Loe raamatut: «Вор и тьма»
Глава 1
Неупокоенный
Стряхнув с плаща снег, я последовал за орками. В лагере остались двое: отец Томас и Тейвил. Церковник как будто не заметил всеобщей тревоги, он молился, а лейтенант сказал, что кто-то должен охранять бивуак.
Вчера, ближе к полудню, мы прибыли к месту, откуда продолжим путь пешком. Разгрузили челноки и на небольшом удалении от реки разбили стоянку; на поляне, в окружении густого ельника, который хорошо укрывал от ветра. Орки разделились: половина с Манроком во главе идут вместе с нами, а остальные погнали пустые лодки вверх по течению. Старшего в пятерке ушедших звали Гурдун.
Ночью подморозило, и до утра сыпал мелкий снег. Рассвело с час назад; к полудню, наверное, все растает.
Проснувшийся лагерь ждал Барамуда и Крика, которые отправились на разведку до Гнилого водопада, когда к кострам прибежали двое не на шутку встревоженных орков. Манрок отправил их к реке проверить поставленные вчера сети. Улов есть, и, похоже, не рыба. Я не понимаю орочьего наречия, но точно расслышал, как в устах возбужденных орков несколько раз прозвучало имя Гурдуна.
Звякнуло железо: шедший впереди Генрих фон Геринген обнажил свой клинок. Вчера я долго говорил с имперцем, пытаясь донести свои соображения, почему он в Запустении. Имперец молчал и угрюмо слушал мои объяснения, потом сказал, что ему нужны лишь две клятвы – от меня и Тейвила. Чтобы мы пообещали ему дуэль при условии, что выберемся из проклятых лесов. Огсбургец признался, что мечтает убить нас, но не здесь и не сейчас; он понимал, что в одиночку из Запустения не выбраться. Я и Тейвил произнесли слова клятвы, затем арнииец срезал путы на руках Генриха и вернул ему оружие. На время похода меж нами и пленником перемирие. Хотя мы могли прикончить полковника, и никто даже не покосился бы в нашу сторону, разве что отец Томас, но мне нужен Дар огсбургца.
Я смотрел на седой затылок Герингена и размышлял, не ошибку ли мы совершили, когда вернули ему оружие. Долго терзаться не довелось: вот и берег. В нескольких шагах от реки стояли шестеро: орки и Акан Рой.
– Не подходите близко к воде, – предостерег толстяк.
Волны Черной речки прибили к берегу мертвое тело. Труп лежал на спине, опутанный рыбацкой сетью.
– Наш Гурдун, – произнес Морок, стуча пальцами по торчащей из-за кушака рукояти пистоля, – и сети тоже наши.
Имперец грязно выругался.
– Что тут произошло? Откуда труп? – требовательно спросил Геринген.
Мне показалось, что осгбургец несколько забылся, здесь он не полковник, однако остальные ничего не заметили либо им было начхать на тон имперца.
– Это Запустение, – вместо ответа произнес Морок, – никогда не знаешь, что оно преподнесет.
– Что с остальными?
Я имел в виду других орков, которые отправились вчера домой.
– Не знаю, – мрачно произнес Манрок. Наклонившись, он черпнул ладонью снег и размазал его по лицу. – Лодок нет, самих их тоже не видно. Один лишь Гурдун. Но мои люди не могли бросить товарища; ни живого, ни мертвого.
– Что с ним случилось? – Я догадывался, что убило орка; вернее, кто убил его. Тень! Но соображения придержу при себе.
– Не знаю, – повторил Морок, – и никто не скажет, что произошло. Мы лишь споем Гурдуну погребальную песнь.
Алиса пообещала, что будет убивать всех, кто пойдет со мной к логову сиятельных. Одного за другим, пока не покончит с последним, и я не останусь один. Племянница покойного кардинала начала претворять свои обещания в жизнь. Со вчерашнего дня я понял, что она поблизости, вот уже сутки не покидает смутное ощущение, что Алиса где-то рядом.
Едва я сделал шаг к воде, Акан схватил за плечо:
– Не подходи к мертвому! Лучше приготовь оружие.
Я непонимающе посмотрел на Роя, толстяк хмыкнул и обнажил короткий горский меч. В левую руку Акан взял пистоль.
– Скоро сам увидишь.
Я пожал плечами; как покинули деревню орков, оружие всегда при мне: четыре пистоля на портупее с ременной перевязью – два на груди, рукоятью от сердца, еще пара на поясе по бокам. Бракемарт в ножнах и два кинжала, в сапоге – метательный нож.
– Болг! Уртак! Давайте за рогатинами! – велел Морок.
Двое орков побежали в лагерь. Мне невдомек, зачем у каждого из орков по рогатине. Когда увидел, что их кладут в лодки, подумалось, что тащить с собой в Запустение еще и по копью – это не слишком хорошая идея, но, похоже, вот-вот увижу, для чего воины Манрока и сам вождь снарядились рогатинами.
Вооружившись тяжелыми копьями с широкими обоюдоострыми наконечниками, орки вернулись; вместе с ними появился Крик.
– Багамут остагся в гагере, – сообщил картавый Уртак. Забавный говор плохо вязался со шрамом на правой щеке немолодого орка.
– И то верно, – произнес Рой, – одного барона может быть мало.
– Для чего мало?
– Для Запустения, Гард. Тут два первейших правила: не оставайся один и не отходи далеко от товарищей, – Акан говорил с крайне серьезным видом. Я редко видел его таким, как сейчас: без привычных озорных искорок в глазах.
– Там еще инквизитор есть.
– Какой из него боец?
– Плохой, – признал я.
Эльф достал из колчана стрелу и подступил к кромке воды, чтобы никто из орков не загораживал своего мертвого собрата. Перворожденный остановился в десятке шагов от мертвеца, положив стрелу на тетиву. Крик держал лук в опущенной руке, будучи готов поднять оружие в любой миг и выстрелить.
По сигналу Морока орки тоже стали около воды. Болг подцепил наконечником копья сеть, коей был укутан Гурдун, и подтянул тело к суше. Пара орков взяла мертвеца за ноги.
– Тяните медленно, – Манрок проверил, легко ли выходит из ножен охотничий нож.
– Обождите нас! – окликнул вождя Рой.
– Становитесь позади, – полуобернувшись, произнес Монрок. Он не отводил взгляда от мертвого соплеменника.
– Пойдем, – сказал мне и Герингену толстяк.
– Почему все ведут себя так, словно ждут, что покойник вот-вот бросится на нас? – Последовав примеру Роя, я тоже вытащил пистоль и обнажил бракемарт. Справа от меня с аркебузой наизготовку ступал имперец. Судя по бегающим глазам, хмурый Геринген тоже не мог уловить смысл в действиях орков.
– Потому что может и кинуться, – ответил Рой. – В Запустении с мертвыми следует быть осторожней, чем с живыми. Если не знаешь причину смерти – держи ухо востро.
– Верно, – кивнул Морок. Мы расположились широким полукругом в пяти или шести шагах за ним. – Нельзя бросать Гурдуна здесь, мы должны похоронить его по обычаям предков, но риск есть.
– Если вдруг… бейте в голову! – сказал толстяк; то ли оркам, то ли обратился ко мне и имперцу.
Два копьеносца разместились с двух сторон от мертвого.
– Ладно, хватит разговоров. Вытаскивайте! – распорядился Морок.
Труп медленно потянули из воды. Болг и Уртак направили рогатины к голове мертвого орка, чтобы возить в нее сталь при малейшем подозрении на неподобающее поведение мертвеца.
Того вытащили из воды не полностью, плечи и голова оставались в речке.
– Переверните, – велел Манрок.
Когда Гурдуна погрузили лицом в воду, вождь принялся резать сеть, спутавшую труп. Освободив его руки, Морок спрятал нож.
– Все спокойно, – сказал он.
Орки расслабились, Болг и Уртак подняли копья. Я перевел взгляд на толстяка, Рой облегченно вздохнул и, подмигнув, произнес:
– Пронесло.
– Погодите! – воскликнул Геринген. Имперец указывал на эльфа.
Перворожденный натянул тетиву и замер, не спуская взора с мертвеца.
– Назад! – заорал Морок.
Пятеро орков отскочили на несколько шагов. Мертвый поднялся на ноги и развернулся к соплеменникам. Он стоял, чуть согнув спину, изо рта вырвалось звериное рычание. Упырь! Гурдун больше не орк! Стрела возилась в плечо неупокоенного, однако тот не обратил на нее внимание.
– Бей! – выкрикнул Манрок.
Уртак ударил рогатиной, целя в голову упыря. Наконечник копья пролетел мимо уклонившегося мертвеца. Гурдун схватился за древко копья и с нечеловеческой мощью дернул на себя. Орк выронил оружие и кубарем полетел в воду, упав в нескольких шагах от неупокоенного. Рогатину упырь отбросил к лесу.
– Дьявол! – Имперец вскинул аркебузу, пытаясь взять на мушку голову мертвеца.
Хлопнул выстрел – Манрок разрядил свой пистоль в упыря. Вождь тоже целился в голову, но попал чуть выше сердца неупокоенного. Пуля от разряженного в упор оружия сильно толкнула упыря в грудь, он покачнулся и ступил на шаг назад.
Откинув пистоль, Морок выхватил рогатину из рук замешкавшегося Болга и снова атаковал мертвеца. Упырь легко отбил рогатину, ударив снизу лапой. Именно лапой, потому что длинные когти, которыми оканчивалась конечность, более не позволяли назвать ее рукой.
Вторая стрела эльфа ушла в пустоту, а третья вонзилась в правое плечо Монрока, когда вождь пытался сразить упыря рогатиной. Раненая рука вождя выронила копье.
– Кровь и песок! – проревел Акан Рой.
Упырь поднял голову и торжествующе заревел, словно оценил промах перворожденного. Манрок отступил за спины своих воинов, трое орков выставили в сторону неупокоенного изогнутые мечи.
Три стрелы вонзились в упыря, одна даже в голову, но мертвец не замечал их. Не переставая яростно реветь, Гурдун шагнул к бывшим товарищам, орки попятились.
Грянул ружейный выстрел. Осгбургец пальнул из аркебузы, но промазал. Выругавшись, граф достал шомпол и принялся лихорадочно заряжать ружье.
– Нужно бить в упор! – Вдев бракемарт в ножны, я выхватил из кобуры второй пистоль и направился к упырю. Страха почти не было, скорее азарт боя.
Позади пыхтел толстяк. Когда сравнялись с орками, Акан выстрелил, его пуля разбила неупокоенному челюсть. Меткий выстрел отбросил голову нежити назад, согнув шею неестественным образом, я даже подумал, что упырю конец. Но нет, тот снова поднял голову и посмотрел на нас глазами с почерневшими белками без зрачков. Взор неупокоенного обдал волной страха. Рычать Гурдун более не мог, развороченная пасть издавала лишь булькающие звуки.
Не думая, чтоб не потерять решимость, я шагнул навстречу мертвецу. Еще шаг, и два выстрела: я попал один раз из двух. Голова упыря снова откинулась, он отступил назад, что позволило выхватить два новых пистоля. Упырь поднял изувеченную парой выстрелов морду и посмотрел на меня одним целым глазом.
Два выстрела грянули одновременно, я попал дважды, и оба раза в голову, которую снова отбросило назад. Неупокоенный отступил на пару футов и рухнул в воду. Упырь лежал не шевелясь и не издавая более не звука.
Я оглянулся. Орки, толстяк и имперец тяжело дышали, как будто пробежали пару лиг. Монрок схватился за руку чуть выше локтя, из-под левой ладони вождя текла кровь. Опустив лук, эльф переводил взгляд то на Морока, то на затихшего упыря. Перворожденный оказался единственным среди нас, чье лицо не выражало эмоций, дышал он тоже ровно.
Монрок выругался и, одарив эльфа тяжелым взглядом, раздал своим распоряжения:
– Уртак, ты в лагерь и живо переодевайся. Нарваг и Болг, сторожите Гурдуна, а Ивур пусть перевяжет меня.
Вождь клана отошел на десяток шагов от берега, пара орков вновь направила на неупокоенного подобранные с земли рогатины. Достав бинты, один из орков склонился над раненым. Толстяк и я также убрались от воды и принялись за разряженные стволы.
– Не задергается вновь? – приглаживая растрепанную бородку, рядом присел на корточки Геринген. Его аркебуза уже готова.
– Вряд ли, – работая шомполом, ответил Рой, – Николас хорошенько разнес ему башку. Против неупокоенных только так нужно, ну или обезглавить, коль получится, а потом похоронить. Сейчас орки оклемаются, и упокоим Гурдуна окончательно.
– Довелось слышать, что в Марке, – полковник произнес сокращенное название огсбургских владений в Сумеречье, – в таких случаях тоже отсекают голову.
– Как видишь, и здесь так же, – ответил Акан.
Я ожидал, что после упоминания империи толстяк неодобрительно взглянет на пленника, но Рой не подал виду, что его хоть как-то задевают слова полковника. Вообще с нашей повторной встречи под Дорноком он ни разу не обозначил свое отношение к огсбурскому вторжению.
– Чего эльф задумал? – Генрих указал на перворожденного.
Пленник обычно держался особняком и был немногословен, но после схватки с упырем разговорился. Мне подумалось, что у графа прибавилось седины; похоже, с нечистью он встретился впервые. Видать, сам не из Марки. Большинство людей южнее Долгого хребта считают страшные истории про Сумеречье сказками.
Крик приблизился к оркам и протянул вождю нож.
– Показывает, что надо ломать древко, – Рой взялся за второй пистоль, – иначе не вытащить. Наконечник стрелы зазубренный.
Вождь орков мотнул головой. Движение отдалось болью в раненной руке. Глядя исподлобья на перворожденного, Морок процедил проклятье. Скривив презрительно губы, Крик спрятал нож и, демонстративно повернувшись к оркам спиной, направился за своими стрелами.
– Кровь и песок! – Имперец вскочил, чтобы не пустить эльфа к упырю, однако не успел помешать.
Внешне совершенно спокойный эльф нагнулся к мертвецу, чтобы выдернуть из него четыре стрелы. Орки подняли рогатины, словно приготовились разить копьями, только вот неясно кого – неупокоенного, рядом которым в опасной близости появился живой, или все же эльфа. Монрок бросил воинам пару фраз на орочьем языке, и наконечники копий опустились; Нарваг и Болг все-таки направляли копья на эльфа.
Хороши же мои проводники… Готовы в любой миг вцепиться друг другу в горло! Хоть бы Монрок смог удержать своих воинов в узде, они точно не забудут неудачный выстрел Крика.
Повязка на руке вождя напиталась кровью.
– Надо звать Велдона, – пробормотал я, вспомнив о лечебной магии святого отца. Без нее Монроку придется туго.
– Идет, – растянул лицо в улыбке толстяк, – легок на помине.
Не говоря ни слова, инквизитор последовал прямиком к телу Гурдуна, неупокоенные-то – по его части. Эльф поспешил убраться. Крик и его хозяин, гном Барамуд, держались подальше от церковника на всем протяжении похода.
Монах достал серебряное Распятие.
– Отец Томас! – Монрок решительно окликнул инквизитора. – Мы сами проводим нашего брата в последний путь. По завету предков!
Инквизитор смерил вождя долгим взглядом черных глаз, однако орк не отступил, выдержал взор церковника. Томас Велдон спрятал крест в рукав темно-коричневой рясы, которую носил поверх горской куртки. Теперь внимание монаха переключилось на окровавленную повязку на руке орочьего вождя.
Акан Рой едва слышно чертыхнулся.
– Хорошо хоть эти собачиться не начали, – произнес он.
Монах подошел к вождю почти вплотную.
– Тебе надо помочь, – сказал он, – кровотечение не остановится, пока стрела в плече.
Морок недоверчиво посмотрел на инквизитора.
– Веруешь ли ты? – продолжил отец Томас, он снова вытащил серебряный крест.
Орк шумно вздохнул:
– Верую. Только Бог Отец и Бог Сын – не мои боги.
Томас Велдон посмотрел куда-то вдаль и снова спрятал Распятие.
«А для язычников милости Твоей нет», – не глядя перед собой, монах процитировал Священное Писание и направился обратно в лагерь.
Воины Манрока нехорошо косились на инквизитора. Очень нехорошо.
– Проклятье! – тихо прорычал Рой. – Зря они так!
– Кто?
– Да оба! – в сердцах произнес толстяк. – Не до жиру, быть бы живу. Мы в Запустении, а они надумали меряться верой! Морок, ну ты-то чего?
Орк отмахнулся здоровой рукой:
– Сами справимся. Чем шуметь, помоги лучше.
– Я-то помогу, – толстяк сплюнул и потянулся к фляжке на поясе, – токмо бренди на тебя, упрямца, жаль.
Имперец присоединился к паре орков с рогатинами; граф сказал, что пусть неупоконенный только шевельнется, и он сразу стреляет; а я и Рой занялись раной Манрока. Вернее, горец занялся. Я лишь смотрел и размышлял о безрадостных перспективах нашего отряда.
Рой срезал рукав куртки, напитавшийся кровью орка, затем снял повязки и обильно смочил рану бренди.
– Стисни зубы, Морок. Гард, держи его руку, а ты, Ивур, следи, чтобы он не упал, если потеряет сознание.
Толстяк взялся за древко стрелы. Она не очень глубоко вошла в руку, но назад не выдернуть. Вождь закрыл глаза. Рядом вновь появился невозмутимый Крик; эльф ждал свой наконечник. Если бы мысли орков могли убивать…
– Готов?
Когда орк кивнул, Акан резко и сильно толкнул стрелу вниз. Орк закричал и потерял сознание на три удара сердца; хорошо Ивур не сплоховал и подхватил вождя. Однако Рой мучил орка не зря – стальной наконечник проткнул плоть и полностью вышел наружу.
– Терпи, – предупредил толстяк.
Морок снова кивнул, и Рой толкнул стрелу, чтобы с той стороны показалось древко. Орк простонал, но на сей раз чувств не потерял, хотя боль испытывал сильнейшую.
Теперь древко торчало по обе стороны руки. Нож толстяка сточил дерево, отделив металлический наконечник, и Рой снова дернул стрелу, уже в обратном направлении. Все! Окровавленная деревяшка полетела прочь. Монрок вымученно улыбнулся и поблагодарил Роя.
Чертов орк! Хорошо досталось? Все потому, что взбрыкнул! Вон оно как без магии инквизитора! Чертов монах! Чертов эльф! Я иду в сердце Запустения в окружении людей и нелюдей, половина из которых ненавидят друг друга, и все не доверяют остальным. За исключением Роя и Манрока, наверное, но те на коште у покойного Антуана, а я подозревал кардинала в совершенно определенных распоряжениях насчет вора Николаса Гарда.
Разъярился я не на шутку и в мыслях еще долго проклинал бы судьбу, но со стороны лагеря вдруг раздался выстрел. Мы поспешили к ночной стоянке.
Глава 2
Опасное место
Посреди стоянки лежал Уртак. Остекленевшие глаза немолодого орка смотрели на небо, из располосованного горла текла кровь. Над ним навис Томас Велдон, он осенял мертвого знамениями и читал молитву. Гном, эльф и арнииец с оружием в руках – словно приготовились к бою – окружили церковника и убитого. Крик снова натянул тетиву, гном сжимал пару пистолей, а лейтенант с аркебузой наперевес вертел головой.
– Во имя Господа нашего…
Лицо Морока исказилось от ярости.
– Не приближайтесь к деревьям, – бросил через плечо арниец. – Она скрылась там!
Алиса! Он говорит об Алисе! Кровь и песок! Она начала убивать!
С уст Генриха фон Герингена слетели незнакомые слова; кажется, он выругался на огсбургском наречии. Имперец тоже понял, что вернулась убийца из ночного тумана.
– … и вечный покой даруй усопшему, – продолжал инквизитор.
Молитву он читал нарочито громко, как будто хотел, чтобы ее слышали за пределами стоянки.
– Отец Томас! – Монрок решительно направился к монаху.
Вождь жестом подал своим воинам какой-то знак, и трое орков за его спиной разошлись широким полукругом. Орки тоже взялись за оружие, как перед схваткой, только не очень-то похоже, что опасаются нападения из леса. Они ждут боя с Тейвилом, Барамудом и Криком!
Кровь и песок! Имперец расположился по левую руку от Болга. Он с ними! Граф не сводил взора с Тейвила, во взоре полковника читалось желание поквитаться за кончик уха.
Да ведь так мы себя сами перебьем! Алиса и рук не замарает!
– Проклятый пепел! – пробормотал толстяк. – Кровью пахнет!
Про меня и горца позабыли. Мы стояли на тропе, ведущей к берегу, и наблюдали за происходящим. Я лихорадочно перебирал варианты, как остановить намечавшееся смертоубийство, и не находил ничего лучшего, как тоже взяться за оружие.
Монрок остановился в двух шагах от инквизитора. Томас Велдон глянул на него, однако же чтение отходной молитвы не прекратил. Орк потянулся к кинжалу на поясе.
– Рой, – я поднял один из пистолей над головой, – давай за мной!
– Чего удумал? – пробормотал Акан, двинувшись следом.
– Нет времени объяснять.
На самом деле я не понимал, зачем позвал толстяка за собой. Может быть, чтобы его присутствие придало уверенности… А-а, к дьяволу! Они сейчас вцепятся друг другу в глотки. Надо действовать! Я выкрикнул:
– Святой отец! Манрок!
Мой возглас остался без ответа, тогда я выстрелил. По виску сбежала капля пота. Я рисковал, очень сильно рисковал. За выстрелом могли грянуть новые, и уже чужие, но пронесло. Нервы людей и нелюдей выдержали.
Когда-то на Крабе видел, как Рыжий Крюк пальнул в облака, и за миг до начала резни сосредоточил на себе взгляды двух корабельных команд, не поделивших добычу. Взаимная злоба утонула в страхе перед Крюком, и тогда кровь не пролилась. А что сейчас? Репутация Николаса Гарда ужас не внушает. Что придумать мне?
– Прекратите! – ничего другого на ум не пришло.
– Не вмешивайся! – не оборачиваясь, прорычал Монрок.
Томас Велдон все так же молился, словно не видя и не слыша, что происходит вокруг, и от его поведения веяло не смирением, о чем любит говорить Матерь Церковь, а открытым вызовом. Чертов монах!
Я схватил вождя за плечо. Манрок мгновенно развернулся, откинув мою руку; его резкое движение чуть не спровоцировало орков. Они едва не кинулись к нам, и тогда выдержка оставила бы уже всех остальных.
– Уйди!.. – прошипел Морок. – Тебя это не касается!
– Ошибаешься, вождь, – я старался говорить на повышенных тонах, – меня это касается! Только попробуйте кинуться на них, и я начну стрелять по вам всем! пусть и мою шкуру кто-нибудь продырявит, но никто не уйдет из схватки победителем.
Повисла тишина, смолк даже Велдон. На меня уставился каждый, кто был здесь. Почти победа!
– Верно я говорю? А, Рой?
Замерший в трех шагах позади толстяк поднял свой пистоль до уровня глаз и принялся водить ствол из стороны в сторону: то наводя оружие на орков и имперца, то целясь в Крика, Барамуда или Ричарда.
– Думаю, что говоришь ты верно, Николас, – произнес Акан.
Толстяк слету угадал, как нужно действовать. Они все полагали, что выйдут победителями из намечавшейся схватки. По меньшей мере, каждый думал, что у него-то точно есть шанс. Но когда появляется кто-то новый и объявляет, что будет палить во всех без разбору, исход боя уже не просчитаешь.
– Вы здесь не просто так! – продолжал я. – Вы должны доставить меня в сердце Запустения, а не порешить друг друга в первые же дни похода! Я помню, Манрок, твой рассказ о битве трех обреченных кланов против войска людей. А ты не забыл, сколько твои люди получат, если мы вернемся из проклятых лесов победителями? Ты готов предать будущее своего клана?
Орк слегка оскалился и, почти не мигая, смотрел на меня.
–Во имя Бога Отца и Бога Сына, – негромко произнес святой отец. Монах в последний раз осенил убитого знамением и, не уделяя оркам даже толики своего внимания, удалился.
– Морок, – Рой опустил пистоль, – ты должен предать земле Гурдуна и Уртака.
– Как погиб Уртак? – вождь орков посмотрел на Тейвила.
Трое воинов Манрока сгрудились около мертвого, они тоже опустили оружие; как и остальные. Напряжение, которое охватывало наш небольшой отряд еще несколько мгновений назад, вдруг ушло.
– Кровь и песок! – выругался Тейвил, его палец вновь лег на спусковой крючок аркебузы. Арниец бросал на лес настороженные взгляды. – Я видел только, как она исчезла. Просто растворилась в воздухе на краю поляны. Она может быть рядом!
– Та тварь… – я замешкался.
Никто не знал и не мог знать, что убивает племянница кардинала, однако я неожиданно понял, что не хочу, чтобы вскрылось имя убийцы. Пусть сейчас это и невозможно, однако я не желал выдать Алису, вольно или невольно.
– Да! Здесь была она! – воскликнул арниец. – Проклятый пепел! Та самая тварь, что убивала в тумане.
– Проведать бы, как она вылезла из могилы, – произнес Рой.
Ему, конечно же, рассказали о той ночи, мертвой женщине с каштановыми волосами и обгоревшим лицом; да и когда шли до становища орков, я предупредил, что тень крадется за нами.
– И во что обратилась после Преисподней, и какого черта идет по следу! – добавил толстяк.
Манрок слушал говоривших, мрачнея на глазах.
– Как погиб Уртак? – он повторил вопрос. – Я хочу знать, как это произошло!
– Говорю же тебе, не видел, – процедил Ричард.
Манрок побагровел. Я выругался про себя. Нервы у всех на пределе и, похоже, опять все может начаться.
– Крик и я видели, – к нам приблизился гном, – фигура в черных одеждах, женщина…
Гном обернулся, глянув на эльфа. После кивка перворожденного продолжил:
– Да, я не ошибся, женщина то была. Появилась из ниоткуда и перерезала твоему горло. Потом уж Ричард стрелял по ней, но, видать, промахнулся.
– Я разрядил пистоль, когда тварь уже растворилась в воздухе, – вставил Тейвил.
– Нам жаль, Морок, – сказал Барамуд.
Мне показалось, что гном сочувствовал искренне, однако же вождь повел себя очень странно. Слова гнома обозлили его.
– Кому жаль? – орк с вызовом уставился на Барамуда.
– Нам, – нахмурившись, ответил тот, – Крику и мне.
– А вам можно верить? Тебе и твоему эльфу? После того, как его стрела чуть не проткнула меня!
Гном перехватил свой клевец. Он совсем не прочь размозжить орку голову!
– Окститесь! – над поляной прозвучал глас отца Велдона. Я услышал почти позабытые железные нотки. – Безумство Запустения! Вы в плену проклятия здешних лесов!
– Безумство Запустения? – Морок вытер рукавом проступивший на лбу пот. Взор орка переменился, он рассеяно перевел взгляд с Барамуда на мертвого Уртака, затем на нож, появившийся в собственной руке. – Конечно же… Нас коснулось дыхание тьмы.
– Нужно как можно скорее покинуть эту поляну, – инквизитор держал пред собой серебряное Распятие и обходил лагерь, осеняя каждого знамением.
Дойдя до нас, церковник вопросительно посмотрел на орка. Я ожидал, что Манрок снова взорвется, но он лишь сказал своим, чтоб не дергались.
– Надо уходить отсюда, да побыстрей, – повторился священник, когда все, включая эльфа, получили его благословение. – Безумство Запустения лишает разума!
– Да о чем вы толкуете? – Меня охватило нешуточное раздражение. То поубивать друг друга готовы, то ведут себя как покорные агнцы и толкуют о каком-то безумстве.
– Тише, Гард, – предо мной появилась небритая физиономия толстяка. – В Запустении есть места, где опасность подкрадывается незаметно. Мы угодили в одно из таких.
– Какие еще места? Что ты несешь?
– Да уймись же ты, Гард!
Рой схватил меня за грудки и сильно встряхнул. Я едва не разразился бранью в адрес тупого толстяка, но вцепившаяся в меня злость неожиданно исчезла. С недоумением оглядел Роя и негромко произнес:
– Теперь все в порядке.
– Вижу, – облегченно выдохнул Рой.
– Что со мной происходит? Со всеми нами? Откуда эти накаты взаимной ненависти?
– Потом, Николас! Нужно уносить ноги.
– Мне бы тоже хотелось понимать, что происходит, – к нашему разговору присоединился Геринген.
Имперец был вне себя, сжимал и разжимал кулаки. Теперь его черед, полковника охватила злоба. Точно как меня несколько мгновений назад.
– Черт с тобой, – толстяк махнул рукой и вдруг кинул полковнику флягу с бренди. – Лови!
Генрих поймал и непонимающе взглянул на Роя.
– Все, гони обратно, – растянулся в ухмылке толстяк. – Это чтоб дурные мысли сбить…
– Рой! – окрик Манрок перебил горца. – Хватит трындеть!
Орки и все остальные спешно сворачивали лагерь.
– Слыхали? Убираться надо, потому говорю коротко, а вопросы – после. В Запустении попадаются места, где людей охватывает беспричинная злоба и бешенство. То одного, то другого, пока не перебьют друг друга. Посему держите себя в руках.
Вот оно что! Пока взваливал за спину заплечный мешок с припасами да надевал по суме с каждого бока, несколько раз ловил себя на мысли, что готов прибить Тейвила или Герингена, которые копошились рядом. В ответ получал косые взгляды, но мы держались; остальные, хвала Харузу, тоже.
– Ну, – Морок обвел взглядом наш небольшой груженый отряд – даже отец Велдон нес свою часть припасов, – все собрали?
– Уходим, – прогудел басом гном. – Крик сказал, что тут воздух отравлен.
– А как же та тварь? – встрял Тейвил.
– Она не нападет, – ляпнул я.
Дьявол! Чуть не сболтнул лишнее. Тени поблизости нет, я не чувствовал ее, но зачем языком молоть? Я возблагодарил небеса за то, что моим словам не придали значения.
– Когда ходили на разведку к Гнилому водопаду, встретили несколько подходящих мест для новой стоянки, – сказал гном.
– Веди, – молвил вождь. – Разобьем новый лагерь, а затем я и мои люди идем назад к Уртаку и Гурдуну. Мы вернемся сюда к полудню?
– Мнится, что да, – Барамуд погладил свою пышную бороду.
– Нам понадобятся носилки, – задумчиво произнес Манрок, – и еще одна пара рук.
Генрих фон Геринген вызвался помочь. По всему выходит, что на время похода он теперь с орками. Лишь бы оказался рядом, если пожалуют подруги Алисы или другие гости от ее хозяев.
Мы выдвинулись.
Окрестности ничем не отличались от любого другого леса в зимнюю пору за пределами Запустения. С начала пути я ожидал увидеть вдоль берега Черной речки искореженные облезлые кривые деревья, но уже который день нас окружают обычные серые стволы, сбросившие листву, да сосны и ели. Сапоги продавливали тонкий слой мокрого снега, укрывший слоеный пирог из мокрых почерневших и побуревших листьев, мха, сухой травы и ржавых осыпавшихся иголок. Сырой воздух, и почти нет ветра.
Небо затянуто свинцовыми облаками. Здесь, в проклятых эльфийских лесах, еще ни разу не светило солнце. Впрочем, в такой погоде нет ничего удивительного для северных королевств, тем паче за Долгим хребтом.
Когда шли на лодках, ночь проводили на берегу. Укладываясь спать после первого дня в Запустении, я долго вслушивался в звуки из темноты, но не уловил ничего, что могло бы напугать или просто насторожить. Порой думалось, что все истории про здешний лес сотканы из пустых сказок. Только я сам пережил несколько жутких ночей в Арнийском Сумеречье, и потому мне не нужно верить в черную славу Запустения – я проверил ее на себе.
До новой стоянки добирались недолго, чуть более часа. С виду она очень напоминала то опасное место, где разбили прошлый лагерь. Но эльф на языке жестов уверил гнома, что здесь не о чем беспокоиться, а гном пересказал все нам. Пока Барамуд говорил, перворожденный старательно втягивал ноздрями воздух, как если бы пытался унюхать, не отравлен ли он опять. Это выглядело даже смешно, я заметил озорные искорки в глазах Роя. Толстяк подмигнул, но в лице не изменился. Я понял, что смеяться не стоит: и гном, и эльф плохо понимают юмор.
Орки и Геринген налегке отправились назад, а мы принялись устраивать новую ночевку. Ранее завтрашнего утра путь точно не продолжим. Тейвил настоял, чтобы как минимум двое находились все время наготове с оружием в руках. Первыми стоять на страже до темноты жребий выпал ему и Крику. Я и толстяк заступим на пост в первую половину ночи, гном и инквизитор – во вторую. Излишняя предосторожность, как мне казалось. Я не чувствовал близости Алисы, она где-то далеко, но скорее всего Ричард прав: мы все-таки в Запустении.
На орков и имперца не рассчитывали. Пусть схватка чуть не случилась из-за Безумства Запустения, как это обозвал отец Томас, и мы все были не в себе; пусть ненависть ушла, но обострилось чувство недоверия. С самого первого дня похода я не питал иллюзий, что средь нас мало кто доверяет остальным; лишь орки по-настоящему верят своим соплеменниками. Отныне же мы явно разбились на две половинки, хотя и средь «моих» Николасу Гарду нельзя положиться на кого-нибудь в полной мере. Я скорей доверюсь племяннице кардинала, она-то была искренна со мной.
