Loe raamatut: «Лидочка»

Повесть ser29155580@yndex.ru

+79145549710

Анатолий возвращался в воинскую часть. Десять дней краткосрочного отпуска пролетели, оставив в душе желание, поскорее вернуться на гражданку, и начать жить не по воинскому Уставу, а по своим убеждениям и планам, нарисованным в голове ещё со школьной парты со второй половины десятилетнего обучения, но так ни разу ещё и не воплощённые в жизнь. Первые пять лет он старался быть отличником, и получать похвалу от учителей и родителей, что он высоко ценил в себе, и этим самым поднимаясь над школьными и деревенскими товарищами. Анатолий много читал; книги для него были особыми товарищами: они рассказывали о жизни, учили его разным премудростям, предлагали решения вопросов, и никогда его не обзывали, не дразнили, и не воровали у него предметы мальчишеской гордости, такие, как перочинный ножичек или увеличительное стекло.

С шестого класса Анатолий стал присматриваться к приезжим людям, особенно к тем молодым специалистам, которых присылали в их совхоз на должности среднего звена управленцев: бухгалтера, животноводы, специалисты по механизации и электрификации сельскохозяйственного производства. Присматривался он и к студентам, которые в летнее время называли себя студенческими строительными отрядами, и к осени возводили очередной объект в селе, а также несколько раз за сезон давали концерты в местном клубе.

Окончив десятилетку, Анатолий так и не определился с предпочтениями своего жизненного пути. Высшие учебные заведения не привлекали его своей перспективой стать хозяйственным управленцем или научным сотрудником. Грязь месит деревенских дорог и пахотных земель он тоже не горел желанием, и, пройдя в городе водительские курсы, там и остался, устроившись водителем в местную «Сельхозтехнику», благо, что была крыша над головой, так как в городе жили родственники матери, его приютившие.

– Правильно Толик, что в деревне не стал жить! – говорил ему дядя Иван, придя с получки, домой, и, ведя с домочадцами более откровенный разговор. – Что в той деревне делать? Никакого прогресса. Как работали там, в старину, так и работают.

– Ты-то откуда знаешь, как там работают? – обычно говорила ему жена, продолжая тиражирование откровенного разговора, – сам уже сто лет, как не заглядывал к родственникам, а берёшься судить о жизни в деревне.

Нина Петровна и сама не была в деревне столько же, сколько и её муж, и в разговоре она даже не перечила ему, а говорила по накатанной дорожке выточенных ляс повседневной жизни.

– Так по телевизору всё показывают! – парировал Иван Сергеевич.

– А показывают в основном передовиков производства, да райскую жизнь на деревне, а ты что-то не о том говоришь.

– Это в телевизоре не о том говорят, – сердился муж, – а скажи мне: почему же Анатолий не остался в деревне жить?

– Потому, что у него мысли не деревенские. – Отвечала жена.

– Ха! А как понять: деревенские мысли у человека или, к примеру, сказать – городские? Может, ещё какие-нибудь есть?

– Что ты там хакаешь! У Толика друзей я не видела, подружки тоже нет, а вот книжки!.. Он, наверно, и за рулём их читает. Вот и мысли у него, во многом отличаются от его одногодков.

– А хорошо это или плохо? В каждом возрасте свои пристрастия. Я в это время как за тобой бегал!? Только что совесть не позволяла класть тебя на лопатки, а любви было непочатый край!

– Да! Я тебя, бешенного – побаивалась. Ну, а что Толик? Толик спокойный, уравновешенный мальчик. Не нужна ему кровь в глазах, как у застоявшегося быка. Придёт время, возмужает, встретит такую же спокойную девушку, да и всё у него будет хорошо.

– Да уж! Мы для него, не пример. Так, Анатолий? – спрашивал дядя.

Анатолий обычно молчал.

– Каждому – своё. Но я его хочу познакомить с Наташей, с племянницей Марьи Семёновны. Медсестрой в поликлинике работает.

– С Наташкой? Как же, знаю. Хорошая девушка. Приветливая. Всегда поздоровается, спросит о самочувствии. Не зря в поликлинике работает.

– Если бы в поликлиниках все девушки были такими приветливыми, то люди перестали бы болеть только от их доброты душевной.

– И не говори Нина. В таких учреждениях должны работать только такие, как Наташа. А как же мы их познакомим? Были бы родственники – позвали бы в гости. Допустим на День медицинского работника.

– Надо где-то встретиться с ней случайно.

– И где?

– А на пляже! И сразу обоим представить товар лицом. Ну как?

– Охальник ты, Ваня. Всё ещё бес в ребре!

– Да не для себя же!

– Если б для себя, я бы тебя коромыслом оприходовала!

– Я рад слышать такие слова. Раз ревнуешь – значит, ещё в душе есть привязанность.

– На старости лет развязываться – это очень даже глупо.

– Мы не туда рулим. Но на пляже будет здорово. И в озере покупаемся, и позагораем. Это мы. А они пусть поворкуют.

– Эх, ты! Голубь сизокрылый. Будут ли они ворковать – это неизвестно. Но попытка – не пытка. В эту же субботу и пойдём.

– Подожди. Как бы она не дежурила в выходной день. Анатолий! Ты согласен? – спросил дядя, завершив диалог с женой.

– Пока лето – согласен. – Выразил парень своё мнение.

Стояли жаркие июльские дни. Всё население городка, свободное от общественных и домашних дел пропадало на озере. Сменившаяся прошлой осенью городская администрация несколько больше стало уделять внимания местному населению, явившимся электоратом на выборах, и место купания было облагорожено: само место купания было углублено, а берег покрыли мелким песком из местного карьера. Предприниматели соорудили домик шашлычника, и этого хватило для того, чтобы это место полюбилось горожанами в период летних благодатных денёчков.

Нина Петровна предварительно договорилась с Марьей Семёновной о случайной встрече молодых людей, и в субботний полдень, расстелив покрывала поверх песка, участники встречи стали принимать солнечные ванны после омовения своих тел в прохладной озёрной воде.

– Анатолий! – обратилась Нина Петровна к племяннику. – Сходил бы в шашлычку, да принёс мороженного. И сверху печёт, и внутри уже печь начало.

– Вы же только из воды вылезли! – удивился племянник.

– Так полдень сейчас. Самая жара. Вот и запекло со всех сторон.

– Самая жара с двух до трёх дня. – Процитировал Анатолий книжные познания тётке.

– До двух часов я уже растаю, не хуже того мороженного. Наташа! – обратилась она к девушке. – Составь компанию этому учёному; помоги ему дойти до ларька и выбрать мне лучшее мороженное, а ему, за его упрямство – леденец на палочке.

Наташа рассмеялась на перебранку родственников, и, взяв Анатолия за руку, подняла его с одеяла и повела к палаткам общепита.

– Как смотрятся, как смотрятся! – воскликнула Мария Семёновна. – Как будто друг для дружки родились.

– А я что тебе говорила! – обрадовалась Нина Петровна. – Прекрасная пара!

Анатолий и Наташа выбрали мороженное для всей своей компании. Он стал рассчитываться, протянув купюру продавщице, но тут же почувствовал, как чья-то рука отвела его руку в сторону и стоящий рядом парень сказал:

– Наташа! Я рассчитаюсь. Угощу твоих друзей.

– Я и сам могу рассчитаться! – решительно заявил Анатолий.

– Не надо, мальчик! – услышал он предупредительный голос парня. – Надо уважать старших.

– Максим! – обратилась Наташа к незнакомому Анатолию парню. – Опять хулиганишь.

– Разве? – удивился Максим. – Всего лишь жест доброй воли. И это всего лишь мороженное.

– А ты хочешь шашлыком угостить? – лукаво спросила девушка.

– Без проблем! – легко согласился парень.

– Давай завтра. Я сегодня с тётей Машей и будет неловко перед ней.

– Хорошо. Завтра, так завтра. Синоптики вроде дождя не обещали. Но без посторонних.

Ничего не ответив, Наташа взяла Анатолия за руку, и они вышли из палатки. Увидев кислое лицо племянника, Нина Петровна посмотрела на Марию Семёновну, словно ища в её глазах ответ, а потом спросила Анатолия:

– Что случилось?

Вместо ответа Анатолий вернул деньги Ивану Сергеевичу, и раздал мороженное.

– Тебе что, бесплатно дали? – спросил тот, видя не разменянную тысячную купюру.

Анатолий молчал. Мария Семёновна обратилась к племяннице:

– Может, ты пояснишь, что к чему?

– Максим решил всех угостить мороженным.

– Тогда понятно! – глаза Наташиной тётки сверкнули злобой. – Опять этот шалопай втирается в доверие к моей девочке! Ну, скажи мне, пожалуйста – что за нелёгкая прибила его к тебе? Без него не обходится ни одна драка на нашей улице, ни одно озорство не проходит без него, и ещё тебе проходу не даёт! – запричитала Мария Семёновна.

– Тёть Маша! Зря напраслину на него наводите. – Поспешила Наташа заступиться за парня. – Драки он не создаёт, а наоборот, прекращает их, а озорует он по-доброму.

– Да разве озоруют по-доброму? Озорство, оно и есть озорство! – вздыбилась Мария Семёновна. – Недавно трёх соседских собак посадил на поводки и гуляет с ними по улице, как вельможный пан. Люди все шарахаются от него, а он нацепил на свою рожу благодушную улыбку, и тростью только помахивает. Собаки его даже бояться, слушаются этого кобеля. Нет, нам такого ухаря не надо.

– Тётя! Откуда Вы знаете, кого мне надо? – спросила племянница, весело улыбаясь.

– Ну, этого точно не надо! – тётка стояла на своём.

– Может, ты Семёновна, зря парня ругаешь? – вмешался в разговор Иван Сергеевич.

– И ты туда же! – сразу воспламенилась Нина Петровна. – Мы сюда, зачем пришли?

– Купаться и загорать. – Непринуждённо сказала Наташа.

– Да, да. – Спохватилась Нина Петровна. – И не обсуждать посторонних людей, особенно молодых, да неженатых. Толик! – обратилась она к племяннику. – Забирай Наташу и в озеро.

Анатолий нехотя встал и пошёл в сторону купающегося народа. Наташа пошла за ним. Недалеко от озера дорогу им пересёк Максим. Анатолий резко развернулся и пошёл назад. Подойдя к своим, он сказал:

– Всё! Я накупался.

– А где Наташа? – спросила Нина Петровна.

Племянник махнул рукой в сторону озера. Тётка посмотрела туда, увидела Наташу и незнакомого ей парня и сказала:

– Да, ты прав. Мы сегодня все накупались. Поехали домой.

Мария Семёновна поняла, в чём дело и не проронила ни слова. Уже сидя в машине, Иван Сергеевич, ни к кому не обращаясь, сказал:

– В жизни не только добрым словом можно добиться чего-то, но нужно быть готовым и к применению физической силы. А проще говоря – драться за своё с чужими и за справедливость.

Нина Петровна не любила разочарований, ни в каком виде деятельности, тем более в человеческих отношениях, и уже в следующую субботу они с Иваном Сергеевичем и Анатолием были на юбилее их работницы, ударнице швейного труда, проводимого на открытой веранде возле другого городского водоёма. В этом месте люди чаще собирались не для омовения тел, а для чистки внутренних органов посредством вино-водочных изделий при достойной закуске для таких мероприятий, как юбилей или свадьба. Юбилярша, как и многие сотрудницы коллектива швейной фабрики пожилого возраста сегодня мало интересовали тётю Анатолия; итак вся жизнь на работе, а значит в коллективе этих самых настоящих и будущих юбилярш. Её интересовали начинающие швеи-мотористки. Ниной Петровной овладело непреодолимое желание познакомить своего племянника хоть с одной девушкой, и даже попробовать женить Анатолия. Видя, что племянник совсем не интересуется противоположным полом, Нина Петровна ещё больше усилила поиск пары для племянника.

Заметив в супруге это рвение, Иван Сергеевич высказал ей свои сомнения:

– Нина! А не зря ли ты стараешься? Парню осенью в армию, а ты ищешь ему пару. Мало ли какие в армии происходят происшествия.

– А ты хочешь, чтобы он бобылем остался? Чтоб за ним никакая женщина не ухаживала, ни стирала ему, не варила.

– О чём ты говоришь? Какая женщина? Он сам такие борщи варит, так умеет котлетки сделать – пальчики облизываю всегда, когда он на кухне руководит, и на твою стряпню совсем не смотрю.

– Да! В этом отношении он нас избаловал. Кто бы мог подумать: мальчишка, а готовит, как заправский повар.

– И где он этому научился?

– Да кто его знает! Мастак в кулинарии. Боюсь, что сестра моя плохо готовит, вот парень и взялся за кулинарию серьёзно. И он конечно, грамотный, начитанный, а в житейских вопросах – тюфяк тюфяком, хоть и родной мне племянник.

– Ты думай, о чём говоришь! – возмутился муж. – Парню только восемнадцать лет исполнилось, а ты его в аутсайдеры записываешь. Да и родители у него есть, которые позаботятся о его предпочтениях. Твоя сестра хуже тебя, что ли, разбирается в жизни.

– Он сейчас живёт у нас, и мы тоже должны беспокоиться о нём. – Парировала жена.

– Не то ты говоришь, Ниночка, о чём думаешь! Своих детей мы устроили в жизни, вот тебе и скучно стало; поэтому и надо чем-то заняться.

– А хотя бы и так! Это ж не во зло, а в добро.

– Я тебе не препятствую, но меня старайся не вовлекать в свои дела.

– Хорошо, хорошо. Но эти дела не только мои, но и наши. В субботу едем на юбилей. Толика берём с собой. И в этом разве есть какой-то напряг?

– Если всё идёт естественным путём – я за!

Нина Петровна высмотрев место рядом с недавно принятой на фабрику девушкой, позвала мужа и племянника:

– Ваня, Анатолий Фёдорович! Давайте сюда!

– Кого она ещё зовёт, кроме нас? – спросил племянника дядя.

– Какого-то Анатолия Фёдоровича. – Ответил Анатолий.

– Да идите же сюда! – Нина Петровна начала злиться.

– Так ты же зовёшь ещё и Анатолия Фёдоровича! А где он? – Иван Сергеевич стоял в недоумении.

– А кто с тобой рядом стоит? – возмутилась Нина Петровна. – Племянник Анатолий Фёдорович. Пора бы запомнить отчество племянника. Идите сюда, пока места свободны. Ты, Ваня садись справа от меня, а Анатолий Фёдорович сядет рядом с Танечкой. Надо же за ней кому-то ухаживать.

Иван Сергеевич что-то хотел сказать, но жена перебила его:

– Ты поухаживаешь за мной. – И уже только для него одного сказала. – И нечего пялить глаза, куда не надо. Для неё другие глаза бог приготовил.

– А если и не эти глаза, на которые ты намекаешь?

– Если ты не сглазишь – всё будет правильно.

– Самого бога сглазить? Нет! Не буду.

– И меня не глязь, дорогой Ванечка! – примирительно сказала Нина Петровна, и подняла бокал за юбиляршу. Это же сделали и все остальные, и…человеческий улей вмиг загудел.

По понятиям Нины Петровны застолье затягивалось. Ей казалось, что уже и самые голодные должны насытиться, а тост сыпался за тостом, и никакой не было возможности выйти из-за стола незамеченным, чтобы не обидеть хозяйку застолья.

– Как китайцы! – негодуя, сказала Нина Петровна племяннику. – Те любители произносить тосты об одном и том же по сто раз, и наши переняли эту моду.

– А Вы были в Китае? – спросила Таня, чуть наклонив голову вперёд, чтобы увидеть Нину Петровну.

– Да что ты, Танечка! Как открыли Китай для русских, я туда каждую неделю ездила. Нравится мне их еда. Вроде не притязательная, а очень вкусная.

– Да это из-за их приправ. – В разговор встрял Иван Сергеевич. – Перцы, соусы, разные пряности. Ты приправь крапиву, так вкуснее её ничего и не найдёшь на свете.

– А моя мама борщ из крапивы делает. – Таня решила рассказать о домашних пристрастиях. – Мне очень нравится. И вся наша семья ест с удовольствием.

– А сколько человек в вашей семье. – Наконец-то проявил интерес к девушке и Анатолий.

– Семь человек! Родители, нас детей три сестры и два брата.

– Большая семья по нынешним меркам. Всем всего хватает? Не бедствуете?

– Да как сказать!? – Татьяна засмущалась. – Я старшая в семье. Девять классов закончила и вот пришла на швейную фабрику.

– Классический пример многодетных семей. – Иван Сергеевич почесал за ухом. – Старшим достаётся работы больше, а младшим – уж как повезёт.

– Ничего! – сказала Таня. – Мы живём дружно, и я думаю, что интересно.

Тамада объявил перекур. Все дружно стали покидать насиженные места и разбредаться вдоль озера.

– Пойдём и мы; ноги пополощем в водичке. – Сказала Нина Петровна. – А вы разве не идёте. – Обратилась она к молодым людям. – Таня! Бери этого скромного паренька, и покажи ему наши окрестности. Он не местный, ничего не знает.

– А откуда он?

– Да ты бери его, а он по дороге всё расскажет. И только чистую правду.

– Я люблю правду, но только хорошую. – Лицо Тани зарделось, будто отталкивая от себя всё нечистое и плохое.

– В этом тебе повезло! – весело сказал Иван Сергеевич. – Анатолий, да ещё Фёдорович – чистый голубь мира. Но ты смотри – не испорть его. – Пошутил он.

– Разберёмся. – Выдавил из себя Анатолий и двинулся вперёд.

– Девушку возьми за руку, а то она за тобой не успеет!– напутствовала молодых людей Нина Петровна.

Через полчаса Анатолий вернулся один и весь мокрый. Дядя и тётя, забрав его, сели в машину и поехали домой.

– Что случилось? – спросила Нина Петровна, когда их машина скрылась из виду праздничной компании.

– В воду упал. – Спокойно сказал племянник.

– Как в воду упал? – удивилась тётя. – Ты что пьян?

– Я не пью спиртное; Вы же знаете.

– Знаю, и потому и удивляюсь: как это на ровном месте можно упасть в воду. Может тебя Татьяна туда столкнула, а ты её выгораживаешь, чтобы я не содействовала её увольнению.

– Нина! Что ты сразу в девушке видишь злоключения бравого парня? – изумился Иван Сергеевич. – Ну, что с людьми не бывает в разных ситуациях.

– Как это в разных ситуациях? – возмутилась жена. – Ситуация одна. Ей доверили парня, так будь добра – смотри за ним.

– Что-то ты совсем не в ту сторону загнула, Нина Петровна. – Иван Сергеевич машину вёл спокойно, но чувствовалась нервозность в его движениях. – Он мужик или ещё хлопчик? Он должен за девушкой приглядывать, или она за ним.

– Не знаю! – нервно ответила Нина Петровна, – но если она старшая в большой семье. То у неё должен выработаться инстинкт защиты малых от больших.

– Вот что Анатолий Фёдорович! – дядя повернул лицо к племяннику. – Знакомить тебя с девушками я отказываюсь, и тётке твоей запрещаю это делать. Придёт время – сам будешь стремиться к знакомствам. А пока читай книжки, да исправно вози грузы своего предприятия.

– Я это и делаю! – буркнул племянник.

На «запрещаю» своего мужа Нина Петровна промолчала, видимо посчитав, что Иван Сергеевич всё-таки в этом деле прав, а племянник Анатолий Фёдорович пока ещё только Толик, и пусть набирается ума-разума самостоятельно.

Долетев из Хабаровска самолётом до Москвы, Анатолий пересел в электричку. Ему нужно было добраться до Зеленодольска, а там, на проходящем мимо воинской части автобусе и потом ещё три километра по военной дороге до точке, где он служил. Электричка как всегда, не осознавая важность своего бытия, везла пассажиров в заданном направлении. А в этом направлении следовали рядовой Вязин и девушка Лида, жительница и работница города Зеленодольск. Она вместе с матерью возвращалась из Москвы. В электричку они вошли перед самым отправлением, и хороших мест им уже не досталось. Пришлось сесть по краям сидений друг против друга, постоянно ощущая неудобства от протискивающихся по вагону в обе стороны пассажиров.

Лида села рядом с Анатолием. Уставший после длительного перелёта парень сначала не обратил на неё внимание, но когда услышал рядом с собой её голос, обращённый к проходящему человеку: нельзя ли поосторожней, – встрепенулся, поглядел на неё и замер. Сидевшая против него мать Лиды женским чутьём уловила энергетическое изменение в солдатике и тихо сказала ему:

– Вы бы пустили девушку в серединку.

– Да, да, да. – Почти заикаясь, залепетал рядовой Вязин, и тут же поменялся с ней местами. До самой конечной остановки ехали молча. На фон людских голосов Анатолий не обращал внимания; замкнулся в себе. Со стороны казалось, что он в уме решает какую-то сложную задачу, и даже могло показаться людям, не сведущим в науках, что этот молодой человек состоит в обществе учёных братьев. И что ему не место в простом вагоне местной электрички, но летняя форма рядового Советской армии, и стоящий рядом с его ногами вещмещок всё-таки предполагали в аналитических умах, что это солдат, мечтающий о дембеле. И только Лидина мама понимала, о чём хочет сказать взгляд солдатика, так неожиданно превратившийся во взгляд учёного человека. «Нам такого не надо, – подумала она, но от предложенной помощи солдата не отказалась, и Анатолий дотащил её тяжёлый чемодан до самого подъезда, благо, что от автобусной остановки дом, в котором жили эти две женщины, был недалеко.

– Может чаю? – предложила Лида. Чуть курносый носик её зазывно подрагивал. – Или Вы предпочитаете кофе?

– Да я, да мне, да к вам в гости. – Стал заикаться Анатолий. – В часть мне надо. Успеть бы до шестнадцати часов добраться.

– Служба, прежде всего! – согласилась мать Лиды. – Военный человек не должен опаздывать нигде и никогда.

– Да, да. Я побежал. – Анатолий взял под козырёк и повернулся в сторону дороги. Это он сделал неуклюже, что и вызвало улыбку у женщины.

– Как тебя зовут, солдатик? – спросила она.

– Меня? – повернувшись к ним лицом, спросил парень.

– Тебя, тебя! – продолжая улыбаться, воркнула Лидина мама.

– Толиком. Анатолием.

– Меня зовут Елена Владимировна, а дочь Лида.

– Значит, Лидочка. – Ласково сказал рядовой Вязин, секунду что-то повертел в своих мозгах, и спросил:

– Разрешите идти?!

– Разрешаем! – сказала за обеих женщин Елена Владимировна и отдала парню пионерский салют.

Увольнительную в город Анатолий заработал быстро. Он и так был прилежным службистом, а перспектива встретиться с Лидочкой вообще сделала его идеальным военнослужащим.

– Что-то не пойму я этого Вязина, – как-то сказал командир дивизиона майор Колтачихин своему замполиту, оставшись с ним наедине в кабинете. – Из отпуска обычно приезжают парни с некоторым гражданским хамством, а Вязин с ещё большим усердием тянет службу. Надо его хотя бы в ефрейторы произвести.

– Я уже рапорт написал на Ваше имя о присвоении рядовому Вязину очередного воинского звания. – Капитан Михайлов вынул из папки листок бумаги и подал его командиру.

– Раньше меня замечаешь в людях изменения! – одобрительно сказал майор Колтачихин. – Таким и должен быть замполит.

Капитан Михайлов скромно промолчал.

– А скажи Пётр Борисович! – продолжил разговор командир. – Что могло повлиять на этого воина?

– Девушка. – Спокойно и чётко сказал замполит.

– Ты так думаешь?

– Нет. Это я знаю точно!

– Интересно, а если бы все наши воины одновременно влюбились, у нас был бы образцовый дивизион?

– Так точно, товарищ майор! – чётко отрапортовал капитан. – И поэтому моё предложение остаётся в силе.

– Какое? Напомни.

– Взять шефство над педучилищем. Я с директором недавно ещё раз встречался; она не против.

– А сам-то ты как относишься к этому директору?

– Я женат, товарищ майор.

– Это хорошо! Я тоже женат. И это тоже хорошо. Ну что ж. Служба службой, но и от гражданской жизни нельзя отвыкать. Соорудите концертик к седьмому ноября, ну и фуршет, но без всяких приключений.

– Есть товарищ майор! Разрешите идти?

– Идите!

Ровно в одиннадцать часов дня рядовой Вязин подошёл к знакомому подъезду пятиэтажного дома. На лавочках сидели женщины преклонного возраста, всё знающие в этом городе и в мире тоже, к которым Анатолий постеснялся обратиться как к бабушкам, поэтому, поздоровавшись, и обращаясь ко всем сразу, спросил: