Сердце Москвы. От Кремля до Белого города

Церковь Ризоположения

Как и Благовещенский собор, церковь Ризоположения также построена псковскими мастерами. Она похожа на старый Благовещенский собор, только в отличие от него, трехглавого, эта церковь возведена с одной главой.

Это самая стройная и изящная из кремлевских церквей: ее легкость и стройность обусловлены точным, наиболее благоприятным соотношением ширины к высоте здания, выверенными размерами апсид и барабана со шлемовидной главой, а также общим впечатлением устремленности в высоту, что достигается постановкой на высоком подклете и подчеркнуто декоративными элементами – поясом и колонками с перекинутыми через них стреловидными арочками.

Церковь посвящена празднику Положения ризы Богоматери, который отмечается каждый год 2 июля (по старому стилю) в воспоминание о спасении столицы Византийской империи, когда в 860 г. русские язычники под водительством Аскольда напали на Константинополь. Патриарх обнес ризу вокруг города и погрузил часть ее в воду, отчего поднялась буря и разметала корабли нечестивцев. В ознаменование этого события в день празднования, 2 июля, ризу положили в прибрежный Влахернский храм в Константинополе.

С защитными функциями ризы связана и постройка кремлевской церкви. Ее возвел митрополит Иона на своем дворе в Кремле в благодарность избавления Москвы от так называемой «скорой татарщины», как прозвали нападение на Москву войск царевича Мазовши, которые в ночь на 2 июля 1451 г. подошли к Москве. Великий князь Василий II, «убоявся», почел за благо убежать из города и предоставил жителей своей участи. Неприятель зажег посады и начал штурм, «со все страны ко граду приступаху рыкающе, яко дивии звери, зубы скрегчуще и стрелы на град напущающе», но москвичи отбили его. На следующий день, «несмотря на усталость, никто не мыслил отдыхать в Кремле: ждали нового приступа; готовили на стенах пушки, самострелы, пищали», – рассказывает Карамзин. Но утром, к крайнему изумлению москвичей, оказалось, что вражеское войско поспешно покинуло свой стан: «…рассветало; восходит солнце, и Москвитяне не видят неприятеля: все тихо и спокойно. Посылают лазутчиков к стану Мазовшину: и там нет никого; стоят одни телеги, наполненные железными и медными вещами; поле усеяно оружием и разбросанными товарами». Враги ушли из-за внутриполитических событий в Орде, но неудивительно, что это событие объяснили чудом.

В пожар 1472 г. церковь сгорела, а в 1484 г. псковские мастера начали строить ее заново и через два года закончили новое здание на митрополичьем дворе. С учреждением патриаршества в 1589 г. она стала домовой церковью патриарха, но, когда Никон построил для себя большой дворец с церковью Двенадцати Апостолов, Ризоположенская церковь стала дворцовой.

Через северную паперть митрополиты и патриархи со своего двора проходили в Успенский собор, а потом она же служила и для прохода царей и императоров в собор: несколько метров от церкви до собора огораживались, и там настилался деревянный помост.

Паперти ранее были открытыми, но в XVII в. их переделали в закрытые галереи и в южной устроили часовню Печерской иконы Богоматери, по которой и вся церковь часто называлась Печерской.

К XX в. Ризоположенская церковь была многократно перестроена, и нынешний ее вид – результат многолетних реставрационных работ.

Исторически получилось так, что этот храм стоит в исключительно невыгодном для обозрения месте – в темном углу, как бы прижатый к западному входу в Успенский собор, почти на задворках, где едва виден. Слева от него выходит к площади стена с арками Золотой палаты царицы Ирины Федоровны, жены царя Федора Михайловича и сестры Бориса Годунова. Эта палата была застроена новыми сооружениями Большого Кремлевского дворца в XIX в.

Роспись маленькой церкви выполнили в 1644 г., как обычно, по образцам старой, мастер Сидор Поспеев с Семеном Абрамовым и Иваном Борисовым. Основное место занимает живописный рассказ о жизни и прославлении Богородицы, согласно апокрифическим (неканоническим) преданиям. Среди изображений есть и условные «портреты» князей – Бориса и Глеба, Андрея Боголюбского, Александра Невского и Даниила Александровича (на юго-западном столбе) и восьми митрополитов (на северо-западном). Нижний ярус расписан декоративным орнаментом, носящим название «полотенца».

В иконостасе находятся иконы XVII в. известного изографа Назария Истомина Савина – слева от царских врат – Троица и Богоматерь с Младенцем. Наверху – пророческий ряд, ниже – двенадцать основных церковных праздников и еще ниже – деисусный ряд, где к Христу, восседающему в центре, с обеих сторон приближаются Богородица и святые, предстатели человеческого рода. Необычно то, что самые крайние фигуры справа и слева изображают первых московских святых, слева – митрополита Петра, а справа – митрополита Иону. Сами царские врата перенесены сюда из древнего собора Спаса на Бору, разрушенного в советское время. В местном ряду иконостаса храмовая икона изображает эпизод положения ризы во Влахернскую церковь.

У иконостаса стоят толстые свечи, которые, однако, назывались «тощими», так как это не настоящие свечи, а только деревянные цилиндры, обложенные расписным воском.

В западной галерее церкви расположена выставка редких образцов церковной деревянной скульптуры, которая обычно не приветствуется православной церковью.

Потешный дворец

Дворец этот можно увидеть справа от Троицких ворот, но, подобно другим зданиям в Кремле, он недоступен для посетителей, как и вся улица – Дворцовая (называвшаяся и Комендантской и Коммунистической), на которой он стоит. После недавней реставрации, когда были обнаружены изящные детали убранства, над Кремлевской стеной возвышаются купола дворцовой церкви и нарядные кокошники самого дворца. С внутренней стороны видны необычные выступы на его фасаде – массивные кронштейны. Они поддерживают вынесенный наружу, за пределы фасадной стены, алтарь домовой церкви Похвалы Богородицы, над которым не могло быть жилого помещения.

Но откуда же такое название – Потешный? Предполагается, что именно здесь в 1672 г. состоялись первые в Кремле театральные представления – «потехи», на которых главным зрителем был сам «тишайший» царь Алексей Михайлович (но возможно, что первые представления происходили либо в Преображенском, либо в царском Кремлевском дворце, а именно «над оптекою, что на дворце в полатах»).

Здание дворца построено первоначально для Ильи Даниловича Милославского, царского тестя: на его дочери Марии был женат царь Алексей Михайлович. После этой свадьбы Милославский получил чин боярина и место в Кремле для своих каменных палат. В 1651–1652 гг. у Троицких ворот он построил похожие на соседний Теремной дворец большие палаты вместе с домовой трехглавой церковью во имя Похвалы Богородицы с двумя приделами – Алексея Человека Божия и Марии Египетской (во имя небесных покровителей царя и царицы). Живописный дворовый парадный фасад выходил не к улице, а к Кремлевской стене, к входу во двор вели красивые, с тремя арочками Львиные ворота, украшенные львиными масками.

Милославский, будучи незначительного происхождения, воспользовался неожиданно свалившимся на него счастьем прежде всего для наживы: он оказался замешанным во многих злоупотреблениях, стяжательстве, мздоимстве. Во время Соляного бунта 1648 г. Милославский «претерпел много страха», но был спасен царствующим зятем, а во время другого, Медного бунта 1662 г. его обвинили в том, что он за взятки покрывал фальшивомонетчиков, но и тогда зять выручил его. После смерти боярина в 1668 г. палаты перешли к царю. В 1674 г. их перестроили для театральных «потех»: сохранился документ о приказании царя выдать сукно «на обивку стен и окон в чердаках, что на дворе боярина Ильи Даниловича Милославского, где быть комедии».

Потешный дворец

Впоследствии во дворце жили супруга царя Федора Алексеевича Марфа Матвеевна и его сестры, в XVIII в. там хранились «старинныя печатныя и письменныя российския и немецкия разныя книги», в 1760-х гг., во время подготовки к возведению баженовского Кремлевского дворца, здесь находились экспедиция Кремлевского строения и квартира архитектора. Потешный дворец в XVIII в. оказался самым благоустроенным среди заброшенных кремлевских зданий, и там останавливались императрицы Анна Иоанновна и Елизавета Петровна.

Самые большие перестройки произошли, когда дворец отдали по указу от 5 апреля 1806 г. для московского коменданта (почему и ближняя башня Кремлевской стены называется Комендантской) – тогда по проекту архитектора И.В. Еготова переделали фасад, украсив его в духе времени «старинными» псевдоготическими деталями, но в 1875 г. их убрали, восстановив некоторые резные украшения, снеся в то же время прекрасные Львиные ворота.

На протяжении XIX в. к зданию Потешного дворца пристроили с севера и с юга жилые корпуса для многочисленных служащих. В одной из квартир жил гоф-медик Андрей Евстафьевич Берс, которого часто посещал Лев Николаевич Толстой. Посещения эти кончились свадьбой – 23 сентября 1862 г. он женился на его дочери Софье. Из Потешного дворца жених и невеста отправились в кремлевскую Рождественскую церковь. Софья Андреевна Толстая вспоминала: «Торжественно и молча поехали мы все в церковь, в двух шагах от дома, где мы жили. Я плакала всю дорогу. Зимний сад и придворная церковь Рождества Богородицы были великолепно освещены. В дворцовом зимнем саду меня встретил Лев Николаевич, взял за руку и повел к дверям церкви, где нас встретил священник. Он взял в свою руку наши обе руки и подвел к аналою. Пели придворные певчие, служили два священника, и все было очень нарядно, парадно и торжественно. Все гости были уже в церкви. Церковь была полна и посторонними, служащими во дворце. В публике делали замечания о моей чрезмерной молодости и заплаканных глазах… Обряд кончился, нас поздравляли, и мы уже вдвоем со Львом Николаевичем поехали в карете домой. Он был ласков и, по-видимому, счастлив… Дома, в Кремле, приготовлено было все то, что обычно бывает на свадьбах: шампанское, фрукты, конфеты и проч. Гостей было немного, только родные и самые близкие друзья». Оттуда молодые отправились в Ясную Поляну.

В советское время на первом этаже Потешного дворца (с октября 1918 г.) обосновалась кремлевская поликлиника, а квартиры заняли новые властители – среди них Сталин и многие его враги-соратники. А.И. Микоян вспоминал, что Сталин жил в начале 1920-х гг. в двухэтажном доме сразу же справа от Троицких ворот, на втором этаже: «Комнаты простые, не особенно просторные, кроме столовой. Кабинет был даже очень маленький».

В квартире Сталина его сын от первой жены Яков Джугашвили пытался покончить с собой. Как вспоминала Светлана Аллилуева, «доведенный до отчаяния отношением отца, совсем не помогавшего ему, Яша выстрелил в себя у нас в кухне, на квартире в Кремле. Он, к счастью, только ранил себя – пуля прошла навылет. Но отец нашел в этом повод для насмешек: „Ха, не попал!“ – любил он поиздеваться. Мама была потрясена. И этот выстрел, должно быть, запал ей в сердце надолго и отозвался в нем…» И действительно, в этой же квартире Надежда Аллилуева покончила с собой 9 ноября 1932 г., доведенная до отчаяния мужем…

После самоубийства жены Сталин обменялся квартирами с Бухариным, а он дожил в Потешном дворце до того времени, когда его сняли со всех постов и он, унижаясь перед «дорогим Кобой» – Сталиным, ждал своей неминуемой участи…

Патриарший дворец и собор Двенадцати Апостолов

Только при патриархе Никоне в Кремле развернулось возведение такой резиденции, которая соответствовала бы престижу высшего иерарха русской автокефальной (то есть самостоятельной; от греческих слов «аутос» – «сам» и «кефале» – «голова») церкви.

Двор главы церкви был устроен, вероятно, еще митрополитом Петром, часто гостившим у московского князя Ивана Даниловича и подолгу жившим у него. Первый его двор находился у старейшей московской церкви Иоанна Предтечи у Боровицких ворот, а позднее, видимо, при закладке Успенского собора, митрополит и переселился поближе к нему, построив двор, конечно деревянный, у западных дверей будущего собора: «Того же лета [1325 г.] преосвященный Петр, митрополит Киевский и всеа Руси, заложи на Москве на площади у своего двора церковь прьвую камену Успения св. Богородицы…» Летописное известие о постройке каменных палат и церкви на митрополичьем дворе встречается только в 1450 г., когда митрополит Иона «заложи полату камену на своем дворе и в ней созда церковь святыя Богородицы Риз Положение». В 1473 г., после сильного пожара, были поставлены новые кирпичные палаты, а при входе на двор красивые (как и сказано в летописи о постройке: «нарядил») ворота из обожженного кирпича. Но двор митрополитов еще несколько раз выгорал и каждый раз перестраивался, и там возводились новые церкви. Так, митрополит Филипп II устроил домовый храм соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия, а первый патриарх Иов построил церковь во имя московских святителей Петра, Алексея и Ионы. Существенные перестройки производились при патриархе Иоакиме в 40-х гг. XVII в. зодчими Давыдом Охлебининым и Антипом Константиновым.

Царь Алексей Михайлович подарил своему другу «собинному» патриарху Никону старый годуновский двор, который примыкал к митрополичьему и находился с северной стороны Успенского собора. Патриарх в 1653–1656 гг. перестроил старые Патриаршие палаты и возвел церковь Святого Филиппа.

По словам путешественника XVII в., «нынешний патриарх (то есть Никон. – Авт.), любя строить и обновлять, выпросил у царя двор, находящийся близ патриаршего дома, с северной стороны собора (Успенского. – Авт.). Царь подарил его, и патриарх приступил к возведению на нем огромного, чудесного здания. Его строили немецкие мастера… Это здание поражает ум удивлением, так что, быть может, нет подобного ему и в царском дворце, ибо мастера нынешнего века, самые искусные, собранные отовсюду, строили его непрерывно целых три года. Мне рассказывали архидиакон и казначей патриарха, что он истратил на это сооружение более 50 000 динаров, и не считая дерева, кирпича и пр., подаренных царем и государственными сановниками, и того, что большая часть рабочих были его крестьяне».

На первом этаже дворца сидели дьяки нескольких приказов – ведь у патриарха было большое хозяйство; на втором этаже находились Филипповская церковь с трапезной, несколько палат, а третий этаж был отведен под комнаты самого патриарха и келейную церковь. В небольшой надстройке четвертого этажа (слева от глав собора) – Петровской палатке, в которой две небольшие комнаты, по легенде укрывался от обезумевшей толпы стрельцов царевич Петр Алексеевич.

Филипповская церковь в некоторой степени копировала Успенский собор – то же пятиглавие, те же колончатые пояски, но все-таки это произведение уже XVII в. – она более декоративна и стройна. Церковь поставлена над проездом, ведшим во внутренний двор Патриаршего дворца.

Патриарх Иоаким

Уже при преемнике Никона в 1680–1681 гг. Филипповская церковь стала церковью Двенадцати Апостолов, в ней заменили пол, сделали новую стенную роспись и иконостас, который с тех пор неоднократно обновлялся.

После смерти последнего патриарха Адриана в 1721 г. и упразднения Петром I патриаршества тут находились Московская синодальная контора, Патриаршая ризница и синодальная библиотека.

Теперь же Патриарший дворец занимает музей прикладного искусства и быта XVII столетия, где экспонируются мебель, ювелирные изделия, посуда, старинные рукописные книги, иконы, выставлены редчайшие предметы, как, например, карманные часы царя Ивана Грозного и патриарха Никона, стакан Петра Великого, предметы религиозного обихода, принадлежавшие патриархам Никону и Филарету, редкие часы из Аугсбурга конца XVI столетия и многое другое.

Вход в музей находится с северной стороны, лестница ведет на второй этаж сразу же направо – и тут самое впечатляющее зрелище: огромная палата, площадью 280 кв. м, без центрального поддерживающего столпа. Крестовая парадная палата была предназначена для торжественных случаев – тут собирались церковные соборы, нарекали епископов, принимали важных гостей. Путешественник, побывавший в Москве во второй половине XVII в., поделился своими впечатлениями о палате, которая «поражает своей необыкновенной величиной, длиной и шириной; особенно удивителен обширный свод без подпор посредине. По окружности палаты сделаны ступеньки, и пол в ней наподобие бассейна, которому не хватает только воды. Она выстлана чудесными разноцветными изразцами. Огромные окна ее выходят на собор; в них вставлены оконницы из чудесной слюды, украшенной разными цветами, как будто настоящими».

В Крестовой палате обращают на себя внимание огромная печь под резной деревянной сенью и рядом серебряный чан. Они предназначались для варки мира, смеси ароматических веществ и оливкового масла, применяемой при религиозных ритуалах в православной и католической церквях. Миро в этой палате стали варить с XVIII в., и тогда она получила название Мироваренной.

Приготовлялось миро только раз в несколько лет в продолжение первых трех дней Страстной (предпасхальной) недели в этой палате, а также в Киево-Печерской лавре. После молебна в котлы наливали масло и вино, настоянное на ароматических веществах, и варили при чтении Евангелия. На следующий день утром из Патриарших палат в Успенский собор во главе с московским митрополитом начинался крестный ход, выносили из палат 32 серебряных сосуда со свежим миром и древний сосуд-алавастр со старым освященным миром. В Успенском соборе только что приготовленное миро ставили в алтаре, а старое подливали в каждый сосуд с новым, и он освящался. После службы сосуды переносили в собор Двенадцати Апостолов, и оттуда миро рассылали не только по всей России, но и в Черногорию, Сербию и Болгарию.

Из Крестовой палаты можно пройти через трапезную, где выставлены образцы шитья, в церковь Двенадцати Апостолов, где стоит великолепный резной иконостас, перенесенный сюда из разрушенного Вознесенского монастыря. Слева от царских врат икона Федоровской Богоматери, названная по церкви Федора Стратилата в Костроме, где находился ее древний список, исполненный якобы евангелистом Лукой, и особенно почитаемая романовским царским семейством – ею мать Михаила Романова благословила сына на царство, а рядом – София Премудрость Божия; справа – Христос Вседержитель и далее храмовая икона, но не этого собора, а Вознесенского. Напротив иконостаса небольшое окно в стене, через которое Никон мог видеть службу.

В двух небольших комнатах слева от церковной трапезной воссоздана обстановка XVII в.

Колокольня Ивана Великого, Звонница и Филаретова пристройка

В центре Кремля находится сооружение, состоящее из трех зданий: высокий столп-колокольня, пониже – Звонница с широкими проемами для колоколов и самое низкое – Филаретова пристройка с пирамидальным шатром.

Колокольня Ивана Великого. Самое заметное строение в Кремле, его высотная доминанта (высота – 81 м) – это колокольня, носящая название Ивана Великого. Потребность в отдельной колокольне вызывалась тем, что ни в одном из кремлевских соборов не было своих отдельных колоколен. Вторая часть названия обязана, конечно, высоте, а вот первая – церкви Ивана Лествичника в первом ярусе столпа, освященной в честь преподобного Иоанна, автора популярного сочинения VI в. «Лествица (то есть лестница. – Авт.) райская», трактующего о духовном очищении как о трудном восхождении по лестнице, с последней ступени которой можно попасть в рай.

Слева направо: колокольня Ивана Великого, Звонница, Филаретова пристройка

Первая церковь была построена еще при Иване Калите в 1329 г. – закладка ее происходила 21 мая, и в тот же год, 1 сентября, ее закончили, что говорит о небольших размерах строения. Недавно доказали, что найденные еще в 1913 г. фундаменты почти в центре Соборной площади принадлежат первоначальной церкви Ивана Лествичника, построенной Иваном Калитой. При кардинальной перестройке Кремля, начатой Иваном III и продолженной его сыном, великим князем Василием III, эту церковь разобрали и построили вновь в Ивановском столпе, огромной колокольне (причем летописи противоречат друг другу: одна говорит о постройке ее на старом месте, а другие – на новом).

Ивановский столп строил итальянский архитектор, фрязин Бон. О начале строительства есть летописное известие от 1505 г.: «…тогда же и другую церковь разобраша Иоанн святый Лествичник, иже под колоколы, созданную от великаго же князя Ивана Даниловича в лето 6836».

В 1508 г. Бон закончил огромное, высотой 60 м, сооружение из трех восьмигранных ярусов с церковью, находившейся в самом низу в окружении мощных, толщиной 5 м, стен основания башни. Во втором ярусе, также представляющем собой почти сплошной массив, в XVIII в., по свидетельству архитектора князя Д.В. Ухтомского, стояли чаны с водой, питающей фонтаны, устраиваемые в Кремле по торжественным дням. Переход от восьмигранного яруса с проемами к круглому барабану декорирован поясом красивых и необычных кокошников, а сам барабан украшен рядом ложных окон-ниш черного цвета. Выше их, под куполом, идет трехстрочная надпись из больших позолоченных букв, а завершается столп луковичной главой с крестом, на средней перекладине которого надпись – «Царь славы».

Постройка зодчего Бона была ниже современной и несколько кургузой. Красивое завершение с кокошниками, надписью и главой, столь удачно закончившей постройку итальянского архитектора и придавшей ей необходимую стройность и в то же время монументальность, осуществлено при Борисе Годунове в 1599–1600 гг.

То, что «царь Борис во граде Москве на площади церковь Иоанна Списателя Лествицы под колоколами повеле надделати верх выше первого и позлати», было лишь частью его широко задуманной строительной программы, в которую входило возведение огромного храма Всех Святых в Кремле. По свидетельству голландца Элиаса Геркмана, по вступлении на престол Борис Годунов искал «искусных мастеров, как то: скульпторов, золотых дел мастеров, плотников, каменотесов и всякого рода строителей. Никто не знал, зачем это он делает. Затем он начал советоваться о том, что ему предпринять для увековечения своего имени. Наконец, он решился построить церковь, которая своим видом и устройством походила бы на храм Соломона. Этим он думал получить великую милость от Бога и оказать необыкновенную услугу людям. Мастера тотчас же принялись за работу, стали делать небольшие модели, причем обращались к книгам Св. Писания, к сочинениям Иосифа Флавия и других писателей. Сделав модель, [мастера] показали ее Борису, и она ему очень понравилась».

Надпись под главой колокольни гордо повествует о Годуновых как создателях самого высокого здания в Москве: «Изволением святыя троицы повелением великого государя царя и великаго князя бориса федоровича всея русии самодержца и сына его благовернаго великаго государя царевича и великаго князя федора борисовича всея русии храм совершен и позлащен во второе лето государьства их. 108» (последние цифры означают год от «сотворения мира» – 7108-й (цифра 7 отброшена), что соответствует либо 1599 г., если точная дата приходится на период с 1 сентября по 31 декабря, либо 1600 г., с 1 января по 31 августа). После смерти Бориса Годунова и умерщвления наемниками Лжедмитрия его сына Федора надпись замазали штукатуркой, но она сохранилась, и ее открыли по повелению Петра Великого.

Часто пишут, что перед надстройкой колокольни на Руси свирепствовал голод и в Москву потянулось много народу, надеявшегося найти тут работу и пропитание, и поэтому, мол, Годунов затеял строительство в Кремле. Однако голод постиг Россию позднее – из-за беспрерывных дождей, холодного лета и ранних морозов 1601 г. в следующем году нечем было засевать поля, и только в 1603 г. разразился страшный голод.

Купол колокольни Ивана Великого

Большому испытанию подверглась колокольня Ивана Великого в октябре 1812 г., когда в Кремле обосновался Наполеон. За год до этого на колокольне поставили новый крест из железа, обложенный медными листами и хорошо вызолоченный. По приказу Наполеона, принявшего его за настоящий золотой и пожелавшего поставить над куполом Дома инвалидов в Париже, крест с неимоверными трудностями стали снимать с главы. Стаи воронов закружились над крестом, и Наполеон промолвил: «Кажется, эти зловещие птицы хотят защищать его» – известно было, что Наполеон был склонен к предзнаменованиям. Крест сорвался с блоков, упал на землю с таким шумом, что было слышно в Замоскворечье, и сломался. Рассказывали, что снять крест вызвался какой-то крестьянин, поплатившийся за это жизнью: Наполеон приказал расстрелять его.

Уходя из Москвы, наполеоновский арьергард заложил пороховой заряд под колокольню, но она устояла, только трещина прошла под третьим ярусом колокольни.

Крест на вершине колокольни Ивана Великого

В досоветской Москве вид с колокольни Ивана Великого, куда ведут 429 ступеней, был одним из самых впечатляющих и обязательно рекомендовался всеми путеводителями: «Путешественники считают своей обязанностью полюбоваться Москвой»; «Подъем по высоким лестницам несколько утомителен, но вполне вознаграждается широким видом, открывающимся с верхней площадки, окруженной парапетом. Отсюда с птичьего полета видна вся Москва, окружающие ее слободы, ближайшие окрестности, уходящие в туманную даль горизонта. Вход на колокольню со стороны Царь-колокола, у входа всегда находятся звонари, которые за условленную плату могут служить в качестве проводников».

В детстве Александр Пушкин взбирался на колокольню вместе со своим дядькой Иваном Козловым, а писатель И.А. Белоусов вспоминал, что в детстве он со сверстниками «лазили на колокольню Ивана Великого (за это звонари брали по пятачку с человека)».

Звонница. В 1531–1532 гг. итальянский зодчий, автор таких значительных сооружений, как крепостные стены Китай-города, церковь Вознесения в Коломенском, Петрок Малый, заложил у колокольни Ивана Великого церковь Воскресения со сложным фигурным завершением, которая показана на планах-рисунках Москвы (любопытно, что такое же завершение в виде крупных волют на церкви, показанной на плане Кремля «Кремленаград» XVI в., можно увидеть теперь на белокаменном изображении литовского герба справа от Боровицких ворот). Церковь была окончена уже в ноябре 1543 г., а в 1554–1555 гг. сюда перенесли церковь Рождества Христова со двора боярина Ивана Федоровича Мстиславского и «собор уставили». Так как вскоре после постройки колокольня Ивана Великого уже не могла вместить всех колоколов – их становилось больше и больше и нагрузка на колокольню все увеличивалась, то во второй половине XVII в. эта церковь была превращена в четырехъярусную звонницу.

В 1812 г. в результате подрыва порохового заряда, заложенного французскими саперами, звонница разрушилась, и ее остатками завалило площадь перед Чудовым монастырем и Успенским собором. Ее восстановили почти в прежних формах с небольшими изменениями. Позднее там устроили Никологостунскую церковь, утварь в которую перенесли из сломанной древней церкви, стоявшей неподалеку.

В проемах звонницы помещены несколько колоколов: в центральном висит самый большой – Успенский, весом в 4 тысячи пудов, то есть 64 т (пуд = 16 кг), перелитый в 1817–1819 гг. из старого, поврежденного при взрыве наполеоновскими саперами.

Значительно меньший колокол называется Реут (то есть ревун, с низким звуком). Вес его – 2 тысячи пудов (около 32 т), он был отлит знаменитым литейным мастером Андреем Чоховым в 1622 г. С ним связана трагическая история, произошедшая в дни коронации Александра II: при торжественном звоне колокол неожиданно сорвался с перекладин, проломил своды и убил несколько человек, что было сочтено плохим предзнаменованием: как известно, императора Александра II убил террорист. Следующий колокол – Воскресенский – весит 1017 пудов, он перелит при Екатерине II, а Семисотный, весом 798 пудов, отлит колокольным мастером Иваном Моториным в 1704 г.

Колокол звонницы Ивана Великого

В помещениях звонницы регулярно устраиваются выставки из фондов музеев Московского Кремля, а также российских и зарубежных музеев.

Филаретова пристройка. Это самая северная часть комплекса. Она выстроена с применением готических деталей английским зодчим Джоном Талером в 1624 г. Как и годуновскую надстройку Ивановской колокольни, это здание окружала под карнизом позолоченная надпись: «Божиею милостью повелением благочестиваго и христолюбиваго богом венчанного великого государя царя и великаго князя михаила феодоровича всея руссии самодержца по благословению и по совету по плотскому рождению отца его государева а по духовному чину отца и богомольца великого господина святейшаго патриарха филарета никитича московского всея россии…» Во второй половине XVIII в. от нее осталось только начало.

Ирония судьбы: надпись, прославлявшую Романовых, уничтожили при ремонте пристройки в 1809 г., а вот надпись во славу их злейшего врага, Годунова, до сих пор сияет на высокой колокольне…

Как и звонницу, Филаретову пристройку взорвали французы в октябре 1812 г., да так, что от нее ничего не осталось. Пристройку восстановили с сохранением «по возможности старой архитектуры». Возможно, что островерхие завершения у шатра с крестом появились именно тогда.