится третьей ночью и окончанием незабываемого времяпровождения. Желудок как будто свыкся с мыслью, что еды нет, а значит и просить не стоит, и поэтому спокойно урчал, прося хотя бы воды, которую я ему с удовольствием дал.
И вот уже полдень, солнце в зените, и вдруг в голове зазвучал голос:
– А чего это ты сидишь?
– Ну, сижу, и сижу, – продолжил я немой диалог с собеседником сверху.
– Иди, ищи посох!
– Но я же в защитном круге, и мне здесь ещё сутки сидеть!
– Иди, сказал. Когда выйдешь, запечатай круг солью, и то же самое сделаешь, когда снова войдёшь.
Я встал и пошёл. Я бродил по склону горы и отчётливо знал, что найду его, и, причём, это будет быстро, что, в принципе, и случилось. В один момент взор упал на обрыв. Я пристально рассматривал покатый склон, а потом вглядывался ещё дальше, вниз. Принимая знаки и доверяя внутреннему голосу, я стал спускаться. Склон становился уж совсем крутым, но что-то тянуло дальше и дальше. И когда стоять уже было совсем непросто, и я чуть было не покатился вниз, я увидел невероятное дерево, у которого из основания росло пять стволов, причём, четыре, как корабельные сосны смотрели вверх, а пятый ствол стелился по земле. Он рос горизонтально, а одна из его ветвей была петлёй. Произрастая прямой ветвью от основания, она образовывала завиток в середине ветки, после чего продолжала расти дальше прямо. Невероятное зрелище чудесному творению земли и природы.
Я подошёл и коснулся этой ветви, спрашивая, могу ли я забрать это чудо, для благостного продолжения жизни этой дубовой ветви. Ответ был лаконичен и прост: «Ты же за мной и пришёл? Так бери!» С благодарностью к этому месту и этому дереву, я срубил ветвь и долго не верил, что так может быть. Но волшебство уже плотно входило в мою жизнь, и удивляться чему-либо дальше уже не было смысла.
Только вот вернуться к лежбищу я решил уже другой дорогой. Просто пошёл по склону горы дальше, в направлении лагеря. Пройдя несколько сот метров, я увидел перед собой очень необычную пещеру, вход в которую был завален огромным валуном. Но проход всё же был, хоть и узкий. Местами нужно было опуститься на колени, чтобы пролезть внутрь. Я стоял перед пещерой и размышлял, заходить ли мне внутрь. «А вдруг придавит?» возникла в голове мысль, и тут же голос: «Раз страшно – иди». Ну что ты поделаешь? Я с трудом прополз по узкому проходу и оказался внутри пещеры Али-Бабы. Место жутковатое: внутри огромные, обвалившиеся валуны, и вверху лишь небольшая трещина, как узкая полоска импровизированного окна.
– Не хотел бы я здесь ночевать, – буркнул я себе под нос. И зачем я об этом подумал, да еще и проговорил вслух? Следующая фраза уже звучала у меня в голове: «Иди за вещами!» И я пошёл собирать свой нехитрый скарб: бубен и варган, посох и все остальные вещи. Заносить всё это через узкий лаз было не из приятных удовольствий, но все же в итоге все вещи оказались внутри, и так как уже наступал вечер, нужно было готовить импровизированную кровать. А ещё успеть очертить защитный круг из соли и воды, очертить периметр ножом и расставить свечи.
Всё сделано было оперативно, и тут пригодилась большая пленка, которую я взял с собой, потому что земля, которая была за все эти годы нанесена и смешана с породой, была настолько сырой, что походила на после дождевое месиво, а грязь с превеликим удовольствием липла на подошву. Сыро невероятно, температура в склепе не больше четырех градусов. Одно радовало – ветра здесь не было.
Я расстелил пленку и приготовил импровизированную кровать, расставил маленькие свечи по периметру, выпил чай, который за три дня изрядно поднадоел, и прилег в ожидании чуда третьего ночного запроса.
Пещера начала радовать своей жутью уже через час после наступления темноты, и, хотя свечи аккуратно горели, а пламя практически не дрожало, появились первые, не совсем приятный обитатели. А вернее хозяева пещеры – летучие мыши. Их было, не сказать, что много, но каждая, приближаясь к защитному кругу, в своем непредсказуемом полете откликалась не совсем приятными ощущениями, а перспектива встречи хотя бы с одной из них воочию меня вообще не радовала, тем более, в преддверии другой встречи. Но, что самое невероятное, ни одна из мышей не залетала за границу защитного круга. Вот и не верь теперь во всё это!
Свечи начали одна за другой свою агонию, переходящую в затухание, а когда осталось три из одиннадцати, в нарастающем мраке полной темноты, в небольшом промежутке входа начало ощущаться какое-то присутствие, такое же огромное и всё заполняющее и без того небольшое пространство внутри пещеры. Мысли о том, что возможно нужно было бы оставаться там, где я и был накануне, как протяжная нота сожаления заныли в голове. Но я уже был там, где есть, и оставалось только довериться Творцу и тому, что всё это не зря, всё во благо!
Когда присутствие стало ощущаться слишком явно, а свечей почти не осталось, и звёзд с луной отсюда не было видно ни при каком раскладе, из места входа в пещеру, из расщелины, то ли привиделось мне, то ли это было наяву, появились два глаза. Я вслушивался в тишину, – есть ли хоть какой-нибудь шорох. Сердце колотилось, как отбойный молоток в этом замкнутом пространстве. Но нет, тихо. Я начал вспоминать, спрашивал ли разрешение у духов горы на присутствие здесь. Да, было такое, и ответ был, значит, это не они. Третья ночь, третье присутствие, только вдобавок ещё и эти два глаза. Ну хоть чуточку можно было бы по легче? Но нет, сиди и смотри в оцепенении, а вдруг сейчас кинется!
Сколько глаза смотрели, не знаю. Время изменило свой привычный бег, и одна только свеча оставалась. И почему я зажег их все сразу? Об этом думаешь только позже. Вроде опытный же, был на выживании. Наверное, чтобы осветить как можно больший периметр, потому как две или три свечи навевали уныние и жуть, а возможно я просто об этом не подумал. Но это уже и неважно, глаза напротив отражаются в пламени единственной свечи, которая почти догорает, а вставать и идти к сумке за фонарем вообще печальная идея.
Будь что будет, посох как большая исполинская дубина лежит рядом, нож то же, а поэтому ждём.
И вот оно началось! Большое присутствие проявилось раскатистым эхом внутри пещеры. Низкий, но спокойный голос в третий раз озвучил знакомый вопрос, и я тихо, но уверенно ответил утвердительно: «Я беру ответственность за себя и мой мир, за свое эго, за скромность и гордыню, гордость истинную и искаженную, за себя и свой дар, за прошлые воплощения и их опыт. И пусть это будет красиво, благостно, с теплотой и добром, с миром и любовью!»
Всё стихло, свеча давно погасла, глаза не находили отклика света в темноте тоже, и осталась лишь тишина. Темная тишина. Одеяло почти на голове, и тогда пришёл сон. Всё тот же неповторимый сон, которого не было уже давно. Но в нём что-то изменилось, в нём поубавился градус ужаса, он стал спокойней, спираль уже не кружила так жутко, и он закончился раньше, потому что солнце на восходе через маленькое узкое окно вверху, коснувшись первым лучом, разбудило меня, и нужно было просыпаться и собираться домой, тихо и спокойно сложить вещи. Благо воду не нужно было тянуть с собой обратно, да и спуск всегда легче, чем подъём! Но, что примечательно, в этом маленьком кусочке небольшого окна я увидел большую красивую птицу на ветке огромного дерева напротив пещеры, и это тоже был знак!
Весть летит во все концы,
Он прошёл! Мы молодцы,
Он нашёл, что мы искали,
Посох в руку, как медали!
Ну что, милок, давай по порядку? В лес ходил? Ходил. На горе посидел? Посидел. Аскезу голодом и одиночеством прошёл? Прошёл. Вроде всё перечислили, а пугать тебя и не надобно, как есть, голова сама пугана. Тебе память нужно вернуть и инструменты волшебные. Посох ты нашёл! Но он не тот, с которым ты ходил когда-то, а его брат. Ну, милок, такие сейчас времена, настоящие вещи прячутся, вместо себя подмену дают, да ты сейчас с исконным то и не справился бы, потому тебе брата и прислали. Любо, давай-ка дальше, сейчас нужно их соединить, мост проложить между исконным посохом и сегодняшним.