Приключение

Московские летчики и московские банкиры то же представились и пожали руку хозяину. Горелов знакомясь с Семеновичем рассмотрел его получше и понял, что возраста он как раз такого, про который говорят: «седина в бороду – бес в ребро» и стоя рядом удивился его габаритам. Николай Семенович по своей стати напоминал былинного богатыря, косая сажень в плечах, рост под два метра, кулаки с голову Шурика, аккуратно подстриженная начинающая сидеть борода и по-детски синие глаза.

Со второй половины дома подошли знакомиться остальные члены Октябрьского экипажа. Две милые дамы, одна совсем молоденькая, вторая лет за тридцать, представились как Мила и Жанна, молодой человек примерно такого же возраста как Василий представился как второй пилот Гена. Дамы были высокими и фигуристыми, Гена то же выглядел здоровяком, со здоровым румянцем на лице.

Перезнакомившись, гости и хозяева пошли к уже накрытому во второй половине дома столу, накрытому всевозможными закусками в основном домашнего приготовления. Между ними стояли бутылки с Осетинской водкой. Горелов, уже как то привык, что в Октябрьске пьют только такую водку.

Шурик обратил внимания, что Семен Семенович постарался сесть рядом со стюардессой Милой, которая была на голову выше его. С другой руки у Милы уселся Геннадий. Он и Семеныч открыли водку и разлили ее по граненым стаканам, которые стояли перед всеми участниками застолья, включая женщин. Себе хозяин водки не налил, а произнёс тост со стаканом наполненным чем то красным, как оказалось впоследствии клюквенным морсом, кстати, очень вкусным. Тост был простым и коротким – За знакомство.

Потом пили за безопасность полетов, милых дам и горячее, которое действительно оказалось очень горячим и вкусным. Потом на Шурика накатился жуткий приступ совести. Он представил себе, что не выполнит поручение Борис Ивановича или выполнит не в срок и прощай, даже не начавшись, его хорошая жизнь. Не водку сейчас надо пить, а думать, как оформить обременение акций и молиться, что бы все получилось. Водка сразу показалась противной и он стал только мочить губы при очередном тосте.

Впрочем, кроме него никто из москвичей о ближайшем будущем особенно не задумывался. Семен Семенович лихо опрокидывал стакан за стаканом, хотя в каждый стакан и наливали не более пятидесяти граммов, но их количество заставляло Горелова задуматься каким завтра будет его помощник. Но Королев был в ударе, непрерывно шутил, рассказывал веселые истории о своей московской жизни, где, если его послушать он был завсегдатаем популярных ночных клубов, анекдоты и тосты. Не отставали от Семена Семеновича в части выпивки и летчики, что московские, что октябрьские. Но в части рассказов им до Королева было далеко.

Как обратил внимание Горелов, Николай Семенович спиртное не пил, обе дамы присутствующие за столом пили очень умеренно. Но самое главное было то, что Семен Семенович, очевидно, положил глаз на младшую стюардессу и теперь, изрядно выпив, распустил перья как павлин желая понравиться своей соседке по столу, что ей явно льстило.

Курить, по просьбе хозяйки, выходили на крылечко дома, которое освещалось из одного из окон. Погода стояла отличная, падал редкий снежок, был небольшой морозец. В туалет тоже бегали на улицу к отдельно стоящей будке, прихватив с собой электрический фонарик, который им выдал хозяин.

Что-бы не вступать в конфликт со своей совестью, и не выпить больше положенного, Шурик стал чаще выходить на крылечко покурить. Кроме того, сигареты были его любимые Мальборо, которые они с Королевым купили к первой пьянке с летчиками. Шурик на всякий случай заныкал одну пачку и сейчас с удовольствием их курил со всех сторон кроме одной, объятый темнотой.

Здесь к нему присоединился хозяин дома и рассказал, что в свое время летал с отцами Васьки и Генки, а теперь летает с их сыновьями и следит за их поведением по просьбе родителей, которые сейчас на пенсии и перебрались на большую землю. Заметив удивленный взгляд Шурика, он пояснил, что здесь под большой землей подразумевается вся европейская часть бывшего Советского Союза южнее полярного круга.

Его бывшие члены экипажа, еще в бытность Горбачевской перестройки, видно так намерзлись здесь на севере, что получили себе жилье на юге Украины, о чем сейчас страшно жалеют и даже подумывают вернуться назад в Октябрьск, в Россию, где и пенсия лучше и порядка все-таки больше чем в Хохляндии.

А пока Семенович, присматривает за ребятами. С Васькой особых проблем нет, ведет себя как вся Октябрьская молодежь, которая худо-бедно зарабатывает деньги. Постоянной девушки пока нет. Приударяет за всеми девчонками, что попадаются на пути, пьет в меру, на работу с похмелья не ходит, хотя сейчас и никакого контроля за этим нет, не то, что в советское время. Старается в приключения не ввязываться, тусуется только в своей компании с ребятами знакомыми еще по школе.

С Генкой сложнее. Он влюблен в Милу, которая относится к нему только как к коллеге по работе. Мила поздний ребенок из очень хорошей семьи, ее родителей знает весь Октябрьск. Папа начальник РОНО уже лет пять, а до этого был директором лучшей школы во всем городе. Ее заканчивало все руководство города и Октябрьской нефти. Мама у Милы начальник отдела кадров Октябрьской нефти, как сейчас модно говорить градообразующего предприятия.

Мила бредит большим небом, мечтает летать стюардессой на международных авиалиниях, закончила филологический факультет пединститута, отлично знает английский язык. Но где в Октябрьске найдешь такую работу? Что бы ее удержать дома, ее полгода назад устроили на работу в нашу авиакомпанию. Но мы же летаем только до областного центра и обратно. Естественно девочка мечтает о большем, а ее родители уже предпенсионного возраста не хотят отпускать ее одну в большой город при современном бардаке, но пообещали что-нибудь придумать в течение года. Сама Куприянова будто уже договорилась пристроить ее в Питере на международные линии. Вот она и мается у нас в глубинке, ждет, когда пройдет обещанный год. А тут наш Генка ей проходу не дает, надоедает ей жутко, то ноет, то обещает золотые горы. Я с Жанной едва уговорил Милу сегодня присутствовать на нашем банкете.

Про Куприянову Шурик уже слышал. Он хорошо помнил, что в центральной конторе Октябрьской нефти им сказали, что она в отпуске по уходу за ребенком. Какое отношение финансовый директор Октябрьской нефти имела к Питеру, Горелов не знал, да и сейчас его это не особенно интересовало. Хотя в голове промелькнула мысль, про самолеты, на покупку которых его банк выдал кредит и международные полеты.

Вернувшись после очередного перекура в дом, Шурик увидел, что уже изрядно пьяный Генка ведет такого же пьяного Семен Семеновича на улицу со словами «ты меня обидел, сейчас пойдем биться, по-нашему по сибирски». Впрочем, что такое биться по «сибирски», Шурик так и не узнал, так как идущий за ним Николай Семенович за шиворот оттащил Геннадия от Королева и повел назад к столу.

А Шурик, взяв едва стоящего на ногах Семен Семеновича вышел с ним покурить на крыльцо, где тот рассказал о его неземной любви к стюардессе Миле и о козле Генке, который им всячески мешает, несмотря на то, что Мила любит только его Королева, уважаемого московского банкира.

Шурик понял, что пора заканчивать пьянку и возвращаться в гостиницу, не то окончание банкета грозило перейти в банальную потасовку. Да и завтра, судя по всему, от Королева будет немного пользы.

Так рассуждая, Шурик оставил Королева на крыльце и направился в Семеновичу, чтобы попросить его отвезти их компанию назад в гостиницу. Николай Семенович охотно согласился, сказав, что встреча удалась и все летчики довольны, накрытой октябрьскими поляной и претензий к ним не имеют.

Выпили еще на посашек и пошли собираться, кто уезжать, кто провожать. Весь октябрьский экипаж, похоже, оставался ночевать на даче, но все, накинув на себя куртки и пальто, вышли из дома, что бы проводить дорогих гостей. Прощания и объятия длились минут пятнадцать. Откуда то опять появилась бутылка водки и стали пить стременную. Но в конце концов москвичи потихоньку уселись в машину, которая уже была заведена и освещала фарами засыпанную снегом дорогу.

Последний садился в машину Королев, который долго обнимался с Васькой, благодаря его за отлично проведенный вечер. А затем, уже направившись к ждущей его машине, внезапно повернулся, бросился к стюардессе Миле и встав на цыпочки впился в ее уста долгим прямо таки вампирическим поцелуем.

Такого хамства Генка не стерпел и пользуясь, что Николай Семенович уже сел за руль УАЗика, буквально оторвал Семен Семеновича от девушки и со всей пролетарской ненависти заехал ему в глаз. От чего Королев хрюкнул, свалился в снег и отключился.

Геннадия тут же увели в дом обе стюардессы, держа его с двух сторон за руки, но концовка праздника была смазана. Семенович и Шурик вылезли из машины и подошли к Королеву, которого уже поднял со снега пилот Васька. Московский банкир был в полной отключке и пристроившись на плече пилота сладко храпел.

– Да, нехорошо получилось, – обращаясь к Шурику сказал Николай Семенович, – не углядел я за Генкой. Трезвый штурман был действительно так расстроен, что Горелову даже стало его жалко.

– Да ладно, мужики – сказал он, обращаясь к оставшимся на улице октябрьским летчикам, – бывает. Королев сам был не прав. Помогите мне загрузить его в машину.

Семенович, отобрав у Васьки Королева, легко как ребенка взял его на руки и отнес в машину, где передал московским летчикам. Василий внезапно занервничал, схватил Шурика за руку, и стал приглашать выпить еще чуть-чуть за мир и взаимопонимание.

К счастью вмешался Семенович, который понимая, что дальнейшая пьянка ничего хорошего не принесет, позвал Горелова в машину и послал Василия домой посмотреть как там Генка и в случае необходимости помочь женщинам его успокоить.

Назад ехали в полной тишине. Говорить особенно было не о чем. Королев спал, сладко прихрапывая. Шурик думал, что ему завтра делать с напарником.

Доехали быстро. Николай Семенович, остановился возле гостиницы и спросил – надо ли помочь доставить Королева в номер, но москвичи дружно отказались от помощи аборигена, сказав, что сами разберутся с Сергеем Сергеевичем.

Михаил и Александр Петрович взяли Королева с двух сторон под руки, вытащили из машины и вполне профессионально потащили в гостиницу. Горелов и командир московского экипажа попрощались со своим шофером, который еще раз извинился за смазанную концовку такого отличного банкета.

Горелов, глядя как умело летчики ведут Королева, подумал о большом опыте экипажа в данном деле. Василий Петрович, то же изрядно выпивший, счел нужным похвалить своих ребят:

– Вот увидишь Шурик, доставят твоего Королева до койки в лучшем виде. Никто в гостинице и не поймет, что он в полной отключке. Все подумают, просто выпил немного.

Со стороны действительно казалось, что идут три немного поддатых друга и ведут задушевную беседу. Во всяком случае важный администратор безо всяких слов выдала Шурику и Петровичу ключи от их номеров.

Летчики затащили Королева в номер, не раздевая, положили на диван. Василий Петрович посмотрев на Шурика спросил, не хочет ли он еще выпить за дружбу. Видно водку им презентовали гостеприимные хозяева. Пить Шурику не хотелось, но понимая, что летчики просто так не уйдут он открыл холодильник, посмотреть вернули ли в него продукты. Все было на месте. Летчики забрали закуску и ушли к себе, пожелав Шурику спокойной ночи и сказав, что они готовы в любой момент завтра вылететь. Чему Горелов, глядя на их честные глаза, охотно поверил.

Проводив летчиков, Горелов снял с коллеги ботинки, попытался снять плащ, но у него ничего не получилось. Семен Семенович во сне отчаянно за него цеплялся и Шурик бросил свои попытки, оставив коллегу спать на диване в плаще. При ярком свете в номере, левый глаз Королева выглядел кошмарно, весь опух и был сине-лилового цвета.

Сам виноват, козел, подумал Шурик и внезапно понял, что к проблеме с регистрацией обременения акций прибавилась еще одна проблема – Семен Семенович с его глазом. Проблемы были конечно несовместимыми, но тенденция была неправильной, проблемы не решались, а только увеличивались.

Придя к такому, прямо скажем неутешительному выводу, Шурик умылся и отправился спать. Снился ему Семен Семенович в виде римского гладиатора дерущегося с летчиком Генкой и стюардесса Мила, которая знакомили его с какой то некрасивой толстой теткой, у которой почему то один глаз был искусственным. Эта тетка смотрела на Шурика своим одним глазом как удав на кролика, так что тот испугался и попытался увильнуть от знакомства.

Но Мила его остановила и стала просить Горелова, плача и ломая руки, что бы он подошел и поцеловал эту неприятную даму, иначе не ему ни Миле ничего хорошего не светит. Постарайся ей понравиться Шурик, шептала ему на ухо стюардесса, она зарегистрирует твои акции и устроит меня на международные рейсы Аэрофлота или Трансаэро. Я так хочу увидеть мир. Ведь это сама Куприянова. Шурик попытался объяснить Миле, что он не сможет поцеловать, эту тетку она не в его вкусе и к тому же он женат, но та не поняла и стала плакать.

Глава 6. Октябрьск. День третий.

Тут Шурик проснулся, за окном гостиницы стояла тьма. Как повелось в Октябрьске, все тело было в холодном поту, голова болела, настроение отвратительное. Включив настольную лампу, он посмотрел на часы. Они показывали половину восьмого утра по местному времени.

Наступал третий день, как они прилетели в Октябрьск. У Горелова не оставалось свежих рубашек, в плаще и осенних ботинках было холодно. У коллеги был подбит глаз. Была пятница. Если сегодня они не смогут зарегистрировать обременение по акциям, придется оставаться в Октябрьске до понедельника.

Шурику даже страшно стало, что подумает о нем Борис Иванович, если узнает про подбитый глаз Королева. С другой стороны глаз подбили не ему, успокаивал он себя, пусть сам Семен Семенович со своим начальством и объясняется.

С такими мыслями Шурик умылся, побрился и пошел будить Королева. Семен Семенович спал, даже не храпел, а только иногда жалобно постанывал. Открыв один глаз от крика «подъем», он удивленно посмотрел на Шурика, потом минуту пытался понять где он, затем попытался рукой открыть второй глаз и неожиданно хриплым голосом спросил:

– Что случилось командир?

– Да в общем ничего не случилось, кроме того, что надо собираться в центральную контору Октябрьской нефти, а тебе вчера подбили глаз, в связи с чем видуха у тебя очень непрезентабельная.

Королев двумя руками все таки открыл заплывший от Генкиного удара глаз, с трудом поднялся с дивана и как был в мятом плаще направился к зеркалу в прихожей. Шурик не стал его сопровождать и остался в кабинете. Семен Семенович постояв немного в прихожей перед зеркалом, направился в туалет, где закрылся. В кабинет к Шурику он вернулся только минут через пять, правда уже без плаща и пиджака, в одной довольно помятой рубашке и брюках.

– Кто это меня так отоварил командир, не ужели Генка козел.

– Ты прямо в точку попал.

– Что я там такое сотворил, ничего не помню, ни как уехали с той дачи, ни как в гостиницу приехали.

Пришлось рассказать Семен Семеновичу, что произошло на окончание банкета, посвященному чудесному спасению москвичей.

– Так, Генка и говорил, пойдем биться по-нашему по сибирски, тряс головой Королев, и я с ним, с таким бугаем, куда то направлялся.

– Не куда то, а биться за прекрасную даму.

– Все таки эта осетинская водка оказалась паленой, ничего не помню, голова гудит, тошнит, как будто выпил две бутылки.

– Так ты наверное столько и выпил. Что делать то будем? Пойдешь со мной в центральную контору?

– Нет, Шурик. Ты войди в положение, от меня перегаром небось за версту несет, да я туда и не доеду, сил никаких нету. Да и вид у меня ужасный, надо хотя бы одежду погладить. Я же одетый спал.

Горелов сам видел, что от Королева сейчас никакой пользы нет. Скорее всего, он еще толком не протрезвел. Надо оставлять его в номере и самому направляться в Октябрьскую нефть. В конце концов юрист ему пока не нужен. Все документы оформлены на него. Да и выбора никакого не было, Семен Семеновича можно было везти только как чемодан без ручки.

Оставив Королева на диване, Шурик направился к себе в комнату выбирать одну из двух своих рубашек. Верхняя одежда у него, слава Богу, была не мятая. Собрался, взял папку с бумагами, на прощанье заглянул к Семену Семеновичу, который уже спал. Разбудил его и сказал, что бы тот в случае чего брал телефон, что у него в кабинете. Тот вроде понял. Номер Шурик записал и надеялся, что так можно будет найти Королева.

Выйдя из гостиницы, он сразу остановил частника на Волге, который за тысячу рублей быстро довез его до центральной конторы Октябрьской нефти. Шурик даже замерзнуть не успел.

Войдя в здание, он сразу направился к окошечку «Бюро пропусков». Отстояв очередь из трех человек, без особой надежды протянул свой паспорт. Паспорт взяли и через полминуты вернули с вложенным в него пропуском и попросили чуть-чуть посидеть в кресле. Сейчас за ним придет провожатый.

Не веря в свое счастье, Шурик взял свой паспорт с пропуском и направился к креслам, одно из них освободилось, и он в него сел, ждать человека, который введет его в Октябрьскую нефть.

Ждать пришлось не долго. Минут через пять ухоженная женщина лет пятидесяти, одетая в строгий деловой костюм и белоснежную блузку, обратилась к сидящим в креслах людям, жаждущим попасть в центральную контору Октябрьской нефти: Кто здесь Горелов?

– Я, – ответил Шурик, вставая с кресла.

– Прошу вас следовать за мной Александр Викторович, меня зовут Алла Леонидовна, – сказала строгая дама и направилась к проходной в центре помещения.

Горелов показал свой пропуск и паспорт молодому человеку, одетому в военизированную форму и вслед за своим проводником направился по коридору первого этажа наверно к лестнице, которая вела на второй и третий этаж. Поднявшись на второй этаж они опять пошли по коридору уже в другую сторону и ровно посередине этого коридора открыв стеклянную дверь, оказались в переходе, который видимо вел еще в одно здание невидимое с дороги. В конце перехода их встретил еще один охранник, на этот раз одетый как в банке Русское Возрождение, в темный костюм и белую рубашку с галстуком. Увидев сопровождающую Шурика, охранник ничего не сказал, а только встал по стойки смирно.

Миновав охранника, Шурик вошел в холл, а оттуда в одну из приемных с двумя дверьми и двумя столами для секретарей.

– Раздевайтесь, пожалуйста, – сказала женщина, открывая один из шкафов и передавая Горелову вешалку. – Я сейчас доложу, что мы прибыли – и, постучав, вошла в дверь, рядом с которой висела табличка «Заместитель Генерального Директора А.В. Смирнов».

Через минуту сопровождающая Шурика вышла назад из кабинета, открыв дверь и профессионально улыбнувшись, пригласила его зайти в кабинет заместителя генерального директора.

Кабинет поражал своими размерами. Стол господина Смирнова стоял от двери на расстоянии ворот футбольного поля. Количество зеленых растений, незнакомых Шурику даже по книгам, стоящих в помещении, хватило бы на маленький парк. Под этими экзотическими растениями стояли удобные кресла и диваны, обтянутые тончайшей, даже на вид мягкой кожей, низкие столики на фигурных ножках с стеклянными столешницами. В невысоком декоративном фонтане, имитирующем античные развалины, ненавязчиво шелестела вода, блестя своими струями в разноцветной подсветке, и падала в искусственный ручей, конец которого терялся в густой зелени растений. Пол, составленный из лакированных паркетных дощечек различных цветов, уложенных причудливым узором, местами покрывали длинношерстные ковры в бежево-коричневых тонах.

Несмотря на то, что на улице уже рассвело, шторы на окнах были задернуты и включены многочисленные светильники, размещенные в самых различных местах помещения и на потолке, создающие загадочный полумрак. Только стол хозяина был ярко освещен, мощными, но невидимыми лампами.

Все это настолько отличалось от ранее видимого в Октябрьске, что Шурик, попав в такой кабинет, внезапно оробел и почувствовал какую то слабость в ногах. За месяц своей работы в банке, ему казалось, что он привык к комфортабельным, обставленным заграничной офисной мебелью, тщательно отремонтированным кабинетам, где сидели его коллеги и начальник, но такое увидел впервые. Казалось, здесь западный офисный мир встретился с роскошью востока. В понятии Горелова именно так должен выглядеть кабинет какого-нибудь колумбийского наркобарона, которому некогда девать полученные от продажи наркотиков деньги.

Между тем, из-за полированного коричневого стола размеров с небольшую комнату, вышел одетый в элегантный синий костюм мужчина лет около пятидесяти и белозубо улыбаясь, направился к Шурику, который, пройдя пару шагов от двери, остановился посреди всего этого великолепия.

Антон Викторович, представился он, протягивая Шурику руку и обдавая его лавандовым облаком какого-то одеколона. Шурик пожал протянутую руку и представился, не как всегда Александром Викторовичем или просто Шуриком, а почему то Александром.

Прошу, пригласил Горелова, хозяин роскошного кабинета, и повел к фонтану, где стояло пара диванов. Хозяин и его гость уселись на эти диваны, друг напротив друга, разделенные низким, но достаточно большим столом. Тут же непонятно откуда, возникла Алла Леонидовна с еще одной дамой, одетой в такой же строгий костюм. Вторая женщина была гораздо моложе и держала поднос, на котором стоял кофейник, два чайника и две чашки.

Чай, кофе, поинтересовался Антон Викторович. Шурик, чуть было не брякнул, что ничего не надо, но вспомнил слова Борис Ивановича, что при распитии безалкогольных напитков, так он называл чай с кофе, возникает более благодушная атмосфера, попросил чай.

– Какой чай вам больше нравится Александр Викторович, черный или зеленый,– поинтересовалась Алла Леонидовна. Услышав, в ответ, что черный, взяла с подноса чашку и налила в нее чай. Даже на расстоянии Шурик почувствовал, настоящий чайный аромат, такой, который помнил с детства, когда его мать заваривала в чайнике индийский чай из больших красочных жестяных металлических банок, бывшим в то время громадным дефицитом и получаемый его родителями по праздникам в заказах на предприятии, где они работали.

Хозяину, не спрашивая, налили кофе. После этого молодая женщина с подносом, быстро вышла из кабинета и также быстро вернулась с другим подносом, с которого на стол Алла Леонидовна поставила сахарницу и несколько вазочек с конфетами рафаэлло, каким- то иностранным печеньем и мармеладом в виде различных фруктов. После этого, обе женщины молча вышли из кабинета.

Антон Викторович, излучая само радушие, пододвинул поближе к Шурику вазочку с рафаэлло. Рассказал, что чай у них настоящий китайский, поставляемый прямо с одной из лучших фабрик. Но он днем и утром предпочитает кофе. Кофе то же отличный – итальянский, итальянцы большие мастера по обжарке кофе и делают, пожалуй лучший в Европе, кофе.

– Запах в итальянских кофейнях бесподобный, особенно утром, когда к запаху кофе примешивается запах свежеиспеченных булочек с корицей, – продолжал заливаться соловьем хозяин роскошного кабинета. Странно это слушалось в далеком, холодном, темном и довольно обшарпанном Октябрьске.

– Кстати, Александр, а что случилось с вашим коллегой из юридической службы, когда вы звонили мне вчера, просили заказать пропуска на двоих.

–Он приболел, ответил Шурик, – плохо себя чувствует. Наверно простыл. Мы прилетели сюда немного не по погоде одетые. В Москве еще тепло, народ ходит в костюмах. Думали, что все дела решим в течение нескольких часов, а уже третий день в вашем городе.

– Да, здесь у нас Сибирь. Климат холодный, дороги то же не ахти какие, да и народ здесь своеобразный, простой. Москвичей не очень любят, некоторые как чуть-чуть выпьют, так сразу норовят в глаз заехать. – Мило улыбаясь, продолжал разговор Антон Викторович.

Шурик, отхлебнул чая и внезапно понял, что все их приключения с Семеном Семеновичем, его собеседнику известны. Его мозг системного аналитика напряженно работал. Откуда Антон Викторович мог знать, чем занимались в Октябрьске московские банкиры. Мы же не его поля ягода и не стоим того, чтобы нашими делами интересовались такие люди. Но с другой стороны принимает же его в этом роскошном кабинете заместитель Генерального директора компании, значит, есть им до нас какой-то интерес. Только какой? Сделать так, что бы ни допустить регистрацию обременения акций и подставить банк?

Шурику аж нехорошо стало. Он в суматохе даже не успел узнать, кто владеет остальными акциями Октябрьской нефти, казалось, что может быть проще, чем зарегистрировать обременение. Если он не выполнит, поставленную перед ним задачу и до руководства банка дойдет слух об их приключениях с Семеном Семеновичем, да еще в вольном пересказе. Что тогда будет с ним. Даже назад в НИИ не возьмут, его место, похоже, уже занято.

Антон Викторович отхлебнул кофе и продолжил разговор.

– Мне позвонили мои друзья из Москвы и попросили помочь вам с коллегой оформить обременение крупного пакета акций нашей компании, кстати, как вы наверно знаете, одной из крупнейших нефтедобывающих компаний страны. У вас есть какие-либо документы, подтверждающие ваши полномочия?

Да, конечно. Шурик достал из папки доверенность, оформленную на его имя, и протянул ее вместе с паспортом хозяину кабинета. Положив открытую папку на стол, что бы был виден экземпляр договора о передачи акций в залог по кредиту. Тот внимательно посмотрев документы, взглянул на папку, и молча, вернул их Горелову. После этого, отхлебнув еще кофе, спросил:

– Так чем конкретно я вам могу помочь? Как я понял, все документы у вас есть.

Шурик рассказал о своей проблеме, о том, как они пытались попасть в регистратор, звонили туда по телефону.

Антон Викторович заинтересованно слушал и после рассказа Шурика задумался.

– Вы знаете Александр, я не курирую эти вопросы, и честно сказать не слышал, что с нашим регистратором есть какие-либо проблемы. Я, конечно, сейчас поручу сотрудникам связаться с ним и уточнить, почему вы не смогли туда попасть.

С этими словами, он встал с дивана и направился к своему столу, где сняв один из телефонов начал, что-то говорить. За дальностью расстояния, о чем идет речь Шурик не слышал. Разговор длился пару минут, после чего заместитель генерального директора снова вернулся на диван напротив Шурика.

– Я поручил найти сотрудников, ответственных за связь с регистратором и выяснить когда там смогут вас принять для оформления акций. Давайте подождем полчаса, хотите еще чая?

В это время со стороны стола заиграла музыка, наверно Бетховен, почему то подумал Шурик. Антон Викторович, не дождавшись ответа Горелова, буквально вскочил с дивана и бросив на ходу своему собеседнику, – извините спутник, – чуть ли не бегом побежал назад к столу. Где взял, какой-то аппарат похожий на телефонную трубку, только с толстой величиной с большую пишущую ручку торчащей антенной и что то ответил.

После этого, посмотрев на Шурика открыл дверь за столом, совершенно невидимую на фоне стены, и скрылся за ней, оставив Горелова одного в своем шикарном кабинете.

Шурик еще выпил чая, который был действительно очень хорош. Не удержался и съел одну из конфет Рафаэлло. Он эти конфеты никогда не пробовал, а только слышал об их непревзойденном вкусе. Конфета действительно оказалась вкусной, какой то легкой и почему-то ему показалось радостной. Улыбнулся, вспомнив, что у него в гостинице в портфеле лежит две упаковки таких конфет и подумал, что хорошо бы было привезти хотя бы одну упаковку дочке из командировки.

Антон Викторович отсутствовал минут двадцать, все это время Шурик сидел на диване с пустой чашкой и ждал хозяина. Наконец, тот появился из двери за столом. И прямо со спутниковым телефоном направился к дивану.

Я сейчас говорил с нашим генеральным директором, это он в отсутствии Куприяновой курирует финансы, куда относятся и операции с нашими акциями. Его сейчас нет в городе, он прилетит только завтра. Он просил, что бы вы его дождались и рассказали о планах банка, по дальнейшим действиям с пакетом наших акций.

Шурик чуть рот не открыл от таких слов. Никто ему не поручал разговаривать о планах банка, которых он и не знал. Да и не по чину ему было это знать. Какие планы, отдал кредит и забирай назад свои акции, проще простого. Однако похоже в Октябрьске думали по-другому.

Горелов уже догадывался, а сейчас окончательно убедился, что волей случая оказался в гуще каких-то непонятных, но очевидно многомиллионных игр в твердой конвертируемой валюте и ему сразу стало страшно не потерять работу, а свою жизнь. В голове всплыли многочисленные сводки по телевизору об убийствах бизнесменов и их сотрудников.

Пока Шурик переваривал эту новость, в кабинет вошла Алла Леонидовна наклонившись к уху Антона Викторовича, что-то ему сказала. Тот внимательно выслушав, кивнул головой. И когда женщина вышла из кабинета, снова обратился к Горелову.

– К сожалению, с регистратором действительно проблема, что-то у них там случилось с программами, и они уже несколько дней не принимают посетителей. Но обещают исправить эту проблему буквально через пару дней. Вы пока наши гости. Мы приносим свои извинения за «Ваш надежный регистратор», который в принципе является отдельным юридическим лицом, но мы все равно чувствуем ответственность за его функционирование и даже возможно заменим держателя реестра акционеров нашего общества.

– Самолет, на которым вы прибыли, будет находиться на аэродроме за наш счет. Виктор Евгеньевич разговаривал с руководством вашего банка, там в курсе происшедших событий. Вам Александр следует сейчас же связаться с Петром Ивановичем, что бы получить от него дальнейшие указания к действию. Вы можете позвонить ему на спутник с моего спутника. Вот телефон.

Шурик очумело взглянул на протягиваемый ему аппарат, который он и в руках никогда не держал, не то, что по такому звонил.

Увидев его реакцию, Антон Викторович улыбнулся и любезно предложил набрать номер Петра Ивановича, чему Шурик несказанно обрадовался. Он достал из папки лист с номерами всех телефонов, который ему дал еще в Москве Петр Иванович и протянул хозяину кабинета, который с легкостью выбрал нужный номер, набрал его на клавиатуре аппарата и протянул Горелову.

Петр Иванович ответил практически сразу, видно звонки по такому аппарату входили в число приоритетных. Шурик, услышав голос помощника председателя, представился, на другом конце линии связи похоже даже не удивились, что он звонит по спутниковому телефону и как Шурику показалось, даже обрадовались, услышав его голос.