Мерзкое ощущение полной ненужности после долгих лет службы. Квартира лишившаяся одного из своих постояльцев и ставшая вдруг холодной и неуютной. Стоящая одиноко на низком журнальном столике початая бутылка виски, что так и не смогла избавить от гадкого ощущения внутренней опустошённости. Он смотрел на пустой стакан и единственное, что приходило ему в голову, это напиться и отправиться бродить по ночным улицам в поисках неприятностей. Часы на стене с холодным спокойствием равнодушного механизма мерно отсчитывали секунды ставшей вдруг никчёмной его жизни. И причиной всего были лишь два слова на бумаге – «Ты уволен».

– Ты уволен, – сквозь зубы выдавил он, глядя на приговор всей его карьере.

Один в обычной комнате, а вокруг – полки с книгами, два торшера и недавно приобретённый телевизор – всё на своём месте. Всё, что создаёт уют и наполняет жизнь радостью. Но кто бы мог подумать, что в один миг это всё может стать напоминанием о потере и будет так больно ранить душу.

«А есть ли эта душа? – он снова смотрел на полупустую бутылку. – Кто нам об этом сказал? Пастор в церкви? Он что, видел эту самую душу? Прочёл в книжках? А тогда кто, чёрт побери?! Кто?!»

Он налил себе полный стакан янтарного напитка, повертел его в руке, разглядывая, как сквозь призму, оранжевый торшер на серебристых ножках, и залпом выпил. Напиток обжёг горло, попал в желудок, но не потёк привычным приятным теплом по телу, а так и остался лежать плотным комком внутри, скованный горечью и обидой. Обида жгла сердце и требовала выхода. Он отставил стакан, встал с низкого дивана бежевого цвета в стиле футуризм и направился к выходу.

– Проклятие! – его серый плащ никак не хотел сниматься с вешалки и он потратил несколько минут чертыхаясь, прежде чем понял, что один из рожков вешалки немного открутился и петелька плаща попала точно в образовавшуюся щель.

Он надвинул шляпу на самые глаза и, хлопнув дверью, вышел на улицу.

Одинаковые дома из коричневого кирпича тянулись длинным рядом вдоль улицы. Сквозь занавешенные окна пробивался свет, падая причудливыми пятнами на булыжную мостовую, а обитатели, что прятались за стенами своих уютных жилищ, собирались поужинать или просто мирно отдохнуть от дневных забот. Когда-то и он спешил домой после службы, чтобы вот так же, как и они устроиться в кресле, раскрыть газету и, изредка отрываясь от чтения, кидать взгляд на хлопочущую на кухне любимую женщину. Сколько они прожили вместе, он сейчас старался не вспоминать – его больно ранил любой, даже самый незначительный эпизод, всплывающий в памяти. Он глубже надвинул шляпу на глаза и ускорил шаг. Прохожие сторонились его, но некоторые здоровались и даже задавали обычный вежливый вопрос:

– Как дела?

– Как дела? – смотрел он себе под ноги. – Как дела? Как вот эта куча собачьего дерьма, в которую я чуть не наступил. Как вот эта мерзкая старуха из дома номер тридцать четыре, вечно сующая свой нос в чужую жизнь. Да, как вот эта ободранная кошка, роющаяся в мусорном баке. Вот такие мои дела.

Брусчатка сменилась асфальтом и он вышел на центральную улицу, где был встречен шумом машин, яркими огнями витрин и вывесок магазинов и радостными лицами прохожих, праздно прогуливающихся по вечернему городу. Он ещё больше спрятал взгляд, стараясь не смотреть вокруг, чтобы не дать обиде выйти наружу и не накинуться на кого-нибудь из этих, вечно довольных жизнью с приторными улыбками на лицах.

– Изображают довольство жизнью, – мрачно глянул он на веселящуюся компанию молодёжи, – клоуны. Скоро вас, сосунков, заберут в армию и научат, как правильно жить.

Компания на секунду замолкла, словно услышала его мысли. Удивлённо проводила взглядом странного мрачного человека со злым выражением голубых глаз, тут же забыла и вскоре по улице вновь разнёсся заливистый смех. Смех раздражал и гнал его вперёд и вот он поворот, и неказистое здание с яркой вывеской из неоновых трубок – «Бар на углу».

Внутри помещения было накурено, душно и пахло пролитым пивом и виски, но это абсолютно не смущало посетителей, которые, сбившись в компании за обшарпанными столиками, пили из пинт и хайболов лекарства для раненых душ.

– Привет, «Жирный»! – он подошёл к стойке, за которой хозяйничал тучный пожилой бармен с седыми бакенбардами и широким носом на круглом одутловатом лице, одетый в светлую клетчатую рубашку и штаны с подтяжками.

– Давно не заходил, – бармен скривил полные губы в улыбке.

– Не было случая.

– Надеюсь, случай не как во времена сухого закона? – усмехнулся бармен, поставив перед ним бутылку «Уолкера».

– Себе тоже, – криво усмехнулся он, – мне полный.

Бармен удивлённо посмотрел на него и налил ему ровно половину стакана, а себе едва закрыв донышко.

– За Святого Патрика! – сказал он и залпом отправил содержимое стакана себе в рот. – Ещё!

– Первый раз тебя таким вижу, – бармен наполнил его стакан из прозрачной бутылки с золотыми буквами и цифрой семь на чёрной этикетке, утверждавших, что напиток выдержан в течение пяти лет. – Можешь мне рассказать, я уж тебя копам не сдам.

– Уж не сдашь, это точно, – буркнул он и погрустнел, – а я вот тебя, помнится сдавал… И не раз.

– Да-а, – протянул бармен, – было дело. Но, знаешь, я на тебя не в обиде. За решёткой с таким количеством полезных людей познакомился… Некоторые из них потом, даже сенаторами стали.

– Были времена, – он подпёр голову рукой и шляпа стала сползать с головы.

– Были, – кивнул бармен. – Как Дженни?

– Никак, – скривился он. – Ушла к этому ублюдку из корпорации.

– Прости… Контору пробовал подключить?

– Нет больше конторы, – зло сказал он.

– Как это нет? – опешил бармен. – После стольких лет?

– Да! Чёрт побери! – повысил он голос. – После всего того, что мы сделали для родной страны! Кучка ублюдков из верхней палаты сената продавила решение о ликвидации нашего отдела! Продажные говнюки! Вся жизнь сплошное дерьмо!

– Э-э, – осторожно дотронулся до его руки бармен и взглядом показал на зал.

В зале было тихо и все взгляды были прикованы к нему.

– Прошу прощения, – он залпом отправил содержимое стакана в рот, положил на стойку помятую купюру и, взяв со стола шляпу, вышел на улицу.

После душной атмосферы бара вечерний воздух приятно бодрил и отвлекал от невесёлых мыслей.

– Дженни, – он опёрся о стену. – Как ты могла?

Её лицо стояло перед ним и он еле сдерживался, чтобы не закричать от душившей его обиды. На небесах зажглись звёзды и показался яркий серп луны. Он стоял и смотрел в небеса, словно желая увидеть в них ответ, что ему делать дальше.

– Если там кто-то всё-таки есть – услышь меня и забери с этой чёртовой планеты… Да кто меня услышит? Учёные до сих пор ничего не обнаружили.

Он улыбнулся, вспомнив работу отдела над секретным проектом «Радуга» с участием двух кораблей военно-морского флота.

– Было время…

Луна молча смотрела на него, словно тоже могла помнить о том, что тогда произошло и, просто, сейчас не желала ни с кем говорить о таких важных и секретных вещах.

– А ещё и ты, «Жирный», от меня пострадал, но не затаил злобы и даже отнёсся ко мне по-человечески… По-человечески… Что значит быть человеком? Ну?

Он смотрел на Луну:

– Что молчишь? Не хочешь говорить… Ай… Да, что я тебя уговариваю…

Он отстранился от ещё тёплой стены и пошёл вдоль тёмных домов, с заколоченными окнами и облупившимися фасадами, вглубь не самого благополучного района города, не заметив, как с центральной улицы вывернула машина и едет на некотором расстоянии от него с выключенными фарами. Словно, что-то почувствовав, он остановился и обернулся. Из машины вышли двое мужчин в длинных тёмных плащах. В свете Луны блеснули стволы «Томсонов» и вечернюю тишину разорвал грохот выстрелов.

Бармен услышал звуки стрельбы и, когда она стихла, вышел на улицу, но увидел лишь уезжающую тёмную машину без номеров.

Полиция прибыла на место через час и не обнаружила тело, лишь лужа крови на асфальте говорила о произошедшей здесь трагедии. Детектив долго допрашивал бармена и завсегдатаев бара, попросив их, если они вспомнят новые подробности, позвонить по телефону или самолично явиться в участок.

«Жирный» ещё долго размышлял над произошедшим и был твёрдо уверен, что тело увезли в машине, поскольку ни один человек не смог бы пережить встречу с «Чикагской пишущей машинкой» и остаться в живых.

Глава 2

Двое похожих на людей существ, но выше их ростом и с правильными чертами лиц, одетые в серые туники и серебристые поножи, стояли перед диковинным устройством, состоящим из золотых и серебристых стержней. Стержни вырастали из аметистовой друзы и устремлялись вверх, где-то шли параллельно, где-то пересекались под разными углами, а концы некоторых из них соединялись в прозрачных кристаллах розового цвета. И вся эта конструкция вместе образовывала пространственную решётку, внутри которой парили, постоянно вращаясь, три сферы. Сферы были сделаны из полосок золотистого металла, соединённых таким образом, что можно было без труда разглядеть, как внутренняя сфера неспеша вращается по часовой стрелке, средняя уже с большей скоростью – против, а самая большая и быстрая – внешняя, также, как и её самое маленькое подобие – по часовой.

– Время резонанса должно скоро наступить, – нарушило тишину огромного помещения первое существо.

– Верховный правитель предсказал это, – ответило ему второе.

– Тела не находят нужной сигнатуры.

– Ещё не время, брат.

– Что могло задержать его?

– Наши агенты всегда действуют по намеченному плану.

Сферы одновременно вздрогнули, а их вращение на мгновение прекратилось, чтобы затем снова продолжиться. Существа, как по команде, замолчали и стали внимательно смотреть своими золотистыми глазами на внутреннюю сферу, которая неподвижно висела в воздухе и лишь мелко вибрировала.

– Есть нужная сигнатура поля сознания! – произнесло первое существо.

– Скорость вращения сфер выходит на расчётную, – сообщило второе.

– Тридцать четыре к двадцати одному! – посмотрело на золотые сферы первое существо.

– Тридцать четыре к двадцати одному! – согласно кивнуло второе и удивлённо добавило. – Мы обнаружили ещё кого-то.

– Переносим обоих, – распорядилось первое.

– Верховному правителю следует знать, – сказало второе.

– Мы скажем, брат, – подтвердило первое.

Вокруг вращающихся золотистых сфер образовалось едва заметное пушистое белое облачко, которое, понемногу сжимаясь и пульсируя, приобрело вид идеального шара.

Он очнулся на каменном лежаке в тесной комнате без окон. Лазурные стены помещения были декорированы тончайшими золотыми узорами, пол покрыт блестящей, почти зеркальной, синей мраморной плиткой, а под потолком висел светильник, испускавший приятный обволакивающий белый свет. Пока он спал, заботливые хозяева укрыли его невесомой белой атласной простынёй и куда-то унесли всю его одежду. Он сел на лежаке и, накинув на голое тело простыню, попытался вспомнить, где он вчера был и как здесь оказался.

– Так, я вчера, был, – он встал с лежака, придерживая одной рукой простыню. – Я вчера был…

Он сделал пару шагов по помещению. Пол был тёплый, а температура воздуха весьма комфортной и он решил, что она должна быть… И здесь у него снова возникло ощущение полного провала в памяти – он не помнил ни в чём измеряется температура, ни того, сколько это должно быть, чтобы это было комфортно. Сделал ещё пару шагов по тёплому полу и, немного повозившись, завязал простыню на узел, чтобы её не нужно было постоянно придерживать рукой.

– Так, хорошо… – он остановился около одной из стен и засмотрелся на вьющиеся золотые нити узоров. – Меня зовут… Меня зовут… Я живу…

Он провёл рукой по цветочному узору. Пальцы не ощущали ничего кроме мягкого тепла, идущего от стены, а узор, казалось, родился прямо внутри минерала.

– Я ощущаю тепло, я ощущаю вес. Значит я живой, – размышлял он, – но что с моей памятью? Что произошло со мной? Где я? Кто меня сюда доставил?

Он посмотрел на дверь. Подошёл к ней, осторожно нажал на ручку и попробовал открыть. Дверь была заперта.

– Ну конечно, – выдохнул он. – Отобрали одежду и заперли.

Он опёрся спиной о стену и почувствовал тупую боль:

– Отлежал или…

Он повернул голову на сколько смог, пытаясь разглядеть свою спину, и заметил небольшие синяки.

– Хм-м… Меня били? Что же могло произойти? – он попытался пробиться сквозь вязкую пелену забвения и тут, словно вспышка, в памяти ярко промелькнул крохотный фрагмент ночной улицы, остановившейся машины и грохота выстрелов. – В меня стреляли!

Он стал мерять шагами комнату, пытаясь потянуть, за появившуюся так нежданно, нить воспоминаний:

– В меня стреляли! В меня стреляли! – он на мгновение остановился. – Меня убили? – он помотал головой и продолжил шагать. – Нет! Я жив! Значит ранили? Я был без сознания? Наверное, это всё объясняет! Тогда, где я? Надо выйти и оглядеться.

Он снова подошёл к двери и ещё раз попробовал её открыть. Дверь была заперта.

– Что-то должно быть, где-то что-то должно быть, – он лихорадочно осматривал все углы, каждую трещинку, каждую неровность, заглянул под лежак, посмотрел на светильник. – Где-то должен быть ключ – не могли же меня просто так взять и запереть, не могли…

Комната была абсолютно пустой, а из не принадлежащих ей предметов в ней были только простыня, да он сам. Он опять подошёл к двери и нажал на ручку – дверь не открылась.

– А что, если сломать? – произнёс он и потянул ручку на себя.

Ручка не поддалась и он со злости и отчаяния стал бить в дверь кулаками:

– Эй! Кто-нибудь! Эй! Помогите! Эй!

Он отбил себе кулаки и, тяжело дыша, опустился на пол рядом с дверью. Отчаяние стало охватывать его. Его душила обида и злость. Никто его не услышал и никто не пришёл к нему на помощь.

– Я здесь один… Я здесь один… – повторял он всё тише и тише.

И когда его голос уже затих и перешёл на беззвучный шёпот, в нём проснулась ярость. Он встал, схватился двумя руками за ручку двери и, твёрдо решив сломать её во что бы то ни стало, повернул её до упора сначала вправо, а затем резко влево, против часовой стрелки. Из механизма отпирания двери раздался металлический хруст и дверь открылась, а отломавшаяся ручка осталась у него в руках.

Он выглянул в коридор и осторожно двинулся вдоль, такой же, как в его комнате-тюрьме, лазурной стены, сжимая в руках отломанную дверную ручку.

Стены коридора были отделаны всё тем же лазурным минералом, как и стены его узилища. Узоры на стенах представляли из себя всё тот же природный орнамент, выполненный золотыми нитями. Слева и справа были двери, но уже без дверных ручек. Он остановился около одной из них, приложил ухо и прислушался. Из-за двери не раздавалось ни звука. Он постучал в дверь:

– Эй! Есть кто?!

Снова прислушался. Постоял в раздумьях, подошёл к двери на противоположной стене. Постучал, приложил ухо, прислушался и снова ответом ему была тишина. Он пошёл дальше по коридору, стуча в каждую дверь, в надежде хоть на какой-нибудь ответ. И эхо вторило каждому его удару, многократно отражаясь от лазурных стен. Он стал считать шаги, обнаружив, что помнит цифры. Где-то на восьмисотом шаге лазурный коридор привёл его в большой зал, в центре которого был устроен бассейн. Бассейн был наполнен абсолютно прозрачной кристально чистой водой. По поверхности гуляли маленькие волны, а лучи светильников, отражаясь и преломляясь, плясали маленькими белыми искорками на их гребнях. Он стоял перед бассейном и вспоминал, где он уже видел нечто подобное. Это было что-то личное и что-то очень эмоциональное. Оно сидело в глубинах его потерянной памяти и заигрывало с его сознанием, не желая просто так выдавать ответ.

– Дженни! Я помню! Мы были с тобой в Ла Куэста Эскантада! – вспыхнул в памяти фрагмент его жизни. – Я в Калифорнии! Слава Богу! Надо срочно найти хозяина, надеюсь, он не будет против, если я окунусь.

Он снял простыню, что висела на нём подобно хитону, и залез в тёплую воду бассейна.

Когда он открыл глаза, то понял, что настолько расслабился в мягкой и приятно пахнущей лавандой воде, что умудрился уснуть.

– Странно, что никто не пришёл и не разбудил меня, – он уже успокоился и решил строить свои рассуждения, основываясь лишь на чистой логике.

Он вылез на сухой лазурный пол, а вода сама стекла струями и каплями с его кожи и волос на пол и утекла обратно в бассейн.

– Хм-м… Очень любопытно, – удивился он, поглядев за движением ручейков воды.

Ещё большее удивление его ждало, когда он, накидывая простыню словно греческий хитон, обнаружил, что все синяки на его спине исчезли. Он повертел головой налево и направо, пытаясь разглядеть спину, и видел лишь чистую кожу без единого повреждения. Но самое большое удивление было вызвано полным отсутствием родинок – не было ни маленьких, ни больших, ни шрамов, ни пятен – кожа была абсолютно чиста.

– Такое даже у младенцев не встречается, – сказал он. – Стоп! Откуда я знаю кто такие младенцы и как у них должна выглядеть кожа?

Эта новая мысль его не столько озадачила, сколь обрадовала – если он вспоминал о таких фактах, то это означало только одно – его память восстанавливается.

«Я так скоро вспомню, как меня зовут,» – подумал он, закрепляя простыню-хитон узлом с левого бока.

Он вспомнил, что бассейн в замке Ла Куэста Эскантада располагался недалеко от выхода на террасу и, прикинув, где ему нужно поворачивать и в какие двери заходить, отправился в путь. По пути ему никто не встретился. Ему даже несколько раз показалось, что он ошибся поворотом, но бесконечные коридоры всё-таки вывели его на лазурный балкон с золотой балюстрадой.

– Хм-м… Хозяин этого имения обладает дурным вкусом, – усмехнулся он. – Заказал отделку золотом – явно хотел пыль в глаза всем гостям пустить.

Оторвавшись от созерцания золотой отделки ограждения террасы, он перевёл взгляд на небеса. Розовый цвет безоблачных небес создавал ощущение тёплого летнего вечера в Сан-Симеоне – дул лёгкий океанский бриз, нос щекотало благоухание невидимых цветов и растений, далёкого океана и нагретого за день камня. Но что-то в этом всём смущало. И он это обнаружил – вместо пения птиц и жужжания насекомых, словно растворённая в самом воздухе, звучала церковная органная музыка, проникая в каждый уголок сознания и пытаясь вызвать в нём религиозный экстаз.

– Надо вернуться в дом, – громко произнёс он, – а то это чёртово завывание давит мне на голову.

Он пошёл к дверям, ведущим внутрь, и только тут увидел, что здание нисколько не похоже на имение Ла Куэста Эскантада в Сан-Симеоне. Перед ним стояла настоящая лазурная цитадель с высокими башнями, кафедральными соборами и неприступными стенами. В стрельчатых окнах соборов и в окнах на вершинах башен горел яркий свет, говоря о том, что хозяева замка дома и, лишь по какой-то известной им одним причине, ещё не хватились своего постояльца-узника.

За спиной раздалось тихое мягкое хлопанье. Он повернулся и увидел двух крылатых существ, спускающихся с небес на лазурную плитку пола. Существа были выше его на целую голову, а то и две, носили золотистые кирасы поверх голубых туник, а на ногах у них красовались золотистые сандалии с поножами.

– Проклятие! – всё что он и смог произнести – явление подобных существ, которых он считал церковными байками для простаков, совсем лишило его сил и он даже, если бы и очень захотел, то не смог бы им сопротивляться.

Существа неслышно опустились на пол террасы рядом с ним и протянули к нему свои руки. Он послушно подошёл к ним и дотронулся до их тёплых ладоней. Из его глаз покатились слёзы и он уже не помнил, как его вели лазурными коридорами обратно в комнату. В голове была лишь мысль о том, что он оставил отломанную дверную ручку лежать рядом с бассейном.

Глава 3

Наверху самой высокой башни лазурной цитадели трое крылатых существ смотрели на заключённый в клетку из золотых прутьев белый пушистый шар. Шар казался неподвижным и не проявлял никакой реакции на попытки контакта, несмотря на все старания крылатых существ установить с ним мыслесвязь, или хотя бы притронуться к его сознанию, пробив окружавший того псибарьер.

– Откуда мы знаем, что он разумен, – задало вопрос одно из существ.

– Брат Мефаэлет, при его обнаружении и захвате мы наблюдали, что он мысленно общается с чем-то большим и воспринимает ответы, – ответило другое существо. – К сожалению, мы ничего не смогли понять.

– Вы пробовали проникнуть в его сознание с помощью гармонических сочетаний? – поинтересовался Мефаэлет.

– Неоднократно, – сказало третье, – но он не реагирует, словно бы чего-то или кого-то ждёт.

Мефаэлет подошёл ближе к клетке и попробовал установить мысленный контакт с белым и пушистым на вид сгустком неизвестной энергии, что принял форму правильной сферы.

– Кто же ты такой? Частью кого ты являешься? – Мефаэлет наткнулся на холодную мысленную стену, которой отгородился от внешнего мира белый шар.

– Можем объединить наши мыслепотоки и попробовать достучаться до его сознания ещё раз, – предложило одно из крылатых существ.

Они встали вокруг клетки и направили потоки внимания на шар. Шар продолжал спокойно парить в центре своего узилища из золотых прутьев и не проявлял никаких признаков того, что его хоть как-то беспокоит псивоздействие, направленное прямо в его сознание. Так прошло несколько минут.

– Возможно если дать ему имя, то он согласится пойти на контакт, – предположил Мефаэлет. – Назовём его – Терафим.

Шар вздрогнул и стал невидимым.

– Он ещё здесь, – уверенно сказало одно из существ.

– Он принял наше предложение, – подтвердило второе.

– Кто же ты всё-таки такой и чего ты ждёшь? – посмотрел на него своими золотыми глазами Мефаэлет.

Шар на мгновение стал видимым, вспыхнул оранжевым светом и постепенно сменил его на нежно-персиковый, чтобы потом опять стать абсолютно прозрачным.

Он сидел в своей лазурной комнате и смотрел на дверь, через которую его привели. Дверь была такая же, как и тогда, когда он увидел её в первый раз – светлое дерево неизвестной породы, богато инкрустированное золотыми узорами по всему периметру. Только в том месте, где когда-то была дверная ручка и механизм замка, не было абсолютно никаких следов от его варварского обращения с ними – словно пока он бродил по цитадели, хозяева установили новую дверь, точную копию предыдущей.

– Хм-м… И как мне теперь отсюда выйти? – вслух произнёс он.

В комнате стояла давящая тишина и его голос прозвучал неожиданно громко.

– Сколько мне здесь ещё сидеть? А если я захочу есть?

И тут ему в голову пришла мысль, что за всё время пребывания в лазурной цитадели он так и ни разу не захотел в туалет и не испытал чувства голода или жажды. Он встал с каменного лежака и прошёлся по комнате:

– Как это возможно? Почему я не хочу ни есть, ни пить?

Он пощупал себя. Облегчённо выдохнул, ощутив прикасания к коже:

– Значит, я жив и не сплю… Тогда что?

Подошёл к двери и стал внимательно осматривать гладкую поверхность дерева, попутно размышляя, как её можно было бы открыть. Но дверь отворилась сама и стоящее за ней крылатое существо предложило ему проследовать за ним. Они долго шли лазурными коридорами. Вышли к залу с бассейном. Он не удержался и мельком посмотрел на то место, где, по его предположению, осталась лежать отломанная дверная ручка. Пол рядом с бассейном был чист, а на поверхности воды по-прежнему играл яркими искорками отражённый свет. Существо вело его вперёд и вперёд. Он уже сбился со счёта шагов и забыл сколько раз и куда они повернули. Всюду были одинаковые лазурные стены с золотым орнаментом. Но, после очередного поворота, они попали в зал с золотыми колоннами. В зале были высокие окна, через которые струился дневной свет, отражался от плит пола и наполнял всё помещение какой-то воздушностью и ощущением торжественности. Крылатое существо довело его до дальнего конца зала и показало, что дальше он должен продолжить путь самостоятельно. Зал примыкал к башне и на самый её верх вела винтовая лестница. Он оценил сколько ему предстоит пройти и вопросительно посмотрел на крылатое существо. И тут, впервые за всё время их прогулки, раздался его голос.

– Тебе предстоит проделать этот путь самостоятельно, брат, – то ли он услышал эти слова, то ли они сразу возникли прямо в его голове.

– Прости меня, конечно, – произнёс он, – но я тут неделю буду подниматься…

– Тебя ждут, брат, – мягко сказало существо и, шагнув во внезапно появившийся серый туман, исчезло.

– А провожать гостя, значит, не надо, – криво усмехнулся он и, глядя на закрывшийся дверной проём между залом и башней, произнёс, – и, естественно, пути назад тоже не предполагается.

Он встал на первую ступеньку и, вздохнув, начал свой путь наверх.

Лестница вела и вела его вверх. Он уже не видел начала своего пути – оно давно скрылось позади и глубоко внизу, а его окончание всё ещё не проглядывалось из длинной и бесконечной спирали ввысь. И чтобы хоть как-то развлечь себя, он стал вспоминать песни. Но память не желала выдавать ему ни строчки, ни даже мотива. Тогда он стал сочинять на ходу. И выходило, на его взгляд, не самое ужасное произведение для человека, идущего по бесконечной лестнице:

– Эй-эй-эй, ступеньки поскорей! Эй-эй-эй! Кончайтесь вы уже!

И так много-много раз. Новый мотив в голову не приходил, а старый хоть как-то отвлекал от бесконечной череды лазурных ступенек, таких же стен и светильников из оранжевого минерала на них.

Каждый путь, начатый с первого шага, приводит к цели. И, потерявшись во времени и количестве шагов, он всё-таки достиг самого верха башни. Помещение, в которое он вошёл, имело уже знакомые лазурные стены и светильники из оранжевого минерала. Посреди помещения стояла клетка из золотых прутьев, в которой можно было разглядеть едва уловимое глазом струение воздуха. Рядом с клеткой находилось крылатое существо в голубой тунике под золотой кирасой, на его ногах были золотые поножи и сандалии. Существо повернулось к нему и жестом пригласило подойти.

– Рад, что ты добрался брат, – крылатое существо посмотрело на него своими золотыми глазами. – Я – Мефаэлет, верховный правитель гелан, народа рождённого среди звёзд.

– То есть, вы не ангелы? – удивлённо спросил он.

Мефаэлет улыбнулся:

– Возможно, вы, люди на Земле, так нас воспринимаете, но мы не ангелы. Хотя, тоже принадлежим свету.

– Хорошо, значит, я не умер и не в раю, – в очередной раз облегчённо выдохнул он. – А как меня зовут?

– Ты наш брат и попал к нам, потому что в тебе есть желание нести справедливость в этот мир, – с нотками торжественности произнёс Мефаэлет.

– А как меня зовут? – повторил он свой вопрос.

– Имя твоё мы откроем позже, – сказал Мефаэлет. – А теперь пройдём в наш реликварий и я тебе кое-что покажу.

Перед ними заструился серый туман и они шагнули в него. Это было похоже на лёгкий порыв ветра, на моргание глаз и на ощущение, что всё пространство сжалось до точки, а потом вновь раскрылось. Их перенесло в огромное помещение со светло-серыми стенами, высокими стрельчатыми окнами и множеством прозрачных стеклянных цилиндров, внутри которых клубился серый туман. Мефаэлет подошёл к одному из таких цилиндров и туман в нём рассеялся. Внутри этого своеобразного хранилища находился очень похожий на человека экспонат, но вместо ног у него был змеиный хвост.

– Это представитель цивилизации змеелюдей, которых вы называете нагами, – сообщил Мефаэлет. – Неудачный вид для жизни на Земле.

– Почему неудачный? – поинтересовался он.

– Просто смотри, – сказал верховный правитель гелан и пригласил пройти к следующему цилиндру.

В следующем оказался четырехрукий гуманоид, который был очень похож на человека – его лицо светилось разумом, но взгляд казался застывшим и изумлённым, словно бы его застали врасплох.

– Он выглядит удивлённым, – произнёс он.

– Ему повезло больше, чем его собратьям, – Мефалет смотрел на цилиндр, который уже затягивал серый туман. – Они исчезли в процессе эволюции… А вот здесь ты видишь тех, кто долгое время безраздельно правил на твоей родине.

Туман в следующем цилиндре, к которому они подошли, рассеялся и он увидел рыжего жука около полутора метров длиной – его длинные усы были закинуты назад, а лапки застыли так, словно тот был пойман в момент движения.

– Представитель расы диктиоптеров, – сказал Мефаэлет. – Их было очень много и все они были чрезвычайно агрессивны и прожорливы, но не обладали необходимыми для дальнейшей эволюции качествами.

– Например? – спросил он.

– Любовь, сострадание, милосердие, – перечислил верховный правитель гелан, – но вот что интересно – управляли ими чёрные жуки кермабициды. Один такой жук мог вести в бой до десятков тысяч диктиоптеров.

– А здесь они есть? – поинтересовался он.

– Нам не удалось захватить ни одного представителя кермабицидов, – ему показалось, что Мефаэлет вздохнул. – Диктиоптеры-воины погибали тысячами, защищая своего предводителя, а он в это время формировал портал и уходил в неизвестном направлении. После чего все диктиоптеры просто разбредались в разных направлениях.

– Интересная тактика, – усмехнулся он, – но к чему ты мне это всё рассказываешь?

– Дело в том, – Мефаэлет подвёл его к следующему цилиндру, – что агрессивность, безжалостность и гордыня овладели подобными существами и они подняли руку на святыню, что дорога существам подобным тебе.

В следующем цилиндре в неподвижности содержалось существо по виду напоминавшее, в этот момент память подкинула ему нужное знание, самого настоящего демона, выглядящего именно так, какими их и изображали в книгах по мифологии – смуглая коричневая кожа, чёрные жёсткие волосы, светящиеся оранжевые глаза и грубые роговые отростки на голове, руках и ногах.

– Я думал, демоны, это миф, – он с недоверием посмотрел на Мефаэлета.

– Это балгр, – пояснил верховный правитель гелан. – Демоны же, не имеют телесных оболочек и обитают в мирах недоступных сознанию большинства существ.

– А как же контакты с ними? – поинтересовался он.

– Всё это голографические проекции, – улыбнулся Мефаэлет. – Балгры – высокоразвитая цивилизация, которая попала в наш инвариант реальности в результате неудачного научного опыта и вынужденная как-то приспосабливаться.

– Говорят они исполняют желания, а взамен требуют душу, – произнёс он.

– Это сказки для малограмотных, – спокойным голосом произнёс Мефаэлет, – а реальность гораздо неприятней – они могут снабдить всем необходимым, но за это потребуют плату…

– Рабство в аду, – усмехнулся он.

– Нет, – Мефаэлет, не обратив внимания на то, что его перебили, продолжил, – плата – высокочастотные энергии сознания. Падение в бездну с пониженной мерностью и эволюция почти с самого начала.