Цусимские хроники: Мы пришли. Новые земли. Чужие берега

Несмотря на то, что корабль стрелял с циркуляции по малоразмерным целям, находившимся от него почти в миле, эти залпы дали два попадания. На «Сирануи» 152-миллиметровая граната прошила первую трубу навылет без разрыва, а «Инадзума» получил трехдюймовый снаряд в борт, видимо, вызвавший возгорание внутри, так как из-под палубы, напротив второй трубы, показался сначала дым, а потом и пламя. Этого оказалось достаточно, чтобы японцы отказались от своей затеи и продолжили отход на юго-восток, правда, уже на приличной скорости.

День неудержимо клонился к закату, и пора было подумать об отрыве от противника. Добротворский получил приказ прочесать море вокруг эскадры, пока остальные корабли занимались срочным ремонтом.

Самым печальным итогом этой стычки стало то, что «Суворов» получивший в ней львиную долю попаданий, окончательно потерял боеспособность. Хотя выгоревшую от короткого замыкания электропроводку привода горизонтальной наводки в носовой башне смогли восстановить, она успела дать лишь три выстрела по отходящим японским крейсерам. Судя по всему, в этот раз противником были использованы и бронебойные снаряды, так как дважды было пробито бронирование артиллерии и один раз 102-миллиметровая броня верхнего пояса под разбитым кормовым казематом в помещении кормового минного аппарата. Результатом этого попадания стала временная потеря управления. Впрочем, с этим справились достаточно быстро, уже через четыре минуты восстановив рулевой привод.

Кормовая шестидюймовая башня получила попадание тяжелого снаряда в барбет, с пробитием 127-миллиметровой плиты, прикрытия подачи боеприпасов. Снаряд развалился, проломив броню без разрыва, но его осколки намертво заклинили норию, загруженную снарядами, и вывели из строя механизм горизонтального наведения башни. Загорелся порох из разбитых гильз, часть из которых упала в подбашенное отделение, вызвав возгорание матов. Начавшийся в непосредственной близости от погреба пожар был быстро потушен расчетом, обслуживавшим подачу, и взрыва не последовало.

Второе опасное попадание было в крышу такой же носовой башни. Снова была пробита броня (крыша башни толщиной 30 миллиметров), и снаряд разорвался внутри, вызвав возгорание приготовленных к бою боеприпасов. Личный состав покинул боевое отделение, отдраив броневую дверь, получив осколочные ранения и ожоги. Начавшийся пожар был быстро потушен расчетом башни, действовавшим снаружи. На элеватор огонь не проник, а поскольку кранцы первых выстрелов были уже пусты, горели только поданные в башню заряды с лотка. Осколками их сбило на пол башни, где и вспыхнул высыпавшийся порох. К счастью, снаряды, лежавшие там же, не детонировали.

Уже недействующая кормовая 305-миллиметровая башня получила попадание в ствол левого орудия, что полностью испортило его, погнув ствол. Осколками этого снаряда сильно повредило противоосколочную защиту на обеих амбразурах, заклинив ей и правое орудие.

Несколько попаданий пришлись в главный и верхний поясы, но во всех остальных случаях броня выдержала, хотя и началась довольно сильная фильтрация из уже затопленных бортовых коридоров и сквозь наружную обшивку через выскочившие заклепки и стыки листов. Помпы едва успевали качать воду. С этим удалось справиться лишь к ночи, прочеканив ослабшие швы и заделав отверстия от заклепок.

Отмечалось малое разрушительное действие бронебойных снарядов, нередко просто разбивавшихся о броню. Одним из двух попаданий в боевую рубку сорвало броневой отражательный козырек, закинув его в прорезь и перебив им все переговорные трубы. Серьезно пострадали дымовые трубы, а осколками разорвавшихся в них снарядов повредило один котел в первой кочегарке и три во второй. Максимальный ход броненосца упал до 10 узлов.

Был тяжело ранен командир корабля капитан первого ранга Игнациус. Рожественский также получил два осколка в правое плечо и один в голову, но ранения оказались касательными, и после перевязки прямо в рубке он продолжал следить за боем. При этом его распоряжения передавались на эскадру с помощью фонаря с крыши носовой башни.

Как только японцы скрылись, он хотел, было, перебраться вместе со своим штабом на «Орла», подняв на нем свой вымпел. Этот броненосец пострадал меньше, чем «Бородино». Но отсутствие на всей эскадре целых шлюпок и свежая погода, делавшая швартовку крупных кораблей в море слишком рискованной, не позволили этого сделать, и российскую вторую тихоокеанскую эскадру все так же вел «Князь Суворов».

Из офицеров штаба, находившихся во время боя частью в боевом посту под защитой брони, на уровне ватерлинии, частью в рубке, лейтенант Церетели и флагарт Берсеньев имели осколочные ранения в голову.

Лейтенант барон Гревениц, бывший в артиллерийской рубке в момент начала перестрелки с японскими крейсерами, отделался лишь контузией и двумя осколками в боку. Едва начался обстрел, одним из первых попаданий перебило телефонные провода из боевой рубки в верхнюю, и он, вместе с обоими артиллерийскими наблюдателями, занялся их исправлением, спустившись на верхнюю палубу мостика. Как раз в этот момент японский снаряд угодил под самую стеньгу фок-мачты, перебив её напрочь и накрыв осколками всех, кто был внизу. Артиллерийская рубка ухнулась за борт, скользнув по броне носовой шестидюймовой башни, счастливо никого не задев. Кроме рубочного расчета были ранены два сигнальщика и посыльный матрос, а также четыре человека из расчетов противоминных пушек, двое из которых пострадали от оборвавшихся снастей. Общие потери в экипаже флагманского броненосца были очень большими: около 60 человек убитых и почти полторы сотни раненых.

В начале седьмого эскадра двинулась на юго-запад, держа максимальные 10 узлов. Отправленные в разведку крейсера никого не обнаружили, но продолжали ходить кругами вокруг главных сил. Рожественский вел свой поврежденный, но не побежденный флот назад, к входу в Цусимский пролив, на встречу со своими транспортами и плавучими мастерскими, чтобы пополнить запасы и починить корабли. Еще на переходе от Мадагаскара его штабом, исходя из английской лоции, было выбрано наиболее подходящее место для развертывания временной базы на западном побережье острова Фукуэ. В проливе между ним и еще одним островком, с таким же трудно произносимым названием. В ходе штабных проработок это место постепенно начали называть просто «точкой», чтобы не ломать язык чужими словами. Вот к этой точке и направлялись сейчас три отдельных отряда русского флота. Идя на юг, в то время как, по логике, им следовало прорываться на север.

Глава 6

Из показаний японских моряков, попавших в плен в ходе боев в районе Цусимы и островов Гото

Ринувшиеся в 13:43 в атаку русские броненосцы быстро приближались, идя наперерез. При этом головной «Суворов» начал пристрелку по «Микасе» из шестидюймовых орудий, добившись накрытия уже третьим залпом. Сразу после этого, поочередно, дали проверочные двух-орудийные залпы из 152-миллиметровых орудий остальные четыре новейших броненосца, добившись одного попадания в носовую часть. Снаряд прошил навылет оба борта и, не разорвавшись, упал в море.

Начиная с 13:45 японский флагманский броненосец оказался под сосредоточенным обстрелом с пяти быстро приближавшихся русских кораблей. К ним очень скоро присоединились и их крейсера, стрелявшие с 30 кабельтовых всем своим левым бортом в правую скулу, при этом они продолжали подрезать курс японской колонне, явно намереваясь охватить её голову.

Попаданий было так много, что их не успевали отмечать. Доклады о повреждениях посыпались градом. Почти сразу взорвался носовой каземат правого борта на батарейной палубе, и там начался сильный пожар, дым от которого мешал стрелять носовой башне главного калибра. Была сбита стеньга грот-мачты, тяжелый снаряд разорвался в верхней батарее противоминных орудий, вызвав возгорание приготовленных к бою снарядов. Из-за дыма и взрывающихся боеприпасов её пришлось покинуть всем, кто там находился.

На шквал русских снарядов с некоторым запозданием начало отвечать одно шестидюймовое орудие из батарейной палубы. Кормовая артиллерийская группа не получала приказа на открытие огня и не имела данных для стрельбы, так как всякая связь между командирским мостиком и кормовым была прервана с первых же секунд боя. Докричаться до кормовой рубки через мегафон сквозь грохот непрекращающихся попаданий нечего было и думать, а оба отправленных посыльных не добрались до места. Вскоре её совсем закрыло дымом пожара в верхней батарее. Работа дальномерной станции на кормовом мостике была практически бесполезной из-за быстрого изменения расстояния и отвратительной видимости (мостик временами полностью заволакивало дымом). По этой причине кормовая башня и казематы кормовой группы открыли огонь с большим опозданием, и он был неэффективным.

Вообще очень быстро опустели все палубы, не имевшие серьезной броневой защиты. Все, кто выжил, бросились вниз, оставив свои посты, стремясь укрыться от десятков снарядов, прошивавших все легкие конструкции навылет. Лишь иногда, ударившись обо что-то жесткое, срабатывали тугие русские взрыватели. Даже не взрываясь, отрикошетив пару раз от достаточно серьезных преград, русские бронебойные снаряды малых калибров, сыпавшиеся на «Микасу» в больших количествах, производили жуткие разрушения на верхней палубе и обоих мостиках. Броненосец был весь в искрах рикошетов, как в фейерверках. Но иногда эти маленькие снаряды все же попадали и в амбразуры казематов. Так, было заклинено орудие в верхнем носовом каземате, разбитом вскоре прямым попаданием двенадцатидюймового снаряда, а после в этот же каземат попал еще и 152-миллиметровый снаряд с «Суворова», вызвавший детонацию оставшегося там боезапаса. После этого начавший, было, стихать пожар в батарейной палубе вспыхнул с новой силой, слившись в один большой костер с пожаром палубой выше. К этому добавилось еще и попадание в верхний носовой каземат левого борта снаряда с русских крейсеров, практически пересекших курс японской эскадры.

Несмотря на то, что это был всего лишь шестидюймовый бронебойный снаряд, он, придя почти с носа и легко пробив надстройку левее носовой башни, проломил тонкое, всего лишь двухдюймовое, бронирование передней стенки каземата у самой его внутренней переборки. Как раз там, где были уложены приготовленные к бою снаряды и заряды для орудия. Хотя снаряд так и не взорвался, от раскаленных осколков брони вспыхнул порох из разбитых гильз, а затем от жары взорвались и снаряды. Теперь боевая рубка была окружена огнем с обоих бортов, и из нее совершенно ничего не было видно.

После начала боя адмирал Того и его штаб едва успели укрыться в боевой рубке, а командир корабля погиб, вместе с большей частью сигнальщиков, в результате разрыва тяжелого снаряда на броне носовой башни и последовавшего почти сразу попадания снаряда меньшего калибра в правое крыло мостика, откуда все поначалу намеревались наблюдать за ходом сражения.

Получивший легкую контузию Того, едва придя в себя, приказал взять на два румба левее, чтобы парировать угрозу со стороны русских крейсеров, до которых к этому времени было уже всего 20 кабельтовых. И без того не важный обзор из боевой рубки вскоре был совершенно закрыт дымом от пожаров на обоих бортах. Было трудно дышать. Все почти совсем оглохли от жуткого грохота, вызванного участившимися попаданиями и наконец-то начавшейся собственной стрельбы из тех немногих орудий, что еще уцелели.

Но носовая башня, так и не успевшая ни разу выстрелить по врагу, оказалась намертво заклинена в барбете и не могла вращаться, а ствол её левого орудия был обрублен почти на треть длины прямым попаданием среднекалиберного снаряда.

«Микаса» продолжал нестись на 15 узлах прямо на русские крейсера, обстреливавшие его продольным огнем с короткой дистанции, в то время как он мог отвечать на этот обстрел лишь из носовой 76-миллиметровой пушки правого борта. Да и она вскоре оказалась разбитой прямым попаданием малокалиберного снаряда.

Того полностью утратил контроль над ситуацией. Все, что творилось вокруг, он узнавал с большим запозданием от посыльных, наблюдавших за боем с палубы бака или из носовых иллюминаторов. При этом из пятерых вернулись лишь двое.

Боевую рубку пришлось покинуть после того, как все её оборудование вышло из строя после трех прямых попаданий. Хотя броня и не была пробита, но от осколков стали, отколовшихся с её внутренней стороны и влетевших в амбразуры, был заклинен штурвал, перебиты переговорные трубы и разбиты дальномеры и прочие артиллерийские приборы. Управлять не то что боем, а даже кораблем из неё стало совершенно невозможно. Рулевой матрос, флагманский штурман, флагарт и старшина сигнальщиков были убиты, а все остальные ранены, многие по нескольку раз. Спустившись по коммуникационной трубе в центральный пост и получив последний доклад о том, что в действии осталась лишь кормовая башня и одно орудие в батарейной палубе, а русские крейсера пересекают наш курс, Того в 13:54 приказал отворачивать влево и выходить из боя.

К этому времени броненосец уже имел устойчивый крен вправо в 5° и быстро растущий дифферент на нос. Котлы и машины не пострадали, но из-за многочисленных пробоин в трубах резко упала тяга и, хотя пока на остатках пара ход держался достаточно высокий, он все же стремительно падал. Вышла из строя одна динамо-машина, а работавшие на пределе мощности водоотливные средства не справлялись с потоками воды, хлеставшими через выскочившие заклепки, разошедшиеся от множества попаданий в броню швы и две снарядные пробоины ниже ватерлинии.

Первая пробоина была в 127-миллиметровой плите чуть впереди носового барбета. При этом 305-миллиметровый бронебойный снаряд, пробив пояс, разорвался, уже ударившись о скос бронепалубы, проломив его своими осколками. Этими осколками был разбит носовой торпедный аппарат правого борта, вместе с заряженной в нем торпедой. Её воздушный резервуар взорвался, а разлившийся керосин тут же вспыхнул. Начавшийся в непосредственной близости от носовых погребов пожар был быстро потушен водой, хлеставшей в пробоину.

Второй снаряд этого же залпа попал в борт дальше в корму в 178-миллиметровую броневую плиту главного пояса напротив носового барбета прямо на ватерлинии. Проломив бронирование, он прошел сквозь угольную яму, ударился о скос бронепалубы, срикошетил вверх и разорвался уже в угольном бункере палубой выше у самой его внутренней переборки, практически полностью её разрушив. Хлынувшая в пробоину вода начала затапливать помещения внутри броневой цитадели. Главный пояс полностью ушел под воду, а в носу до уровня воды опустились еще три пробоины выше брони.

Кроме того, была сильно повреждена обшивка под одной из плит главного пояса напротив второй кочегарки. Это обнаружилось, когда полностью затопило заполненную углем яму правого борта и вода начала выдавливать продольную переборку, давшую серьезную течь в котельное отделение. Оценить серьезность повреждения не позволял уголь.

Выйдя из боя, «Микаса» начал отходить на запад, будучи вынужден идти на максимальном ходу, из-за чего волны продолжали бить в пробоины. Устанавливаемые в них заделки выбивало прежде, чем их удавалось надежно закрепить, а завести пластырь на обе подводные пробоины можно было только полностью остановив корабль. Вода в носовых отсеках прибывала очень быстро, увеличивая дифферент. Крен стабилизировался на величине в 6° и перестал расти. Проводились расчеты контрзатоплений для спрямления корабля.

После отворота попадания прекратились, лишь перелеты ложились в опасной близости от бортов. Командующий немедленно поднялся на верхнюю палубу. Теперь, на примере «Сикисимы», было прекрасно видно, какому ужасающему обстрелу подвергался броненосец несколько минут назад. Японская колонна, вслед за своим новым ведущим, уже повернула на север, отражая средним и противоминным калибрами атаку русских миноносцев, в то время как броненосцы Рожественского шли северо-восточным курсом, стреляя уже с прямой наводки в корму японским линкорам. Казалось совершенно невероятным, как они смогли приблизиться так быстро. По первым прикидкам, их ход был не менее 17 узлов. Русские бронепалубные и броненосные крейсера продолжали держать северный курс, начав обгонять головного в японской колонне «Сикисиму», ведя по нему частый огонь почти в упор из всех калибров. Японский 4-й боевой отряд все еще не успевал встать в голове своих броненосцев и не мог принять участия в бою. Миноносцев и истребителей, отправленных в разведку перед самым началом боя, вообще не было видно.

Шедший вторым в колонне, «Сикисима» первые десять минут после поворота на боевой курс страдал от русского огня сравнительно мало, получив лишь около двух десятков попаданий. Он вел интенсивный огонь всем правым бортом по головному русскому броненосцу, однако множество всплесков вокруг него от огня шедших следом кораблей, временами совсем скрывавших цель, не позволяли корректировать огонь, и стрелять приходилось большей частью на удачу. В конце концов, по настоянию старшего артиллериста, огонь перенесли на шедший вторым в русской колонне броненосец.

Видя начатый русскими охват головы японской колонны, с «Сикисимы» начали было пристрелку по крейсерам, шедшим наперерез, но вскоре потеряли их в дыму пожаров «Микасы», снова переключившись всей артиллерией на броненосцы. Это метание между целями сильно ослабляло результативность ответного огня броненосца, но ситуация менялась слишком быстро, чтобы успеть среагировать достаточно эффективно.

После того, как флагманский броненосец вышел из боя, вся мощь русского огня обрушилась на «Сикисиму». Сначала это были только броненосцы, стрелявшие всем бортом с 12–13 кабельтовых, но, когда был пройден дымный шлейф, оставшийся от предыдущего головного корабля, с дистанции, не превышавшей одну милю, навалились все семь русских крейсеров с их многочисленными скорострелками, бившими справа, почти в нос. К тому же были обнаружены пять миноносцев, явно заходивших в атаку с носовых углов правого борта. До них было чуть больше 12 кабельтовых, и единственной возможностью успеть отразить ее оставалось резко отвернуть влево. К счастью, вся колонна уже успела закончить первый разворот.

Резко положив лево руля и кренясь в сторону противника, «Сикисима» лег на норд, открыв жаркий огонь из казематных и палубных орудий по миноносцам, а носовой башней взяв под обстрел шестой в колонне четырехтрубный русский крейсер, над которым развевался адмиральский флаг. Этот крейсер был опознан как «Россия». Минимальная дистанция позволяла обойтись без пристрелки, поэтому сразу после окончания разворота был открыт беглый огонь. Однако русские не прекращали стрелять ни на секунду, и их стрельба был очень результативной.

Предпринятый японцами маневр поставил их броненосцы, последовательно поворачивавшие к северу, под продольный огонь тяжелых русских орудий больших броненосцев с минимальной дистанции. Именно на следующие после этого поворота пять минут пришлись наиболее тяжкие повреждения, полученные «Сикисимой» в бою.

Находясь теперь под перекрестным обстрелом с одиннадцати кораблей на дистанции прямого выстрела любых, даже самых мелких корабельных орудий, броненосец начал буквально захлебываться от попаданий. Один за другим замолкали казематы.

Это был неправильный бой для броненосцев. С самого начала неправильный. С такой дистанции не могла защитить никакая броня в принципе. А сотни больших и маленьких снарядов, выпускаемых с крейсеров и броненосцев за минуту, неизбежно находили щели в этой броне, проникая в хорошо прикрытые казематы и взрывая хранившиеся там снаряды, расшатывая многочисленными попаданиями, даже если выдерживала защита, броневые плиты пояса по ватерлинии, заклепочные швы под ними. От мощной вибрации, вызванной попаданиями и собственными залпами, срезались заклепки в обшивке, в переборках. Появлялись течи по всему кораблю, а связь через переговорные трубы становилась невозможной из-за тяжелого стального гула, издаваемого избиваемым корпусом. Современный броненосец практически терял связь с боевой рубкой. Находиться даже за её толстой броней было небезопасно, а любой посыльный, отправленный из неё, почти гарантированно отправлялся на верную смерть, с ничтожным шансом успеть выполнить поручение.

Вскоре огонь обеих 305-миллиметровых башен пришлось перенести на броненосные крейсера, продолжавшие наседать справа, но едва кормовая башня успела дать один залп по новой цели, как тяжелый бронебойный снаряд, придя с кормы, попал в её боковую плиту и разорвался внутри. Из пробоины повалил дым, быстро становясь все гуще и гуще.

Немедленно был отдан приказ о затоплении кормовых погребов главного калибра. Осколками брони и снаряда сильно повредило электропроводку, вызвав короткое замыкание, а затем и пожар. Едкий удушливый дым заполнил башню, затрудняя борьбу с огнем. Срочное отдраивание всех броневых дверей позволило немного провентилировать помещения и дало возможность спастись большей части расчета, однако полностью погасить пожар не удалось, и вскоре вспыхнули заряды на элеваторе.

Прежде чем успели затопить погреба, пламя опустилось по зарядному элеватору до уровня защитной палубы, вызвав детонацию одного или двух снарядов в башне и на снарядном элеваторе. Каким-то чудом не детонировал оставшийся боекомплект в почти затопленном погребе, но взрывной волной и осколками снарядов нарушило его герметичность и все подбашенное отделение оказалось затопленным, вместе с отсеком кормовых подводных торпедных аппаратов. Вода появилась и в коридоре правого гребного вала, начав затапливать правую машину.

В носовой башне разрывом собственного снаряда в стволе правого орудия оборвало его ствол, временно выведя башню из строя, а когда удалось восстановить вертикальную наводку оставшегося левого орудия, её заклинило.

Полная потеря связи внутри корабля, частые повороты, переносы огня с одной цели на другую и жесточайший обстрел сильно снижали эффективность собственной стрельбы броненосца, практически сводя её к нулю. Орудия, вынужденные действовать самостоятельно, выходили из строя одно за другим. Несколько попаданий полностью разрушили кормовой мостик и сбили грот-мачту. Рухнула влево искромсанная задняя труба, а обе оставшиеся сочились жирным черным дымом из многочисленных пробоин, застилая им палубу шкафута и ростр. Отданная было команда о стрельбе торпедами по русским броненосным крейсерам так и не была исполнена из-за слишком быстрого выхода броненосца из боя и проблем с внутрикорабельной связью.

На полметра ниже воды был пробит 102-миллиметровый пояс в корме. Вскоре еще один 305-миллиметровый снаряд, попавший в корму, пройдя вдоль корпуса от кормового балкона до цитадели и срикошетив от плоской части бронепалубы, пробил, не разорвавшись, кормовой траверз правее барбета кормовой башни. Зато второй снаряд этого же залпа с «Орла» попал на два метра ниже, прямо на ватерлинии, и его взрыватель сработал исправно, подорвав заряд влажного пироксилина прямо в отсеке рулевой машины. К счастью, руль был в этот момент в положении прямо и остался неподвижным.

Лишившийся управления броненосец, сильно севший кормой и кренящийся вправо, принимал воду во все возрастающих количествах, продержавшись в роли головного корабля всего семь минут. Уже в 14:01 он, с трудом управляясь машинами, отвернул сначала на два румба влево, а потом и вовсе покинул боевую линию, так же как и «Микаса», отходя на предельной скорости на запад.

К этому моменту японский строй был согнут дугой, но атаку русских миноносцев удалось отбить массированным огнем трех броненосцев и двух броненосных крейсеров. Видимость сильно ухудшилась, особенно в юго-восточном направлении, где были основные силы русских. Японским артиллеристам приходилось наводить свои орудия, ориентируясь по верхушкам труб и мачтам, иногда видневшимся над слоем дыма и тумана, висевшего над водой. При этом результаты своего огня удавалось увидеть далеко не всегда, а следовательно, и корректировать стрельбу было очень затруднительно. Однако русские пушки, находившиеся теоретически в гораздо худшем положении, продолжали бить с той же частотой и точностью, что и в самом начале, что было очень удивительно.

После выхода из боя второго японского броненосца флот возглавил «Фудзи». Он повел за собой японскую колонну на северо-запад, придерживаясь того же курса, что и его предшественник. Около двух часов оба подводных торпедных аппарата правого борта выстрелили свои торпеды в сторону «России» и «Громобоя», но результатов этой стрельбы замечено не было (с русских кораблей не видели даже следов от японских торпед).

Примерно в начале третьего русские броненосцы снова повернули во фронтальную атаку, боясь, видимо, потерять своего противника из вида в сгустившемся тумане и дыму. К этому времени основной огонь японских линкоров был направлен против «России» и «Громобоя», державшихся на траверзе двух оставшихся броненосцев. Отряд контр-адмирала Уриу наконец-то смог занять предписанное ему место в голове колонны, начав обстрел русских бронепалубных крейсеров, что вынудило их отвечать, ослабив огонь по «Фудзи». К тому же на владивостокских крейсерах орудия начали замолкать, выбиваемые попаданиями 305-миллиметровых «чемоданов». Все остальные калибры японцам снова пришлось использовать для отражения второй торпедной атаки русских.

Вскоре после её начала шедший теперь пятым в колонне крейсер «Идзумо», являвшийся флагманским кораблем вице-адмирала Камимуры, получил свое роковое попадание. Этот корабль чуть не погиб, еще даже не открыв огня по противнику. Едва начав разворот, самый первый в этом бою, он получил свой первый снаряд, лишь по счастливой случайности не ставший последним. Попав в правую амбразуру носовой башни, бронебойный 305-миллиметровый снаряд с «Наварина» вынес начисто заднюю броневую плиту, вместе со стеллажами снарядов, которые рванули уже снаружи, приподняв и обрушив обратно крышу башни и разворотив её стены. Зарядный элеватор не пострадал чисто случайно, иначе по нему пламя моментально достигло бы погребов и корабль неминуемо погиб. Взрывной волной разрушило командирский мостик и проломило палубу позади башни. Внутренние помещения за барбетом были полностью разбиты, и там начался пожар, что вынудило затопить носовые погреба, и крейсер заметно сел носом. Многочисленные осколки пробили оба борта, вплоть до броневого пояса, и через эти пробоины начала поступать вода, так как броня нижнего пояса полностью ушла под воду в носу. Все, кто был в рубке, получили тяжелые контузии, а штурман и два матроса погибли. От сотрясения разбились артиллерийские приборы и дальномеры, но штурвал продолжал действовать.

И вот теперь снова такой же снаряд, и опять с Наварина», прилетел с кормы и попал в правый борт напротив кормовой башни. Идя наискосок через корпус крейсера и прошивая одну переборку за другой, он проскочил выше броневого траверза, вспорол батарейную палубу и нырнул в дымоход третьей трубы. Оказавшись в третьем котельном отделении, он пробил его носовую переборку, разбил два котла в соседней кочегарке и остановился в топке одного из них, где детонировал от жара. Его взрывом вывело из строя все котлы в отсеке и перебило главный паропровод, а осколки пробили днище и внутреннюю переборку угольной ямы левого борта. «Идзумо» потерял ход и остановился, лишившись возможности уклониться от выпущенных русскими миноносцами в него с 300 метров двух торпед. Одна из них прошла перед самым форштевнем, зато вторая ударила в борт чуть позади носового 76-миллиметрового каземата.

К этому времени на крейсере, помимо длинного списка повреждений, уже имелись несколько пробоин по правому борту у самой поверхности воды. Он начал быстро оседать носом и валиться на пробитый борт, прекратив огонь. Обошедший его справа «Адзума» оставил три шлюпки и сбросил в воду пробковые койки.

Около половины третьего «Идзумо» затонул, перевернувшись вверх килем с дифферентом на нос, став первым японским кораблем линии, погибшим в тот день.

После начала второй атаки русских броненосцев еще не успевшие пройти точку поворота на север «Якумо» и «Ивате» развернулись сразу на северо-запад, дав самый полный ход и начав быстро удаляться от самых тихоходных русских отрядов, вскоре обогнав «Токиву», также свернувшего вслед за ними и добавившего оборотов на винты. Теперь эти три крейсера не могли стрелять вправо, так как новые русские броненосцы для них закрывал корпус «Адзумы» и дым. Они перенесли огонь кормовых орудий на едва видимые отстававшие старые русские броненосцы, безнаказанно обстреливавшие их с самого начала боя.

Вскоре эти крейсера обогнали отходящие на запад «Микасу» и «Сикисиму», также открывшие огонь по хвостовым кораблям в русской колонне. Обстрел с этих броненосцев вынудил русских довернуть к северу, чтобы ввести в действие свои кормовые башни против отходивших поврежденных японских кораблей. Изменение курса привело к отклонению русских вправо, и они начали отставать от броненосных крейсеров еще быстрее. Однако вскоре оба японских броненосца скрылись из вида, и русские легли на прежний курс. Но к 14:18 от них все же удалось оторваться совсем.

Теперь японский объединенный флот шел одной компактной группой, начав восстанавливать первоначальный строй кильватерной колонны, обрушив всю свою артиллерию на упрямых «Россию» и «Громобоя».

Русские отряды оторвались друг от друга. Один их броненосец был выбит из строя и, вероятно, затонул, два головных горели и имели очень большие разрушения в надстройках и по корпусу, броненосные крейсера едва держались на плаву и сильно горели, потеряв почти все орудия. Половина их флота осталась где-то далеко за кормой, выйдя из игры, и чаша весов, наконец, начала склоняться в сторону флота микадо.

За время перестроения в казематах и башнях трех замыкающих броненосных крейсеров успели частично пополнить запасы снарядов, что позволило несколько повысить интенсивность огня.

Поскольку русские большие броненосцы были едва различимы, по ним стреляли лишь концевые «Ивате» и «Якумо», совсем не видевшие из-за дыма других целей, в то время как все остальные старались скорее прикончить надоевшие крейсера.

В 14:30 по сигналу ракетой с русского флагмана все их корабли, участвовавшие в этот момент в бою, начали отворачивать вправо, выходя из боя и прекратив огонь. Лишь третий в строю броненосец дал еще один залп, хорошо легший по «Фудзи».