Loe raamatut: «Это. Научно-фантастическая повесть»

…самый героический поступок

человечества – это то,

что оно выжило и намерено

выжить дальше…

Аркадий и Борис Стругацкие,

повесть «Пикник на обочине»

© Сергей Орст, 2023

ISBN 978-5-0053-8542-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Мы не знаем что ЭТО, мы стали боятся ЭТОГО, мы стали ссориться из-за ЭТОГО, но ЭТО стало нашим другом.

Всё началось во время первого пилотируемого полёта на Марс. Корабль «Марс-1» с международным экипажем на борту совершал гравитационный разгон вокруг Луны с выходом на гомоновскую траекторию перелёта к красной планете. Луна как раз была в фазе лунного затмения тенью Земли и, большинство людей, кому посчастливилось быть на ночной стороне, наблюдали за манёвром корабля. Любители астрономии, да и просто неравнодушные жители нашего общего дома прильнули к окулярам биноклей, подзорных труб, телескопов и внимательно следили, как маленькая яркая точка в тени от Земли светиться около Луны. Это были сопла реактивных двигателей корабля «Марс-1» извергающие мощные огненные струи. Событие широко освещалось средствами массовой информации, как эпохальное – впервые в истории человечества люди улетали на пилотируемом корабле дальше Луны.

Остальное население Земли следило за разгоном «Марса-1» в прямом эфире по телевидению и в интернете. Облёт Луны межпланетным кораблём продолжался всего каких-то четыре минуты, и вот он показался из-за диска пепельной Луны с другой стороны. Ещё некоторое время была видна яркой движущейся звёздочкой работа маршевого двигателя, а затем разгон закончился и корабль пропал из вида биноклей, любительских телескопов и телекамер землян. Только специалисты Центра Управления Полётом непрестанно следили за кораблём, в том числе и визуально. Визуальное наблюдение пока осложнялось тем, что корабль находился ещё в конусе тени Земли, но буквально через несколько минут он должен был выйти в свет Солнца.

– Марс один, Марс один, я – Земля, вторая фаза окончена, – поступило сообщение из ЦУП, – приступайте к фазе номер три. Как слышите меня? Приём!

– Земля, Земля, я – Марс-1, слышу вас хорошо, – ответил командир корабля, – приступаем к фазе номер три.

Это был обычный голосовой обмен в таких случаях, необычным был только сам полёт – первый полёт человека на Марс.

Фаза номер три означала, что экипаж может выйти из ложементов, снять скафандры и приготовиться к запуску вращения корабля для обеспечения искусственной гравитации. Члены экипажа принялись разлетаться в невесомости по своим штатным местам. Всего через пару минут большой корпус чуда технической мысли человечества начнёт крутиться, сначала еле заметно, затем, всё быстрее и быстрее, пока искусственная сила тяжести не станет похожей на марсианскую. Возникла пауза, в ходе которой астронавт Майкл Бэк с разрешения командира корабля Леонида Свиркова успел снять туманность Мессье, находящуюся в созвездии Ориона. Снимки туманности из теневого конуса Земли, сделанные наружным корабельным телескопическим спектрофотометром вне действия солнечного ветра, представляли особый научный интерес. На это требовалось несколько секунд, пока вращение не было, и никакой задержки в работе экипажа не могло произвести. Фактически это было часть научной деятельности американца, но вне миссии на Марс. Майкл стремился воспользоваться уникальным положением корабля и получить данные для своей дальнейшей научной работы. Он заранее согласовал эти действия с руководством полёта и получил согласие, если его исследование никак не повлияет на план полёта.

До выхода из теневого конуса Земли оставалось ещё пять минут, а Майкл уже успел сделать массу снимков в разных режимах спектрофотометра. Американец отвлёкся всего на две минуты, находясь на своём рабочем посту, снимая туманность, а после, почувствовав усиливающуюся гравитацию, приступил к своим штатным обязанностям в экипаже «Марс-1».

Вечером Майкл Бэк после рабочей смены стал знакомиться с полученными данными по туманности Мессье. Он сидел в своей каюте со личным ноутбуком и просматривал снимки в высоком разрешении и короткий видеоролик. Как и ожидал американский астрофизик, экранированный Луной солнечный ветер и дальность от атмосферы Земли, позволили повысить чувствительность спектрофотометра и получить отменные данные по туманности.

– А это что такое? – недоумённо сам себя спросил Майкл.

В данных была какая-то то ли помеха, то ли тень. Бэк переключился на видеоролик и стал всматриваться в него. Затем снова в спектрограммы.

– Ничего не понимаю, – бурчал американец себе под нос, – чертовщина какая-то…

Он ещё раз и ещё раз прокручивал все снимки, но сомнение нарастало.

– Лёня, – крикнул Майкл, выйдя из своей каюты в общий коридор, напоминающий внутренность барабана, – ты можешь зайти ко мне?

– Сейчас иду, – крикнул издалека командир корабля и вышел из кают-компании, где допивал чай.

По короткому коридору Леонид пришёл в каюту Бэка.

– Что тут у тебя?

– Да, я по своей научной теме хотел тебя спросить.

– А-а, что-то интересное?

– Чёрт её знает. Смотри, вот какая незадача. Сначала я думал, что это метеорит, но эта штука вроде как стоит на месте…

Леонид и Майкл были друзьями ещё со времён их совместной учёбы в Московском Физико-Техническом Университете. Майкл свободно говорил по-русски, жил в Москве и был женат на Ларисе, родной сестре Леонида Свиркова. Как, порой, водится у закадычных друзей, их дружба началась с драки. Они поссорились из-за одной хорошенькой студентки с параллельного потока на какой-то вечеринке. Слово за слово, и вот они, немного подогретые горячительными напитками, уже выясняли отношения на кулаках, вообще позабыв о причине их ссоры. Физически более крепкий и могучи Лёня послал соперника в нокаут. Майкл упал, потеряв сознание. Однако Лёня, моментально остыв, бросился к поверженному сопернику оказывать первую помощь. На руках он вынес американца на улицу и привёл в чувства, а затем, оказал первую помощь, приложив лёд к распухающей скуле.

– Хороший у тебя удар, друг, – ещё запинаясь, сказал Майкл, – научишь так бить?

– Ты прости меня, дружище, – виновато говорил Лёня, удерживая своего однокашника на ногах, – чуток не насчитал. Конечно, научу.

Так и пошла их дружба.

Занимаясь совместными расчетами, друзья выяснили, что это НЕЧТО действительно имеет место быть и располагается в теневом конусе Земли на расстоянии около четырёхсот тысяч километров от Земли. Получается, что сейчас ЭТО было примерно в двадцати тысячах километрах от обратной стороны Луны. Более того, ЭТО было неподвижно по отношению к тени Земли.

Корабль «Марс-1» не располагал мощными оптическими приборами и направить их в эту точку космического пространства друзья не могли, поэтому сообщили об этом в ЦУП. Однако там, в свойственной деловой манере объяснили, что эти данные не относятся к миссии на Марс, исследование Бэка не является плановым, а лишь его личным. Ему было позволено что-то исследовать только по личной просьбе командира корабля.

На этом пока исследование ЭТОГО было отложено на неопределённый срок, оставив множество вопросов. Тем не менее, Майкл и Леонид на не успокоились на безучастном и, как им обоим показалось, скользком ответе ЦУПа и смогли переслать странные данные по исследованию туманности своему престарелому преподавателю по астрофизике Андрею Ивановичу Камешеву. Руководство полётом не возражало против пересылки этих данных пенсионеру-астрофизику.

Через пару дней ЦУП передал сообщение от профессора Камешева:

– Здравствуйте, ребята, изучил ваши материалы. Вы явно ошиблись, никаких объектов в указанной области пространства нет, ведь оно хорошо изучено. Либо это помехи в данных, вероятно, обусловлены космической пылью, либо эффект линзирования, но точно не стационарное тело. Лучше выбросите это из головы и сотрите информацию, вам нужно сосредоточиться на исторической миссии на Марс, а не на бракованных снимках туманности. Удачи на Марсе, ребята!

На этом могло всё и закончиться, если бы Леонида не зацепила чем-то эта вся ситуация. В голосе профессора еле чувствовалась недосказанность, какая-то спартанская уверенность в своей правоте, некое авторитетное мнение, не подлежащая сомнению. Свирков уловил это, потому что хорошо знал Андрея Ивановича. Будучи в прошлом его учеником, Леонид понимал, что матёрый старый астрофизик должен был заинтересоваться этим явлением, тем более данные об этом говорили убедительно. В ответ Леонид выслал только одну фразу:

– Что-то вы темните, Андрей Иванович!

– Это что ещё за эффект линзирования в окололунном пространстве, – недоуменно спросил Майкл, когда друзья отослали ответ профессору, – он нас за дураков держит, что ли?

– Э, нет, – задумчиво произнёс Леонид, – профессор прекрасно знает, что мы хорошо учили астрофизику, он же нас и шпунял по этому предмету.

– Ну да, этот эффект наблюдается только в галактических и межгалактических масштабах, ты думаешь, Лёня, что Булыжник что-то знает сам, но сказать нам не может или не хочет.

– Чёрт его знает, – ответил Леонид, задумчиво.

Свои сомнения в отношении поведения профессора Камешева Леонид не стал передавать своему другу, потому что знал свойство Майкла начинать сомневаться в собственных убеждения под влиянием более авторитетного мнения. Он решил пораздумать над этим сам. Свирков был весьма прямолинейным человеком, который всегда говорил, что думает и очень часто от этого страдал лично. Он был добр и справедлив, но терпеть не мог негодяев. Его назначили командиром этой миссии исключительно за твёрдый характер, не боящийся прямых и неудобных вопросов, но при этом решения его всегда были взвешенными, профессиональными и, в конечном счёте, верными. Это далеко не всем нравилось в международной космической программе «Марс», но в итоге, в голосовании за пост командира корабля победил именно он, вопреки мнению многих боссов и чиновников околомарсианской тематики.

Времени в полёте до Марса было предостаточно и Леонид и Майкл сами по крупицам собирали разрозненные данные наблюдений с Земли за интересовавшей их областью пространства. Им не давало покоя поведение этого объекта, а именно его абсолютная статичность. Что ЭТО, какого ОНО размера и формы выяснить друзья так и не смогли, но оба были уверены, что там ЧТО-ТО точно есть.

Потом их затянула рутина марсианского проекта, они успешно прошли по красной планете, оставив там следы своих ботинок, выполнили все поставленные эксперименты и благополучно вернулись на Землю.

При подлёте к Земле, они ещё раз исследовали ту самую область пространства, но как и ожидалось, находясь вне теневого конуса данных о чём бы то ни было необычном не получили совсем. К тому же Леонид смог примерно оценить размеры ЭТОГО. От километра до пяти в поперечнике. А обнаружить такую кроху в тени от Солнца, да ещё на таком расстоянии дело нереальное. Тем более, неизвестно, есть там ЭТО или всё-таки нет.

Майкл почти разуверился в наличии чего-то ТАМ и продолжил заниматься своей «туманной» темой, решив, видимо, что НЕЧТО явилось всё-таки результатом помех и внешних воздействий на спектрофотометр. Он явно поддался мнению столпов астрономии и астрофизики, которые и убедили его в этом.

Леонид, напротив, интуитивно и неосознанно полагал, что ТАМ есть НЕЧТО неизвестное и неясное, просто никто не замечает ЕГО по неизвестным пока причинам. Или не хочет замечать по тем же причинам. Он ещё раз произвел расчёты по данным Майкла и убедился в их корректности, если предположить, что ЭТО именно там.

Зачем ему это надо было, ведь он герой, как и все члены его экипажа? Они – первые люди, добравшиеся до Марса и оставившие там следы своего пребывания. Они были страшно популярны на Земле, их слава была сравнима со славой Гагарина. Тем более, в условиях всеобщей приобщённости к интернет-коммуникациям он постоянно общался чуть ли не со всем миром. Его это несколько тяготило, но общение с миром было обязательным условием звания героя-покорителя космоса. Ему приходилось постоянно открещиваться от всяких сплетен, оправдываться за выдумки всяких бумагомарак и, разумеется, быть очень осторожным в общении с поклонницами, которые буквально не давали прохода такому «перспективному красавцу».

Вся эта звёздная шумиха и сплошная ложь в сети про его личную жизнь привели к тому, что в один прекрасный день он прекратил всякое общение. Он устал от охотников до информационных «перчинок», от поклонниц, от назойливости незнакомых ему людей. Конечно, данный факт вызвал бурю возмущения, мол, зазнался в конец, даже бросил своих родных и друзей. Но это было не так, Леонид стал больше общаться с настоящими своими друзьями и родными воочию или по видеосвязи, потому что высвободил огромное количество времени, которое тратил раньше на неизвестных ему людей, точнее не людей, а их изображение в компьютере. Этот поступок Свиркова вызвал резко негативную реакцию руководства марсианской программы, которое усиленно эксплуатировало образ бравого героя космоса для рейтинга и заработка дополнительных средств. По всему миру были расклеены постеры с фотографиями Леонида и членов его команды, сам он даже снимался в рекламе всякой всячины, потому что это было указано в его контракте. Но бывший командир первой марсианской экспедиции, значительно потеряв в дополнительных доходах от ненужных ему атрибутов известности, сосредоточился на подготовке ко второй мисси на Марс и возобновил свою отложенную научную работу.