Loe raamatut: «Как правильно таранить «Бентли». Трилогия. Часть 1»

Font:

Первая глава. Со свиданьицем!

У нас такие тайны – обхохочешься.

Евгений Шварц

6 сентября, в полдень, на углу Гражданского и Непокоренных «Ока» въехала в «Бентли Мульсан».

Водители и прохожие убедились, что сама жизнь рождает анекдоты и в радостном предвкушении ждали развития сюжета. Сюжет не замедлил развиться секунд через пять. Ровно столько времени понадобилось, вероятно, на то, чтобы у бентлианина прошло изумление от наглости посягнувшего и на то, чтобы водитель «Оки» ощутил себя камикадзе, уже практически выполнившим свою печальную роль. Как в замедленном кино левые дверцы авто открылись и из салонов удивительно синхронно, как паста из двух тюбиков, стали плавно выдавливаться две очень разные, но чем-то удивительно схожие фигуры. Их похожесть была в неторопливости и мягкости движений. Казалось, удав и гадюка выползают из своих укромных засад, чтобы зачем-то взглянуть друг на друга.

Водитель «Бентли» своим колоритом превзошел все ожидания очевидцев аварии. Это был гигантского роста, за два метра, бородач в черной рясе с массивным крестом на цепи, которую, казалось, он позаимствовал у якоря с корабля средних размеров. Удивительно волосатые кулаки казались головами двух пятилетних детей, прижавшихся к своему любимому папаше. Он смотрел перед собой удивленно, словно никогда в жизни не видел еще живого камикадзе.

Водила «горбатого» был совершенно невыразительным человеком маленького роста – от силы метр шестьдесят – худосочный, неопределенного возраста. Удивляло в нем то, что совершенно ничего не удивляло. Это был человек фантастически не запоминающейся внешности. Он был похож на всех сразу – эдакий собирательный образ всех времен и народов, «Калевала» и «Садко» в одном флаконе…

Батюшка и Невзрачный начали сходиться. Сходились молча, без привычных для такого случая взаимных оскорблений и угроз. Шага за четыре они замерли и, оцепенев, смотрели друг другу в глаза. Казалось, что еще чуть-чуть и мне, как автору повествования, можно будет написать: «Смеркалось». Но вдруг произошло неожиданное. Противники в едином порыве бросились друг на друга, при этом Невзрачный взлетел вверх, обхватив ногами великана под мышками, одной рукой обхватив его за шею, а другой размахивая, словно флагом. Батюшка бешено завращался вокруг собственной оси, опуская руки-кувалды на спину своему жокею. Его львиный протяжный и, казалось, восторженный рык слился с вполне человеческим воплем хозяина «Оки».

Со всех ног к месту разборки бежал гаишный капитан. Надо признать, его крейсерская скорость вызывала восхищение и развеивала легенду о том, что ГАИ появляется на месте происшествия всегда слишком поздно.

Поравнявшись с вопящими психопатами, капитан без раздумий врезал своим тельняшечьим жезлом сначала наезднику, а потом перекрестил им и святого отца. Над перекрестком нависла гнетущая тишина – эдакий штиль перед цунами. Драчуны, не отпуская друг друга из объятий, с интересом уставились на сотрудника инспекции. Было похоже, что процесс насильственного единения душ, вызванный ударами жезла, сейчас выльется в совместное избиение капитана. Вот батюшка со своей ношей замер, глядя на капитана, рванулся к нему и тут… Служитель порядка резко наскочил на попа и повис на его шее, обхватив цепкими руками обоих участников аварии. Батюшка с удвоенной энергией стал скакать вокруг себя и теперь уже адское трехголосье покрывало перекресток диким ревом. В результате еще три машины шлепнулись друг о друга, как пасхальные яйца, а троица ненормальных продолжала кружить на одном месте.

Похоже, клиника на Пряжке в ближайший час должна была заметно пополниться…

Вторая глава.

Товарищи бывшие офицеры

Лучше водки – хуже нет.

Всем известный политик

Примерно через тридцать минут в пивную «Милитари» на Лесном проспекте вошла странная компания – капитан ГАИ, невзрачный щупловатый мужичок и гигантского роста батюшка. Гаишник кивнул девушке за стойкой. Та гостеприимно улыбнулась:

– Михаил Петрович, вам как всегда?

– Да, только в три раза больше и в четыре быстрее. Ну и моим друзьям без майонеза, естественно…

Поп и невзрачный переглянулись и фыркнули.

– Не стареют душой ветераны, – приятным баритоном пропел батюшка.

– Придурки солдафонские, – флегматично отреагировал капитан, и троица проследовала к свободному массивному столу.

Они сидели втроем и смачно, с каким-то восторженным интересом рассматривали друг друга. Они, выпускники спортроты военного училища 1976 года, не виделись со дня выпуска. Они еще не знали, что каждый шестой их однокашник уже лежит в земле, а еще пятеро – неизвестно где: может, в горах, а может, на дне морском.

После второй кружки пива душевная благодать растеклась по телу.

– Слышь, Мишка, – прищурился, глядя на гаишника, батюшка. – Как можно вбухивать в пиво майонез, объясни? Никогда я в этом тебя не понимал. Слышишь, никогда!

Мишка Корнеев был в курсантские годы любимцем всей роты. Любили его за беззлобность, за смешное сочетание детской доверчивости, наивности и удивительной крестьянской основательности. Был он слегка тугодумом, но это, как говорится, его не портило. Он был чемпионом училища по кроссу на пятнадцать километров в полной выкладке, то есть в сапожищах, с автоматом, противогазом, шинелью в скатку, огромным прорезиненным химкомплектом и пристегнутой к ремню саперной лопаткой, которая безжалостно хлестала бегуна по «насиженному» месту. Однажды в самоволке он убежал от начальника патруля майора Лапина, в курсантской среде – Леши Лисапета, а тот, между прочим, был мастером спорта по бегу. Правда, в спортроте у них мастера были через одного. Вот Олег Лосев – ныне батюшка, был мастером спорта по штанге, третьим призером Союза в тяжелом весе уже в девятнадцать лет! А сидящий сейчас напротив Женька Фролов – неприметная серая мышка – дважды мастер спорта – по стрельбе и по плаванию, чемпион Вооруженных Сил СССР по офицерскому многоборью. В прошлом, конечно, чемпион, но сейчас, кое-что, наверное, осталось.

– Ну что, мужики, вздрогнем еще по единой, – командовал по-хозяйски Мишка, поднимая свою кружку. Родом он был откуда-то из-под Брянска и когда-то всех уверял, что лучше брянского пива напитка нет. Как-то в минуту откровения он рассказал друзьям о том, что давно еще, в детстве, приехали к ним в деревню дачники – бабка с внуком. Внук – ничего себе паренек – сошелся с деревенскими, играл с ними на улице весь день. В обед его бабка высовывалась из окна и на всю деревню кричала: – Яшенька, бегом домой коклеты с майонезом кушать!

О котлетах у пацанов было смутное представление. Но майонез был тайной за семью печатями. Смешно сказать, но из-за этого чертова майонеза и поперся Мишка в военное училище. Думал: «Приеду в город – увижу это кушанье, а стану офицером – каждый день лопать буду». Сбылось!! Пристрастился употреблять его с пивом, как наркотик какой-то. Тем более что пива теперь и майонеза любого – завались. Помнился и казус. На первом курсе, как-то курсантов всей ротой повели в Дом офицеров на танцы. Познакомился Мишка там с одной податливой девчонкой. Та и отдалась ему там же, в Доме офицеров под лестницей. В последний момент, когда у Мишки вся сладость чуть ли не к горлу стала подступать, вырвалась и убежала. А у него все его богатство, накопленное за долгие месяцы воздержания, вылилось ему же на брюки. В «горячке боя» Мишка этого не заметил, а когда курсантов стали строить, чтобы отвести в училище, комроты заметил:

– Что это у вас за грязь, курсант Корнеев? – Мишка замялся.

– А это у него майонез выходит, товарищ капитан, – под общий гогот доложил Олег Лосев. С тех пор и стал он Мишкой Майонезом.

Но вообще-то Мишка был мужиком совестливым. За все дела в роте, как говорится, душой болел. Например, ему было стыдно, что на комсомольских собраниях роты никто выступать не хотел. Комсомольский вожак Олег Лосев напрасно пыжился:

– Кто еще хочет выступить, товарищи комсомольцы? – Никто не хотел. Народ сидел понуро и думал: «Когда же эта дребедень закончится?». И тогда Мишка Майонез поднимал вверх руку. Сказать ему в общем-то было нечего, но какой-то непонятный внутренний долг, какой-то зуд изнутри требовал разрядить напряженность. Он выходил к трибуне, окидывал собравшихся смущенным взглядом, и, не находя актуальной темы для выступления, говорил:

– Немножечко о спорте.

Это его «немножечко о спорте» было поводом для шуток на протяжении всех лет учебы в училище. Но Мишка был верен себе. И ему было стыдно, что на комсомольских собраниях все отмалчиваются. Он был похож на чукчу, который действовал по принципу: «что вижу, о том и пою». Сослуживцев это забавляло, смущало и даже умиляло: Мишка казался всем идеалистом, резко отличавшимся от всех циников, которых в роте было подавляющее большинство.

«Вздрогнули» еще по единой кружке. Олежек Лосев вздохнул:

– Не по-божески как-то пьем, товарищи бывшие офицеры, не помолясь.

– А ты, слуга божий, – вкрадчиво начал Женька Фролов, – давно ль святым стал? Ты ж в курсантские годы половину девчат в Питере… гм, своими «прихожанками» сделал. Тогда не крестился, не молился?!

– Понимаешь, Фрол, – накрывая кружку ладонью, похожей на лохань, задумчиво протянул отец Олег, – тогда кротости у меня в душе не было. Кураж был, а кротости – нет. Куража много было. Я ведь когда-то с куража рапорт написал – и в спецкомандировку. А в кадрах, видать, тоже куражистый кто-то был, назначил меня командиром взвода спецназа в бригаду доктора Душева.

– Доктора?

– Ну, это кликуха у комбрига была. Он, если ему не нравился какой офицер, ну, выпивал там или бойцов не берег, на кадровые перестановки времени не терял. Приезжал, допустим, в роту и после проверки говорил ротному: «Ты, капитан, болен, пора тебе в госпиталь». «Никак нет, – возражал капитан, – я здоров!». «Ты ранен, – говорил комбриг и стрелял ему из своего макарыча в ногу, а то и в задницу». Бедолагу – в госпиталь. Боялись комбриговских диагнозов.

– И что, никто его не спалил?

– Нет, никто. Вояка он был правильный. Да и погиб он в восемьдесят четвертом.

– Что ж, он столько лет там воевал?

– Нет, конечно. Два года повоюет – в Союз на повышение. А через год назад. Не мог уже без войны.

– А ты?

– Да и я не мог. Тянуло, как на работу в день получки. Я ведь в восемьдесят шестом уже батальоном спецназа командовал. К полку примерялся. А потом как просветление нашло. Как-то враз от крови устал – от чужой и своей. Партбилет и рапорт об увольнении – на стол и вперед. Уволили с треском, без права ношения формы одежды. Правда, майорскую звезду не сняли и ордена не отобрали. Плюс три ранения… Так их тем более не отберешь. А прослышал, что на Чудском озере, на острове, живет отшельник – монах отец Серафим. Добрался до него, рассказал об озарении. Он выслушал и благословил.

– А как же семинария или Духовная академия?

– А никак. Я службу и молитвы быстро освоил. Главное, что в сердце, а не в дипломе. Диплом ума не дает. Да и приход у меня – дальний, непрестижный, аж на Алтае.

– Так это ты там с Божьей помощью на «Бентли Мульсан» заработал? – вежливо поинтересовался Мишка Майонез.

– Не богохульствуй. Это моя бывшая жена так грехи замаливает. Пока я воевал, она сына моей маме спихнула и в Штаты сбежала с одним бандюганом. Он там миллионером работает. Вот она мне «Бентли» и навязала. Приехала в прошлом году в Питер, и я как раз тут был, мы с сыном мою маму навещали. Бывшая моя разрыдалась. Видите ли, стыдно стало, что мы с сыном вдвоем живем на Алтае и маму мою время от времени проведываем. «Прости, – говорит, – за все». – И железяку эту, значит, в знак компенсации… А мне с ней головная боль. Не на Алтай же ехать. Стоит у мамы на даче под Сиверской в сарае. Иногда в город приезжаю, да всякие придурки норовят в зад стукнуть.

– Ну, насчет придурка ты погорячился, – вяло возразил Фрол. – Сам виноват. Нечего подрезать и резко тормозить. Здесь тебе не алтайские просторы. Спасибо, ГАИ у нас службу знает, скажи, Мишка?

Мишка Майонез довольно заулыбался:

– Знаете, ребята, я ведь в ГАИ случайно попал. У меня служба тихая была. Стыдно сказать, за всю службу в удостоверении личности только одна запись была – командир взвода. Двадцать лет старлеем проходил. Когда увольнялся, присвоили капитана. Так сказать, дембельский подарок от главкома. Помню, приехал даже генерал, комкор, меня в запас провожать. Нет, не специально, конечно, провожать приехал, а так совпало. Он к нам на остров поохотиться прилетал. Ну заодно проверил и взвод, всем пистонов навставлял, нового взводного солдатам представил. Помню, построился личный состав, не занятый по службе, а он вызвал меня из строя и говорит: «Товарищи солдаты и сержанты. Перед вами старый офицер, теперь молодой капитан запаса Михаил Петрович Корнеев. За долгие годы своей офицерской службы он прошел славный путь от командира взвода до… командира отличного взвода». Вот так и попрощались… Служил я в месте особенном. Называется оно остров Гогланд. Это в Финском заливе, в шести километрах от финской морской границы. Красота на острове сказочная – сосны, валуны. Грибов, ягод – немерено. А дичи! Утки, гуси… Стояла там только радиотехническая рота на бугре и мой взвод в отдалении – взвод охраны складов боеприпасов НЗ. Был на острове еще маяк. Его обслуживали муж с женой и их дочка. Дочка родилась на острове и жила там лет двадцать безвылазно. Читать-писать кое-как умела, но ум, как у десятилетнего ребенка. Ее отец дубиной всех ухажеров отваживал. Повез ее как-то в Питер, благо вертолет раз в месяц прилетал, так она в городе чуть с ума не сошла. В больницу положили от нервного потрясения. Такая вот Маугли получилась.

– Ты хотел сказать Пятница, – осторожно поправил Олег.

– Я хотел сказать, что нельзя так издеваться над молодыми девками. Да и над голодными мужиками, – добавил, подумав, Мишка.

– И что же дальше? – поинтересовался Фрол.

– Дальше? Замуж я ее взял. Вот и все дальше. Но теперь она живет там. Одна управляется на маяке – отец с матерью померли. А я зарабатываю «капусту» на таких, как вы, потому что с продуктами там – караул. Бойцов на острове уже нет, сократили и мой бывший взвод и локаторщиков. А маяк не сократишь. Раз в месяц летаю к своей Ленке. На сутки туда и обратно. Все бы ничего, да нашей дочке уже семь лет. В школу ей надо, а она цивилизацию только по телеку видела, да и то в основном финскую. Как подумаю, что дикаркой растет, страшно делается на душе. Я когда в запас ушел, в Питер перебрался – думал, деньжат по-быстрому срублю и назад. Один мой бывший солдат теперь всякими темными делишками промышляет, каким-то черным тотализатором заведует.

– Это каким еще? – буркнул Олег.

– Ну, который бои без правил обслуживает. Деньги там бешеные крутятся. Вот я и пошел выступать на этих боях, благо сил, сами знаете…

– Что-то я тебя не видал по телеку. А там часто показывают бои без правил, – возразил Фрол.

– Это не то. Понимаешь, я участвовал в боях совсем без правил. Это не то, что в телеке. Это дело криминальное. Но платят хорошо. За один бой, даже если проиграл, но выжил, до трех тысяч баксов можно заработать. А если выиграл, то и больше гораздо. Есть места в городе и в пригороде, где проводятся такие представления для избранных. Но долго я не потянул. За три месяца – шесть боев. Соперники – хлопцы разные. Чаще бывшие спецназовцы и вэдэвэшники, реже – борцы и боксеры. Бой ведется до полной отключки или сдачи. Четыре раза я побеждал, два проиграл – старый уже. В последний раз потерял сознание от болевого шока – открытый перелом ноги и рука из суставной сумки выскочила. Спасибо, не убили. Бывает и такое. Тот же бывший мой солдатик пристроил в ГАИ. Все на ту же должность – командир взвода. Денег, конечно, меньше, но куда спокойнее.

– Да, – протянул Фрол. – Хреново служить Робинзоном. Особенно, если после этого тебе еще и в морду. Уж лучше жезлом дирижировать на перекрестке.

– А что ты знаешь про это дирижирование?! Думаешь, «бабки» как манна небесная с неба валятся? А ты постой на морозе да на жаре, да с балбесами вроде тебя пообщайся на трассе. Они ведь никогда не виноваты! Только за руль чуть живые садятся. Вот я тут одного хотел тормознуть. Показываю ему жезлом, мол, прижмись к обочине и встань. Он четко отреагировал: куда я палкой махнул, туда и поехал. Прямо в кювет слетел. Вылез из машины, пьяный – в усмерть! И обиженно так мне: «Командир, ты куда мне палкой показал? Там же нет дороги!». Еле отбился от него. Правда, потом, когда протрезвел да машину вытащил (я ему подсобил), познакомились. Хороший мужик оказался! Рыбак первоклассный… А ты, Фрол, что молчишь? Ты-то где и как?

– А что говорить? – Фрол протяжно отпил из кружки, словно певец брал трудную ноту. – Я не святой отец, не гаишник и не рыбак. Я скорее… охотник.

– Что в охотхозяйстве где-то? – поинтересовался батюшка.

– Да, вроде того.

– Что-то ты, Фролик, темнишь, – прогрохотал Олег.

– А я не на исповеди, хоть ты и батюшка. И не на допросе, хоть ты, Майонез, и мент.

– Может, и Скрунды в нашей жизни не было? – полюбопытствовал Олег.

– Скрунда была, – тихо сказал Фрол. – Простите, мужики.

* * *

А дело тогда в том далеком семьдесят шестом было так. За месяц до начала выпускных экзаменов отправили их курсантский взвод на войсковую стажировку в Латвию, в симпатичный городок Скрунду. В то время, как известно, Прибалтика была эдакой советской заграницей. Кругом чистота, порядок, даже голуби, казалось, особенные – не гадят! Всеобщий уют и поголовная культура. Удивили, правда, два обстоятельства: на улицах не встречалось пьяных и не было красивых девчонок. Стройненьких и со вкусом одетых – пруд пруди, а в лицо глянешь – хоть плачь. Как говорил тогда Олег Лосев: «Что ж ты, личико, такие ножки испортило?!» Вскоре после приезда в Скрунду Олег вынул из кармана двадцатипятирублевку, поднял почти до потолка казармы, где разместили взвод: «Отдам четвертной тому, кто надыбает хоть одну красивую девицу в этих палестинах», – заявил он. Двадцать пять рублей по тем временам – это были деньги приличные. По современным меркам без малого долларов пятьдесят. Правда, тогда на них не пересчитывали. Народ кинулся на поиски, но тщетно. Искали неделю, а потом энтузиазм пропал. И вдруг… Как-то вечером в казарму влетел обычно флегматичный Фрол.

– Олег, Сохатый, черт тебя побери! Ты еще не пропил свой четвертной?

– Нет, а что? – удивился Олег.

– В местной «стекляшке» только что видел девушку из сказки. С ней, правда, принц датский, но это и понятно.

Дальнейшие события развивались стремительно. Олег Лосев, Женька Фролов и в качестве свидетеля Генка Смирнов бросились в кафе-стекляшку. Фрол оказался прав – девушка была красавицей: стройная, голубоглазая, с модной прической светлых волос «а ля стожок сена». На этом бы история и закончилась, но будущий служитель культа поддался соблазну и начал бессовестно «снимать» красавицу. Та не могла не заметить достоинств аполлонообразного Сохатого и ободрила его двумя-тремя долгими улыбчивыми взглядами, которые Лось воспринял как сигнал к активным действиям. Надо признаться, что кавалер красотки держался достойно. Он, это было видно по всему, не трусил перед стадесятьюкилограммовой глыбой Лося, но был сдержан и корректен до предела:

– Молотой тчелофек, бутте люпесны, уйдите и не мешайте мне и моей дефушке! – твердо и спокойно повторял он распустившему слюни Лосю. Не помогло. Дело закончилось дракой. Против Олега и шустрого Фрола (Генка Смирнов был не в счет) медленно и печально рубились все немногочисленные аборигены – посетители «стекляшки». Больше всех досталось наряду милиции, приехавшему разнимать драку – их били сообща и с большим вдохновением.

В итоге у Олега весь живот был в синяках (выше никто не достал, а ниже он не позволил). Шустрый Фрол отделался вывихом пальца на левой руке (зацепил неудачно челюсть спутника красавицы).

Кеша Смирнов участия в драке не принимал. Он и драться-то не умел. Он хотя и был мастером спорта, но мастером-то – по шахматам, а это, как известно, больше искусство, чем спорт. Но зато он очень четко и грамотно организовал госпитализацию отряда милиции и еще четверых сильно пострадавших; возглавил уборку помещения кафе и одновременно переговоры с его хозяином (частный бизнес в Прибалтике был и тогда). Главное – Генке удалось замять скандал. Он пообещал хозяину, что их взвод отработает в полном составе три дня на его приусадебном участке.

Приусадебный участок оказался огромным полем, в центре которого, как остров в океане, стоял аккуратный хутор самого владельца кафешки. Весь урожай с поля шел в его заведение и приносил, вероятно, хороший доход. Двадцать пять здоровенных курсантов вкалывали три дня, а это, между прочим, как утверждают производственники, ни много ни мало – семьсот человекочасов. Все убытки были отработаны сполна. Работа была нехитрая: по полю шли три трактора с прицепами, а за ними курсанты, как пехота за танками, и подбирали булыжники, которых в земле было без счета. Булыжники бросали в прицепы. Казалось, это будет бесконечно: все новые и новые камни лезли из почвы, как прыщи на лицо подростка. И не было им конца. К вечеру третьего дня Генка Смирнов схватил очередной камень и застыл с ним в руках не хуже рабочего из скульптуры «Оружие пролетариата». В руках у него оказался не камень, а не разорвавшаяся еще со времен войны мина. Она была вся ржавая, в комьях земли и ее, если бы не характерный «хвост», можно было принять за продолговатый камень. Народ застыл и, казалось, стоять так готов был вечно. Первым очнулся Мишка Майонез:

– Кеша, спокойно. Разожми пальчики. Опусти копыта, кому говорят! – зловеще шептал он словно завороженному Генке. – Вот так, хорошо. Давай ее сюда. Руки у Генки дрогнули, и мина упала в рыхлую землю. Никто и сообразить не успел, как Женька Фролов плюхнулся на нее своим красивым накаченным телом. Тишина резала уши… Олег Лосев склонился над Фролом:

– Дай сюда железяку, Фролик, – внятно сказал он. Ответа не последовало. Женька плотно прижимал руками мину к животу, словно вратарь футбольный мяч после успешного взятия пенальти.

– Не отпустишь? – поинтересовался Олег, и не получив ответа, сгреб Фрола с миной в охапку, аккуратно перевернул на сто восемьдесят градусов и понес, как любимую девушку, в сторону оврага на краю поля. До оврага было метров сто пятьдесят. Олег шел легко и размеренно – ни то спортивным, ни то походным шагом. Ему казалось, что он идет целую жизнь. Дойдя до оврага, Лосев тихо сказал:

– Пришли, Жека, бросай.

Фрол оттолкнул негнущимися руками от себя мину, и она полетела на дно оврага. Олег проворно упал, накрывая своей огромной тушей крохотного Фрола. Взрыв грянул не сразу, а с небольшим интервалом. Сверху посыпались ветки и веточки берез, стоявших у края оврага – их срезало осколками.

– О чем думаешь, Фрол? – через какое-то время сдавленным шепотом спросил Олег.

– О том, что как порядочный человек ты теперь должен на мне жениться, – пробурчал Женька, сталкивая с себя Олега. – Да убери ты свои лапищи, гомик самодеятельный!

– Сам такое слово! – фыркнул Олег, плавно вставая на ноги. – А ты, Фролик, как говорится, береги честь смолоду. А то разлегся – «я вся ваша»…

К ним со всех ног бежали курсанты взвода. Впереди всех (вот это да!) летел шахматист Генка Смирнов по прозвищу Цубербиллер:

– Парни, вы живы?!

– Нет, померли, тебя увидев, – прорычал Олег.

* * *

Любезная официантка принесла еще по две кружки пива.

– Я не знаю, что про себя рассказывать. Боюсь, тоскливо вам будет от моей правды, – с напряжением выдавил из себя Женька.

– А ты за нас не бойся, – успокоил Майонез.

– Ну, тогда слушайте. Только знайте: одно ваше слово, и меня в порошок сотрут. Желающие найдутся. Сразу после училища я попал служить в спецназ ГРУ.

– Вместе с Витькой Савельевым и Шуриком Тимохиным? – уточнил Олег.

– Да. Только их уже лет пятнадцать как нет. Витька погиб в Сирии, Шурик в Ираке. Оба, кстати, на моих глазах.

– Давайте помянем ребят, – предложил Мишка.

– И других тоже, – добавил Олег.

Молча выпили, и Фрол продолжил.

– Я немного засиделся в капитанах. Да и постоянные командировки «старшим, куда пошлют» надоели. Отсиживался как-то в части после очередной поездки в горячую точку, с женой (Ольгу помните?) ругался, а тут приехал кадровик из Москвы. Набирал кандидатов на поступление в Академию Советской армии.

– Да, – поддержал Олег, – я об этой академии слышал. Правда, что в ней разведчиков готовят?

– Готовили, – поправил Фрол. Что с ней стало после развала Союза, не знаю и знать не хочу. Так вот. Пригласил меня этот кадровик на беседу. Личное дело мое изучил до мелочей. Думаю, знал даже кем была моя прабабушка до семнадцатого года. Беседы вел дурацкие: то о живописи рассуждал, то об армейских уставах. В общем, бред какой-то нес. А потом сказал, что в принципе я ему симпатичен, что отзывы обо мне хорошие и есть смысл подумать о поступлении в академию. Экзамены, говорит, сдавать не надо. Только собеседования пройти. Меня это устраивало. Да и обстановку хотелось сменить.

В академии все было как-то странно. Помню свое первое «собеседование». В обычном кабинете сидел простоватый мужик лет пятидесяти. Я вошел и доложил ему, не зная звания: «Капитан Фролов на собеседование прибыл». Он покрутил по сторонам головой, словно искал кого-то, а потом вдруг сказал:

– Слушай, капитан, у меня ботинки грязные. Почисти, будь другом. – Хотел я ему врезать за это, но сдержался. Говорю:

– Обязательно, но не сегодня. На сегодня у меня другие планы.

– Какие планы? – удивился мужик.

– Да вот думаю в вашу академию поступить.

– А зачем тебе? – поинтересовался он.

– Зарплата хорошая, да и интересно, наверное.

– Откуда знаешь про зарплату?

– Интуиция подсказывает.

– А что еще она тебе подсказывает?

– Она мне подсказывает не все сразу, а по мере накопления вопросов, – еле сдерживаясь, сказал я.

– Вот это очень хорошо, – одобрил мужик.

Было еще несколько собеседований. На одном спросили:

– Что бы вы хотели сдавать, если бы у нас в академии были вступительные экзамены?

– Рукопашный бой, стрельбу, английский язык, – брякнул я, не думая…

В тот же день, когда я гулял по Москве, со мной заговорила симпатичная американка. Язык я еще с Суворовского училища любил. А когда по спецкомандировкам болтался, то с местными ребятами мы только на нем и спикали. Она, эта американка, была веселая и глупая. Мы посидели в кафе, пообнимались немножко. Потом я пошел ее провожать. Она жила где-то в районе Сивцева Вражка. Там к нам прицепились четверо великовозрастных балбесов, и я с удовольствием повыпендривался перед леди своей рукопашкой. В награду она впустила меня переночевать в свою шикарную квартиру в Денежном переулке, которую для нее снимала ее фирма.

Утром я опять был в академии. Флегматичный куратор сказал:

– Вам осталось сдать зачет по стрельбе. Но эта дисциплина для нашего дела не особо важна. Мы ее заменили на «связи с общественностью», которую вы, кстати, вчера тоже сдали. Приемную комиссию порадовало то, что даже на пике любви вы свой восторг выражали по-английски.

Так я стал слушателем Академии Советской армии. Учили меня три года. Особое внимание – иностранным языкам и психологической устойчивости. Вместо дипломной работы – «вхождение в легенду» и две стажировки в стране будущего пребывания. Помню, английский язык преподавала одна дама, хохотушка-подполковник. Она рассказывала, что муж у нее майор, и от обиды, что жена старше по званию, здорово пил. После занятий с ней, я мог разговаривать на трех «выговорах» английского, но особое внимание уделялось нью-йоркскому.

После окончания академии я больше года проболтался в ЮАР. Туда приехал «словацким бизнесменом», а оттуда прыжками через три европейские страны за море-океан независимым экспертом по вооружению международной общественной организации, имевшей все, включая свою штаб-квартиру в Швейцарии. Не без помощи нашей службы стал делать приличную карьеру. Женился на американке с тремя детьми (так посоветовал Центр), но остался подданным скромного, но уважаемого европейского государства. За годы, проведенные ТАМ, почти забыл, кто я есть на самом деле. Моя работа была жуткой поденщиной: непрерывная аналитическая работа на своих и псевдоаналитическая на ЦРУ, которое меня вербануло через год после приезда в Штаты. Правда, вербовка эта была «основной главой» моей «дипломной работы» еще в академии. Расчеты моих учителей превзошли их же ожидания. Я как-то очень плавно вписался в развитие проекта ВВС США «Тимбервинд», предусматривавшего создание ракеты с ядерной двигательной установкой. Идея красивая, заманчивая, сулившая фантастический прорыв в военном деле и в новых технологиях в целом. Наши эксперты раньше американских сообразили, что идея эта совершенно дебильная, что перспектив ее реализации нет. Мне же как «независимому эксперту» и агенту ЦРУ нужно было с умным видом нахваливать проект и делать под эти похвалы свои «независимые» расчеты. Я и делал. А когда американцам стало ясно, что на ветер брошено несколько миллиардов долларов и упущены годы для развития по-настоящему толковых проектов, я уже сидел в Москве и готовился к экскурсии в Кремль для получения звезды Героя России.

– Ну, и как, дали? – восторженно заулыбался Мишка Майонез.

– Под задницу коленом дали. У нас в верхах в то время начался очередной роман с «другом Биллом» и в интересах высокой дипломатии меня срочно отправили на пенсию в пять тысяч рублей, но с сертификатом в зубах на получение однокомнатной квартиры в Питере.

– Ни хрена себе щедроты! – пробурчал Олег. – Ты, значит, им миллиарды «зеленых» сэкономил, а они тебе – в харю, прости, Господи, – пять тысяч деревянных в месяц и холупу в Купчине?!

– Ну, почему же в Купчине? В Шушарах, брат, в Шушарах!

– Ребята, – выдохнул Майонез, – так это же получается, что Родина нас не любит! А ведь мы за нее – все что могли.

– Увянь, Мишка. Нам пенсии не родина, а уродины дают. Те, что у кормушки сидят, – возразил Фрол. – Мы служили, потому что с детства эту работу выбрали. И нравилось, и не нравилось. За родину служили, конечно, но ведь мы и делать-то больше ничего не умеем…

Мишка Майонез кивнул девушке за стойкой, и через минуту новая партия полных пивных кружек кучевыми облаками поплыла по широкому столу. Отец Олег приосанился, перекрестился и парой добрых глотков отпил из кружки больше половины. Помолчав, сказал:

– Теперь забавно, а тогда в боевой обстановке было обидно. Меня ведь тоже к Герою, правда, еще Союза, представляли, но не подошел. По разнарядке нужен был майор, а я тогда еще был капитаном. Нужен был комбат, а я служил лишь ротным. Нужно было, что б имел два ордена, а у меня – перебор – было три.

€1,08
Vanusepiirang:
18+
Ilmumiskuupäev Litres'is:
08 juuli 2024
Kirjutamise kuupäev:
2024
Objętość:
220 lk 1 illustratsioon
Õiguste omanik:
Автор
Allalaadimise formaat:
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 1012 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,7, põhineb 1590 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 708 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 1298 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 777 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,7, põhineb 716 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,8, põhineb 1092 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 4,7, põhineb 1623 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 3,7, põhineb 3 hinnangul
Tekst, helivorming on saadaval
Keskmine hinnang 0, põhineb 0 hinnangul