Loe raamatut: «По предварительному сговору», lehekülg 11

Голос Кирилла дрогнул.

– Вы шутите?

– Какие сейчас шутки. Доктор сказал в морг, значит в морг. И половину легкого придется удалить. Чтоб печени не мешала. Печенка у вас, батенька увеличена. Пьете много в последнее время? Ну а если серьезно, сходите после в церковь. Помолитесь. И свечку поставьте за здравие тому, кто вас вовремя в больницу доставил и, кто прооперировал.

Врач вновь взял снимки с тумбочки, быстро просмотрел.

– Руку вашу спасли. И пулю из груди вовремя извлекли. Так, что можно сказать банальное. С днем рождения! А теперь. Пройдете у нас курс интенсивной терапии, ну а реабилитацию будете уже проходить дома, по месту постоянной дислокации.

Они с шумом и грохотом ввалились толпой в палату, заняв все ее небольшое пространство. Костик вопил, что-то невразумительное типа «Слава героям НКВД!». Тихонов сдвигал стулья ближе к кровати. Степаныч хлопал дверцей тумбочки пытаясь, втиснут в него объемные пакеты. Костик уселся на нее, убедившись, что стула для него не хватило.

– Полюбуйтесь на него. Лежит, кайфует. Ай, красава! Один в палате. Медсестры молоденькие его тут обихаживают, манную кашу лопает, в постельку приносят. Клизму вне очереди ставят. Прелесть! Степаныч, может мы сюда, на пару деньков, заедем? Мне здесь определенно нравится.

Степаныч и Тихонов глупо улыбаясь, молча, любовались на Кирилла.

– Как здоровье? – поинтересовался Тихонов.

Кирилл пожал плечами.

– Нормально. Доктор сказал, что операцию сделали удачно.

– Еще бы. Тебя штопали шесть часов. Классный хирург. «Лепила» от бога. Он больше сорока лет работает в местной районной больнице. Я с ним общался, хотя характер у него скверный, как у моей тещи, – не унимался Константин.

Кирилл смущенно поправил одеяло на ногах, не зная с чего начать главный разговор.

– Что с Умаром?

Лицо Костика сразу стало серьезным.

– А что, с Умаром. Скачет твой кунак на костылях как лесной олень. Ему осколки из ноги извлекли и выписали. Сам отказался лечиться в больнице. Его от «хаттабки»⁹⁹ зацепило. Находится на излечении дома. Да-а-а, наделали вы шуму на весь регион. Все ваше и мое руководство до сих пор на ушах стоит. И это я его просил присматривать за этим абреком? Вас обоих надо было на привязи держать.

Он спрыгнул с тумбочки и начал шагами измерять пространство больничной палаты из угла в угол.

– Итого. Что мы имеем? Двоих погибших сотрудников райотдела. И двоих раненых оперативников. Слава богу, никто из гражданских лиц не пострадал. С их стороны – уничтожен один из двух бандитов. Счет хоккейный. Четыре – один, не в нашу пользу. По данному факту прокуратурой уже возбужденно уголовное дело. Кстати. Умар отстранен, временно, от занимаемой должности, на время проведения расследования. До выяснения обстоятельств.

– И Ханкала проводит служебную проверку в отношении командира отряда и меня, – негромко добавил Тихонов. – Грозят неполным соответствием. Угораздило тебя под конец командировки…

Костик театрально показал рукой на Дмитрича.

– Вот. Пожалуйста. И твое руководство имеют в извращенной форме. Но, это не самое главное. Завтра к тебе прибудет следователь, будет пытать по полной. И если твои показания не совпадут с показаниями Умара, станет вообще грустно. Ты понимаешь. Гибель двух сотрудников, это серьезно. Сразу говорю, о том, что в районе орудовали Барахоевы, ты не знал. О нашей поездке в Чернокозово и о подозрениях смерти Темирханова, забудь. В машине Умара оказался случайно. Об остальном я сам позабочусь.

Кирилл стиснул зубы, молчал. Затем приподнял глаза, обводя присутствующих взглядом:

– Я не понял. Почему уничтожен один из двух бандитов?

Степаныч, открыл рот, подбирая слова, но только глотнул с шумом воздух. Затем длительно откашливался и наконец, выдавил:

– Потому, что Умар умудрился уложить Мусу Барахоева, когда тот пытался бросить в вас «хаттабку». Не успел, к счастью. Второй из братьев всадил в тебя две пули ушел в «зеленку». Мы, как нам сообщили о столкновении, прибыли на место и провели сразу зачистку близлежащей местности. Без толку.

– Это были братья Барахоевы? – изумился Кирилл.

Костик ухмыльнулся.

– Чем тебя тут колют? Надо поинтересоваться. Совсем размышлять разучился. Включай мозги. Те, двое, в автобусе были братья Барахоевы. Ты, что не знал?

Кирилл покачал головой.

– Ну, я тебя категорически поздравляю.

Костик развел руками.

–Слушай, дружочек, а ну-ка выкладывай нам все по порядку. Что-то я сам врубится, не могу. Или больничная атмосфера так на мой мозг повлияла.

Стараясь не сбиваться Кирилл рассказал все, что произошло, после того когда они остановили маршрутный автобус.

Костик и Тихонов, молча, уставились друг на друга. Степаныч, кряхтя, теребил свои седые усы.

– Та-а-к. Получается, в сотрудников ППС, стрелял третий человек. Это совпадает с показаниями Умара, что первыми из автобуса вышли Барахоевы. Мы нашли гильзы в салоне маршрутки возле переднего сиденья, сразу за местом водителя. Но думали, что он укрывает непрофессиональные действия ППСников, и стрелял в них Али Барахоев. Ведь оружия, из которого они были убиты милиционеры и ранили тебя, мы не обнаружили. И гильзы пистолета, из которого он отстреливался, и гильзы в автобусе как-то не совпадают.

Костик продолжал ломать голову, предаваясь размышлениям.

– Из показаний пассажиров автобуса, Барахоевы прошли в маршрутку с места отправления и находились в конце салона. Направлялись они в Грозный. Уже на выезде села зашел хромой старик, с седой бородой и в очках с залепленным пластырем линзой. Он голосовал на трассе, и водитель его, разумеется, подобрал. Разместился на переднем сиденье, за шофером. Садился в автобус один, без сопровождения. Никто этого старика не знает, и описать толком не может. Соответственно установить его и опросить не удалось. С твоих слов, получается, это старик уложил двух сотрудников ППС и стрелял в тебя? Ты можешь точно сказать с какого места.

Кирилл кивнул головой.

– С противоположенной стороны трассы по ходу движения автобуса. Метров с пятидесяти. И пистолет у него был с глушителем.

Константин задумался и стал усердно честь подбородок.

– Необходимо провести дополнительный осмотр места происшествия. Это надо организовать сегодня. Дмитрич, своих бойцов выделишь?

Тихонов утвердительно кивнул.

– Сделаем.

Костик достал свой мобильник и вышел в коридор. Через минуту он вернулся и уселся на кровать в ногах Кирилла.

– Я тебя правильно понял, Кирилл, что хромой старик с дефектом зрения с пятидесяти метров всадил в тебя две пули? Ты ничего не перепутал? Может, стрелял в тебя все-таки один из братьев Барахоевых?

– Это такой же старик как ты или я. Палку он выбросил в кювет и мчался не хуже молодого жеребца. И еще…

Тихонов, сидя на стуле, выпрямил спину. Степаныч перестал дергать свои усы. Костик приоткрыл рот.

– Это был «Окулист». Я видел его лицо.

Кирилл потрогал начинавшую болеть грудь. Он сильно устал от разговора. Костик вскочил с кровати.

– Ах ты, черт! Вот где он засветился! Этого мы не ожидали. После проведенной нами войсковой операции, смерти Джамала и августовских событий мы полагали, что они «легли на дно». А, я – лох печальный! Я же знал, что братья Барахоевы и «Окулист» звенья одной цепи. Ну, теперь пасьянс складывается. Вот, что Кирилл! Нам необходимо направить ориентировки по районам и регионам на этого «Окулиста» Ты его хорошо рассмотрел? Описать его сможешь?

Кирилл пожал плечами.

– Сильно не разглядел, но это не старик. Это точно. Рост средний. Худощавый. И еще…. У него отсутствует левый глаз. Его просто нет! …

Уходя из палаты, Степаныч на мгновение задержался, положил на тумбочку мобильный телефон Кирилла.

– Прости меня, «Старый». Но я сообщил твоей Нине, что ты в госпитале. Сильно старался не расстраивать, успокаивал, как мог. Сказал, что зацепило слегка, но у тебя все в порядке. Скоро вернешься, пусть встречает.

Степаныч пожал двумя руками его левую ладонь.

– Поправляйся. Твои вещи мы уже сложили. Автомат и пистолет сдали в «оружейку». Отправим все вместе с машиной при смене отряда. Осталось каких-то три недели.

Оставшись один, Кирилл долго лежал один в тишине. Потом зашла дежурная медсестра. Быстро и деловито поставила капельницу, воткнула градусник под мышку и убежала. Собравшись с мыслями, протянул руку к телефону и нажал кнопку вызова. Ответили мгновенно.

– Здравствуй, Нина. Это я… – привычно произнес Кирилл.

За все время разговора Нина не произнесла ни слова. Только еле слышно плакала.

На следующий день, с утра пришел следователь прокуратуры в сопровождении представителя временной оперативной группы на Северном Кавказе в чине майора. Допрашивал его следователь более двух часов, нудно по несколько раз задавая одни и те же вопросы, старательно вписывая показания в протокол. Кирилл отвечал односложно. И как ему показалось, сильно в проблему тот старался не вникать. Основные вопросы, лежащие на поверхности, так и не прозвучали. Возможно, было на то определенное указание. После их ухода позвонил Костик.

– Мы дополнительно осмотрели место боестолкновения. Как ты и указал, на противоположенной стороне дороги мы нашли две пистолетные гильзы, а в кустах отыскали деревянную палку-костыль. Соответственно все направили экспертам. Пусть сопоставляют. Как прокуратура? Иголки под пальцы не засовывали? Мошонку в тиски не пихали?

– Нет, все нормально.

Кирилл, в двух словах, рассказал про допрос.

– Так и должно было быть. Мои «боссы» расстарались, чтоб утечки не произошло. И еще…

Константин взял паузу.

– Послезавтра тебя военным «бортом», по воздуху, переправят в Моздок. Оттуда спецтранспортом, в сопровождении медиков и «тяжелых» поедешь домой. Информация точная. Мое руководство считает, что здесь тебе оставаться больше не зачем. Так безопаснее для тебя и нам лишние проблемы не нужны. Так, что прощай, дружище. Может, когда либо, сведемся. Будет время – звони.

Вот и все. Ком подкатил к горлу, стало трудно дышать. Проклятые тиски вновь сжали голову, заставляя сердце учащенно биться. Набранный номер Умара все время оповещал, что телефон отключен или находится вне зоны доступа.

На второй день, Кирилл, с утра сидел на кровати и несколько часов глядел, в окно любуюсь и, наслаждаясь теплым солнцем и еще зелеными деревьями, которые даже и не думали сбрасывать свой летний наряд. Небольшой черный пакет с вещами стоя возле двери. В палату миловидная медсестра вкатила на дребезжащих колесиках узкую кровать.

– Старков. Ложитесь на каталку.

– Зачем это. Я и сам дойти смогу.

– Больной, займите место согласно инструкции. Так необходимо.

Лицо медицинской сестры казалось, превратилось в каменное изваяние. Кирилл, не возражая, плюхнулся на носилки. Его спустили на лифте и при помощи рослого санитара катили по узким нескончаемым коридорам. Затолкав носилки в «ГАЗель» без каких-либо отличительных знаков, захлопнув двери, выехали с территории госпиталя. Сопровождающий молчаливый санитар уселся впереди рядом с водителем. Кирилл приподнялся с носилок, всматривался через тонированное стекло. Остановились на мгновение на пропускном пункте и продолжили движение. Возле ограды, за шлагбаумом, Кирилл различил силуэт человека, который он бы теперь узнал из тысячи. Слега, сгорбившись и наклонившись вперед опираясь на металлический костыль, вглядываясь им вслед, стоял Джанкаев Умар.

ЧАСТЬ II

Черные, фигурные стрелки старенького потертого будильника, стоящего на прикроватной тумбочке, медленно подкрадывались к заветным отметкам на пожелтевшем от времени циферблате, распугивая наступающую утреннюю тишину своим иногда раздражающим монотонным ходом. Могло показаться, что каждая секунда, каждый озвученный интервал процесса работы маленького механизма часов становится все громче и звонче, и вот, в конце концов, превратится в невыносимый мощный грохот.

Уже более часа, Кирилл, не двигаясь, наблюдал за процессом течения безвозвратно уходящего времени, с волнением выжидая то самое мгновение, когда оно известит его о начале нового дня. Как только послышался характерный предшествующий щелчок, его рука стремительно нажала на кнопку не давая разразиться хронометру отвратительным, паршивым треском. Будильник обижено заткнулся, вздрогнул, затем, будто собираясь с духом, продолжил свою вечную рутинную обязанность. Ход времени нельзя, к сожалению, остановить или обернуть вспять.

Кирилл, стараясь не шуршать, плавно спустил ноги на пол. Уже привычно, слегка поморщившись, потер правую грудь, бесшумно вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Нина даже не проснулась, лишь плотнее укуталась с головой в нагретое за ночь одеяло. Он прошел на кухню, поставил чайник на плиту, открыл форточку и закурил, смотря в окно, где освещенный уличными фонарями двор, далеко не роскошного спального района уже принимал первых своих прихожан, меланхолически спешащих по своим мирским делам. Его слегка лихорадило от возбуждения или смятения. Наскоро выпитый горячий, душистый чай лишь слегка притупил его внутренний трепет.

Еще через час Кирилл стоял на улице, прогревал свой подержанный «Опель Кадет», понуро ковыряя носком ботинка грязный, потерявший свою пышную форму от активного мартовского солнца, слежавшийся снег. На востоке из-за домов вырисовывалась блеклая полоска неба приходящего утра. Настал первый день, когда ему предстояло вернуться на службу, пройдя длительное лечение и реабилитацию после полученного ранения. На сердце нарастало неприятное ощущение волнения, как у девушки-отличницы на вступительных экзаменах в институт сразу после школы.

Настроение окончательно испортилось, как только он подрулил к своему родному Заводскому РОВД. Место, где на протяжении длительного времени Кирилл ставил машину, было занято новенькой серебристой «Тойотой Королла». Раздраженно с ожесточением выругавшись в адрес ее владельца, проехал до ближайшего переулка, где пришлось неудобно припарковаться. Подходя к зданию отдела, волнение нарастало, ноги налились непривычной усталостью, сердце учащенно калашматилось в груди. У дверей уже толпилось изрядное количество сотрудников пришедших на службу и сменяющихся с суточного дежурства. Слышался разговор и дружный смех. Увидев его, все возбужденно загалдели, пожимая руку и зачем-то поздравляя с «возращением». Кирилл, улыбался, кивал головой, невпопад отвечал на вопросы. Он ритуально закурил очередную сигарету. Возникали образы уже далекого пункта временной дислокации в Чечне. В душу закрадывалась необъяснимая тоска. Все здесь казалось ему незнакомым, неуютным и неестественным. Сделав усилие, поплелся в «дежурку», коряво расписался в журнале снятия кабинета с охраны. Медленно поднялся на второй этаж, по ходу здороваясь с пробегавшими знакомыми сотрудниками. Ему, вдруг, нестерпимо захотелось развернуться и убежать подальше отсюда.

Машинально вставив ключ в скважину, покрутив им, обнаружил, что кабинет был открыт. Еще больше его удивило, что в нем ни кого не было. Вешая куртку, в шкаф, Кириллу сразу бросились в глаза изменения в обстановке, прошедшие за его отсутствие в течение практически последнего года. На рогатой хромированной вешалке висел стильный розовый пуховик. В углу, возле окна появился еще один пошарканный разваливающийся стол и принесенный, наверное, с закрытого учреждения общепита, дерматиновый стул на согнутых металлических ножках. Пройдя на свое рабочее место, плюхнулся в кожаное кресло с высокой спинкой, привычно подправив положение по высоте. Возле монитора компьютера лежала стопка материалов, стоял недешевый органайзер с разноцветными шариковыми ручками, скрепками и новеньким степлером. В ящиках его стола валялись отрывки бумаг, и лежал небольшой портрет, в деревянной рамке, с запечатлевшими лицами прыщавого рыжего юноши и целующей его щекастенькой молодой особы. Неспешно, степенно и аккуратно собрав все не принадлежавшие ему вещи и предметы, не забыв гламурный портрет, хотел бросить в пластиковое мусорное ведро, но передумав, перенес на появившееся новое место возле окна. Дернув деревянную рассохшуюся раму, запуская внутрь утреннюю прохладу, закурил.

В это время дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет влетел длинный, почти под два метра парень в котором Кирилл распознал одного из персонажей фотографии обнаруженной в столе. Увидев смотрящие на него исподлобья глаза, тот резко развернулся, и не слова не говоря, бросился прочь. Ухмыльнувшись, Кирилл вернулся на свое место, оставив окно открытым. Собираясь идти на ежедневную «оперативку», достал из сейфа потертый ежедневник. С интересом пролистал его. Последняя запись датировалась апрелем прошлого года. В это время в кабинет ввалился его давнишний друг и товарищ, по совместительству сосед по кабинету, Анатолий Ковалев.

– «Старый», привет,– заорал он, переступив порог. – Рад тебя видеть, дружище.

Они крепко по-дружески обнялись. И хотя Толик жил всего в трех минутах ходьбы от районного отдела милиции, он периодически умудрялся опаздывать на неизменный утренний «сходняк», или появлялся в самую последнюю минуту.

– Ты, что с первого дня ужас наводишь. Нашего молодого сотрудника совсем перепугал, – скидывая пуховик и хватая свою записную книжку, загалдел Ковалев. – Стоит возле «дежурки», весь трясется, чуть не плачет. Тебя увидел, дар речи потерял. Боится в кабинет войти. Эй, «лишенец», к тебе обращаюсь!

В проеме двери протиснулась испуганная рыжая голова.

– Здрасти.

Рыжеволосый верзила улыбаясь, просочился в кабинет, скромно протягивая руку.

– Вася.

– Вероятно, Василий, – поправил Кирилл. Ему захотелось съязвить, что-то по поводу верблюда, но он передумал…

…Беззаботное, мальчишеское детство Васи Небесного прошлось на конец восьмидесятых, начало девяностых годов. Рос Василий, к сожалению и огорчению матушки, маленьким, худеньким и болезненным мальчиком. Не смотря ни на что, его маменька, поставила перед собой цель вырастить из него настоящего мужчину, и прилагала максимальные усилия, день ото дня, пичкая свое бесценное чадо фруктами и овощами с насыщенным содержанием различных витаминов, а по утрам заливала в него огромными ложками отвратительный рыбий жир. До седьмого класса Василий, на уроках физкультуры в строю стоял крайнем справа, и не только среди мальчишек. Ехидные одноклассницы смотрели на него, посмеиваясь, сверху вниз. Это Васю очень расстраивало. Сведя личные общения со сверстниками до минимума, он обратил свои усилия на получение знаний и чтение книг, переняв тягу к наукам от отца, кандидата философских наук, покинувшего семью сразу после рождения хиленького наследника. Если в росте он отставал, то по школьным предметам он был одним из лучших в школе. Все изменилось в восьмом классе. Возможно, природа сжалилась над мальчиком с такой необычной и нежной фамилией, или наконец-то витамины бурно разыгрались в организме, но за полгода рост Васи остановился на цифре метр девяносто, с сорок шестым размером обуви. Это мало повлияло на умственные способности Василия, вот только почему-то его речевые высказывания стали намного опережать его же мысли. Интенсивное физическое изменение организма и физиологическая зрелость вызвали неописуемый восторг матери, у которой появилась мечта сделать из сына военного офицера. Однако в военкомате, при получении приписного свидетельства, Василию поставили диагноз – дефицит массы тела. Но родительница, закаленная в перевозках и транспортировке огромных тюков с китайским и турецким ширпотребом, чем в то время занималась большая часть города N-ска, приняла другой вектор направления в достижении своей цели. Еще через пять лет, после окончания школы, Василий выходит из стен местного университета с красным диплом юриста (опять же благодаря маме), и получает в подарок новенькую серебристую «Тойоту Королла». А так как маменька к этому времени стала обладательницей трех торговых точек на вещевом рынке и была известной и почитаемой особой в городе, вопрос с поступлением ее сыночка на службу в органы внутренних дел решился непринужденно самим собой…

… – «Вася» ты дома для мамы. И не вздумай больше так никому представляться. Уяснил? – продолжил раздраженно Кирилл.

Он утвердительно кивнул головой, открыл рот, желая что-то сказать, но бросив взгляд на Ковалева, поперхнулся и промолчал. Подошел к столу возле окна, поежился от прохлады, но окно прикрывать не решился, стал разбирать свои пожитки, бросая удивленные взгляды на Кирилла. Ковалев, улыбаясь, стоял у двери.

– Ладно, «Старый», «не наезжай» на «молодого». Побежали на «оперативку», а то «Дед», нас не простит, если опоздаем. Он у нас сейчас заместитель по оперативной работе, месяц как назначили. И, по совместительству, исполняет обязанности начальника. Тот сейчас в отпуске, с плавным переходом на заслуженную пенсию. Да-а, жаль. Уходят постепенно старые кадры, а замены им не видно. Поэтому лютует Петрович с каждым днем все больше и больше. Кстати, должность начальника уголовного розыска тоже вакантна. Подумай на досуге.

В зал совещания втроем они вошли самые последние, усевшись у самой двери. Головин с неодобрением поднял на них глаза, но промолчал. Быстро прослушали сводки дежурного и расстановку личного состава по участию в текущих оперативно-профилактических мероприятиях. Кирилл уныло осматривал стенды, висевшие на стенах, появившихся нескольких совершенно незнакомых сотрудников. Настроение испортилось окончательно. Дополнительных вопросов о руководства не последовало, поэтому личный состав райотдела, на позитиве покинули «утренний намаз».

Так как должность начальника уголовного розыска оставалось вакантной, совещание с сотрудника отдела продолжал проводить, по привычке, Головин. В своем кабинете, торопливо поставив несколько задач, распустил оперативников. Выходя, уже у двери Кирилл услышал.

– Старков. Задержись на несколько минут.

Оставшись вдвоем, Головин вышел из-за стола и, по-отечески, предусмотрительно осторожно, обнял Старкова.

– С возвращением, Кирилл…

… Родился и вырос Андрей Петрович Головин на Дальнем Востоке. Отец, потомственный офицер, служил военным переводчиком в пограничных войсках. Поэтому, малолетний Андрюша, еще с детства помотался по заставам и гарнизонам. Уже в девять лет он самостоятельно бродил то тайге с ружьишком, специально подогнанным под него, гоняя глухарей и зайцев. В пятнадцать лет, по настоянию отца, подросшего Головина, поездом Владивосток-Москва, направили в столицу нашей Родины для поступления в Суворовское училище, так сказать, для продолжения семейной династии. Но, подросший Андрей, вылез с поезда, не доезжая Тюмени, и прибился к артели охотников-промысловиков. Целых два месяца он добывал пушнину, пока сотрудники милиции не отыскали его где-то на заимке, после объявления его во всесоюзный розыск, и доставили в Москву. В Суворовском училище, куда его все-таки приняли, он проучился всего полгода, плюнув на все, и перевелся в машиностроительный техникум. В восемнадцать лет Головина призвали в армию, где добросовестно отслужил три года в Военно-Морском Флоте на подводной лодке. Демобилизовавшись, уже Андрей Петрович Головин, трудясь на станкостроительном заводе, поступил в педагогический институт, на факультет истории с углубленным изучением иностранных языков. Уже к тому времени он свободно изъяснялся на японском и китайском языках (помогли языковые занятия отца). В последующем, без проблем, выучил немецкий, английский языки. К тому же Головин неплохо играл на фортепиано и семиструнной гитаре. Особой его «фишкой»¹⁰⁰ являлось исполнение на рояли песни «Мурка» которую он озорно «лабал»¹⁰¹ только после многочисленных просьб друзей. Свой путь в милиции начал по направлению комсомольской ячейки завода, младшим оперуполномоченным, дослужившись до начальника криминальной милиции районного отделения. Еще в конце восьмидесятых Головина представляли к ордену «Красной Звезды», боевой награде, за задержание в ресторане «Москва» особо опасного преступника находящегося в розыске, где, по словам самого Головина, он очутился совершенно случайно, пригласив понравившуюся ему женщину. Орден Головину не вручили, сославшись на то, что он не являлся членом партии. Зато заимел почетную грамоту и шрам от ножевого ранения чуть ниже сердца, Головин заслужил особое уважение и почет среди оперативников уголовного розыска, а также в криминальных кругах, получив скромное прозвище «Дед». Слово Головина – это неоспариваемое ни кем решение. Он всегда отстаивал свое мнение, не боясь, перечить высшему руководству, выражая, иногда чересчур жестковато, мысли и планы, стоял горой и прикрывал подчиненных. Лишь одного боялся Головин. Это своей жены. Она полностью управляла им, и одной ей он не мог перечить. Кое-кто рассказывал, что слышали, как Головин оправдывался за то, что утром уходя на работу, не позавтракал. Хотя это возможно была не боязнь, а такое трепетное чувство обожания, любви и преданности. И именно Головин, в минувшем году, осенью, лично приехал забирать Кирилла из больницы в Моздоке, перед этим доведя до исступления начальника УВД, добившись в сопровождение дополнительно два экипажа батальона ДПС. Всю дорогу, до родного города, он провел рядом с ним в санитарной машине, большей степени молчал, задумчиво уставившись на него, каждый час, подавая ему воду, то пытаясь кормить из ложки. Только после того как он попытался подсунуть под него «утку», пришлось взбунтоваться, но согласится и позволить Головину провожать его до туалета, чтоб справить нужду. Уже дома, в госпитале, куда Кирилла сразу поместили по прибытию, Головин долго консультировался с заведующим хирургическим отделением, выпытывая у того какие лекарства необходимы для выздоровления и имеются ли они в наличии. Заверив того, что снабжение медикаментами осуществляется в полной мере, самочувствие больного тяжелое, но стабильное, пообещав в случае чего звонить ему без проволочек. Это немного успокоило Головина, но все же каждый день он названивал Кириллу, интересуясь его самочувствием, а еще раз в неделю неизменно посещал лично или, в крайнем случае, передавал через Ковалева объемные пакеты с фруктами и йогуртами. Кирилл сердился, Анатолий беспомощно разводил руками. Спорить или отказываться от передач, значит тратить время впустую…

Возвращаться в свое кресло Головин не стал, уселся рядом на стул, испытующе глядя в глаза Кирилла.

– Как рука? Не беспокоит?

Кирилл пожал плечами.

– Нормально, Петрович.

– Вот и ладненько. Вот и здорово. Вникай побыстрее, да разгребай дела. Я вашу группу усилил еще одним молодым сотрудником, присмотрись к нему. Натаскивай, учи, что сам знаешь и умеешь. А теперь… у меня к тебе дело.

Головин привстал, о чем-то задумался. Затем вновь уселся на стул. Было заметно, что слегка волнуется.

– Ко мне, вчера вечером, с просьбой обратился мой товарищ. Друг семьи, понимаешь? Так вот. У его родной сестры, пропал муж. Пропал очень странно. В субботу, в семь вечера, позвонил ей, что едет домой и больше его не видели. А на следующее утро его машину нашли сожженной. У пруда, за тепличным комплексом.

– Это Железнодорожный район, – вставил Кирилл и тут же осекся.

– Да я понимаю, – взорвался Головин. – Мол, не наша территория. Пусть у соседей голова болит. Только не все так просто, как ты думаешь. Ехал он с Подселицы, там его мать проживает. Ехать ему до Центрального района, где его квартира, оттуда, ну максимум полчаса. Возникает вопрос, как его машина оказалась за теплицами?

Кратчайшая дорога, от деревни Подселицы в город, лежала через их округ. Можно конечно проехать по проселочной дороге, километров пять, а там выскочить на «окружную». Но зачем понапрасну такой давать крюк? Кирилл задумался.

– Тем более, он позвонил и сказал жене, что будет через двадцать минут. Значит, находился практически в городской черте. Его жена, стала перезванивать ему через два часа, как уже должен зайти домой. Предположила, может, сломался по пути. Или, на крайний случай, решил завернуть в рюмочную, пивка попить. Звонила ему всю ночь, но телефон был уже отключен. Утром позвонила своему брату, и они вдвоем направились в отдел по месту жительства. Их, конечно, как у нас полагается, обнадежили, мол, нагуляется и вернется. Но заявление приняли. А когда узнали, что сожженную машину обнаружили в Железнодорожном округе, пульнули «заяву»¹⁰² туда.

– Что за машина?

– Какая на хрен машина. «Москвич – четыреста двенадцатый». Корыто раздолбанное. Она там увязла конкретно, видно выехать, шансов не было никаких. Видно поэтому и спалили. Обнаружил ее местный рыбак, он и вызвал пожарных. Те быстренько приехали, уже тлеющую машину пеной и залили.

– Осмотр проводили?

– Конечно. Даже заключение предварительно дали. Поджег. Облили бензином и подпалили. Ни следов, ни отпечатков, соответственно, изъять не представилось возможным.

Кирилл, почему-то, вспомнил про сожженную «ГАЗель» у заброшенной кошары.

– Так вот, Кирилл. Я спинным мозгом чувствую, что дело дрянь. Пока время не совсем упущено, займись им. Я общался с начальником Железнодорожного РОВД, он пообещал мне поделится информацией из материалов проверки. Даже обрадовался, если мы заберем его себе. Подключай Ковалева и вашего молодого сотрудника. Как его? «Неземного», что ли?

Компьютер не хотел давать доступ, упорно информируя, что для данной учетной записи пароль неверный и просит повторить попытку ввода. Кирилл, нелестно отзываясь о молодом сотруднике, в бешенстве молотил клавиатурой по столу.

– Где этот акселерат недоделанный? Порву как тузик грелку! Расчленю на части!

Анатолий гоготал. Зашедший в кабинет перепуганный Василий швырнулся к столу, извиняясь, в одну секунду исправил допущенную оплошность, отменив известный только ему одному пароль, смутившись, удалил с рабочего стола заставку с фотографией толстощекой красотки.

– Чем «Дед» тебя загрузил? – спросил Ковалев, убедившись, что Кирилл немного пришел в себя.

– Поставил задачу присоединиться к проверке. Материал пока у «соседей». Вернее сказать обратился с просьбой. Поэтому включаемся в работу на всю катушку.

Ковалев и Небесный со всей серьезностью выслушали краткое изложение просьбы Головина. Излишних вопросов задавать не стали.

– По этому, предлагаю, прежде всего. Анатолий. Сейчас смотайся в Железнодорожный РОВД, ознакомься с материалами, которые у них имеются. Их начальник в курсе, препоны чинить не станут. По возможности сделай копии или на крайний случай сфотографируй на телефон. Будут проблемы – звони Головину. Переговори с сотрудниками, которые выезжали на место обнаружения сгоревшего автомобиля, в том числе из противопожарной службы. Может, сболтнут, что ни будь заслуживающее внимание. Встреться с рыбаком, который обнаружил горящий автотранспорт. Не исключено, что он приметил какие-то мелочи. Или по пути повстречал кого-либо. Теперь ты, мой ненаглядный.