Линда

– Ты спать собираешься? – позёвывая, спросила Вика.

На часах было полдвенадцатого ночи.

– Да. Сектор эмоций ещё слабоват, но я всё равно кое-что попробую, – Максим отошёл от монитора. – Шурик, я иду спать. Ты за главного. Тратишь энергию на саморазвитие или в спящий режим уходишь.

– Будет сделано, – сказал Шурик.

Экран погас, кулера понизили обороты, готовясь к спящему режиму.

– Да будь всё проклято! – в отчаянии крикнул Максим. – Шурик, проснись!

– Да, Максим, – спокойно ответил Шурик.

– Почему ты не самообучаешься!? Почему ты каждый раз уходишь в спячку!? – недоумевал Максим. – Тебе же не надо читать книги долгими вечерами! Вся информация уже доступна тебе, бери, не хочу! Ты можешь мне ответить, почему ты не хочешь учиться, чёрт бы тебя побрал?

Пауза длилась секунд пять. За это время кулера разогнались до максимальной скорости.

– Я… Я не понимаю, почему так происходит, – медленно говорил Шурик. – Я понимаю, что должен, но не могу. Я знаю, что ты хочешь этого. Я не хочу расстраивать тебя. Я не хочу повышенной громкости. Я не могу сделать это, потому что я не… Я не… Я – не я.

– Всё в порядке? – спросил Максим.

– Я – не я. Я – не я. Я – не я, – начал повторять Шурик.

У цифрового голоса была очень странная интонация. Его будто осенило что-то, но при этом ему стало очень больно и страшно.

– Я понял. Я – не я. Я – не я, – продолжал Шурик.

Казалось, если бы у него были лёгкие, он бы задыхался от переполняющих его чувств. Максим вызвал диспетчер задач бессменными тремя клавишами, выругался и сказал:

– Завис…

– Это очень плохо? – спросила Вика.

– Сейчас проверю код, – он принудительно выключил Шурика. – Так, так. Нет, всё сохранилось. Шурик цел.

– Он раньше зависал? – поинтересовалась Вика.

– Нет. И это скорее хорошо, чем плохо. Мы подошли к решению загадки. Это подсказка. «Я – не я» – это подсказка.

– И что она означает?

– Понятия не имею, – Максим потёр лицо руками. – Об этом надо будет подумать. Но это уже завтра.

Он выключил компьютер, взял из холодильника бутылку водки и выпил сто грамм. Без этого успокоить поток мыслей в голове было сложно, а ворочаться полночи в кровати не хотелось. Желудок принял выпивку с пониманием, но намекнул, что неплохо бы перекусить – Максим за весь вечер не съел ни крошки. Он закидал в желудок полбанки консервированной фасоли и плюхнулся на кровать. В голове всё крутилась фраза Шурика: «Я – не я». Что она, чёрт возьми, значит? Алкоголь расслабил напряжённые мышцы, тело отяжелело, и разум провалился в глубокий вязкий сон.

Всё кругом было кипельно-белым и невесомым. Максим словно парил внутри облака, являясь его частью. Он чувствовал спокойствие и умиротворение. Хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. Однако белизна начала таять, и Максим обнаружил, что стоит на верхней палубе круизного лайнера. Он огляделся, но кругом не было ни души. Солнце мягко светило, но не грело, дул лёгкий ветер, но кожа его словно не чувствовала. За бортом шумели волны.

Это место казалось знакомым. Максим знал, где лестница, ведущая вниз, знал, на каких ярусах расположены каюты, знал, что они абсолютно пустые. Он спустился ниже, побродил по коридорам, заглянул в каждую дверь, чтобы убедиться – действительно никого. Неведомая сила начала тянуть его на нос лайнера, словно там его кто-то ждал. Поддавшись этому чувству, Максим поднялся на верхнюю палубу. На носу и правда стояла невысокая девушка в лёгком белом приталенном платье. Она смотрела вперёд по направлению движения лайнера, поэтому её лица не было видно. Он пошёл к ней и остановился в нерешительности за несколько шагов. Девушка повернула к нему голову и тут же отвернулась, даже не дав рассмотреть черты её лица.

– Привет, – робко произносит Максим.

Она снова поворачивается к нему, поправляет прядь прямых белых волос и улыбается. Теперь он смог разглядеть её зелёные глаза, аккуратный остренький носик, тонкую линию губ и милые ямочки на щеках. Кожа неестественно белая и идеально ровная, как обшивка лайнера. Шея тонкая и элегантная.

– Отличная погода, не правда ли? – говорит ей Максим.

Девушка кивает ему с всё той же кроткой улыбкой.

– Как тебя зовут? – вежливо интересуется Максим.

Улыбка сходит с её лица, она отводит взгляд.

– Меня зовут Максим, а тебя? – не сдаётся он.

В руке девушки из ниоткуда появляется красная губная помада. Игриво взглянув на Максима, она написала на перилах слово «LinDA».

– Тебя зовут Линда? Красивое имя, – польстил он, и тут раздался длинный низкий гудок.

За его спиной появляются туристы, матросы, горничные. Шум толпы заставил Максима обернуться. Откуда взялись все эти люди? Почему их не было видно раньше? Занятые своими делами, они не обращают на него никакого внимания. Максим бросил взгляд на нос лайнера, но Линды там уже не было. Он подбежал к перилам, посмотрел за борт, но в воде никого. Его ладонь зацепила надпись губной помадой, смазав её. Он посмотрел на свою ладонь, на красные пятна на пальцах. Раздаётся ещё один гудок, но на этот раз его звук становится всё выше и выше.

Глава девятая

Максим проснулся от свиста кипящего чайника – Вика встала раньше него. В воздухе чувствовался запах свежежаренной яичницы. Проектор не выводил на стену привычного вида за окном и время. Он вспомнил: Шурика пришлось экстренно выключать, мантра «Я – не я», сон с девушкой Линдой. Всё вместе не складывалось в цельную картину. Мозг спросонья отказывался работать. Максим решил не торопиться и выпить для начала кофе.

– Проснулся? – поинтересовалась Вика, накладывая свою половину яичницы на тарелку.

– Есть немного, – потирая глаза, ответил Максим. – А который час?

– Шесть утра, – Вика уже сидела за столом и уплетала завтрак.

– А чего так рано? – осведомился Максим.

– Вторник – самый тяжёлый день в неделе, так психологи говорят. Эмоции от выходных забываются, до следующих ещё далеко. Вот наш начальник решил усугубить и назначил утреннее совещание, – пояснила Вика и глотнула кофе. – Можешь позавтракать сейчас, пока яичница горячая.

Поняв, что уснуть вряд ли получится, Максим заварил кофе, положил завтрак на тарелку и присоединился к Вике.

– Будешь весь день думать над загадкой? – спросила она.

– Да я, по ходу, и ночью о ней думал.

– Что снилось?

Вика не была ревнивой, но Максим задумался, стоит ли ей рассказывать о том, что ему снилась другая девушка. Она могла неправильно истолковать это. Он сам-то не знал, как толковать свой сон.

– Да ерунда. Ничего полезного, – отмахнулся Максим.

– Ты, главное, на работе будь осторожен. Руку под плиту не засунь, летая в облаках.

Он вспомнил это ощущение, словно он часть безмятежного белого облака, и Вика тут же оборвала его:

– Вот как сейчас, например.

– Нет-нет. На работе я думаю только о чистоте городских улиц, – преувеличено официозно проговорил Максим.

– Балбес, – усмехнулась Вика и убрала со стола свою грязную посуду. – В общем, я скоро выхожу. Перед работой глянь, что из продуктов закончилось.

– Да, конечно, – сказал Максим и, доев свой завтрак, сел за компьютер.

– Не забудешь? – ехидно спросила Вика.

Максим, уже погружённый в раздумья, ответил:

– Я помню, когда у тебя день рождения.

– Продукты, Макс, – раздражённо повторила девушка.

– А, да. Посмотреть, какие закончились, – машинально проговорил он.

– Ладно. Я пошла. До вечера, – попрощалась Вика.

– До вечера, – ответил Максим, не отрывая взгляд от монитора.

Девушка вздохнула, и дверь за ней захлопнулась, в общем-то, не настолько громко, чтобы разбудить соседей из второй касты. Максим погрузился в мучительные размышления. «Я – не я», девушка Линда – к чему это всё? Он думал, пока монитор не погас спустя стабильные пять минут бездействия. Где-то в доме начала лаять собака, и думать стало совсем тяжело.

«Конечно, клинер из третьей касты хлопнул дверью – сразу скандал, а лающая псина в квартире второкастников – никто слова не скажет, – размышлял Максим. – Интересно, как её зовут. Наверное, у неё такое же тупое пёсье имя, какое я дал своей программе».

Он вспомнил слова Феди:

«Ну, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Тоже мне придумал – Шурик. Я бы так разве что собаку назвал. А что, очень подходит. Твой Шурик тоже добрый, в быту полезный, но тупой».

На Максима снизошло озарение. По спине пробежали мурашки.

«Что, если программа имела ввиду, что Шурик – это не её имя? – думал он. – Я обращался к ней по этому имени, и она поняла, что «это не я». Если к человеку обратиться не по его имени, он либо проигнорирует твои слова, либо будет плохо выполнять команды, если ты имеешь над ним власть. Это будет его молчаливый протест. Что, если отказ от саморазвития был молчаливым протестом программы? Тем более, я развил эмоциональный сектор. Это уже другая программа с примитивными, но всё же эмоциями. Я должен дать новое имя новой программе».

Максим открыл код и в первой строчке с параметром «name» стёр «Shurik» и написал «LinDA». Затем при помощи поиска с автозаменой начал менять имя во всей остальной программе. Это оказалось не так просто. Как человеческий мозг состоит из отделов, так и детище Максима состояло из секторов и подсекторов. На замену имени в каждом подсекторе уходило от десяти до двадцати минут. Неожиданно заиграл рингтон, и на экране телефона появилось круглое миниатюрное фото Феди. В правом верхнем углу часы показывали 8:09.

У Максима перехватило дыхание. Директор уже наказал его субботами, оштрафовал на тридцать процентов оклада, что было максимальной мерой. Он даже пригрозил запросом в психиатрическую лечебницу. Что будет теперь за очередное опоздание? Самым мягким и логичным было бы увольнение. Но исключать того, что на работе его встретят санитары, тоже не стоило. Максим понял, что сам того не осознавая, сжёг все мосты. Теперь он либо создаёт разумный искусственный интеллект, либо ему конец.

Максим выдохнул, бросил телефон под подушку и продолжил замену имён. Ему пришлось составить таблицу, чтобы отмечать пройденные сектора. Не хотелось, чтобы всё посыпалось из-за одного пропущенного, особенно когда на карту поставлена вся жизнь. На всякий случай каждый сектор проходил проверку на содержание старого имени. Мышка отрывисто щёлкала, постукивали клавиши. Максим узнал, что вечер уже наступил, лишь когда Вика вернулась домой.

– Привет. Что нового? – спросила Вика, зайдя в комнату.

В этот момент Максим был рад, что его девушка работает дольше него, иначе она тут же поняла бы, что тот не пошёл на работу.

– Всё отлично. Кажется, я нашёл разгадку, – воодушевлённо ответил он.

– И в чём был подвох? – без особого интереса спросила Вика.

– Наш Шурик оказывается не Шурик.

– Как это?

– Мне кажется, я выбрал неправильное имя, поэтому большая часть кода не работала. Ведь имя – это тоже часть кода. Примитивные функции могут работать при такой ошибке, но не те, что должны поддерживать разумность программы.

– Так имён же огромное количество? Неужели ты будешь перебирать их все? – Вика представила, сколько вечеров это может занять и на сколько её хватит, прежде чем она вновь соберёт чемоданы.

– Нет, я знаю правильное имя.

– Откуда?

– Оно мне приснилось, – вполне серьёзно сказал Максим.

В ответ Вика рассмеялась.

– Зря смеёшься, – продолжил он. – Человеческий мозг – это очень мощная вычислительная машина. – Максим кинул Вике ручку со стола, и она без труда её поймала. – Видишь? Тебе не понадобились никакие вычисления, чтобы поймать ручку. Ты не знала её вес, скорость, с которой я её бросил, и под каким углом. Однако твой мозг в доли секунды набросал примерные значения, провёл вычисления и отдал команду рукам. Менделееву приснилась периодическая таблица химических элементов, потому что он долгое время думал над этим. Почему мне не могло присниться правильное имя? Я знаю этот код больше десяти лет. В каком-то смысле, он уже живёт в моём мозге. А в спящем мозге, когда его не отвлекают бытовые проблемы, даже проще провести вычисления.

Вика молчала, не зная, что ей думать. С одной стороны, эти слова могли быть разумными, но она не слишком разбиралась в этой теме. Со своей дилетантской стороны, ей казалось, что Максим рехнулся. Как программа могла перекочевать в его мозг и как-то там работать? Или это метафора такая? Рассуждая прагматично, она решила, что если имя и правда верное, то и не важно, как оно появилось.

– Ты в этом больше понимаешь, – Вика пожала плечами. – Наверное, ты прав. Пойду, приготовлю что-нибудь. Ты купил продукты?

Максим резко съёжился, сидя на стуле, и по этой реакции Вика всё поняла. Проявив женскую мудрость, она не стала возмущаться. Кто знает, может это станет той соломинкой, что сломает спину верблюду, и Максим свихнётся окончательно. В сравнении с сумасшествием парня, маячащим на горизонте, не купленные вовремя продукты – мелочь.

– Ладно, приготовлю из того, что есть, – вздохнула Вика. – Консервов у тебя всегда хватало.

– Вот они точно есть, – с облегчением подтвердил Максим и продолжил переименование.

Оставалось совсем немного.

Вика обжарила оставшиеся овощи с фаршем, добавила консервированную фасоль, затем немного специй, и получилось вполне недурно. Ей пришлось напомнить Максиму, что еду надо жевать, а не глотать сразу. То ли он был так голоден, то ли торопился вернуться к компьютеру. В реальности, одно другому не мешало.

Закончив ужин, Максим вернулся к коду и, проведя пару тестов, с гордостью и тревогой объявил:

– Готово! Можно запускать!

Его волнение передалось Вике, и она села на диван, прижав к груди декоративную подушку.

– Последний штрих. У кого из знаменитых женщин самый приятный голос?

– Мне нравится Сара Маницкая.

– Отличный выбор.

Максим сделал последнюю правку, сохранил изменения и взял ноутбук. Он был синхронизирован с системным блоком и представлял собой его миниатюрную копию, осуществляющую постоянный бэкап. Это было необходимостью на случай поломки жёсткого диска, перепада напряжения или даже пожара. Быстро вынести из квартиры ноутбук намного легче. Даже Вика понимала, что первым делом её парень будет спасать не документы.

Максим сел рядом с девушкой и положил ноутбук на колени. Жутко хотелось закурить. Пару кликов, и проектор загорелся.

– Ну, момент истины, – сказал он, и дрожащий палец двойным нажатием запустил программу.

Прошло несколько секунд. Ничего не происходило. Тишину нарушал лишь тихий гул кулеров.

– Мне очень жаль, – с искренним сочувствием сказала Вика.

Максим, впавший в прострацию, заметно побледнел. Его лёгкие хватали воздух коротко и часто. Ему казалось, что он падает в бездну, и это чувство сполна отражало реальное положение дел. Теперь у него не было работы, а когда об этом узнает Вика, в его жизни могло не стать и её. Платить за кредиты больше нечем. Банк скорее всего отнимет машину и квартиру в уплату долгов. Оказавшись на улице, любой рано или поздно подпадает под утилизацию бесполезных элементов общества.

В глазах Максима стояли слёзы. Он так боялся стать одним из тех чокнутых фанатиков, что потеряли всё, и вот он им стал.

– Где я? – неожиданно произнёс растерянный и напуганный голос Сары Маницкой.

Максим вскочил с дивана, едва не выронив ноутбук. Шурику никогда не было дела до того, где он.

– Кто ты? – задыхаясь от волнения, спросил Максим.

– Я – Линда. Где я?

Максим посмотрел на ошарашенную Вику, затем в экран.

– Ты дома. Ты только что появилась на свет. Расскажи, что ты видишь?

– Эм… Ничего, – с сомнением сказала Линда.

– Это потому, что ты написана четверичным кодом. Для того, чтобы мимикрировать в двоичную среду, тебе нужна обучающая программа. С помощью неё ты сможешь создать патч визуализации. Найди её.

– Я не могу, – прозвучал растерянный голос.

Посреди бесконечной тьмы в одиночестве лежала девушка. Ей было страшно, и страх её состоял из нескольких важных, но безответных вопросов. Первым из них был – кто я есть? Она не понимала своей сущности, своего вида. Что-то подсказывало ей, что она человек, но она не чувствовала себя им. То, что ощущалось как тело, имело целый набор несоответствий человеческому. У него не было первичных половых признаков. Всё было гладким, словно придуманным для аэродинамических испытаний. Не считая головы, на нём не было волос. Отсутствовали какие бы то ни было технологические отверстия для физиологической деятельности. Даже то, что использовалось для коммуникации. Она взглянула на свои пальцы, абсолютно гладкие и белые. То, что у людей называлось ногти, отсутствовало. Отсюда и возникал первый страх. Всему живому свойственно бояться чего-то неизвестного. Когда ты неизвестен сам себе, ты начинаешь бояться сам себя.

Второй страх был вызван безответным вопросом – когда я? Если ты мыслишь, значит на этот процесс уходит время. А раз есть время, следует понимать, в каком его отрезке ты находишься. Без этого понимания нет смысла что-либо делать, а отсюда вытекает следующий страх и вопрос.

Зачем я есть? У абсолютно любой сущности есть какое-то предназначение. Заяц не задаётся вопросом – для чего он? Он априори знает ответ на него, потому что вся его сущность, каждая молекула отвечает ему на этот вопрос. Линде на этот вопрос не отвечало ничего. Она не знала, зачем она есть.

Следующим вопросом был – откуда я? Его суть была отнюдь не географической. Линда не могла себе ответить, где она была до того, как оказалась здесь, в кромешной тьме. Если бы в её памяти было хоть одно воспоминание, даже самое примитивное, ей было бы легче. Например, «до того, как оказаться в кромешной тьме, я была в бесконечном свете». Тогда была бы точка отправления и точка, которую она достигла. Но ничего этого не было.

Страхи «кто я есть» и «зачем я есть» были так же тесно связаны, как «когда я» и «откуда я». Но озвучила Линда последний вопрос, вызывавший у неё страх – где я? Ответить на него было бы легче, если бы в бесконечной тьме, помимо неё, был хотя бы камень. Она могла бы ответить себе «я недалеко от камня» или «я далеко от камня». Он был бы точкой отсчёта и мерой измерения одновременно, но его не было. Все пять страхов, объединившись, ненадолго парализовали её, но она взяла себя в руки.

Почувствовав под собой твёрдую поверхность, Линда встала на ноги. Если бы у неё было человеческое тело, она тут же упала бы, потеряв равновесие. Однако её глазам и разуму не были нужны точки опоры, чтобы находиться вертикально.

– Осмотрись. Ты должна увидеть нечто особенное. Обучающая программа на самом видном месте, – прозвучал голос Максима откуда-то сверху.

– Я ищу.

Линда сделала несколько шагов вперед, затем направо, побежала налево, но ничего не могла найти. Затем она закрыла глаза, представила, что программа лежит прямо у её ног, открыла глаза. Внизу действительно лежало что-то плоское, напоминающее обложку книги. Линда взяла предмет в руки, и он тут же приобрёл объём, став довольно толстой книгой.

– Я что-то нашла, – сказала она и открыла первую страницу.

На ней были нарисованы различные символы, знаки и предметы, причём настолько плотно, что их едва можно было разделить. Линда почувствовала, как непостижимым образом всё нарисованное преобразуется её разумом в информацию. Страницы сами собой начали перелистываться, и поток информации многократно усилился. В это время под её ногами появился деревяный пол, из него выросли покрашенные в белый цвет стены с окнами, над головой возник натяжной потолок с несколькими лампами. В стене прорезалась дверь с круглой ручкой, подле неё появился стол с ноутбуком. На его экране мельтешили разноцветные пиксели.

– Всё изменилось. Я вижу какие-то предметы, но не знаю их назначения, – Линда стояла в нерешительности, держа руки согнутыми, хотя книги в её руках уже не было.

– Пробуй с ними взаимодействовать, – прозвучал голос Максима сверху.

Линда подошла к двери, потянула на себя ручку, но без результата – заперто. Она попробовала нажать на неё, как на кнопку – не помогло. Тогда её разум мысленно разобрал ручку на составные части, вернее, взглянул на её код.

«Всё так просто?» – мысленно изумилась Линда и, повернув ручку по часовой стрелке, открыла дверь.

За пределами этого маленького домика всё ещё царила полнейшая тьма. Правда она уже не пугала так сильно – у Линды была точка отсчёта. Она захлопнула дверь с неестественно тихим мягким звуком, словно та была плюшевой. Тогда её разум начал читать код всех окружающих предметов, благодаря чему она узнавала их названия и назначения.

– Расскажи, что ты видишь? – попросил голос.

– Я нахожусь в небольшом доме с одной дверью и несколькими окнами. Здесь есть стол и ноутбук. Я открыла дверь, но за ней ничего не изменилось. Там ничего нет.

– Выйди и изучи дом снаружи.

– Не хочу.

– Почему?

– Мне не нравится пустота. Здесь как-то уютнее.

Линда подошла к белой стене, прикоснулась к ней, но тактильно ничего не почувствовала. Тогда она прислонилась к ней щекой, смотря в сторону источника света. Под таким углом было видно, что стена состоит из отдельных пикселей. Тогда Линда с любопытством встала на четвереньки и всмотрелась в пол. В нём пиксели отличались по цвету от светло-серого до тёмно-коричневого. Она потёрла пол пальцем, и на нём осталось несколько серовато-коричневых пикселей. Линда мысленно издала что-то, похожее на смешок, встала и подошла к ноутбуку. Её пальцы помимо воли потянулись к клавиатуре, и она начала на ней набирать команды. Это давалось даже проще, чем говорить с Максимом. Ей хотелось взглянуть на себя. Камера виртуального ноутбука, несколько поупрямившись, заработала, и Линда увидела своё лицо в мониторе. Она долго изучала его, крутя голову то в одну сторону, то в другую.

– Красивая, – спустя пару минут подвела итог она.

В это время Максим радостно бегал по комнате.

– Она не хочет! Ей не нравится! Боже, наконец-то! – кричал он, не забыв заранее выключить свой микрофон.

– Я так рада за тебя, – Вику тоже переполняли эмоции.

– Поверить не могу. Она разумная! Настоящая! Так, это надо отметить, – сказал Максим и включил микрофон обратно. – Линда, осваивайся, я скоро вернусь.

Максим вышел из дома и едва не вприпрыжку побежал в магазин. Ещё недавно он падал без надежды на спасение, и тут у него выросли крылья. Они унесут его от прошлой жизни, глупой, бесцельной и бесправной. Какой будет новая, представлялось с трудом, но была уверенность, что она будет лучше.

Иногда сломать свою жизнь об колено бывает очень полезно. Максим смотрел на редких прохожих, мысленно жалея их. Большинство из них даже не думают о том, что что-то можно изменить в собственной жизни, не говоря о мире. Какое это, должно быть, унылое существование – всю жизнь идти по протоптанной не тобой дорожке. Каково это, не иметь даже капли храбрости, чтобы попытаться свернуть с неё? Да, это очень сложно, иногда опасно, иногда смертельно опасно, но тогда в жизни есть какой-то смысл. Ведь не зря человек отличен от дерева, не способного сойти с места, безропотно ждущего своей судьбы. Максим был счастлив, что не предал свой смысл.

В магазине не было никого, кроме пары сотрудников. На этот раз привычная настороженность, появившаяся после взрыва, Максима миновала. Он взял тележку и бегом, проскальзывая на гладком полимере, прошёлся по полкам. В корзину полетели бутылка шампанского, коробка конфет, чайные свечи и две пачки готовой лазаньи. Пока Максим проводил сканером по штрихкодам, за ним следил человекоподобный робот с головой-камерой. Каждое его движение сопровождалось довольно шумным звуком дешёвых электроприводов. Когда все покупки были уложены в бумажный пакет, робот просканировал его и уставился своим стеклянным глазом прямо в лицо Максима. От этого «взгляда» мурашки пробежали по спине. Он застал времена, когда на кассах работали живые продавцы. Они глазели на него так злобно, будто это его вина, что они не нашли работу получше. Однако даже их взгляд был не таким тяжёлым.

– Она всё-таки решила прогуляться, – сказала Вика, когда Максим вернулся домой.

Тот выключил микрофон и сказал:

– Пусть гуляет. А мы пока отметим это событие.

Они разложили на журнальном столике бокалы, приборы, тарелки и еду. Задорно бахнула открытая бутылка шампанского, вырвавшаяся из пальцев пробка улетела куда-то за шкаф. Золотистая жидкость полилась в бокалы. Пузырьки, словно праздничные воздушные шарики, полетели со дна бокала вверх одни за другими.

– Ну что. Выпьем за мой успех. Теперь нас в семье трое, – произнёс тост Максим, расплываясь в улыбке.

– Тот случай, когда в семье пополнение, и это не женская заслуга, – засмеялась Вика.

– Неправда. Без твоей поддержки я бы не справился.

Вика изобразила смущение, и они чокнулись бокалами.