Loe raamatut: «Концепция жизни доктора Барри»
Будь осторожен в своих желаниях,
они имеют каприз сбываться.
Мефистофель спрыгнул с подоконника, взобрался на кровать, побродил туда-сюда, нашел щель и юркнул под одеяло. Через секунду край одеяла откинулся, и в лучах ласкового солнца показалось заспанное лицо хозяйки.
– Малыш, отстань, – прозвучал не совсем проснувшийся еще голос, – не приставай.
Однако малыш, он же Мефистофель, продолжал резвиться, запутавшись в складках ночной рубашки.
– Ну что ты делаешь, проказник!..
Габи повернулась на спину, отбросив одеяло в сторону, и чуть приоткрыла тяжелые веки.
Кот прыгнул ей на грудь и вцепился зубами в пуговицу ночнушки.
– Мефистофель, брысь!..
Животное тут же ретировалось, поняв, что в данный момент лучше не испытывать судьбу. Если из уст хозяйки вырвалось его настоящее имя, стало быть, он действительно достал ее, а это было чревато; к примеру, можно вместо свежего вкусного молока получить препротивный кефир, и лакай его потом, насилуя свой кошачий организм и лишний раз бегая в песочницу. И пусть это происходило в основном из-за рассеянности хозяйки, потому как случалось такое не зависимо от того, набедокурил он или нет, Мефистофель все же больше предпочитал слышать несколько иное, более ласковое к себе обращение, типа: «малыш», «проказник», «ушастик», и тому подобное. Это хоть и не гарантировало стопроцентный результат, тем не менее, шансов, что вместо молока не обнаружишь кефир, было все-таки больше. Во всяком случае, Мефистофелю хотелось в это верить.
Габи действительно была на редкость рассеяна и, как она считала, на редкость невезучая.
Одно время ее даже донимала навязчивая мысль, что это какое-то родовое проклятие. Но потом она просто смирилась и стала относиться к своему невезению, как к чему-то естественному и неизбежному. Правда, не всегда это получалось, и порой, все же, раздражало… всего лишь на какое-то мгновение.
Габи встала, сладко потянулась, распахнула окно и вдохнула полной грудью одурманивающую свежесть раннего весеннего утра.
Приняла душ, приготовила завтрак; налила в кошачье блюдце молока. Мефистофель, как обычно, сначала с подозрением понюхал молочный продукт, удовлетворенно мяукнул и принялся лакать, мурлыча любимую песенку.
Как правило, невезение начинало проявлять себя еще до того, как Габи покидала свою маленькую уютную квартирку и бежала на работу. То больно ударится ногой о кресло; то перепутает вентиль и с визгом вылетает из ванной, обдав себя чересчур горячей водой; то испортится фен, который опять нужно будет нести мистеру Гросману, соседу снизу, и просить, чтобы починил; то лампочка перегорит в прихожей и нельзя будет сделать контрольный обзор своего изображения в зеркале, что для любой мало-мальски интересной девушки, либо считающей себя таковой, являлось бы просто катастрофой… вдруг какой-нибудь локон не так загадочно смотрится или, не дай Бог, взгляд подведенных глаз не такой выразительный, либо румяна слишком уж ярко подчеркивают некоторые тайные желание романтического женского сердца!.. Впрочем, что касается последнего, то бишь макияжа, то здесь Габи была в полном порядке. Не то, чтобы она злоупотребляла косметикой, она вообще ею не пользовалась. Одним словом, Габи представляла собой образ серой невзрачной мышки. Непорочная в свои двадцать восемь лет, скромная, безобидная… В общем, почти святая!..
Так вот, это утро началось для Габи на удивление спокойно и безопасно, что могло внести дополнительный оптимизм. Однако по своей рассеянности она не обратила внимания, что с момента пробуждения никаких бытовых происшествий не случилось. А ведь это могло быть залогом… чего-то неожиданно приятного, чего-то большого, светлого… или просто могло быть залогом удачного дня. Как говориться: время покажет.
Перед выходом Габи на минуточку задержалась у зеркала. Огромные очки в роговой оправе придавали ее образу вид ученого сухаря; умного, начитанного, и потому мало интересного для представителей противоположного пола.
Габи не принималась этим обстоятельством, давно уже свыкнувшись с мыслью, что обычное женское счастье в этой жизни ей не грозит. Принц на белом коне ей все равно не светит, а кого попало, только потому, что у него волосатая грудь и дополнительный отросток, ей и даром не нужно.
Она обреченно вздохнула, подхватила сумочку и выпорхнула из квартиры.
Да, с одной стороны, день, начавшийся без приключений, можно вполне было считать незаурядным, а значит удачным, а с другой стороны, покуда не случилось какого-нибудь естественного привычного казуса, то этот день вроде как бы еще и не начинался.
Габи неслась вниз по ступенькам, как обычно витая где-то в облаках и совершенно не глядя под ноги.
Мусорное ведерко стояло себе чуть в стороне и никого не трогало, дожидаясь, когда Персиваль Ллойд вынесет его во двор, где находятся мусорные баки, и освободит от содержимого. Сей престарелый джентльмен вернулся в свою конуру надеть подштанники; он впопыхах выскочил на лестничную площадку в одних трусах подозрительной расцветки, и если бы не бдительность его второй половины, Элизабет Ллойд, премилой старушки во всех отношениях, быть бы ему на ближайшие несколько дней героем эротических эпосов в устах бдительных жильцов, наблюдающих из окон.
Габи налетела на ведро, вскрикнула и распласталась на полу.
– Что же это ты, старый черт, мусор на площадке оставил! – интеллигентно пожурила миссис Ллойд своего старика. – Боже мой, деточка, вы не ушиблись?! – предстала она пред очами пострадавшей, всплеснув руками и выражая явную тревогу и искреннее сочувствие.
Следом появился и сам виновник. Мямля какие-то извинения, он помог девушке подняться.
Габи уверила супружескую чету, что с ней все в порядке, подобрала очки, убедилась, что они не пострадали, кое-как оправилась, предложила помочь собрать рассыпавшийся мусор, получила категорический отказ от миссис Ллойд, приняла ее приглашение в гости на вечернее чаепитие с яблочным пирогом, попрощалась, и, слегка прихрамывая, продолжила прерванный путь.
Теперь наверняка можно было сказать, что новый день начался; и начался, как обычно, с крохотного несчастного случая.
– Бедная девочка, ей бы встретить кого-нибудь! – участливо заметила миссис Ллойд, глядя вслед удаляющейся Габи. – А то так и проживет всю жизнь гусеницей, так и не став бабочкой.
– Да, помню, ты была очаровательной бабочкой! – проблеял мистер Ллойд.
– Была?! – с наигранным укором взглянула старушка на своего ненаглядного.
– Была очаровательной, а стала просто прекрасной, – выкрутился Персиваль. – Каковой и пребываешь нынче, – добавил он, ласково улыбнувшись супруге.
Миссис Ллойд на секунду растаяла, одарив нежным взглядом своего старика. Но вдруг вспомнив, что в духовке готовятся пирожки, тут же преобразилась обратно в обыкновенную домохозяйку со своим обыкновенным характером.
– Господи, пирожки же там! А ты молчишь! Стоишь и комплементами меня потчуешь! Давай, быстренько собери весь мусор и вынеси его; а я побежала!
И миссис Ллойд суетливо бросилась на кухню.
Габи, в свою очередь, не торопилась. Она всегда выходила пораньше, чтобы успеть по дороге кое-куда зайти. Это была, своего рода, традиция.
Первым делом она посетила свое любимое кафе «Майская ночь». Заказала чашечку кофе и кусочек миндального торта. Устроилась, как обычно, в углу, за дальним столиком, предпочитая быть незаметной.
Сие кафе не случайно было ее любимым, оно имело определенное магическое воздействие. Здесь с ней не случалось ничего, что могло случиться в любом другом аналогичном заведении. Здесь у нее не падал на платье кремовый торт; здесь она не проливала на себя кофе; не падала со стула, неосмотрительно облокотившись на его сломанную спинку; не роняла чайную ложечку с мороженым себе в декольте (хотя, декольте, это сильно сказано; просто за пазуху); не отбивалась от пьяного мужика, ибо только в таком состоянии, в состоянии глубокого опьянения, мужчина мог позариться на такую девушку, как Габи; и все такое прочее, что до недавнего времени случалось с ней в иных кафе.
После «Майской ночи» Габи прогулялась по парку. Покормила уток, полюбовалась чудесным озером, помечтала о несбыточном…
Метро доставило Габи до места назначения.
Музей изобразительных искусств, в котором она работала искусствоведом, находился там же, естественно, где и вчера, и там же, где был еще пятьдесят лет назад. Близлежащие постройки, наряду с зелеными насаждениями, так же пребывали на своих местах и никуда со вчерашнего дня не исчезли. И все же чувствовалось, что площадь Воссоединения, которая предстала перед Габи, вынырнувшей из подземного перехода, уже не та, что была вчера. Что-то добавилось… что-то новое…
Ну, конечно же! Маленький книжный магазинчик возле самого музея.
И как же было в него не заглянуть!
Мелодичный звон дверного колокольчика сразу же перенес Габи в чарующий мир литературы; в мир бессмертной любви, необузданных фантазий и невероятных приключений.
Тут же нарисовалась хозяйка магазинчика, миловидная женщина в ярком роскошном платье. Она напоминала добрую сказочную фею.
– Рада приветствовать вас, дитя мое! – промурлыкала фея. – Вы первая посетительница моего магазина, и отпустить вас с пустыми руками я просто не могу. Если у вас нет сейчас денег, не страшно, занесете как-нибудь потом. А то и вообще, берите бесплатно.
– Большое спасибо, конечно, – несколько смутилась Габи, – но у меня есть деньги, и я с удовольствием куплю у вас какую-нибудь книгу.
Фея наградила девушку лучезарной улыбкой.
– Вы просто прелесть! – пропела она. – Прошу вас, проходите. Вам помочь с выбором?
– К сожалению, у меня сейчас мало времени, – как бы извиняясь, ответила Габи, – поэтому, с вашего разрешения, я попробую выбрать наугад; первую попавшуюся книгу. Иногда как раз именно так и получаешь то, что нужно.
– Не могу с вами не согласиться, дитя мое, – одобрительно кивнула Фея. – Именно так я вышла замуж.
– Да что вы говорите! – зажглись интригующие искорки в глазах Габи. – Как интересно! И что?
– Как видишь, душа моя! Я самая счастливая на свете!
Габи зачаровано смотрела на хозяйку маленького книжного магазинчика и искренне по-доброму завидовала ей. Эта женщина действительно светилась счастьем.
– Я тогда только закончила колледж, – блаженно закатила глаза фея. – Была вечеринка. Баловались, дурачились… Естественно, выпивали. На эту вечеринку меня затащили мои подруги, и из мужчин я там никого не знала. Мало того! Как оказалось, все ребята были из одной университетской футбольной команды. Мы с девчонками решили, что называется, приколоться. Смысл заключался в следующем. Кладешь перед собой фотографию этой футбольной команды, закрываешь глаза и наугад тычешь пальцем. На кого указал палец, тот и является твоим кавалером на всю вечеринку. Вот таким образом я и выбрала своего Клиффорда.
У нас двое прекрасных мальчишек, Ричард и Мэтью. Выросли уже, конечно.
– Какая замечательная история, – сказала Габи.
Фея заметила в глазах девушки едва заметный осколок грусти.
– Не хочу лезть тебе в душу, дитя мое… Скажу только одно: у тебя все будет хорошо. Ты обязательно встретишь свое счастье.
– Спасибо вам. Но неужто я выгляжу такой одинокой?! – Габи была явно поражена такой прозорливости феи. Поражена и несколько сконфужена. Неужели на ее лице так и написано: «Я одинокая, никому не нужная, почти что уже старая дева!»
Счастливая хозяйка книжного магазинчика добродушно улыбнулась, покачивая головой.
– Душа моя, одиночество, это вовсе не приговор. Многие одинокие женщины вполне комфортно себя чувствуют, и проживают жизнь, считая себя абсолютно счастливой. Но мне кажется, что ты не из таких. Одиночество, это не твое. Поверь мне, я знаю, что говорю. Очень скоро твоя жизнь круто изменится, дитя мое. Я это вижу. Считай, что я добрая волшебница.
Габи с удовлетворением отметила, что искренне верит этой женщине. Она действительно ей сейчас пригрезилась в образе доброй волшебницы; или, точнее, в образе настоящей феи.
– Я вам так благодарна! – чуть дрогнувшим голосом, произнесла девушка. Но тут ее взгляд наткнулся на настенные часы. – Ой, я уже опаздываю!
– Прости, душа моя, я совсем тебя заговорила! Выбирай!
Габи подошла к ближайшему стеллажу и вытащила первую, попавшуюся под руку книгу в яркой красивой обложке.
– Вот эту беру. Джонатан Барри: «Концепция жизни», – прочитала она и задумчиво почесала свой курносый носик.
– Что, не то? – спросила фея, видя нерешительность клиентки. – Может, повторить попытку?
Габи бегло пробежалась по короткой аннотации, связанной с автором.
«Доктор философии, профессор, историк, путешественник. Член-корреспондент академии наук. Выдающийся специалист в области религиоведения. Участник многих археологических экспедиций. До недавнего времени спортсмен-альпинист. Имеет награды…»
Затем прочла несколько аннотационных строк самого автора.
«Никакой концепции жизни в этой книге вы не найдете. Просто книга должна как-то называться, так почему бы не так? Первое, что пришло в голову, и стало названием этой книги. Посему, не обессудьте. Надеюсь, это маленькое недоразумение не станет препятствием в моем диалоге с вами, мой уважаемый читатель. Искренне Ваш, Джонатан Барри.»
– Нет, повторять попытку не будем, – уверенно произнесла Габи. – Я беру ее. Думаю, мне понравится.
Она передала книгу хозяйке, расплатилась, фея пробила ее через кассу и с торжественным видом вручила клиентке.
– Будь счастлива, дитя мое!
Габи сердечно поблагодарила милую радушную женщину, спрятала книгу в сумочку, пообещала непременно зайти еще, и вышла из магазина.
Она пребывала под таким впечатлением, что, переходя дорогу, зазевалась и не заметила стремительно приближающееся транспортное средство. Средство неслось с велосипедной скоростью, ибо это и был велосипед, а стремительная скорость равнялась примерно двадцати километров в час. Довольно пожилой уже джентльмен усиленно давил на педали, стараясь, таким образом, убежать от инфаркта. Что поделать, доктора иногда имеют такую привычку, когда не знают, чем еще можно помочь безнадежному, по существу, пациенту, настоятельно советовать утренние велопробеги.
Джентльмен налетел на девушку, и оба распластались на асфальте, изобразив трагическую картину дорожно-транспортного происшествия.
Испуганный инфаркт проскочил мимо, решив вернуться как-нибудь в другой раз, когда не будет столько конкурентов. А конкурентов действительно было достаточно. Помимо возможной черепно-мозговой травмы и не менее возможных переломов тех или иных конечностей, в очереди нетерпеливо топтались инсульт, посттравматический шок, синдром Зудека, и так далее в том же духе.
Однако все эти клинические кандидаты так и остались всего лишь кандидатами. Кряхтя и охая, престарелый гонщик-велосипедист поднялся, как ни в чем не бывало; чего нельзя было сказать о Габи. Порванное платье и ссадина на бедре, в комплекте с оцарапанной щекой и сломанным каблуком, придали ее облику неповторимый шарм современного авангардизма. Чуть позже, когда она оглядывала себя в зеркале, то должным образом, как профессионал, оценила представшее перед ней художественное творение, которое вполне можно было назвать: «Курица-гриль по-вегетариански»; то бишь понимай, как хочешь и не теряй оптимизма.
Пожилой лихач, как истинный джентльмен, помог девушке принять вертикальное положение. Сделать это ему оказалось куда легче, чем подняться самому.
После долгих обоюдных извинений они расстались почти друзьями. Он поплелся к своей обители, ведя в руках двухколесного коня, а она, на одном каблучке, поковыляла в музей изобразительного искусства.
Закрывшись в своей рабочей коморке, Габи, в течение часа, ликвидировала следы недавнего дорожного происшествия. Заштопала платье, обработала ссадины и раны, починила каблук. И если первые два пункта были вполне закономерны для Габи, как для девушки, то последний пункт мог показаться не совсем типичным. Всё правильно! Да только наша героиня сама по себе, образ не совсем типичный; в том смысле, что к своему хроническому невезению, а оное такое и было, она давно научилась относиться спокойно, как уже отмечалось ранее, за исключением редких моментов, когда это немножко раздражало, о чем тоже было упомянуто. И поэтому ей пришлось освоить некоторые виды ремонтных работ не совсем женского характера, дабы не тратить лишнее время на беготню по мастерским и ждать неизвестно сколько, пока тот или иной сапожник не соизволит отремонтировать твою туфельку, приклеив каблучок, или привести в порядок твои сапожки, поменяв испорченный замок.
Закончив, Габи вновь предстала перед зеркалом, оценивая свою работу. Результат ее вполне удовлетворил. Лишь небольшая царапина на щеке выдавала конфуз встречи с велосипедом, все остальное было в полном порядке.
Из музея Габи возвращалась тем же путем, что и утром, через парк. Присела на скамейку и вперилась взглядом в зеркальную гладь играющего лучами заходящего солнца озера. Мысли унесли ее в далекое детство.
Мама, такая молодая и такая красивая, ведет ее за руку. Они идут к морскому причалу, к которому пришвартован огромный белый корабль. Габи хочется бежать к этому кораблю со всех ног, но мама держит ее, не выпускает ее руку из своей руки, и только смеется, видя детское нетерпение; а у самой в глазах то же желание: броситься со всех ног к кораблю. Но ей нельзя, она взрослая, а взрослые не должны вести себя, как дети. Взрослые должны вести себя, как взрослые. Они обижаются по-взрослому, делают взрослые глупости, и по-взрослому… любят.
По трапу спустился высокий стройный мужчина. В морской офицерской форме он неотразим. Это папа!.. Габи бросается к нему. Он подхватывает ее, отрывает от земли и крепко прижимает к себе. Она обхватила его за шею и никак не желает оторваться. Но все-таки оторваться приходится. Она ведь не одна, есть еще мама. Они обнимаются, целуются… Габи, надув губы, ревниво отворачивается. Какие же эгоисты, эти взрослые!..
А потом, аттракционы, мороженое… Колесо обозрений подымает Габи на самый верх. Как на ладони виден весь ее небольшой приморский городок. Ей хочется взлететь и парить над побережьем, словно чайка, забавляясь береговым ветром и морскими брызгами. И только перепуганные родители мешают этому… Мама усаживает Габи рядом с собой, крепко обнимает и не отпускает, пока колесо обозрений не опускает их на землю.
Затем был зоопарк. Неугомонный ребенок, оставшийся на какое-то мгновение без присмотра, незаметно пробирается в вольер к слону. Умное животное аккуратно обхватывает Габи хоботом и усаживает себе на спину. Счастья девочки нет предела!.. И только папа с мамой относятся к этому совсем по-другому; опять перепугались, и опять мама снимает стресс каплями валерьянки, а папа – рюмкой коньяка. И все-таки это самый замечательный день в жизни Габи!..
А несколько дней спустя папа и мама погибают в автокатастрофе, оставив ее на попечении родной тетки.
Габи смахнула набежавшую слезу. Открыла сумочку и достала книгу. Джонатан Барри смотрел на нее с обложки внимательным задумчивым взглядом.
* * *
Погожим июльским утром я сидел в закусочной, на привычном месте, в дальнем углу, подальше от посторонних глаз, и уплетал свой завтрак. Омлет с беконом, кофе и свежая газета – вполне подходящее меню для начала дня.
Ничто не предвещало каких бы то ни было неожиданностей. Я наслаждался этим утром, этим завтраком… Я наслаждался жизнью… На моем письменном столе лежала начатая рукопись о материальном благе, как высшей форме заблуждения, и с нетерпением ждала меня, потому как остановился я на очень интересном моменте.
Но тут мое уединение было беспардонным образом нарушено.
– Простите, вы Джонатан Барри? – оторвал меня от трапезы женский, слегка хрипловатый голос. Наверняка дамочка злоупотребляла курением.
– Допустим, – поднял я глаза на источник звука.
Передо мной стояло нечто. Мне, конечно, доводилось встречать накрашенных женщин, абсолютно не придерживающихся никакой меры в этой своей боевой раскраске, но чтобы до такой степени, такое я видел впервые! Благо, успел вовремя проглотить кусок омлета, иначе точно бы подавился.
– Профессор? – уточнило сие, с позволения сказать, создание, смахивающее на балаганного клоуна. Не хватало лишь большого красного носа на резинке. Впрочем, как раз носик этого пугала был единственной симпатичной деталью представшего передо мною образа.
– И профессор тоже, – скромно ответил я. – Чем обязан?
– Меня зовут Ева, Ева Галански; и мы сейчас отправляемся с вами в путешествие. Ну чего вы сидите, идемте!..
Сказать, что я был обескуражен, не сказать ничего. От удивления я просто потерял дар речи. Смотрел на это «чудо» в дорожном костюме и глупо лупал глазами.
Ева, очевидно, имела кое-какое соображение и догадалась о моем состоянии.
– Да, я понимаю, что всё это выглядит странно, и может даже подозрительно, но давайте я вам все объясню по дороге. Машина ждет на улице, самолет ждет на взлетной площадке… Ну, профессор, доверьтесь мне. Уверяю, вы не пожалеете!
– Нет уж, моя дорогая, – вернулся ко мне дар речи, а вместе с ним и осмысленность происходящего, – Вы объясните мне всё сейчас, а иначе, убирайтесь ко всем чертям!
Пауза длилась лишь какое-то мгновение.
– Ладно, не сердись, Джонни. – Ева плюхнулась на свободный стул, вынула из внутреннего кармана куртки сложенный журнал и какую-то фотографию. Развернула журнал и положила передо мной вместе с фото.
Наглость этой девчонки (а я рискнул ей дать не больше двадцати пяти лет, не смотря на то, что боевая раскраска не давала возможности определить ее точный возраст), если и успела задеть мое самолюбие, то на очень короткое время. Стоило мне взглянуть на предоставленные аргументы, как я тут же забыл о фамильярности Евы.
В журнале красовалась фотография, где я среди жителей деревни Хэ-у-до, затерянной в одном из заброшенных уголков планеты, держу в руках древний сосуд, в виде амфоры. В моей статье, прилагающейся к этой фотографии, говорилось о найденной пещере, в которой, по моему мнению, должны были находиться следы внеземной цивилизации. Я предполагал, что в недрах пещеры спрятан некий механизм, специально оставленный пришельцами. Смысл этого механизма мог носить какой угодно характер, от обыкновенного маяка, передающего сигнал в космос, до невероятной мощности взрывного устройства, способного в один миг уничтожить планету Земля.
На амфоре, которую я обнаружил у самого входа в пещеру, и которая была герметически закрыта, имелись какие-то изображения. Сначала я подумал, что это некие символы, однако приглядевшись более внимательно, я различил непонятных существ, явно неземного происхождения, и что-то наподобие какого-то механизма; из чего я и предположил, что оригинал этого механизма находится где-то в пещере.
Попытаться открыть амфору и посмотреть, что там внутри, я не осмелился. Мало ли что там могло быть! Вдруг там детонатор, при извлечении которого, он самоактивируется и приводит в действие взрывное устройство. Бах!.. И всё человечество уже на небесах. Смогут ли небеса справиться с таким потоком заблудших душ?! Да, вопрос!..
Извините за глупое отклонение от темы…
В общем, я решил, прежде чем всерьез заняться поисками возможного инопланетного механизма, доставить амфору в целости и сохранности в научную лабораторию, и уже потом попробовать исследовать ее содержимое.
Но как только я удалился на определенное расстояние от пещеры, амфора вдруг пропала. Растворилась, исчезла!.. Я вернулся обратно к пещере, и что вы думаете?! Нахожу амфору на том же месте, что и в прошлый раз! Я понял, что доставить находку в лабораторию не удастся. Тогда я принял решение, досконально обследовать пещеру и не возвращаться домой, пока не найду спрятанный механизм, или хотя бы что-то, заслуживающее внимание. В одиночку, разумеется, задача представлялась сверхсложной, потому как размеры пещеры были мне неведомы и могли простираться на многие мили вокруг. Заблудиться при таких обстоятельствах было проще простого. И, тем не менее, я решился.
Заряда фонарика хватало минимум часов на шесть; я надеялся, что в этот отрезок времени я вполне уложусь.
Чтобы точно не заблудиться, мне пришла в голову идея: помечать пройденный путь стрелками. Благо материала, схожего с мелом, под рукой было достаточно.
Помолившись, я начал исследование пещеры.
Мои предположения по поводу необъятности этих лабиринтов, а пещера действительно представляла собой настоящий лабиринт, подтвердились уже где-то через час. Даже намека на то, что вот сейчас я упрусь в тупик и можно будет со спокойной совестью повернуть обратно и выбрать другое направление для исследования, не наблюдалось.
По истечении третьего часа, ничего стоящего так и не обнаружив, я, с большой неохотой, все-таки повернул обратно. Как-никак, а зарядки фонарика оставалось как раз, чтобы возвратиться. Однако вскоре меня подстерегло разочарование, плавно переходящее в панику. Стрелки, которыми я тщательно отмечал пройденный путь, пропали; я их потерял. Положение становилось критическим. Стыдно сказать, но я порядком испугался. Я лихорадочно искал обратную дорогу, и в итоге, окончательно заблудился.
И вот когда фонарик потух, а вместе с ним и потухла последняя искра надежды, вдруг, где-то вдалеке, появился свет. Я бросился к нему. Свет приближался… Приближался довольно быстро. Казалось, он летит мне навстречу.
Еще мгновение, и он поглотил меня, полностью при этом ослепив. Я ничего не видел, ничего не ощущал… Мое сознание отключилось…
Я открыл глаза. Сквозь верхушки деревьев пробивалось голубое небо. Я лежал на спине и тупо глядел вверх. Сознание постепенно возвращалось, а вместе с этим возвращалась и память.
Я поднялся, огляделся, и понял, что нахожусь неизвестно где, в непроходимых джунглях.
Как я выбирался, это отдельная история; но я выбрался и возвратился домой.
Все это я изложил в своей статье, однако мне никто не поверил. А некоторые даже назвали меня шарлатаном.
– Как видишь, кое-кто тебе все-таки поверил, – сказала Ева, ткнув пальцем в фотографию, находящуюся рядом с фото в журнале. На ней какой-то молодой человек держал в руках ту самую амфору на фоне знакомой мне местности.
– Кто это? – выдавил я из себя, продолжая пребывать в состоянии крайнего удивления.
– Мой брат, – прозвучал короткий лаконичный ответ.
Я поднял глаза на девушку, ожидая более развернутого объяснения.
– Ой, ну что тут непонятно?! – с театральным апломбом бросила она, обжигая меня томным взглядом. – Михаэль прочитал эту твою статью и загорелся желанием найти пещеру. Только его совершенно не интересовал какой-то там инопланетный механизм, он рассчитывал найти совсем другое. Извини, но весь этот бред на счет пришельцев он просто высмеял, а тебя самого окрестил ловким манипулятором. Он, якобы, догадался, что ты специально придумал весь этот бред, с целью, что никто не поверит, и таким образом вся эта история канет в лету. А ты, тем временем, не привлекая внимания, более серьезно подготовишься к следующей экспедиции в эту пещеру, дабы извлечь из нее то, что там действительно находится. Он намеревался тебя опередить. Как видишь, это ему удалось.
– И что же, по его мнению, я там действительно нашел, и что он сам рассчитывал найти в пещере? – Степень моего интереса слегка зашкалило.
– Сокровища, конечно, что же еще!
– Сокровища?! – не сдержал я иронической улыбки. – Бедный малый! Я ему искренне сочувствую!.. Так зачем ты хочешь туда ехать?
– А разве я еще не объяснила? – воззрилась она на меня широко раскрытыми глазами. А учитывая наложенный сверх всякой меры макияж, ее глаза выглядели просто таки глазищами.
– Нет, еще не объяснила. Впрочем, дай я сам догадаюсь. Ты подумала, что ему самому не справиться, в том смысле, что он не сможет один унести всё сокровище, и решила отправиться ему на помощь. Верно?
– Глупый ты, хоть и профессор, – фыркнула Ева. – Какие так еще сокровища! Сказки для таких идиотов, как Михаэль! В отличие от него, я полностью верю твоей статье; то есть я верю тебе.
– Так зачем тогда? – продолжал я разыгрывать полное недоумение, в то время как догадка уже созрела в моей голове.
– Да всё очень просто! Михаэль пропал. Как говорится, бесследно исчез. После того, как он прислал мне эту фотографию, от него ни слуху, ни духу. С ним явно что-то случилось! Я должна найти его! Возможно, ему необходима моя помощь! Да что там! Я уверена в этом! Он в беде, я это чувствую! Поехали! Без тебя я туда не доберусь.
– И как давно от него ни слуху, ни духу? – решил я на всякий случай уточнить; а еще, чтобы дать себе чуть-чуть времени, немного подумать.
– Да уж больше месяца! – Возбуждение Евы нарастало. – Ну что ты до сих пор сидишь?! Вставай, поехали! Все остальные вопросы по дороге.
– Но подожди, мне надо хотя бы забежать домой, переодеться, – бросил я критический взгляд на свои шорты и сандалии на босу ногу.
Ева, в свою очередь, оценивающе окинула меня своим критическим взглядом.
– Ерунда, вполне нормально выглядишь! К тому же, в багажнике моей машины есть кое-какие шмотки. Тебе подойдут.
Она схватила меня за руку и потащила к выходу. Я не стал сопротивляться. Мне была понятна причина, по которой Ева не хотела отпускать меня. Она боялась, что я могу передумать, пока буду переодеваться дома. Я лишь улыбнулся про себя, позволяя девчонке тянуть меня к машине.
Минут десять мы ехали молча. Ева сжимала руль, сосредоточенно уставившись на дорогу. Казалось, она не совсем еще верила, что я так быстро согласился все бросить и сопровождать ее в этой авантюрной поездке. Я же, со своей стороны, думал о том, что обстоятельства, порой, сами за нас решают, прокладывают нам путь, толкают нас на него, а мы уже потом просто катимся по проторенной тропинке, поздравляя себя с удачным решением давно уже созревшего вопроса. Ведь и в самом деле, почти полгода я собирался повторить паломничество в пещеру, и постоянно откладывал; все время находились более важные дела. Но сейчас я туда еду, и это факт. Пусть несколько спонтанно, пусть несколько странным образом… пусть. В конце концов, так даже и интереснее!
Пришло время нарушить затянувшееся молчание. Я задал Еве парочку вопросов, чтобы соединить недостающие звенья и полностью восстановить цепь событий. В первую очередь меня интересовало, как Михаэль смог добраться до места назначения, не зная точных координат. Насколько мне помнилось, я их нигде не озвучивал. В том просто не было нужды, ведь в эту историю никто не верил. Ева не смогла точно ответить, лишь уклончиво намекнула на гениальные способности брата и на его обширные связи в разных научных, и прочих кругах. Она резонно считала, что этого вполне достаточно, чтобы решить любую географическую проблему. Я сделал вид, что полностью с ней согласен. Остальные вопросы носили поверхностных характер, больше для поддержания разговора, чем что-то ценное в информационном плане, и потому я их опущу.
