Loe raamatut: «РАЗГОВОР о серьёзном. Гражданская и философская лирика»

Font:

ISBN 978-5-0053-3016-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Размышления о серьёзном

Кто был рядом, кто с боку,
Кто вообще не у дел,
Похоронят Эпоху,
Каждый так, как сумел.
Кто-то розу положит.
Кто былинку всего.
Ну, а кто-то, возможно,
Вообще – ничего.
Время метит дождями
Замогильную слизь.
Каждый так и прощается,
Как его вышла жизнь.
Кто был рядом, кто с боку,
Кто вообще не у дел,
Похоронят Эпоху,
Каждый так, как сумел.
***
А, Родина – не хуже и не лучше.
А то, что отпустил нам Бог.
И с Нею сердце, до своих излучин,
Когда и вдоль, и даже поперёк.
Идёт с Ней жизнь, судьба твоя проходит,
Высокий подвиг и предательство порой.
И никогда Земли иной не будет,
Где мамы колыбельная с тобой.
Над отчим домом аисты летают.
Горсть урожая, где их гнёзд венцы,
Чтоб и у них на Родине рождались,
И оперялись славные птенцы.
Нас ожидают праздники творенья,
Конца ветров, прозрения любви.
Где общий стол не просто во спасение,
А это – Родина, где только вместе Мы!
***
Вступленье в мир – твоя премьера.
Сценарий жизненный сыграть
Тебе дал Бог, в тебя поверил.
Что можно лучшего желать?!
Восходишь к рампе ты без грима,
Чтоб нервно жили все черты.
Твой монолог, как крик единый,
Ты не артист, а гений ты.
Тебя, внимая, понимают,
И сопричастно все с тобой,
Твою судьбу переживают,
И принимают твою роль.
Желтеют старые афиши.
Твой голос хрипом отдаёт.
А кто-то той премьерой дышит,
И до сих пор ею живёт.
***
Кухня. Мы одни с тобой сидим.
За окном метель от длинных зим.
На замёрзшем ночь ведёт стекле
След кометы, брызжущей во мгле.
На столе стоит остывший чай.
Разговор как будто невзначай.
Разговор и ни о чём, не про кого —
Словно не осталось ничего —
И не в памяти, не на твоей душе.
Только боль уставшая уже.
И глаза родные, что глядят.
Только в них чужой проснулся взгляд.
Кухня. Мы одни с тобой сидим.
Рассвело. О чём-то мы молчим.
В дверь звонят и надо бы открыть.
И окажется – всё можно изменить.
***
Я всё время кого-то играл,
И по капле всю жизнь отдавал,
До скончания души, и до боли,
Ради новой, не сыгранной роли…
***
Так играй – пусть не гимн.
Так входи – пусть не царь.
Чтобы всем, как один,
Захотелось бы встать!
***
Как важно, среди всякой мути,
Не захлебнуться иногда.
А, всё-таки, дойти до сути,
Где будет чистая вода.
Её, с ладошки, осторожно,
Ты будешь по глоточку пить,
Чтобы дыхание хорошее,
Уже ничем не замутить…

Не торопись судьбе давать на чай

Уйми щенячью радость в своих думах.

Не торопись судьбе давать на чай.

Как следует распробуй жизни блюдо,

Быть может в нём не радость, а печаль.

И, вроде, заказал желаний много,

По прейскуранту, в собственном соку.

Но неизвестно, как там приготовлено.

И что тебе в итоге принесут.

Я проживу ни шатки и ни валко

Я проживу ни шатко и ни валко.

И как предписано, так жизнь моя пройдёт.

Пусть даже что-то будет и насмарку,

Но главное – не задом наперёд!

Политика

Политика есть блюдо,
Что подают горячим.
Но берегите губы —
Не обожгись раздачей.
Стоит крюшон холодный
Для остуженья гланд.
Товарищ, мой голодный,
Крюшоны – ресторан.
А мы с толпой потеем,
Да так, что мочи нет.
Столовая. Тефтели.
Закрытый туалет.
И втихаря дружинник,
Компот весь иссушил,
За угол, где чернилят
Обычно алкаши.
Политика как дань нам.
Но помните о том,
За ней идёт желанье
Мочиться за углом…

Я у жизни постоялец

Жизнь свою сдаёт жилплощадь
По умеренной цене.
И надеяться на большее
Уже вряд ли стоит мне.
Я прилежный постоялец-
Все жировки на гвозде.
И с достоинством, на пальце
Ключ кручу пока везде.
Жаль, родни у жизни много,
Всё вселиться норовит.
Видно скоро, мне убогому,
Жизнь и съехать повелит.
И куда потом податься,
И хотя бы угол снять?!
Постояльцу трудно, братцы.
Да ничего не поменять…

Жизнь – не кино

Жизнь не кино, где кадр идёт за кадром,

И лишь в конце нам зажигают свет.

А в жизни ничего тушить не надо,

Всё слепо в жизни, когда света нет.

Бывает, что приходят сны к нам ночью,

За кадром кадр, как старое кино.

Но сны нам свет вернуть не правомочны.

И только жизнь с рассветом всё равно.

Шёл спор. Предмет – бытийный Мир

Шёл спор. Предмет – бытийный Мир.

Не в смысле, что является первичным.

А по-простому, прямо, по-привычному:

Исчезнет ль Всё, когда исчезнем Мы?

Житейское высокое по сути,

Что целой философии сродни.

Стираются эпохи, годы, дни.

Но, слава Богу, остаются Люди!

Я адреса по жизни не меняю

Я адреса по жизни не меняю,

Маршруты выбираю по душе.

И захожу туда, где ожидают.

Вернее, заждались меня уже.

Я, словно почтальон, судьбой поверенный.

К друзьям с хорошей весточкой иду.

Знакомый адрес. Нараспашку двери.

Поспел к обеду, и к столу зовут…

Всё думаем – ещё успеем

Всё думаем-ещё успеем,
Ещё есть время впереди:
Слова сказать на юбилее,
И просто встретиться, зайти.
А впереди – оно выходит
Так, как даёт раскладку жизнь.
Друзья безвременно уходят,
До юбилеев не дожив.
И мы стоим, венки сжимая,
Всю душу выплеснув сполна.
И повторяем, запинаясь,
Все запоздалые слова.

Призраки и Пантеоны

***
Цвета хаки френч без сноса
И стекляшками пенсне.
По ковровому, по ворсу,
По Кремлёвской полутьме,
Он идёт вальяжным шагом
Мимо строгих часовых.
Бьют куранты с каждым часом
Громко, приглушить бы их.
Кабинет с дубовой дверью,
И с портретом на стене.
Вот зашёл товарищ Берия,
Словно крадучись, к себе.
На столе лежит бумага
С синей визою Вождя.
Расстрелять кого-то надо,
А кого-то – в лагеря.
Ночь июньская играет
Красной тенью на стене.
Он, как призрак, выплывает,
Шаря фарами пенсне.
А Москва встаёт тихонько,
И зевает поутру.
Бьют часы на Спасской звонко,
А ему не по нутру,
Что уже иные лета
В Александровском саду.
Вождей убраны портреты,
Даже Главный не в ходу.
***
Крошка брусчатки и цемент.
Закатают урну с прахом.
И сварганят монумент
Небольшой, единым махом.
Словно серые столбы
Эти прошлые столпы.
Учителя, мучители,
Партийные правители.
И кого здесь только нет!
Тень на лицах, а не свет.
Ночью рыжими глазами
Фонари по лицам шарят.
Им землицы не досталось.
И судьба такою стала —
Чтобы вечно видели
Гранитный их президиум.